Тем не менее, когда Антрес очередной раз почувствовал возвращение Мастера, он бросил все и помчался на зов. К его счастью, путь из Лондона в не столь давно построенную новую столицу Российской империи был хоть и проблемным, трудным, но относительно быстрым. Когда корабль бросало на волнах холодного Балтийского моря, Антреса мучили неприятные воспоминания, и все же он испытывал невольный трепет. Уже полтысячелетия он не видел Мастера и после смерти Виттории он впервые за долгое время испытал бездонное одиночество, которое, как он надеялся, развеет старый друг.
Зов вел его к славящему своей пышностью и праздностью двору императрицы Елизаветы Петровны. Место появления нового воплощения Мастера немного смутила Антреса. Обычно Мастер перерождался в людей незаметных, живущих далеко от бурной жизни. Тогда почему он оказался при дворе?
Первое время Антрес ходил по дорожкам парка в Царском селе оставаясь невидимым, наблюдая за людьми, пытаясь понять, кто из этой своры разодетых и напудренных подхалимовМастер. Зов играл с ним в чехарду, путал его. И в итоге Антрес был вынужден сделать то, чего он отчаянно не хотел. Он вынужден был надеть на себя парик, цветной камзол и, что большего всего его бесило, белые гетры и взял на себя роль недавно прибывшего из Германии аристократа. Слава богу, окружение императрицы с непередаваемым воодушевлением встретили гостя из Европы. Антрес много улыбался, говорил кучу чепухи. К счастью, Виттория в свое время приложила не мало усилий, чтобы привить неотесанному ассасину хорошие манеры.
Антрес постепенно сузил круг своих поисков до нескольких вельмож, на которых указывало чутье. Он понимал, самый простой способ разрешить сомнения, это показать кандидатам кинжал и посмотреть, на кого он отреагирует. Но Антрес считал этот ритуал священным, он не мог проводить его, лишь чтобы развеять свои сомнения. И он стал наблюдать за всеми тремя кандидатами, стараясь приметить те небольшие черты, что свойственны Мастеру: увлеченность каким-либо ремеслом, умение говорить на многих языках, легкая ироничность ко всему окружающему его и глубокое понимание людей.
Антресу помог случай. Один из кандидатов, камер-юнкер Дмитрий Соболев, пригласил его к себе, чтобы обсудить с ним какое-то непонятное важное дело. Как только Призрак переступил порог дома Соболева, зов Мастера усилился до такой степени, что отзывался в голове Антреса глухим звоном. Все сомнения в миг развеялись. Наконец-то, он встретится со своим старым другом.
Антрес, я в кабинете, послышался крик Соболева. Проходи.
Уже иду, отозвался Антрес. Он достал из-за пояса свой кинжал. Алмаз за полтысячелетия без Мастера стал сливово-черным, переспелым, как долго весящий на ветке фрукт.
Антрес вошел в кабинет камер-юнкера, держа кинжал за спиной. Со стороны, наверное, могло показаться, будто Призрак собирается убить юношу.
Соболев стоял у окна и, приподняв занавеску, наблюдал за улицей. Антрес знал, он был влюблен в девушку, что жила напротив. Как жаль, что, став Мастером, он забудет о своей возлюбленной.
А вот и ты, Дмитрий заметил гостя. Присаживайся. Я приказал слуге подать нам чай.
Антрес не сдвинулся с места. Его сердце бешено колотилось. Вот он настал момент истины.
Дмитрий, окликнул юношу Призрак.
Соболев обернулся.
Антрес медленно опустился на одно колено и плавным движением положил перед собой кинжал. Он смотрел только на свое оружие.
Антрес, что происходит? услышал Призрак вопрос от недоумевающего камер-юнкера.
А потом кинжал задрожал, будто бьющийся в лихорадке больной. Камень начинал постепенно светлеть, а кинжал вибрировал все сильнее и сильнее. Ни Антрес, ни Дмитрий не издавали ни звука, поэтому дребезжание стали по паркету погодило на весенний гром. Как только кинжал замер на полу, а алмаз приобрел свой оригинальный бело-мутный цвет, Антрес поднял глаза, с надеждой взглянул на камер-юнкера. Соболев выглядел скорее напуганным юнцом, чем человеком, которому открылась правда о себе. Минуту Антрес недоумевал. Неужели он ошибся? Такого просто не может быть, ведь алмаз отреагировал бы только на воплощение Мастера.
