Ближе к вечеру к стенам Ильинского острога, в который уже раз за сегодняшний день, подъехал десятник Ростислава Мстиславича, опять предлагая признать нового смоленского князя в лице своего господина и открыть ему ворота, попутно обещая Ильинским затворникам многочисленные блага от новоявленного князя. Но в очередной раз со стен он услышал уже набивший ему оскомину многоголосый ответ «Наш князь Владимир Изяславич!»
Вечером того же дня Ростислав Мстиславич в хоромах, в последний момент переметнувшегося на его сторону столичного посадника, вёл военный совет. Вместе с Артемием Астафьевичем на сторону дорогобужского князя вынужденно, вследствие сложившихся обстоятельств, или добровольно перешли смоленский «тысяцкий» Михалко Негочевич и ещё несколько думцев. Большинство членов Боярской Думы, как и вообще представителей боярскокупеческого сословия выехали из города «кто в лес, кто по дрова»в основном направились отсиживаться в свои вотчины, предпочитая пережидать Смуту издалека.
Эти лапотники нам не верят! расхаживая в кругу своих сторонников бояризменников, кричал и всячески горячился новый, самоназначенный великий смоленский князь Ростислав Мстиславич.
Утвердит тебя Вече, не переживай княже, успокаивал взбешённого князя посадник.
Как же утвердит, держи карман шире! ярился самоназначенец, Ильинский конец успел запереться!
Теперь из Заднепровья каверзы нам будут устраивать! поддержал своего кузена присутствующий на совете удельный вяземский князь Владимир Андреич. Как бы концы Окольного города снова не взбунтовались.
Верно князь говорит! согласился Людольф. Надо Ильинский конец срочно брать штурмом, пока к ним не подошла подмога.
Много чего для себя интересного глава немецкой общины рассчитывал увидеть на расположенных там предприятиях.
И ещё надоть побыстрее усадьбы сбежавших к Владимиру бояр раздать верным тебе людям, княже, заискивающе произнёс «тысяцкий».
Рано! Только «чёрный люд» взбаламутим! Завтра будем собирать городское ополчение, двинем в Гнёздово, за сбежавшем блядским племянничком, гори он в аду!
В разговор вновь вступил вяземский князь:
Не думаю, что многие горожане согласятся исполчаться и идти на Гнёздово, где их княжторгаш со своими смердами засел. А Заднепровский конец вообще своим князем избрал твоего племянника, и оттуда они могут по нам в любой момент в тыл ударить. Смоленский епископ, опять же, отмалчивается, не хочет благословления на твоё княжение давать
Так, что ты предлагаешь? Сидеть, сложа руки!? Ростислав Мстиславич отчётливо заскрежетал зубами.
Просто, брате, говорю, что если мы верные тебе войска двинем на княжа, то горожане как пить дать, оставшихся в Смоленске воев перебьют, а после закроются в городе. А могут вообще, объединившись с Ильинским концом и в спину нам ударить!
И что же ты, Владимир Андреич предлагаешь? Подождать, покуда княж разберётся в делах, малость повзрослеет соберёт воедино дружину своего отца, подучит ополченцев и со всей этой силой навалиться на нас. Так!?
Дружину, допустим, можно и перекупить
Всех всё равно не купишь, влез в разговор Ян Васильевич, один из главных организаторов переворота в Смоленске. Даже если не брать в расчёт личную верность погибшему Изяславу Мстиславичу, то остаётся ещё не меньше двух доводов в пользу княжа. Вопервых, денег у этого княжакупца куры не клюют, его казна не тронутая вся в Ильинском конце осталась. Вовторых начал было боярин и глянув на князя, осёкся.
Говори! потребовал князь.
Боярин нехотя продолжил, старательно пряча от своего князя глаза:
Худой славы, что уже о нас пошла, на себя не многим примерить захочется
Когда мы это всё задумывали, ты худой славы не боялся, боярин, окончательно взбесился князь. А раньше об чём думал? продолжал разоряться князь, найдя, наконец, крайнего, и ещё несколько минут срывал на боярина всю скопившуюся за последнее время злость.
Ладно, буде, Ростислав Мстиславич, разорятся, успокаивал родственника вяземский князь. Какие у княжа силы, известно?
