Другой случай патронирования вообще анекдотический был. Нашёлся один лейтенант, который знал бесчисленное количество анекдотов. На любую тему. У него было три общих тетради по девяносто шесть листов, все анекдотами исписанные. Как где перекур какой, так лейтенант и веселит честную компанию. Мужики животы надрывали, и всё к теме и к случаю. Слава о лейтенанте пошла вперёд семимильными шагами. Тут он уже не комбатов веселил, а командиров полков и дивизионное начальство. Без этого лейтенанта и без его анекдотического сопровождения не проходило ни одной серьёзной пьянки или высокопоставленного теломытия в бане. И что вы думаете? Дослужился до полковника со всеми положенными орденами, уважением и почётом.
У каждого человека свой талант должен быть. Был один солдатик, который изумительно точил карандаши. Точил так, что любой штабист или художник желал работать только заточенными им карандашами. Те, у кого почерк красивый, не так сильно по службе продвигались, как продвинулся этот. Точно так же за полтора года службы стал лейтенантом. В академиях не учился, но академические курсы закончил и всё время был при высокопоставленных особах. Даже генсеки на партийных съездах его карандашами каракули рисовали. Дослужился до полковника со всеми почётами и уважением.
Так что, таланты ещё никому не мешали. Мне тоже нужно выбрать, какой социальный лифт мне будет по силам, чтобы выбраться из пролетарской среды и послужить своей отчизне так, чтобы это было заметно. Судя по всему, без военной службы не обойтись. Это мне на роду написано.
Школа, спорт, домашняя работа делали меня крепким не по возрасту мальчиком. Мой брат тоже старался не отставать от меня, да и родители не имели ничего против, а мама вообще поддерживала меня во всех начинаниях.
Помнишь, ты мне напевал про кого-то в золотых погонах, напомнила она мне, так вот мне кажется, что это ты скоро будешь в золотых погонах и все будут обращаться к тебе Ваше благородие. Только не загордись и не сворачивай с прямого пути.
Курс начального училища для меня был очень прост. Я давал консультации соученикам, прекрасно отвечал на занятиях и в свободное время занимался греческим языком. В прошлый раз я сдавал экзамены по полному курсу гимназии, но без греческого языка. Сейчас мне уже не удастся отвертеться от этого древнего языка.
Помните у Чехова Антона Палыча?
О, как звучен, как прекрасен греческий язык! говорил он со сладким выражением; и, как бы в доказательство своих слов, прищурив глаз и подняв палец, произносил:Антропос!
Алфавит наполовину русский.
Но это ничего не говорит о языке. Язык ломовой.
Авгояйцо
Декадесять
Мамамама
Энтаксейхорошо
Миа портадверь
Грасидитрава (зелень: укроп, петрушка и т. д.)
Дачтилидикольцо (обручальное)
Форемаплатье
Галамолоко
Имерадень
Нужно долбить каждый день. Каждый день. Гомера всё равно в подлиннике не читать, но знать язык нужно так, чтобы не заблудиться и не остаться голодным в Греции.
Глава 5
На подготовку к занятиям у меня уходило полчаса, не больше. С чистописанием я справлялся одномоментно. Как раз была в разгаре кампания по очищению русского языка от греческого мусора, всяких там ятей и тит с фитами. Не одна Россия совершенствовала свой язык, но и китайцы начали вводить упрощённое письмо «путунхуа», чтобы большее количество людей могло прикоснуться к знаниям, собранным за пять тысяч лет. С математикой никаких проблем. Устный счёт, как семечки на базаре. Греческий изучали только в гимназии, но я учил его по совету Настасьи Ивановны и при его помощи.
Через год я прошёл испытание по курсу начального училища и был переведён в реальное училище, которое было как бы гимназией для людей попроще. В реальном училище мне пришлось пройти более серьёзное испытание, чем ответы на вопросы по предметам.
В то время, да и не только в то, а во все времена во всех учебных заведениях, как-то: училища, гимназии, кадетские корпуса, не исключая суворовские и нахимовские училища, частью и в военных училищах, и повсеместно в армии процветала махровая дедовщина, негласно поддерживаемая командирами и начальниками как способ естественного отбора лучших кадров. Они сами проходили через всё это и им было западло освободить от унижений молодёжь, чувствуя от издевательств над ними тайное чувство мести за себя.
