Баня вредно для тела человека! Опять сердился Каначак. Будешь мне по хозяйству помогать, пока твоё плечо не заживёт. Моя думать, одна луна круг пройдёт, и пошлю я тебя подвиги совершать.
3. МОЛОТОМ ПО СЕРПУ
(село Волчиха Барнаульского уезда, Алтайской губернии)
Подводы, гружённые мешками ржи скрылись в облаке пыли. Ветра не было, и пыль долго висела в густом горячем воздухе. Степан Русаков, голова волчихинского сельсовета, стоял, сжимая в руке бумагу. Желтоватый, с пятнами от грязных пальцев лист подтверждал, что село Волчиха рассчиталась с рабоче-крестьянским правительством РСФСР полностью. Главным украшением документа служила большая синяя печать. Обида жгла сердце Степана. Это рабоче-крестьянское правительство выгребло руками продотрядовцев всё товарное зерно, остававшееся с урожая прошлого года. Вся Волчиха рассчитывала, на будущие деньги. Кому надо строиться, кому надо девку замуж отдавать, да мало ли в крестьянском хозяйстве нужд? А тут приехали и именем революции всё забрали. Суки! Колчак вон, также с крестьянством поступал, и где он теперя? Коммуняки тож доиграются Народ только до поры терпит, а как терпелка кончится, так с германского фронту много у кого трёхлинеечка припрятана. Вот выгорит жито, и заполыхает пожар на всю Сибирь-матушку.
Середина июля 1920 года выдалась на юге Сибири необыкновенно жаркой. Дожди Покровскую волость обходили стороной, что сулило неурожай яровых. Благо, озимые уродились. Рожь собрали сам пятнадцать. Нет, вынь да положь этим городским продовольствию, Крым воевать им приспичило. В Крыму ещё Врангеля не добили. Что он им такого сделал энтот Врунгель? Какого-то ещё Махну по Украине гоняют. Хорошо, что с япошками замирились.
Будь она неладна, эта продразверстка! Приехал надысь верхами взвод ЧОН. У каждого "Арисака" через плечо, два пулемёта на телегах, туды их. Куды против такой силы мужикам? Пришлось ссыпать в мешки обмолоченную рожь, картоху прошлогоднюю. Хотели коров на мясо забрать, но сжалился старый знакомец Русакова Антипка Воронин, что командир у этого ЧОНа. Масло забрал, коровок и овечек оставил.
Мешки на свои подводы погрузили сами волчихинцы. Мужиков отрядили в сопровождение до ссыпного в Поспелихе. Обещали, что там они перекидают мешки на чугунку и вернутся. Вернутся ли? Чёрт этих большевиков разберёт, а ну, как решат мужиков мобилизовать? Вон тот же Антип болтал, что Польша на нас напала Кака така Польша? Не было отродясь такого царства-государства. Русский царь был и царь польский. А теперь Польша на Россию напала? Брешет, сука, наверное, лишь бы хлеб забрать Продадут в заграницу и накупят своим бабам золата да брильянтов
Степан вздохнул, вытер рукавом пот, струившийся по лицу, и побрёл в хату. Там прохладнее, в лучах света играли пылинки, пахло старым деревом и сеном. Жена и дети сидели тихо и ждали, когда глава семьи что-нибудь скажет. Степан подходящих слов найти не мог, вздохнул, перекрестился на темное пятно в красном углу горницы и сел на лавку, опустив меж коленей большие натруженные руки.
Стёпа, подала голос жена, как мы теперь? До будущего лета доживём ли?
Господь даст, будут яровые хотя бы сам восемь, да оставили нам сотню пудов на прокорм и посев. Протянем, должно Но Таньке на приданое точно не хватит, на сеялку Фильбера, тоже не останется. Така сеялка ладна Дорогая конечно, но можно в складчину обществом эх, да что теперича Уже даже с продавцом договорился Степан с досадой хлопнул себя ладонями по бёдрам.
Он встал из-за стола, спустился в погреб, и вернулся с длинным свёртком в руках. На столе развернул холстину и достал, принесённую с фронта трёхлинейку. Аккуратно разобрал, смазал все детали ружейным маслом, пощёлкал затвором. Снова завернул в тряпицу и спрятал винтарь на место. Окинул строгим взглядом домочадцев.
Смотрите, никому ни полслова, негромко, но весомо проговорил он.