Ответил воевода дорогобужской дружины:
Три тысячи пеших воев, ещё ополченцев в Гнёздове при желании можно столько же набрать, работных мужиков там обитает дай Боже. Да в Ильинском конце противу нас три сотни воев, а ополчения ещё более гнёздовского могут выставить.
Ну, тогда тут и думать нече! решительно заявил Владимир Андреич. Завтра с утра сберём смоленский ополченцев, и переправимся на правый берег. В окольном граде оставим полсотни верных нам дружинников.
Думаю, больше двух сотен ополченцев мы не соберём, и то придётся для этого дела мошной тряхнуть задумчиво проговорил смоленский «тысяцкий», остатние против Владимира и за деньги не пойдут.
Денег у бунтовщиков изрядно прибавилось после разграбления центрального отделения «РостДома» на Торговой площади.
А, кто не пожелает к нам присоединитьсявыгоним за городские стены! Пока будем Ильинский конец брать, они перебедуют какнибудь на улице! Так и порешим! постановил дорогобужский князь.
А ежели бунт поднимут, али к своему княжу в Гнёздово перебегут? спросил настырный Михалко Негочевич.
Все присутствующие на собрании на некоторое время задумались. Первым нашёлся вяземский князь:
Городскую чернь в первых рядах на приступ Ильинского конца выставим, да новгородцами и немцами их сзади подопрём. Пускай их же сотоварищи в Заднепровье их, и проредят! князь, как ему казалось, нашёл гениальное решение возникшей проблемы.
Участники совета довольно зашумели, послышались здравницы в адрес князя.
Зовите сюда кончанских старост, сотских, будем ополчение сбирать! распорядился князь. Надо поспеть, взять Ильинское до того, как мой сыновец успеет своих смердов исполчить! Потом уже его очередь придёт
Ещё затемно, в исполнении моего приказа на тренировочном поле выстроились все три почти полноценных пехотных полка, без одного батальона дислоцированном в Ильинском конце. Они были усилены конницей командиров среднего и старшего звена, а также отдельным отрядом конной разведки под командованием ротного Душилы.
Само поле было вязким и мокрым от росы, «перепаханным» множеством пар обуви и конскими подковами. Поэтому вдоль строя пристально взирающих на меня бойцов, я проскакал несколько неуклюже, моему коню приходилось высоко задирать копыта и опасливо рысить по липкой грязи. Проехав весь строй и развернув коня, я остановился напротив стоявшего в центре второго полка.
Выхватив у сопровождающего меня вестового раструб и собрав всё своё красноречие я, до предела напрягая голосовые связки, обратился с воззванием к замершим войскам.
Ратники! Великий князь киевский и смоленский Изяслав Мстиславич погиб! Меня пытались злодейски убить, но у переметчиков ничего не вышло. Верные присяги пехотинцы двадцать шестой роты во главе с Твердилой, ценою своей жизни спасли не только меня, но и всю Смоленскую землю от гибели и разорения, каковую участь им приготовили заговорщики. Сегодня нам предстоит дать сражение войскам и дружинам подлых изменщиков, во главе которых стоит клятвопреступник Ростислав Мстиславич!
Задувший сильными порывами ветер принялся трепать мои волосы. Вместе с ветром по войскам прокатился злой, недовольный ропот.
Вы смело покажете всему миру свое воинское мастерство, всё, чему вас учили наставники и разобьёте в прах подлых врагов! Этим категоричным утверждением я вызвал оживление в рядах. Сегодня же мы отправимся в Смоленск и отомстим проклятым христопродавцам за учинённое ими зло и предательство!
Закончил свою речь известным в этом времени только мне воззванием.
Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! с последними прозвучавшими подобно громовому раскату словами, в которые я вложил всю силу своих лёгких, на мгновение установилась оглушительная тишина, но она тут же была прорвана всеобщим ликующим взрывом тысяч голосов. От неожиданности даже мой конь слегка шарахнулся в сторону. Пики, луки, арбалеты, мечи, бердыши беспорядочно, как штормовые волны, судорожно потрясаемые пехотинцами, с раззяваными в крике ртами, опускались вниз и поднимались вверх. Не думал, что моё ораторское искусство столь высоко, потрясённо думал я, успокаивающе похлопывая своего занервничающего коня по шее.