И тут произошло то, что развеяло все сомнения Антреса.
Ну, вот и свиделись наконец-то, друг мой Антрес, послышался из-за спины чей-то спокойный и уверенный голос.
Призрак резко обернулся. Позади него стоял Данила, простой парень, который частенько сопровождал Соболева на балах и ассамблеях. Вот почему Антрес чувствовал зов, находясь рядом с Дмитрием. Призрак корил себя, почему он не догадался об этом ранее. Мастер всегда возрождался в людях безвестных и даже незаметных. Почему сейчас вдруг должно быть иначе? Чем высокомерный камер-юнкер лучше, чем трудолюбивый Данила?
Мастер? дрожащим голосом спросил Антрес, поднимаясь с колен.
А кто ж еще? на полноватом лице расплылась широкая добрая улыбка.
Антрес рассмеялся. Они с Мастером обнялись, как могут обниматься только старые друзья, которые не виделись веками. Призрак до сих пор не мог поверить, что наконец-то он может поговорить со своим другом, рассказать ему о всем, что произошло с ним за последние пол тысячелетия, о Витте, о том, как он открыл новый континент, пытаясь найти его, об убитых им людях. Впервые за долгое время он чувствовал себя безоговорочно счастливым. Антрес боялся выпустить Мастера из своих объятий, думал, что он тут же испарится, как прекрасное видение.
Не переживай, друг мой, на сей раз я пришел надолго, Мастер словно прочитал его мысли. Нас с тобой ждет много славных дел.
Антрес выпустил своего друга из объятий.
Да неужели? с иронией в голосе спросил он. А я думал, не пройдет и года, как ты снова отправишься в небытие?
Так просто ты от меня избавишься, рассмеялся Мастер.
Пока Антрес был поглощен общением с другом, которого он так давно не видел, Соболев пришел в себя. Он шагнул к кинжалу, взял его в руки, попытался разглядеть золотую вязь на лезвии, алмаз в гарде. Но тут мутный камень засветился изнутри теплым желтым светом. Камер-юнкер даже не испугался. Он как завороженный наблюдал, как свет становится все ярче, переходит на его руки, дарит ощущение легкости в его теле.
А потом кинжал с грохотом рухнул на пол.
Услышав резкий звук, Антрес быстро обернулся и к своему удивлению обнаружил, что Соболева нигде нет.
Куда он подевался? спросил Призрак, подбирая свой кинжал.
Сработала защита кинжала, пояснил Мастер. Когда кто-нибудь берет в руки кинжал без твоего разрешения, он изчезает ровно на сутки. Неужели за пять сотен лет ты ни разу с этим не сталкивался?
Антрес покачал головой. Мастер удивлял его даже в тех вещах, где, казалось, ничего не может удивитьв его кинжале.
Значит, мы пока можем посидеть здесь, отметил Призрак. Надо сказать, у Соболева хорошая коллекция вина.
Я всегда любил хорошее вино, Мастер плюхнулся на диван. Жаль в прошлые мои два перерождения мне не удалось насладиться вкусом этого благородного напитка.
Антрес открыл бутылку, разлил по хрустальным бокалам густой кроваво-бордовый напиток.
Расскажи мне про свое последнее перерождение, Призрак протянул своему другу один из бокалов. Я знаю, на новом континенте была одна дикая страна. Ее уничтожили испанцы. Ты жил там?
Мастер рассеянно покрутил вино в бокале, наблюдая, как оно оставляет разводы на стенках.
То было самое странное из моих перерождений, начал он. С того самого момента, когда я осознал, что яМастер, я помнил все. Так будто сработал твой кинжал. И с самого начала я знал, как мало времени у меня есть. Я должен был создать вещи всего для трех alius. Один из них был жрецом, который убил меня, распоров мне грудь обсидановым кинжалом, что я сделал для него, и вырвал из моей груди все еще бьющееся сердце.
Говорил он это с таким равнодушием, будто речь шла о прошедшем завтраке, а не о его убийстве. Антреса это поразило. Мастер мог быть сдержанным, спокойным, рассудительным, но никак не бесчувственным. А сейчас он казался человеком, которому действительно вырвали сердце.
А кем были другие двое? спросил Антрес, решая не вдаваться в откровенно не приятную для своего друга тему.