К вечеру собралась гроза. Над селом повисла иссиня-чёрная туча. За полями с сухим треском разорвала полотно неба молния, редкими раскатами запричитал гром. Туча, дыша холодком, шла вдоль Волчихи. Под тучей кружил коршун. Коршуна, громко гаркая, окружала стая ворон. В селе захлопали закрываемые ставни, от вечерни, крестясь, спешили старухи. По центральной улице колыхался серый столб пыли. Вот уже на отягощенную жарою землю упали первые зерна дождя.
На улице взбрыкивали ребятишки. Соседский восьмилеток Мишка Бастрыкин вертелся в короткой рубахе, приседая на одной ноге, и пронзительно верещал:
Дождик, дождик, пуще.
Дам тебе гущи,
Выйду на крылечко,
Дам огуречка!
Густо усыпанные цыпками ноги, ожесточенно топтали землю. Мишкин товарищ Вовка укрепился на придорожной пыли вверх ногами, с риском свалиться в колючки, и дрыгал ими как деревянный паяц в ярмарочном райке. Дождь обрушился ядреный и частый. Над самой крышей с жутким грохотом лопнул гром, прогнав мальцов по домам. Вымокшие до нитки, уже по темноте, вернулись со станции мужики, грузившие зерно. Село вздохнуло с облегчением.
Через неделю в полдень, горячий воздух разорвали удары металла по металлу:
Дон-дон-дон-дон, далеко разносились резкие звуки. Селяне Волчихи заспешили на сход, удивляясь неурочному времени. Самая же страда! Сенокос же!
На паперти храма Покрова Пресвятой Богородицы стоял затянутый в суконную гимнастёрку, высокий мужик с маузером на бедре. Фуражку он снял, и время от времени вытирал ею взопревший лоб. В короткой тени храма маялись от жары, одетые кто во что горазд, наголо стриженые солдаты с явно китайскими чертами лица.
Фсе? лаконично и с заметным акцентом спросил мужик с маузером. Потшему так мало наротту?
Так ить, покос нонче! с удивлением ответил за всех дед Евлампий, которого из-за одноногости в поле не брали. Али ты не знашь, что летом день год кормит?
Мошет так лучше, не удостоив ответа, проворчал ЧОНовец с иноземным акцентом. Пыстрее упрафимса.
Он подождал ещё немного, потом вытащил из планшета какую-то бумагу, медленно и аккуратно расправил её, прокашлялся в кулак и зачитал её вслух.
Крашдане крестьяне села Фолчиха! начал он с обращения, в фиту того, што селом не сданы излишки продовольствия по наложенной развертке, рефком губернии постановил изъять всё имеющееся продовольствие
Как всё?! раздались возмущённые бабьи голоса. А детки наши как? От голода должны помирать?
- изъять всё имеющееся продовольствие, повысив голос, повторил командир ЧОНовцев, при сопротивлении приказано брать заложников, до обеспечения полного сбора. Армия голодает, товарищи крестьяне, городские рабочие голодают, проявляйте сознательность.
Погодь, мил человек, не части, дед Евлампий проковылял вперед и опёрся на костыль прямо напротив командира. Ты кто таков? Каки таки твои палнамочья? Мы тебя первый раз видим. Мож, ты из бывших? Из колчаковцев? Ась?
Я есть командир интернационального отряда частей особого назначения Густав Луцис. Полномочия имею самые широкие. Будешь, старик, мешать работать, прикажу тебя расстрелять. Моих полномочиев на это хватит. Латыш начинал сердиться.
Кака важна цаца! с едва скрываемым сарказмом продолжал выступать Евлампий, Расстрелять Видали мы таких расстрельщиков, тока где они ноне?
Мы же неделю назад всю вашу срану развёрстку сдали! У Стёпки Русакова, нашего председателя совета, и бумага иметца, с печатей, как положено. Самим Ворониным подписана. Стёпка чичас на покосе, но, истинный крест, есть у него така бумага, я сам видал. Поэтому могёшь у себя в Барнауле так и сказать, Волчиха чистая по всем статьям!
Антип Форонин расстрелян третьего дня, как враг трудового народамедленно, цедя слова, ответил Луцис. Фсё хватит полтать! идите грашдане и грашданки помокайте крузить продовольствие для рабоче-крестьянской красной армии.
Он повернулся к низенькому китайцу, стоявшему по правую руку от него:
Товариш Жен Фучен, прикажи бойцам собрать продовольствие со всех двороф. По пять бойцоф на двор, я думаю, достаточно.
Товалиса, каманыдыла, с невозможным китайским акцентом возразил коротышка. Село балысой, долого лаботать плидётыса. По ситылы бойса, бысытылее будеты.