Войско выступило на Смоленск восемью батальонными колоннами, примерно по триста пятьдесят человек в каждой, плюс конницатри десятка ратьеров, плюс гнёздовское ополчение в составе двух полков по тысячи человек в каждом.
Мои войска, в отличие от ополченцев, были полностью обмундированы и укомплектованы. Тактические построения атаки, обороны, маневров на поле боя были уже неоднократно отработаны в теории и на практике, в ходе учебных боёв. Поэтому не только командиры, но и каждый пехотинец, как говаривал полководец Суворов «знал свой манёвр».
Самым слабым местом в моих войсках были ратьеры, точнее их малочисленность, поэтому приходилось полагаться на боярские дружины.
Ещё одним козырем в моём рукаве была разнокалиберная артиллериядевяти орудийная батарея двенадцати фунтовых бронзовых 'единорогов' и трёх фунтовые полевые чугунные пушкив количестве восьмидесяти орудийвзяли с собой практически всё, что успели произвести к этому моменту. Все орудия были на лафетах, их перевозили двулошадные упряжки. Осадные орудия решил с собой не брать, так как мы и без того были перегружены артиллерией.
Нынешняя насыщенность артиллерией была пиковой, впоследствии, когда численность армии будет расти, хорошо, если одно трёхфунтовое орудие будет приходиться не на взвод как сейчас, а хотя бы на одну роту. Подготовленные кадры пушкарей впоследствии неизбежно будут размываться по новым подразделениям. А всё изза нехватки пороха, который просто неизбежно ещё долгое время будет оставаться нашей «ахиллесовой пятой».
Переправляться на галерах в Смоленск я тоже не видел особого смысла, проще пройти двенадцать километров по довольно приличной дороге и уже на месте разобраться, где находиться враг, что и как с ним делать.
Остановив своего коня на выходе из казарм у дороги, я долго наблюдал проходящие мимо походные колонны. Лица большинства пехотинцев излучали уверенность в собственных силах, испуганных, излишне суетливых взглядов с «бегающими глазами», как не всматривался, я так и не увидел. Облегчённо выдохнув, я поспешил переместиться поближе к головным колоннам.
Глава 5
Во второй половине дня пешие полки, под бдительной охраной рыскающей в округе конной разведки под командованием ротного Душилы вышли к предместьям Смоленска. Весь путь от Гнёздова барабанщики задавали постоянный ритм движения всему пешему войску. Конница двигалась впереди и с флангов, внимательно высматривая врагов.
Путь длинною в двенадцать километров, проходящий параллельно мерцающему на солнце издали руслу Днепра, шёл через недавно засеянные поля и невысокие холмы. Попадавшиеся на пути войску крестьяне старались быстро и незаметно ретироваться.
На привале в пяти километрах от города приказал зарядить все 3фунтовые орудияполовину дальней картечью, половину ближней. А бронзовые 12фунтовые единороги зарядили картечными гранатами, с дистанционными трубками на тысячу метров. Каждая такая граната содержала по сто грамм пироксилина и пятьдесят пять двадцатиграммовых пуль.
Наконец, за перелеском, явственно проступили маковки заднепровских церквей Ильинского конца города. А неприятель, застигнутый перед осаждаемыми крепостными сооружениями, заметив нас, стал быстро и суматошно разворачивать свою конницу, поднимая при этом тучи пыли.
Я медленно разглядывал пологую долину, плавно спускающуюся к Днепру. Она должна была стать местом битвы, определяющей не только мою дальнейшую судьбу, но и судьбы Смоленского княжества и возможно всей Руси в целом. Устоят ли, не побегут ли пешие полки в своей первой настоящей битве? Ученияучениями, но реальный бой они всё равно не заменят. А первый бойсамый важный, если удастся избежать излишних кровавых потерь, то тогда бойцы поверят в себя и в своих командиров, и пойдут, уверенные в себе, дальше, от победы к победе.
