Кэтрин Шоу
Чикаго, 1890 год
Поезд приближался к моей остановке. Я сунула книгу обратно в пакет и остановилась, чувствуя, что за мной наблюдают.
Это, вероятно, было не слишком удивительно, учитывая, что я не единожды пыталась искалечить книгу. Странное поведение, даже по стандартам метро.
Я подняла глаза и увидела двух молодых людей, сидевших теперь в самом конце вагона, в трех рядах от меня. Я не могла припомнить, чтобы кто-то садился в вагон на последней остановке, и хотя я должна признать, что была немного занята, я не могла избавиться от чувства, что они просто появились из ниоткуда. Они стояли лицом ко мне, и я их ясно видела. Один из них был немного полноват, примерно моего возраста, с темно-русыми волосами и желтоватой кожей, которая выглядела так, будто он редко выходил из дома. Эмблема на его поношенной футболке напоминала обложку музыкального альбома, но я никак не могла понять, что это за группа. Его взгляд метнулся к коленям, и он начал что-то записывать в маленьком блокноте, как только я посмотрела в их сторону.
Второй парень был высоким, на несколько лет старше, очень красивым, с длинными черными волосами. Я почувствовала, как медленный румянец разливается по моим щекам, когда узнала те же темные глаза, которые увидела, когда прикоснулась к медальону.
По рукам побежали мурашки, когда я вспомнила тепло его кожи под пальцами, ощущение руки на талии и тепло, которое пробежало по моему телу от прикосновения. Я не могла представить, как ему удалось выбраться из моей галлюцинации и войти в метро, но я была абсолютно уверена, что это был тот же самый парень.
Теперь он выглядел немного старше, чем когда я видела его на поле, лицо выражало странную смесь печали, страха и той самой тоски, которую я помнила из видения. Он вцепился в обивку сиденья и не отвел взгляда, даже когда другой парень резко толкнул его локтем. Я наконец-то прервала наш зрительный контакт.
Поезд начал замедлять ход почти сразу же после того, как я опустила глаза, и я снова быстро взглянула туда. Двери еще не открылись, и прошла всего секунда, но их уже не было.
Я подошла к скамье, на которой они сидели, и протянула руку, ожидая наткнуться на твердую материю (или лишиться пальца), но там было пусто. Я была почти уверена, что они мне просто померещились, но две вмятины на оранжевой виниловой подушке метро постепенно разглаживались, как всегда, когда кто-нибудь поднимался. Я провела пальцами по краю подушки, которую так крепко сжимал высокий молодой человек, и обнаружила, что она все еще хранила тепло его руки.
3
Я пришла на занятие по карате с опозданием на несколько минут и проскользнула на свое привычное место рядом с Шарлейн. В течение следующего часа мы практиковались в наших рутинных упражнениях, и физическая нагрузка вытеснила события последних нескольких дней из моего сознания (почти). Обычно я могла побороть Шарлейн, наверное, потому что я начала заниматься годом раньше нее, но в тот день меня дважды опрокинули, и вскоре у меня появился красивый, яркий синяк на правом бедре от довольно коварного удара ноги Шарлейн.
Мы выполняли упражнения до самого конца занятия. Когда мы направлялись к выходу, Шарлейн повернулась ко мне, спросив:
Ну что? Что случилось? Ты не ответила ни на одно мое сообщение
Я все еще не была уверена, как много я действительно могла бы объяснить без того, чтобы Шарлейн не решила, что я свихнулась. Поэтому я решила обратиться к нашей с ней дурацкой шутке:
Позвольте мне объяснить Нет, это слишком. Позвольте мне подвести итог.
Шарлейн закатила глаза. Я могла бы процитировать «Принцессу-невесту» практически от начала до конца.
Ну ладно, подведи итог, Иниго Монтойя. Что произошло?
Я достаточно хорошо знала Шарлейн, чтобы быть уверенной, что она в конце концов вытянет из меня всю историю.
Если она решит, что я храню хотя бы намек на тайну, то не успокоится, пока не убедит меня выложить все пикантные подробности.
Ладно, слушай. Моя бабушка умирает, она оставляет мне большой дом, много денег, и мы с папой собираемся переехать к ней на год. Я унаследовала от нее особую способность, которой она должна научить меня пользоваться, чтобы спасти наш мир, каким мы его знаем. Или что-то в этом роде. И я почти разделила поцелуй с тем, кто, как мне кажется, мог оказаться призраком, который исчез в метро.