Они близнецыбрат и сестра, на лице Мастера промелькнула легкая улыбка, будто ему было приятно вспоминать тех двоих.
Редкое явление, заметил Антрес. Я слышал о таких alius, но никогда не встречал.
Действительно, согласился Мастер. Alius пробуждается в близнецах только, если оба из них живы. Сам понимаешь, в наше время это достаточно редкое явление. Те двое, Анакоана и Чантико славные были ребята. Добрые, порядочные, смелые. Но родившиеся не в то время и не в том месте. Я старался, как мог, защитить их жреца, который охотился на них. Ради этих двоих я даже создал свой очередной шедевр.
Услышав это, Антрес невольно поднял брови в знак удивления и посхищения. Мастер всегда крайне щепетильно относился к изготовлению шедевра. Видимо, те близнецы действительно заслужили особый подарок.
Мне бы хотелось познакомиться с ними, сказал Антрес. По твоим словам, они должны быть хорошими людьми.
К сожалению, это невозможно. Я не чувствую их в этом мире, а значит их нет в живых, опять в голосе Мастера промелькнул невероятных холод.
Заметив это, Антрес нахмурился. Alius умеют ограждать себя от неприятных чувств. Антрес когда-то тоже так делал. Но после болезненой неудачи, связанной с прошлым перерождением Мастера, Призрак понял, насколько важно уметь сохранять в себе чувства и эмоции. Это помогает оставаться человеком, оставаться тем, кто умеет находить причины и силы жить дальше. И вот теперь Антрес видел, как самый мудрый и, наверное, самый старый из всех, кого он встречал, поддается этому пороку. Тем не менее, Антрес надеялся, что это еще отголоски прошлого перерождения и вскоре его старый друг придет в норму.
Что ж прошлое есть прошлое, а мы сейчас с тобой здесь и сейчас в очередной интересной эпохе, с нарочитой живостью сказал Мастер. Мне предстоит много работы. И я хочу, чтобы ты был рядом. Я помню, во время нашей прошлой встречи я повел себя крайне грубо. Прости меня за это.
Я давно простил, отозвался Антрес, который до сих пор в глубине души ненавидел Китай. И я рад, что ты зовешь меня с собой. Я по тебе соскучился.
На лице Мастера возникла улыбка, которая Антесу показалась немного снисходительной.
Я все понимаю. Но не боись, думаю, за этот раз я успею тебе поднадоесть, шутканул Мастер. Сначала мы разберемся со всеми делами здесь. Знаю, русские не всегда приятный народ, но зато они умеют веселиться. Так что, мой бургундский друг, можешь продолжать наслаждаться здешним двором. Не беспокойся, здесь мы надолго не задержимся. Как только я закончу со всеми местными делами, мы проедемся по Европе, а может быть и в Новый Свет заглянем. Я обещаю тебе, тебя ждет крайне интересное путешествие.
Мастер не обманул Антреса. Они прожили две зимы в продуваемом балтийскими ветрами Петербурге, а потом отправились в долгую дорогу. В некоторых местах они проводили лишь пару дней, в других задерживались на несколько лет. Наблюдая за Мастером, Антрес заметил, как жадно тот впитывал в себя новые впечатления и новые знания. Он с восторгом отнесся ко всем открытиям человечества. Мастер даже настоял на возвращении в Россию, когда узнал, что там сейчас проживает один из величайших умов современностиМихаил Ломоносов. Ему нравилось общаться с носителями новых знаний и не всегда подвержденных теорий. Порой Антресу казалось, будто он путешествует в компании безумного гения, чье внимание постоянно переключается с одной интересной вещи на другую.
Но несмотря на безумную жажду познания, Мастер много времени проводил за работой. Иногда он мастерил какие-то вещички в пути, но чаще всего ему требовалось просторное, светлое помещение, где он мог остаться один и спокойно творить. Однажды, когда они ехали в сорону Плимута, чтобы сесть на корабль, отправляющийся в Новый Свет, Мастер заметил небольшую деревенскую кузню, чем-то похожую на ту, где он впервые встретил Антреса. Ему страстно захотелось остановиться и поработать в ней. Призраку пришлось выложить не мало монет, чтобы кузнец на время оставил свою маленькую мастерскую.
Антрес следовал за Мастером с покорностью преданного пса.
