волны теплые. За день море нагревается и потом, после заката, спешит делится этим теплом. Берт скидывает рубашку. А Томасу страшно.
Он никогда не плавал ночью.
Ночное море выглядит бездонным. Да и здесь, на Дальних камнях, хватает ям. Нет, плавать Томас умеет, как и все местные, но как узнать, что там, в этих ямах?
Вдруг да скрывается тварь морская?
Вдруг да выкинет щупальца, обвивая ноги Томаса. Вдруг
- Кровь идет. Из носу, - сказал Даг и сунул мятый платок.Ты это не особо того папаша тогда орал, что он тебя зашибет, ублюдка этакого. А мамашка, та плакала, что ты не виноват. Она всегда плакала тебя и отправили-то, чтоб глаза не мозолил. Я вот остался.
- Мне жаль. Но я не помню.
- Ты ему голову разбил. Там уже шериф написал, что вроде как голова разбилась при падении, но я потом слышал, как они говорят. Родители. Ты тогда пластом лежал. Небось, Эшби, когда в мозгах поковырялся, чего-то не того сковырнул, вот тебя и переклинило. Дышать дышал, глаза еще открывал, только смотрел так ну не как нормальный человек. Эшби каждый день заглядывал. И папашку унял. Сказал, что сам о тебе позаботится. Что, если папашке тяжело принять, то он найдет, как устроить. Есть у него знакомцы ты вот знаешь, что не было у папаши братьев?
- Как не было?Томас все же потянулся к бутылке.
Голова и так разваливалась. И пить хотелось. Так хотелось, что язык, казалось, присох к горлу. И ни вдохнуть, ни выдохнуть.
вода поблескивает. И лунная дорожка лежит на ней.
- А вот так. Не было. Это тебе сказали. Ну и другим. У мамашки тоже только сестра и та в Аризоне. Она ж не из местных. А местным интересно было, куда тебя спровадили. Народ-то сообразительный, шептался много не все верили, что Берт сам помер.
Пиво было теплым и горьким. Оно оставило гадостное послевкусие, но бутылку Томас допил.
- Тогда кто меня принес?
- Эшби. Сперва тебя. Потом шерифа кликнул. Вроде как Берт один рыбачить пошел. А у тебя мозговая лихорадка приключилась. И стало быть, к тебе нельзя. Этот как его
- Карантин?
- Во-во, он самый. Мне тоже из дому выходить запретили. Но я и не стремился. Как-то все было я ж дитем был, но все одно шкурой чувствовал, что оно неладно. Хотелось залезть в какую нору и не высовываться. Папаша вообще обмолвился, что ты, наверное, сдохнешь, так оно и надо, потому что хватит с него ублюдков в доме.
- Я не помню!прозвучало беспомощно.
- Ага, - равнодушно отозвался Даг.Эшби и ему что-то сделал. Глянул как-то и папашка заткнулся. Даже по пьяни больше не заговаривал. И мамаша тоже. Они вообще будто забыли про Берта. Комнату его мне отдали. нет, я рад был, но страшно... окно запирать стал, все казалось, старик Эшби придет и заберет меня.
Боялся ли Томас старого Эшби? Нисколько. Он был другим, несомненно. Он разительно отличался от обычных жителей городка, но при всем том в его необычности не чувствовалось угрозы. Напротив, с мистером Эшби было спокойно.
- Вещи Берта он забрал. Пришел и сложил все в коробки. Даже старые ботинки. Сказал, что так оно будет легче. Всем. Не знаю, как про всех, но мамка перестала плакать. А папашка бухать стал. Он и раньше-то, но как-то по-человечески, что ли? А тут до белых глаз.
Даг откупорил новую бутылку.
- Твое здоровье. Ты вот очнулся. Я хотел спросить, что там приключилось, но ты не помнил. Сидел. Смотрел. И говорить не мог, только мычал. А как заговорил то совсем отмороженный сделался. Я тебе слово, а ты на пол падаешь и головой стучишься. Или вот сядешь, упрешься в одну точку и сидишь так. Час, другой жуть просто.
- Не помню.
Если долго повторять, может, память смилостивится? И Томас поймет, что произошло на том берегу.
- Ничего не помню
- Потом вроде ничего. И стал, почти как раньше, только перемыкало порой не помнишь, как играли с тобой? В пиратов ты меня поймал, повалил и душить стал. Если б мамка не прибежала, удушил бы нахрен.
- Не помню.
- Ага - Винк не сдержал отрыжку.А потом с этой полукровкой приключилось. Ты ее едва не пришиб.
- Не было такого.
- Ага мисс Уильямс тебя отдирала. Ты в горло вцепился и кричал, что она должна сдохнуть. Сам в кровище Джер и тот перепугался до усрачки. Вас разнять не сразу вышло.