Ты чуть не поцеловала кого-то в метро? Он был милым? Шарлейн достаточно сфокусировать свое внимание на этом.
Наличие трех старших братьев означало, что в ее доме постоянно был поток парней и она держала нескольких из них на веревочке. Целью ее жизни было убедиться, что я полностью соответствую своему личному романтическому потенциалу, но до сих пор ее попытки свести меня с кем-то кончались сплошными катастрофами.
Да, он был симпатичным, ответила я. И я чуть не поцеловала его не в метро. Это случилось на кухне моей бабушки или где-то на пшеничном поле. Вероятно, и там, и там.
Последовала долгая пауза, во время которой Шарлейн просто смотрела на меня.
Окей. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что ты не станешь лгать мне, Кейт. Значит, дело в сумасшествии, тяжелых наркотиках Она сделала паузу. Или ты говоришь правду. Мне понадобится больше, чем версия «позвольте мне подвести итог», чтобы понять все это.
Тогда мы сможем разобраться во всем этом вместе, потому что я и сама не совсем уверена, я вытащила дневник из рюкзака. Я очень надеюсь, что это поможет.
Мама нисколько не удивилась, что мы проглотили всю пиццу, а потом схватили содовую и направились обратно в мою комнату. Мы всегда так делаем, когда Шарлейн остается у меня ночевать. Она также не слишком удивилась бы, увидев нас сгорбившимися над книгами, так как мы часто делаем вместе домашнее задание. Но она бы точно удивилась, если бы заглянула внутрь и увидела нас, прижавшихся друг к дружке, держащих зажженную спичку над каждой из страниц, казалось, очень старого дневника. Я потушила спичку:
Окей. Ты тоже не смогла его сжечь.
Но зато из-за огня от него забавно пахнет, заметила Шарлейн. И обложка ее получается поджечь, и на ней можно писать, да и вообще делать все что угодно. Это странно. Почему же обложку не сделали такой же неуязвимой, как и страницы? Обложка ведь должна защищать книгу.
Верно, я на секунду задумалась. Но ты никогда не прятала книгу, которую хочешь прочесть за обложкой той, что нужно прочесть?
Ну, бывало. Но
Возможно, автор хотел, чтобы другие принимали эту книгу за обычный дневник. Взгляни на дату внутри: 1890. Не похоже на то, чтобы такое могло существовать в 1890-м.
Не похоже на то, что такое могло бы существовать сейчас, сказала Шарлейн. А ты не можешь просто позвонить своей бабушке и спросить?
Могу. Но она сказала, что я скорее задамся большим количеством вопросов, чем найду ответы. Мне кажется, она хочет, чтобы я попыталась разузнать что-нибудь самостоятельно, если у меня это получится, конечно.
Шарлейн протянула руку и пальцем поскребла маленькую шишечку, торчащую из-под ткани на переплете книги:
Что это? Что-то застряло под обложкой, ей пришлось немного потянуть, но потом она вынула маленькую ярко-желтую палочку, примерно вдвое толще зубочистки, с заостренным черным кончиком. Это крошечный карандаш.
Я взяла палочку, чтобы рассмотреть ее поближе:
Да, похоже на карандаш, но смотри, грифель не соскребешь. Думаю, это стилус. Как на старом мамином планшете. Ты такие видела. Просто нажимаешь на экран вот так, и
Я взяла книгу и приложила кончик к первой странице. Строки рукописного текста медленно поползли вверх.
Ну, вот. Это не книга. Это что-то вроде портативного компьютера.
Шарлейн была озадачена.
Но почему? спросила она. Почему бы просто не взять с собой ноутбук или iPad? Не понимаю.
Если только это не 1890 год и ты не хочешь привлекать к себе внимание, я закрыла обложку, и книга снова стала похожа на старый дневник. Если только ты не хочешь, чтобы люди узнали, что ты не один из них.
Жуть. Я никогда не видела ничего подобного. Как у твоей бабушки оказалось что-то подобное? Ты говорила, что она историк. Как и твоя мама, верно?