Он понимал, почему его друга так тянет на странствия. Когда ты не можешь найти свое место, нет ничего лучше дороги. Когда ты не понимаешь, кто ты, только дорога поможет познать себя. Но к дороге привыкаешь. Каким бы голодным и уставшим бы ты не был, ты продолжаешь идти, не важно куда, не важно зачем, лишь бы не оставаться на одном месте.
Антрес когда-то тоже был странником, но Витта показала ему, насколько важно иметь дом. Да, им приходилось часто переезжать из города в город, из страны в страну, но каждый раз они возвращались в их дом в Венеции. Даже после смерти Виттории Антрес продолжал заботиться о доме. Для него это было самое родное место во всем мире. Только там ему казалось, будто Витта по-прежнему жива.
Призрак настоял на их путешествии в Венецию. Он хотел показать своему другу, как хорошо, когда есть место, куда стоит возвращаться.
Мастер с большим энтузиазмом воспринял предложение отправиться в Венецию, только вот Антресу показалось, что его другу больше интересен сам город, построенный на воде, нежели дом, который Призрак считал своим.
Осень в Венеции далеко не самое приятное время года. Пронизывающие до костей холодные морские ветра, дожди, усиливающие и так царяющую в городе влажность и тяжелое, свинцовое небо над головой. Тем не менее, непогода, вопреки планам Антреса, не мешала Мастеру любоваться городом. Пока они плыли на гондоле, Мастер, кутаясь обитый мехом плащ, разглядывал фасады зданий, что стояли вдоль Гранд Канала.
Гондола свернула в один из небольших притоков, который обрамляли уже не столь роскошные дома. Как только Антрес увидел небольшой горбатый мостик, украшенный причудливой ковкой, рядом с которым находился их с Витторией дом, его сердце бешенно забилось. Он так давно здесь не был.
Расплатившись с гондольером, Антрес отворил дверь и, оказавшись внутри, почувствовал себя спокойным и умиротворенным. И почему-то в тот момент Призарку вдруг стало все равно, что подумает Мастер о его доме, ведь это его личное убежище, которое, по сути, должен любить только он один.
Мастер остановился посреди гостиной и огляделся по сторонам. Интерьер дома современнику показался бы по-старомодному роскошным, но уютным. Массивные стулья из черного индийского дерева были покрыты шкурами львов. Пол и стены украшали уже начинающие темнеть от времени пестрые иранские ковры и гобелены, в которых поблесиквали серебряные и золотые нити. На их фоне свежо смотрелись живые цветы, стоявшие в пузатый китайский вазах, на полупрозрачных стенках которых танцевали свой брачный танец журавли и расцветали пионы. В золотых и серебряных подсвечниках стояли не заженные пока еще свечи.
Несмотря на обилие откровенно дорогих вещей, внимание Мастера все же привлекло кое-что очень простое. На стене, свободной от ковров сиротливо висел небольшой портрет. Картина была без рамы и потому смотрелась, как случайная гостья в этом храме роскоши. Тем не менее, портрет какой-то с магической силой приковывал к себе внимание. Подойдя поближе, Мастер понял, что на нем изображена бывшая хозяйка этого дома. Ее легко было узнать по длинным золотым волосам, которые были переданы художником с удивительной тщательностью и реалистичностью. Мастер не сразу заметил среди нарисованных кудрей почти сливающуюся с ними ленту, которую полтысячетия назад он сделал для Виттории. Виттория была нарисована с удивительной простотой, но все же в точности портрета чувствовалась рука умелого живописца и, главное, его не передаваемый стиль. Чем больше Мастер вглядывался в портрет Виттории, тем ближе он находился к догадке, чьей же кисти придажлежит этот шедевр.
Антрес встал рядом с Мастером и стал вместе с ним любоваться картиной. Он никогда не уставал это делать.
Витту часто пытались нарисовать, но она всегда противилась. Боялась, что картины могут раскрыть ее тайну. Это единственный ее портрет, с грустью в голосе сказал Призрак. Она разрешила нарисовать себя только этому чудоковатому флорентицу все время забываю, как там его звали.
Но Мастер догадался, кто автор, и без подсказки.
Да Винчи, Леонардо да Винчи, еле слышно пробормотал он, не веря, что перед ним находится неизвестный шедевр великого гения.
В глазах Мастера от восхищения в глазах загорелись огоньки. Он хотел дотронуться до холста, но его пальцы остановились буквально в сантиметре от него. Он не смел нарушить ауры священности, которая окружала картину.