Размеренный маршевый барабанный бой сменился быстрыми перестуками, но первыми в дело вступили трубы, выдувшие из своих чрев короткие звучные команды. Полки пока не подводили, они начали разворачиваться из походных колонн в боевые построения почти также быстро и сноровисто, как и на учениях. Единственно, что голоса командиров звучали громче обычного, и буквально кожей ощущалась нависшая над войском всеобщая нервозность. Многие бойцы заметно сбледнули с лица, рассматривая вдали "резвящуюся" у городских стен вражескую конницу, усиленную пешем ополчением.
Позади пехотного строя выстраивалась в линию наша многочисленная артиллерия, которая затем побатарейно начала вкатываться внутрь батальонных построений. На каждый батальон приходилось примерно по девять 3фунтовых орудий. Конная артиллерийская девяти орудийная батарея 12фунтовых бронзовых 'единорогов' выехала вперёд, развернув дула орудий в сторону неприятеля.
Вместе с ратьерами, несколькими вестовыми, сигнальщиками и конными боярскими отрядами я расположился за выстроившимися войсками, доверив ведение боя Брониславу, находящемуся во втором батальоне в центре пехотной линии. На левом фланге, позади нашей пехоты, нестройной толпой встали гнёздовские ополченцы.
Все эти чёткие, грамотные перестроения, похоже, не убедили и не поколебали уверенности Ростислава Мстиславича в собственных силах. Его конница, как ни в чём не бывало, продолжала накапливаться, изготавливаясь к бою. Он был уверен, что сможет разогнать выстроившееся мужичьё быстрым кавалерийским наскоком. Такая небрежность и предубеждения против пехотинцев были понятны. Со времён несокрушимых римских легионов прошло уже не одно столетие, с тех славных пор значение пехоты в бою обесценилось и измельчало. Мало кто, особенно на Руси воспринимает её всерьёз, используя как вспомогательные войска, а исход боя решают конные рати.
Самим наступать не пришлось, Ростислав Мстиславич облегчил нам жизнь, первым пойдя в атаку. Оно и понятно, он хотел как можно дальше отойти от враждебных стен Ильинского конца, чтобы иметь возможность изготовиться в случае удара с тыла.
В мутноватую подзорную трубу я внимательно рассматривал выстроившееся и начавшее медленно отдаляться от стен Ильинского конца войско. В центре двигалось городское ополчение численностью до двух тысяч, сзади шли новгородцы, кнехты остались караулить у ворот Ильинского острога. Справа от пешцев двигалась конница, состоящая из полутысячи боярскокупеческой служни«отроков» и «детей», на этом же фланге шла дорогобужская дружина самого князя. «Левую руку» возглавлял Владимир Андреич, с двумя сотнями конников. Это левое крыло войска меня заинтересовало, после слов находящегося рядом Перемоги.
Глянька княже, никак суздальцы под началом вяземского князя?
Перевёл окуляр подзорной трубы вправо. Над крупным отрядом конницы вились на ветру красные стяги с вышитым золотыми нитками львомгербом Владимирского княжества.
Похоже на то! ответил я дядьки.
Стоило лишь объединённой рати Ростислава Мстиславича пересечь километровый рубеж, отделяющий его от нашего строя, как стоявшие по центру 12фунтовые орудия «выплюнули» картечные гранаты, дружно и громогласно взорвавшиеся в рядах «чело» противника. Перепуганная применением неведомого доселе на Руси оружия накатывающая пехота резко сбавила темп наступления, практически остановившись.
«Шутихи» Владимира оказались на редкость смертоносны, подумал Ростислав Мстиславич, одновременно подавая знак всей своей конной рати перейти с шага на рысь, не дожидаясь своей забуксовавшей пехоты. Князь намеривался обогнуть пехотную линию Владимира и врубиться в боярские отряды, уступающих в численности союзникам.
Оторвавшись от пехотных сотен центра, конные «крылья» продолжали плотными колоннами двигаться по фланговым коридорам. Они явно не желали ввязываться в бой с пехотой, намереваясь обогнуть её по краям. А мне же нужно было обратное, чтобы противник атаковал именно моих пехотинцев, а не резался почём зря с боярской «ездовой ратью». Пушки были равномерно распределены по всему фронту и перетаскивать их на фланги или в тыл было уже поздно.
Перемога! громко крикнул своему дядьки. Срочно уводи отсюда подальше всё наше конное войско!
Зачем, княже? Счас сшибка с Ростиславом будет!