- Не было такого.
- Было, было, потому тебя и отослали. Старик Эшби пришел и сказал, что лучше бы тебе обстановку сменить, что так быстрее отпустит. Обещал, что за тобой присмотрят. И что когда время придет, ты вернешься. Стало быть, пришло.
Боль накатывала волной. И когда Даг меланхолично заметил
- У тебя из уха кровь идет.
Томас лишь кивнул. Идет? Пускай себе. Глядишь, вся не вытечет. А если и вытечет, то смерти он не боялся. Но салфетку, скомкав, к уху прижал.
- Что еще скажешь?
Слова отдавались в затылке, будто кость стала медной, а звукимолотом, по этой меди ударявшим. И дышать приходилось ртом, потому как из носу тоже кровило.
- А чего надо? Если хочешь, приезжай. Место найдется.
- Я в мотеле.
- Ага слышал
- Эшби?
- Ник? Да вроде нормальный парень. Хотя как-то случилось мне беседовать сам дурак, конечно, по дури влез. Не стоило девчонку трогать да теперь понимаю, а тогда кровь кипит, и приняли опять же на грудь хорошенько. А как приняли, то и в общем, нехорошо получилось. Да Ник после появился. Поговорить. И поговорил.
- О чем?
Даг глянул поверх головы.
- О том, что нехорошо обижать маленьких беззащитных девочек, да и так говорил вроде не матюкался, а ощущение, что с меня кожу живьем содрали. Мрак. Это из-за глаз. Они у него драконьими становятся, да потом еще Дерри нашел. Поговорил я после неделю отлеживался, но уж лучше так, чем пять минут с Ником честно, чудом не обделался. Вот вспоминаю, пытаюсь понять, что ж там было такого. И каждое словечко им сказанное помню, а с чего жуть такая не понятно
Даг не походил на человека, которого можно было напугать.
- Это Зои вас
- А? Да, она. Что-то там не поделили. Но полукровка всегда наглой была. Ей бы тихо сидеть и радоваться, что белые люди к себе пустили, а она вечно зубы оскалит и тявкает.
Дагу захотелось свернуть нос набок. Пусть и до того он был свернул, но глядишь, и выровняется, а там, следом, и голова в порядок придет.
Порядка этой голове определенно недоставало.
- Зои же красивой была такая штучка наши все облизывались, но она никого не подпускала. Так, проводить позволит, по улице пройдется. В «Цветке» посидит и только Джер сказал, что она поцеловать его пообещала, если пугнем полукровку.
Да, определенно, не доставало.
- Почему Эшби на ней женился?
- Так любовь зла?
- А была ли любовь?
- У негода помню, она вернулась сразу за Ником. Или перед? Черт, оказывается, и не помню. Но вернулась. По первости из дома носу не показывала с ней, думаю, тоже говорили, хотя иначе, чем с нами. Дерри не стал бы бабу бить. Но уехала она после той истории быстро. А потом вернулась. На свою беду. Глядишь, не полезла бы к Эшби, живой бы осталась.
- Она еще жива.
- Да лучше сдохнуть, чем такая жизнь, - Винк щелкнул пальцем по горлышку бутылки.Старуха ее на каждом углу орет, что это Эшби виноват. Только неправда. Ник ее любил. Знаешь. Я ж видел, как они встретились он глянул и все. Это многие видели, да даже слушок пошел, что она его приворожила, но Ник же Эшби, его ж не приворожишь. Вроде как.
Кто-то заржал.
И чужой смех ударил по ушам, заставив скривиться.
- Все-то думали, что он полукровку в жены возьмет, он с ней возился, но тут появилась Зои с девкой они не ладили.
- Ее Уна зовут.
- Завалил-таки?
- Нет.
- Ты к ней всегда неровно дышал. Так что не щелкай, братец хотя ты ж вернулся
- Не навсегда.
- Это ты зря. У шерифа детей нет, а за порядком кому-то надо смотреть. Вот потому тебя Эшби и выбрал.
Хохот сделался громче, а табачный дым определенно гуще. Он резал глаза, драл горло и туманил разум.
Эшби отправил его к дяде, который, оказывается, дядей вовсе не был и никогда-то не возникало сомнений. Да и кто будет сомневаться в словах взрослых?
- Зои Зои вернулась этакой столичной штучкой. Настоящая леди. Наши местные и в подметки ей не годились. Ник и влюбился там аккурат со стариком несчастье приключилось. Вовремя очень. Если б Зои не боялась драконов до усрачки, я б подумал, что это тоже она. Она хитрая стерва. В той истории я ведь не особо молчал, как шериф свои вопросы задавать начал, я сразу и раскололся. С Маккорнаком спорить себе дороже. Вот ее вызвали. А Зои глазками хлопает и невинность играет но ведь целовалась она. С Джером-то. Я знаю. Сам видел.