И вот в первый день занятий в реальном училище на большой перемене меня поманили во двор, где собрались старшеклассники, чтобы провести надо мной обряд инициации, то есть избиения и принятия в число учеников определённой категории, в зависимости от результатов драки. Это как бы крещение, когда тебя окунают в купель, но бить после крещения начинают не сразу.
Старшеклассники по размеру были крупнее меня и оголтелых было человек пять, с которыми мне не справиться, каким бы сильным я не был.
Ну, что же, подумал я, так и умрём мы под Москвой, как наши деды умирали и клятву верности сдержали в тот рукопашный бой. Применяем первый приём самбо. Бег на сто метров.
Я развернулся и побежал в дальний угол двора под улюлюканье собравшихся и топот ног за мной. Первого приблизившегося ко мне верзилу я сбил с ног подножкой и со всего маха ударил в лицо ботинком. Не оглядываясь, я побежал дальше. Второго догонявшего меня я встретил ударом ботинка в пах и, когда он согнулся, ударил ещё раз ботинком по лицу.
Трое преследователей остановились в нерешительности. Они никак не могли понять, как этот коротышка расправился с двумя их подельниками и что им делать дальше. Не давая им времени на раздумье, я бросился на них, и они побежали от меня. Тут нужен второй закон самбо. Бег на шестьдесят метров.
Я догнал одного нападавшего и сбил с ног всё той же подножкой. Он упал, хорошо приложившись физиономией к земле. Точно так же досталось и второму с небольшой добавкой ботинка по руке. Третий мог убежать в здание училища, но его не пустила собравшаяся толпа, жаждавшая отмщения за собственное унижение. Точно так же в феврале 1917 года в моей первой жизни народные толпы расправлялись с городовыми и жандармами, унижавшими их на каждом шагу.
Последний из пятёрки затравленно пытался скрыться в толпе учеников и оглядывался на меня, потом бросился на колени и завыл:
Я тут ни при чём, это они заставляли меня
Эти слова подхлестнули учеников, и они сами стали бить обосравшегося подлеца, да так, что мне самому пришлось вмешаться, чтобы всё не закончилось обыкновенным самосудом с человеческими жертвами.
На следующий день в училище пришла полиция, чтобы разбираться с вопиющим избиением детей порядочных граждан отпетыми уголовниками. На училищной линейке меня поставили перед пятью лбами, которые раза в полтора выше меня и намного крепче физически. Я в училище находился второй день, а они уже несколько лет учились в нём. И тут случилось то, что называется солидарностью. Все училище без команды начало скандировать:
Долой бандитов! Долой бандитов! Долой бандитов! Свободу Олегу Туманову!
На этом общественное судилище было закончено и последовало решение об исключении из училища пяти учеников за организованный террор против учащихся. Мне порекомендовали больше времени уделять наукам. Я так и понял, что тут не обошлось без Настасьи Ивановны и его высокопоставленных патронов.
В первой моей жизни мне приходилось разбираться с корнями и причинами дедовщины, и я пришёл к выводу, что это искусственное явление, поддерживаемое властью для уничтожения либеральных ценностей и подчинения масс воле назначаемой власти.
Программа реального училища несколько посложнее. Вся сложность заключалась в том, что ещё не был завершён переход на метрическую систему и все эти вершки и корешки забивали голову и усложняли математику.
Вот, например, меры длины. Верста = 500 саженей = 1,0668 км. Сажень = 3 аршина = 7 футов = 2,1336 м. Аршин = 16 вершков = 28 дюймов = 71,12 см. Фут = 12 дюймов = 6,85 вершков = 30,48 см. Вершок = 17,5 линий = 4,45 см. Дюйм = 10 линий = 2,54 см. Линия = 10 точек = 2,54 мм. Точка = 0,245 мм. А ещё меры веса, меры площади, меры объёма жидкостей, меры объёма сыпучих веществ. Там вообще ломовина и всё это должно быть приведено в соответствие с мировой метрической системой.
Я вам для интереса ещё приведу меры объёма жидкостей. Бочка = 40 вёдер. Ведро = 10 штофов = 12,29 л. Штоф = 1/10 ведра = 2 водочных бутылки = 10 чарок = 1,2299 л. Винная бутылка = 1/16 ведра = 0,768 л. Водочная бутылка = 1/20 ведра = 5 чаркам = 0,61 л. Чарка = 1/100 ведра = 2 шкалика = 122 мл. Шкалик = 1/200 ведра = 61 мл.