Карашо! отряжай по четыре, командир, похоже, уже привык к китайскому акценту и понимал Жен Фученя прекрасно.
Така тоцана, тавалыса командылаоткозырял китаец. И тут же резко и отрывисто прокричал землякам:Бао чи! Ань дзин!Что-то ещё кричал, конкретизируя задачу. Но никто из собравшихся жителей уже ничего не понимал, кроме того, что их сейчас будут грабить. Все припустили по хатам, надеясь хоть что-нибудь припрятать.
Китайцы работали споро. Угрожая винтовками, заставляли баб ссыпать оставшееся зерно в мешки, да и сами не чурались ловко обшаривать сусеки и погреба. Масло из маслобоек тащили прямо в кадушках, не брезговали кругами сыра. Мешки с кедровым орехом, связки вяленой рыбой, мёд и солонину всё стаскивали на подводы. Ружья, шашки, даже охотничьи ножитоже. Старикам, пытавшимся возражать, просто надавали по шеям. Баб и мелких хлопчиков шуганули стрельнув для острастки поверх голов. Убивать, пока приказа не поступало
Только восьмилетнему Мишке Бастрыкину удалось выскользнуть из села. Он прокрался огородами к знакомому жеребчику и, вскочив верхом помчался к мужикам на ближайший покос.
Там там эти грабють!.. Мишка не мог от волнения говорить складно. Деда Евла-ампия зареза-али, из хат всё тащуть.
Мишка, не части! остановил его отец. Докладай по порядку.
Приехали солдаты, глаза узкие, злые С пулемётами Говорят, развёрску надо собрать Так их главный говорил у церквы, потом дед Евлампий зачал с ним спорить. А он ему как даст! Дед упал Кровища Солдаты по хатам побежали, а я к вам. Никого же в деревне мужиков не осталось, а вы вот ближе всех Вот!
Так. Я ничё не понял, но, похоже, дело сурьёзноеНиколай Бастрыкин передал отважного гонца матери. Надо народ собирать и ехать разбираться.
Пятнадцатилетнего Сёмку он отрядил на полосу Филипповых, косивших на пару вёрст дальше, а сам с двумя старшими сыновьями махнул в деревню. По дороге заскочил на участок Андреевых. Тот сразу сказал, что надо бы всем вместе собраться, если там действительно солдатня, могут и перестрелять по одному-то.
Через час собралась знатная ватага человек пятьдесят и все верхами, и все с фронтовым опытом. Жаль только, что оружия не было ни у кого, только косы да ножи охотничьи. В умелых руках и коса аргумент, но супротив пулемётов не проканает
После быстрого обсуждения решили разделиться пополам, первымстроить засеку у поворота на Новоегорьевское, вторым, дождавшись, когда нежданные гости уберутся из деревни, доставать из схронов оставшееся оружие. Предполагалось, что ЧОНовцы не будут возвращаться, напоровшись на завал, а попытаются его обойти. Там их и можно будет хорошо проредить. Косы да ножики ночью будут в самый раз.
Если останутся на ночёвку в селе, то там их ещё проще будет резать. Только бы посты без шума снять. Николай Русаков выразил общее мнение.
Луцис доволен сегодняшним рейдом. С Волчихи удалось собрать ещё около тысячи пудов зерна и прочего провианта. Двадцать телег груженных продовольствием неспешно катили по сухой и ровной дороге. Оружие тоже собрали, хоть и не так много как рассчитывали. Из-за малочисленности отряда работа затянулась, и встал вопросоставаться ночевать в деревне, или идти ночью. Девяносто вёрст это два, а с грузом все три дня пути. По жаре идти не хотелось. Оставаться в ограбленном селе опасно.
Товариш Шен, тронул он за рукав китайского командира, как считаешь, сможем к утру до Новоегорьевского дойти?
До Новыеголевасыка пятысот ли, китаец, устремив глаза к небу, начал рассуждать вслух. С подводами идыти десят час, да четыле плывала по полычаса, вота, камандыла сычитай сама. Сычас выдымы то до жара будемы в Новыеголывасака. Каки тылудны называные Саладата уже плаха будет, усталая. Если банадита навалятыся, можемы не отбытыся. Закончил Жень Фучень.