- Какое несчастье?сквозь гул голосов и надсаженный хрип музыкального автомата Томас выделил главное.
- Так со стариком Эшби. Не знаешь? Его ж дракон зашиб
Глава 5
Глава 5
Томаса я нашла на заднем дворе забегаловки, в которую любил заглядывать Билли. Да что там, любил, в последние месяцы он проводил там и дни, и ночи, высаживая те крохи денег, до которых получалось дотянуться.
Хуже всего, что ему давали в долг. Пятерку. И десятку. И даже пятьдесят, зная, что я отдам. Я ведь должна отдавать долги чести, плевать, что чужие.
- Пил?поинтересовалась я, спрятав руки за спину.
Хотелось вцепиться в волосы этого придурка, которому бы лежать тихонько, надеясь, что последствий от ковыряния в мозгах не будет, а он по барам шляется.
- Нет.
- Врешь.
- Глоток пива. На редкость поганое.
- А то, - я плюхнулась рядом.Другого здесь нет. Подозреваю, что его тут и варят или не тут, а там, пустыня большая.
Луна ныне почти вошла в тело, вон, в боках раздалась, краснотой налилась, не предвещая ничего хорошего.
- Я с братом говорил, - признался Томас, ковыряясь в ухе.Он сказал, что это я Берта убил.
- Вот так прямо и сказал?
- Прямо.
- А ты?
- А я ничего не помню. То есть помню. Только не уверен, что это действительно память, а не игра воображения. Еще сказал, что Ник с ним разговаривал после той истории, когда тебе косу обрезали.
Надо же.
Я не знала. И теперь обрадовалась, как-то совершенно по-детски. Значит, ему было не все равно но он же был в отъезде? Или нет? Нет, был в отъезде, это точно, но возвращался?
У него ведь случались каникулы.
Праздники.
И в теории Ник мог бы наведаться, но почему я не знала? Он не желал встреч?
- Тоже что-то вспомнила?светским тоном поинтересовался Томас.
- Вроде того. Его здесь не было. Он учился. И приезжал редко. А когда приезжал, отправлял мне приглашение. На ужин. И мы ужинали в его треклятом огромном доме на день Благодарения. И еще на Рождество. И весной тоже. Но когда приключилась эта хрень, его здесь не должно было быть.
И я знаю, о чем говорю, потому что потому что каждый приезд Ника был событием.
- Почему он не сказал?
Зря спрашиваю, откуда Томасу знать. Но он пожимает плечами и говорит:
- Может, не хотел ставить тебя в неловкое положение?
Хорошая теория. Мне нравится.
- Пройдемся?сидеть невыносимо. И я встаю. Томас тоже поднимается, замирает на мгновенье, будто пытаясь справиться со слабостью. Во мне даже совесть просыпается.
Ненадолго.
Но тотчас замолкает. Я ведь не настаиваю. Я просто предлагаю, а уже его дело, принимать предложение или нет. И вообще, он уже большой парень, сам должен думать, что и как.
- Знаешь, ощущение такое, будто я не уезжал, - он сунул руки в карманы просторной кожанки.Ничего не изменилось. Даже люди не сильно постарели.
- Ага.
Я не уезжала, но пожалуй, была согласна с тем, что в нашей дыре время тянется медленно. День за днем. И еще день.
- Мне бы домой, - я не боялась возвращаться.
Еще чего.
Теперь, когда Билли точно мертв, бояться некого.
- Уверена?
- Не знаю, - я пнула плоский камень. Маму эта моя привычка раздавать пинки камням весьма раздражала.А куда еще?
- Эшби?
- Вы друг друга интересуете, - хмыкнула я.Скоро ревновать начну.
- Кого и к кому?
Следующий камень сдвинулся с места. А мне подумалось, что это и вправду по-детски, идти, спрятав руку за спину, чтобы тот, кто рядом, не вздумал прикоснуться к ней.
А он и не думает.
У него свои заботы. И кровь из носу не идет, но Томас все равно им шмыгает.
- Спрашивал?
- А сам как думаешь?
- С тобой всегда было непросто.
- С чего бы?я вполне искренне возмутилась. Может, я и не была примерной девочкой, которая умеет красиво приседать, взявшись за подол платьица, но чтобы сложно
- Ты на меня внимания не обращала, - пожаловался Томас и, глянув искоса, тоже пнул камень.Я пытался привлечь
- Это когда книжкой по голове шандарахнул? Или когда клей на стул пролил?
- Я клей не лил!