А в остальном программа обучения ничем не отличалась от всего другого. Кстати, Закон Божий тоже не был лишним предметом. Он развивал у учащихся воображение, фантастическое мышление, обучал древней истории, быту и нравам тогдашних жителей.
Мне шёл восьмой год, и я старался никуда не торопиться. Поспешишь, людей насмешишь. Ещё в первой жизни я слышал историю о маленьком мальчике, который уже в четырнадцать лет окончил университет, защитил две докторские диссертации и занимался теорией большого взрыва, создавшего Вселенную. Кто же был этот маленький уникум? Умненький Дуремар, не имеющий ни воспитания, ни жизненного опыта. У меня несколько другое. У меня была жизнь в СССР, у меня была жизнь в Российской империи и сейчас идёт третья жизнь, но вторая по счёту, в этой империи. И я помню все прошлые жизни, несмотря на то, что мне ещё не исполнилось и восьми лет. Но если и меня сейчас запустить во взрослую жизнь, то и я буду точно таким же Дуремаром, над которым будут все смеяться и воспринимать серьёзно только тогда, когда не знакомы лично. Всему своё время. Огурцы не созревают в феврале, а сезон грибов не начинается в декабре.
Не без воздействия мамы, мой брат не завидовал мне и искал свой собственный путь в жизни, занимаясь со мной в секциях джиу-джитсу и самбо, добившись определённых успехов.
Был я несколько помельче моих сверстников и часто натыкался на бросок через бедро. Но выучка хорошо приземляться на ковёр помогала занять такую позицию, что результат броска оказывался не всегда в пользу бросавшего за счёт потери им равновесия. Мастер поручил мне подумать над вопросом равновесия, и я начал реагировать на толчки в ту сторону, в которую меня толкают. Толкнули меня, и я падаю, увлекая за собой соперника. В тот момент, когда противник теряет равновесие, готовясь упасть на меня, я становлюсь на колено, и делаю бросок через бедро, используя кинетическую энергию более мощного соперника. Бросок, как правило, получается неожиданный, мощный и заканчивается чистой победой.
Однажды и мой брат налетел на этот приём. Пришёл к нам потренироваться перед соревнованиями и покидать брата вместо куклы, благо я умел сопротивляться и падать. Захват моей куртки, толчок вправо, влево, от себя и я начал падать. Брат за мной и оказался на ковре подо мной. Вскакивает, хотя и брат, но младший, а повалил будущего мастера спорта. Ещё раз. Ты чего делаешь, показывай. Показал. Понравилось. Братья всегда должны поддерживать друг друга.
Была у меня и первая жизнь. Что у меня ещё осталось от неё? Воспоминания о Великой войне. Великой её никто не называл. Все говорили просто война. На войне. С войны. Инвалид. Калека. Героев не было. Фронтовики подвигами не хвалились. Кто остался жив, не завидовали тем, кто погиб. У кого руки и ноги целы, те работали за семерых, иначе так бы жили в разрухе. Увечные тоже старались как-то приспособиться к жизни. Носили тяжеленные протезы или ковыляли на костылях. Хорошо тому живётся, у кого одна нога. Меньше обуви дерётся и штанина лишь одна. Одной пары носок хватает надольше, чем двуногим. У нас в областном центре был протезный завод и даже остановка троллейбуса была с таким же названием. Хуже всего было самокатам. Это те, у кого не было обеих ног.
Почему я об этом знаю. После работы отец выходил на прогулку, чтобы размяться и выпить кружку-другую жигулёвского пива. Пивная была у деревянного кинотеатра «Заря» рядом с мостом. Мост построили, чтобы можно было проезжать над узкоколейкой, перевозящей торф на местную электростанцию. Рядом с электростанцией в одном километре от этого моста был другой мост, горбатый.