А если пойдём днём, то устанем ещё больше. На подходе к Новоегорьевской есть узкое место, там нам засаду и устроят. Обойти по болотам с подводами у нас не получится. Хотя твои люди народ боевой, всем этим русопятам наваляют Луцис принял решение. Приказываю, головной заставе выдвигаться немедленно, боковое охранение и подводычерез четверть часа. Идти, не растягиваясь, при первом же намёке на засаду стрелять залпами в обе стороны от дороги. Первый привалчерез час, последующие через каждые три.
(Касмалинский бор, дорога Волчихаст. Рубцовская)
Июльские ночи коротки. В десять часов, когда передовой дозор из пяти верховых наткнулось на засеку из срубленных сосен, было ещё достаточно светло, чтобы понять, что ни быстро разобрать, ни обойти по лесу участок не удастся. Лес, густо заросший шиповником и низкорослой таволгой, подступал к самой обочине. Окружающая чаща имела у местных жителей собственное названиеГришкин борок. Легенда ходила, что некий Григорий в этом бору богатого купчину зарубил
Луцис принял решение занять оборону прямо у дороги, выставить заставы по всем направлениям, окопаться вдоль обочины и ждать утра. Но для началазалп наугад по кустам с обеих сторон.
Спешившись китайские бойцы начали вяло ковырять лесной дёрн. В этом и заключалась ошибка командира. Если бы отряд занял оборону компактной массой прямо на дороге, вполне возможно, что ему бы удалось продержаться до утра. Но привычка к регулярным боевым действиям сыграла с продотрядом злую шутку.
Степан Русаков уже час лежал за можжевеловым кустом, внимательно наблюдая за дорогой. Терпкий смолистый дух неприятно щекотал ноздри. Беспокоила назойливая мошка, норовящая залезть в нос и глаза. Когда солнечный диск почти приблизился к верхушкам деревьев, из-за поворота показался передовой дозор ЧОНа. Вояки ехали не спеша и не скрываясь. Чувствовали себя хозяевами. За следующим поворотом дорогизавал. Дозор спешился. Китайцы осторожно обошли баррикаду из деревьев со всех сторон. Когда до них дошло, что кроме бревен и валежника, ничего нет, они расслабились, голоса их зазвучали громче. Понять их странный птичий язык Степан не мог, как не старался. В ночном лесу чужой говор особенно тревожил. Сейчас бы из пулёметапришла в голову мысль. Всё облазив, дозор поскакал дальше, только одного бойца отправили с донесением к основному отряду.
Через непродолжительное время показался обоз. На мешках с зерном сидели старики, мобилизованные чоновцами в селе. Сами продотрядовцы ехали верхами, внимательно вглядываясь в каждый куст по сторонам от дороги.
Звиняйте, соседушки, если случаем вас заденем, но нет у нас сегодня другого пути, прошептал Степан про себя. Догадались бы под телеги сигануть
Перед завалом отряд остановился. Солдаты начали что-то сооружать на одной из телег. Что они там делали, долго гадать не пришлось.
Кха-ка-ка-ка-ка, закашлял внезапно пулемёт, выпуская свинцовые гостинцы в сторону леса. Пулемётчик медленно причесал кусты сначала слева, потом справа. Одной ленты для успокоения хватило. К счастью, сидящие в засаде мужики вжались в землю, и пули прошли выше. Только срубленные очередью ветки сыпались им на головы. После такой подготовки солдатики разбились на небольшие группы и спустились с полотна к кустам. В каждой группе двое рыли окоп, а двое с винтарями наперевес их сторожили.
В темноте партизанам удалось подобраться к солдатам достаточно близко, чтобы пустить в дело даже не косы, а охотничьи ножи. Сначала снимали охрану, послекопателей. Резали аккуратно, не давая вскрикнуть. А когда до слуха командиров донёсся сдавленный хрип, половины отряда как не бывало.
Осознав, в какой переплёт они попали, оставшаяся солдатня вместе с командирами рванула галопом в сторону Новогеоргиевской в надежде, что погони не будет. Новоявленным партизанам достался богатый «улов»два пулемёта с десятком лент, четыре десятка "Арисак", подсумки, вполне годные сапоги и шинели. Одно плохопатронов один цинк всего. Всю добычу погрузили на подводы, навьючили на пойманных лошадей и отправили обратным порядком до Волчихи.
Мужики, участвовавшие в дерзком налёте, расходиться не стали. Хоть и пребывали они в радостном настроении от такой «великой» победы, но всё-таки понимали, что завтра или днём позже из Рубцовска придёт полк красноармейцев, всех мужиков расстреляют, а зерно всё равно заберут. Так что победа хоть и доставляла радость, но особых надежд никто не питал.