- А кто тогда?
- Понятия не имею, - он сорвал сухую травинку и протянул мне.А за книжку извини. Дураком был
хотелось ответить, что и остался, но неожиданно для себя я эту травинку приняла. И даже присела отведя полы куртки. Прекрасная леди.
Не выдержала и фыркнула.
И Томас фыркнул.
Расхохотались мы одновременно.
- А помнишь, как ты мне гремучку змеиную к куртке прицепила? Я тогда извертелся весь, все пытался понять, где гадюка.
- Помню. Я эту гремучку знаешь, сколько искала?
Он все-таки взял меня за руку. Просто так. И я не стала прятаться. Тоже просто так. Ведь каждому понятно, что ничего-то у нас общего нет. Разве что немного прошлого, которое теперь не кажется таким уж горьким. Пара воспоминаний на двоих.
И к нимнынешний вечер.
Фонари горят через один. И в окнах домов отражается этот свет. Будто луны на веревке.
- Как оно, в большом городе?я спросила, чтобы разрушить затянувшуюся паузу. И то странное неловкое ощущение, которому вроде бы и взяться неоткуда, а оно взялось.
- По-разному шумно. Суетно. И постоянно спешишь. Даже когда спешить некуда, все равно спешишь, скорее по привычке, - он шел медленно. И я подстроилась под этот шаг.
Гуляем.
Я тысячу лет не гуляла, чтобы просто так.
- И драконов там нет.
- Только в музее, - согласился Томас.Скелеты. Но это не то я бы хотел пригласить тебя в кино.
- Так пригласи.
- А здесь оно есть?
- До Тампески, если по старому шоссе, пару часов всего. Правда, там ямы и если бурей накроет, то будет невесело. Но бури пока отыграли. Драконы летают.
Томас кивнул.
Главная улица осталась позади. Видели ли нас? Наверняка. В этом городе всегда кто-то кого-то да видел. И завтра сплетни пойдут. Наведаться, что ли, к матушке? Поинтересоваться, что обо мне говорят? С другой стороны, с чего вдруг меня стало интересовать, что обо мне говорят? И почему вдруг мы с Томасом оказались настолько близко друг к другу, что касаемся уже не ладонями, но плечами.
- Тогда поехали?
- Поехали, - я испытала острое желание отступить. Найти уважительную причину, чтобы не ехать, но в голову ничего не приходило. Да и в кино я не была никогда, почитай, и не была.
- Завтра вечером?
- Завтра, - соглашаюсь, - вечером. Только платьев у меня нет.
- Ничего, - Томас улыбается.Ты и в штанах отлично смотришься.
Врет.
Хотелось бы думать, что врет, но сердце предательски ёкнуло. Вот ведь только очередной любовной истории мне не хватало. От прошлой еще ребра не отошли, а я снова.
- Что-то не так?Томас сразу уловил перемену в моем настроении. И остановился.Я тебя обидел?
- Не ты.
Врать смысла не вижу. Ложь никогда не бывает спасением. А ребра заныли, напоминая, что мужчинам верить не стоит, что они горазды говорить, но потом, когда устают от разговоров, начинается другая игра.
Угадай, в чем ты сегодня провинилась.
- Уна, - Томас коснулся моего лица и я отпрянула.Это я. Помнишь?
- Да.
- А он уже умер. Совсем.
- Да.
Я это понимаю, только я наивно полагала, что избавилась от страха. А он вот здесь, никуда не делся. Сидит, нашептывает, что надо быть осторожней.
Надо любить себя.
Беречь.
И сторониться мужчин.
- Ему отрезали голову, - Томас просто сгреб меня в охапку и прижал к себе. Я слышала, как бухает его сердце, и хотела вырваться.
Честно хотела.
А вместо этого уткнулась носом в черную кожу, от которой пахло сигаретным дымом и еще туалетной водой, и песком тоже, и средством для чистки кожи. Уткнулась и всхлипнула.
- Он больше не вернется, никогда.
Это я понимала, но легче не становилось. Глаза щипало. И кажется, я вот-вот разревусь, точно разревусь. И будет потом стыдно.
Сейчас уже стыдно.
- В Тампеске есть еще театр, но честно говоря, я смысла так и не понял. Дважды ходил на оперу, - Томас говорит тихо и гладит по волосам. Рука у него большая.
Теплая.
- Мне сказали, что культурный человек должен оперу любить. Я честно пытался. Но кажется, я недостаточно культурный. Там пели только и делали, что пели, а я пытался слова разобрать.
- Не вышло?
Боль отступает. И страх с ней. Только теперь я точно знаю, что никуда-то он не денется, что будет со мной до конца жизни. А стало быть, нужно научиться справляться с ним.