Я снова открыла дневник и провела пальцем по имени, напечатанному на внутренней стороне обложки:
Кэтрин Шоу
Чикаго, 1890 год
Возможно, это совпадение, что мою бабушку зовут Кэтрин, но я так не думаю. И да, она историк, но я начинаю подозревать, что быть историком значит для нее совсем не то, что для мамы. Я открыла случайную страницу, потыкала по верхнему краю стилусом и стала наблюдать, как текст прокручивается вниз, останавливаясь в начале записи.
15 мая 1893 года
Чикаго, штат Иллинойс
Мы прибыли на рассвете и слились с толпой, идущей от железнодорожного вокзала. Расчеты были верны, хотя местность оказалась не такой закрытой, как мы полагали. Город переполнен, и мы приземлились недалеко от входа в самую популярную достопримечательность, так что в будущем можно было бы предусмотреть еще одну точку входа.
Люди со всего мира съехались в Чикаго, чтобы увидеть новое чудоогромное колесо с закрытыми кабинками, которые, вращаясь, будут поднимать пассажиров высоко в небо. Он откроется не раньше чем через месяц, но здесь всегда стоит огромная толпа, разглядывающая гигантское колесо, созданное мистером Джорджем Феррисом. Есть надежда, что колесо будет достаточно величественным, чтобы превзойти чудо предыдущей экспозиции в Парижесказочную башню месье Эйфеля.
Я представила свое рекомендательное письмо Совету Управляющих Леди сегодня утром, и оно было принято без всяких вопросов. Запрос на фоновую обработку «Инфанты». Некоторые женщины обсуждали ее предстоящий визит на выставку.
А это что такое? Шарлейн указала на маленькую звездочку над выделенным текстом.
Я пожала плечами и один раз коснулась стилусом символа. Ничего. Я коснулась дважды, и тут же открылось маленькое информационное окошко в верхней части рукописной страницы:
Инфанта Эулалия (18641958): дочь испанской королевы Изабеллы и Франциска, герцога Кадисского. Полное имя: Мария Эулалия Франциска де Асис Маргарита Роберта Изабель Франциска де Паула Кристина Мария де ла Пьедад. Продвигала прогрессивные взгляды на права женщин в своих более поздних работах. Внимание: визит Инфанты взъерошит перья Чикагского общества. Часто можно было застать за поеданием сардельки или курением сигареты в Павильоне Германии, во время посещения официальных мероприятий. Супруга чаще всего можно найти в Мидуэй-Плейзанс.
Ничего не поняла, сказала Шарлейн, когда мы закончили читать запись. Если у Кэтрин был ответ на этот вопрос прямо здесь, то почему она обратилась с запросом?
Понятия не имею. Может быть, она добавила информацию позже? я закрыла всплывающее окно, и мы вернулись к чтению записи в дневнике.
Я провожу вторую половину дня в Женском Павильоне, где планирует начать свою сессию Всемирный конгресс репрезентативных женщин. Женский Павильон считается чем-то удивительным сам по себеон был построен по проекту 36-летней женщины-архитектора Софии Хейден. Сол сможет принять участие сегодня немного позже, поскольку в министерстве запланированы выступления на тему женщин, но бо́льшую часть дня он проведет в другом конце ярмарочной площади, участвуя в совещании по планированию Сентябрьского парламента мировых религий.
После полудня.
Я видела только пару активистов. Либо они не приехали, либо (мудро) решили пропустить эту сессию. Приветственные речи в действительности были даже длиннее, чем казались на бумаге. Я думала, что представления различных иностранных сановников никогда не закончатся.
Произнесение речей и вид толпы в Мидуэй-Плейзанс.
ХРОНОС файл КШ04012305_05151893_1 загружен.
ХРОНОС файл КШ04012305_05151893_2 загружен.
Сохранен личный файл КШ04012305_1.
Я попыталась постучать по каждой записи стилусом, но никакой реакции не последовало, и на полях не появилось никаких маленьких символов.
Если файлыэто ссылки, я не могу понять, как их открыть. Наверное, мне придется спросить Кэтрин.
Второй набор цифр Шарлейн указала на названия файлов, это же дата записи, верно? 15 мая 1893 года.
Я перевернула несколько страниц и кликнула, быстро просматривая записи. Каждая из заполненных страниц содержала записи за целый год. К большинству записей был прикреплен файл ХРОНОСа, и последние цифры всегда соответствовали дате. Обычно было несколько наборов ежедневных записей, а затем промежуток в месяц или около того. Большинство из них были написаны в Чикаго. Последние два были из Нью-Йорка 21 апреля 1899 года и из Сан-Франциско 24 апреля 1899 года.
Должно быть, КШее инициалы, сказала Шарлейн. И первая группа чисел также соответствует формату дат, но она потянулась за дневником, и я отдала ей его вместе с маленьким стилусом.
Через несколько секунд она нахмурилась и сморщила лоб.
Не работает, она провела пером по краю страницы, как и я, но текст не сдвинулся с места. Это была статичная страница рукописного текста. Может быть, батарейка села или что-то еще? спросила она.
Я взяла у нее книгу, провела стилусом по краю, и снова страница сдвинулась. Шарлейн выглядела немного раздраженной из-за того, что у нее не получилось заставить дневник работать, но в итоге только пожала плечами.
Наверное, он просто вредный, как сенсорная панель на ноутбуке моего брата. Она тоже никогда не срабатывает, когда мне нужно.
Я просмотрела все записи, и Шарлейн оказалась права насчет дат. Первые две цифры в каждой записи всегда были от 01 до 12, а вторые две цифры всегда были между 01 и 31.
Итак, похоже, что в 1890-х кто-то пытался слиться с толпой, замаскировав высокотехнологичное устройство под рукописный дневник. И у нас есть два набора дат, один из прошлого и один из будущего. Если мы читаем это правильно и если это не какая-то искусная подделка, то это записи из 1890-х, записанные кем-то в 2304-м и 2305-м годах.
Шарлейн кивнула:
Если это не какая-то искусная подделка, то да. Однако я все еще не исключаю этого варианта.
Я натянуто улыбнулась ей.
Тебя сегодня не было в поезде. Эти два парня просто испарились.
А ты уверена, что просто не отпугнула их взглядом снежной королевы, как сделала это с Ноланом? Я бросила в нее подушку, и она со смехом пригнулась. Нолан, друг брата Шарлейн, стал жертвой ее последней попытки исправить мою личную жизнь. Славный парень, очень милый, и в голове у него нет ничего, кроме футбола. Оглядываясь назад, понимаю, что могла бы быть более дружелюбной, но не видела смысла начинать что-то. И к тому времени, как мы покончили с пиццей, стало ясно, что мы с Ноланом совершенно не подходим друг другу.
Я положила дневник обратно в пакет и засунула в рюкзак.
Нам нужно поспать. У меня как минимум тысяча вопросов, которые нужно задать Кэтрин завтра после школы, и если мы продолжим просматривать этот дневник, то список только увеличится. И если завтра ты появишься с мешками под глазами, твоя мама никогда больше не позволит тебе остаться у меня на ночь в будни.
Однако прошло немало времени, прежде чем я заснула. Каждый раз, когда я пыталась это сделать, яркие ощущения от медальона всплывали в сознании, и волнующие страстные темные глаза следили за мной, как только я погружалась в сон.
Утро наступило гораздо быстрее, чем хотелось бы мне или Шарлейн. Я вдохнула прекрасные ароматы завтрака и побежала к метро, которое было так переполнено, что мне пришлось стоять. Толпа рассеивалась по мере того, как поезд удалялся от города. Я опустилась на первое свободное сиденье, надев наушники, чтобы заглушить болтовню в метро.
Я не сразу заметила бледного, пухлого молодого человека, так как он стоял позади меня. Однако через несколько минут после того, как я села, я мельком заметила в зеркале безопасности левую сторону его лица. Я немного сдвинулась, чтобы получше его рассмотреть. Он был одет в ту же рубашку, что и накануне, и, казалось, не замечал ни зеркала, ни того факта, что я за ним наблюдаю. Я огляделась, чтобы посмотреть, нет ли поблизости высокого темноволосого парня, и даже вытащила свое ручное зеркальце, якобы чтобы поправить прическу, но не смогла его найти. Однако полненький явно наблюдал за мной.
Следующая остановка была не моей, но я встала как раз в тот момент, когда последний пассажир выходил из вагона, и направилась к ближайшей двери. Прежде чем я успела дойти до выхода, Пухляк оказался рядом со мной. Я почувствовала руку на своем плече, и что-то холодное и твердое больно впилось мне в ребра, в то время как последние пассажиры, выходившие на остановке, проходили мимо меня.