Мой отец тоже был фронтовик. Все пять лет на войне, потом ещё Германию восстанавливал. С инвалидами он обращался как с нормальными людьми, не охал и не ахал, здоровался, как со всеми и разговаривал как со всеми нормальными людьми. С инвалидами в основном общались мы пацаны, которых родители брали с собой, и мы были под пивными стойками одного роста с самокатами, у которых медалей было побольше, чем у отцов моих друзей. Вот они-то нам порассказывали о своих подвигах. А кто их слушал в то время? Да никто, только мы, пацаны, держащиеся за штанины своих отцов. Потом отец по дороге домой говорил:
Ты особенно-то уши не развешивай. Подвиги они разные бывают. Героев редко замечают, а награждают в основном тех, кто поближе и поуслужливей. Или если кого убило и надо из него героя сделать для политинформации. Больше всего покалечилось от своей дурости и от пьянства, или кому-то втемяшилось, что если он ночью возьмёт вот эту высотку, то утром война закончится. Так вот тех, кто погиб в таких атаках, орденами не награждают.
Глава 6
В десять лет мне довелось познакомиться со своим будущим патроном.
Настасья Ивановна заехал за мной к нам домой на такси и забрал меня. Мама подготовила мою самую лучшую одежду и расчесала волосы на пробор. Я стал похож на такого ботаника-отличника, что мне захотелось стукнуть его своим портфелем.
Мы поехали на вокзал и почти двое суток добирались до Петербурга.
Патрона будешь называть Ваше превосходительство, напутствовал меня губернский секретарь.
Как же я могу титуловать его Вашим превосходительством, если титулование было давно отменено? спросил я.
Мой наставник с удивлением посмотрел на меня и сказал:
Мало ли что было отменено, всё возвращается назад, а если не будешь титуловать его Ваше превосходительство, то можешь отправляться в свой район и быть до конца жизни сварщиком или токарем на вашем механическом заводе.
Я кивнул головой в знак согласия. Негоже сопротивляться, когда тебя на аркане тянут к светлому будущему.
Ехать было не близко, имение находилось за городом. Я сидел и вспоминал своё знакомство с моей первой лошадью.
Когда я был курсантом пограничного училища, то мне просто объявили: «Курсант Туманов, лошадь Тайна, седлать и на построение в манеж».
Легко сказатьоседлать лошадь. Как её седлать, когда не знаешь, с какой стороны к лошади подойти и как к ней втиснуться в тесный станок, который не кавалеристами называется стойлом, не получив кованым копытом по самому болезненному месту? А как седло надевать?
Проходивший по проходу между станками пожилой подполковник-кавалерист ласково сказал:
Не бойся, сынок, вытяни руку в сторону, чтобы это увидела твоя лошадь, и скажи твёрдоПринять!
Повинуясь этому волшебному слову, лошадь послушно посторонилась, пропустив меня с седлом. Остальное было уже не столь сложным: положить седло на спину лошади, установить переднюю луку седла точно посредине холки, проверить, ровно ли лёг потник, и затянуть подпруги. Отрегулировав длину стремян, я надел оголовье на голову лошади и вывел её в манеж.
С лошадью надо ласково разговаривать, похлопывать легонько по шее, чтобы установить с ней контакт и притупить бдительность перед решительным затягиванием подпруг седла: когда затягиваешь подпруги, лошадь естественно надувает свой живот, ослабляя подпруги, и во время езды можно легко вместе с седлом съехать под живот лошади.
Когда подпруги надёжно затянуты, человек становится хозяином положения, и лошадь внимательно наблюдает за ним, чтобы использовать любую слабость и оплошность всадника для перетягивания на свою сторону чаши весов пока ещё хрупкого равновесия в отношениях человека и животного.
Тайна была созданием нежным. Тёплые серо-голубые плюшевые губы её ласково собирали с ладони крошки хлеба, а большие блестящие влажные глаза ежедневно обдавали такой волной нежности, что прикосновение стремян к Тайне, не говоря уже о резких движениях поводом, рассматривались как непозволительная грубость.
Венцом идиллии стал выход Тайны из общего строя, её падение вместе с всадником в осеннюю грязь, присыпанную крупными хлопьями влажного снега. Тайна безмятежно кувыркалась в грязи, совершенно не обращая внимания на других лошадей и на своего товарища, который не знал, что же предпринять для прекращения этой хулиганской выходки.
Точка была поставлена старым кавалеристом с помощью «конспекта»кнута длиной около четырёх метров, заканчивающегося метровой полоской сыромятной кожи, чуть тоньше обыкновенного карандаша. Ужаленная лошадь вскочила, готовая к ревностному исполнению обязанностей строевой лошади. Небольшой кончик «конспекта» ужалил и мою спину через шинель. Боль была уменьшена ласковыми словами пожилого офицера: