Так ить моя про чудь не просто говорить, усмехнулся Каначак. Только скажитвоя слышать, или нет?
Слышал, конечно. Бабушка рассказывала, когда я ещё мальцом был. Какие-то рудознатцы, которые под землю спрятались и алтайское золото с собой утащили. Короче, сказки бабкины. Сейчас уже и не помню ничего.
Тогда слушай. Может и сказки, но очень поучительные.
В стародавние времена жил в Алтайских горах народишко странныйчудь белоглазая. Жил он в норах, которые выкапывал между деревьями, под камнями. Копали алтын-золото. Прятали золото под землей Много было среди чуди мастеров. Ковали эти мастера золотые украшения для славных богатырей и их красавиц-женщин.
Однажды прослышал про этот народец Белый царь. Решил сделать их своими данниками. Золото царям всегда нужно. Ты же понимаешь. Прислал урядников да казаков с пушками. Войско пришло несметное. Куда там диким джунгарам. Отдавайте, говорят царские урядники ваше золото нашему Белому царю, а он вас от кыдаты защищать будет.
Конечно, чуди это не понравилось. Решил чудь уйти под землю. Не успели гонцы Белого царя возвернуться на Алтай, а чудя уже нет. Спрятался чудя под гору, проходы закрыл камнями, тропы брёвнами закидал. Не удалось добраться до них Белому царю. С тех пор никто про народец этот и не слыхал.
Только некоторые охотники врут, что входы всё-таки можно найти среди скал. Найти можно, а вот войти туда ни у кого не получается, оставил чудь там сторожей, но не простых, а волшебных. Сторожит входы в Абайской долине ярко-красная змейка-огневушка, которая огненным ядом брызжет во все стороны. Подойдешь к ней, и не избежать страшной гибели. В Уймонской долине незваный гость наткнётся на гигантского змея-полоза, который охраняет самые дальние проходы, дальше которых уже сердце земли. А неподалёку от места, где мы сейчас с тобой сидим, в Уймоньской долине бродит Кара-Ай, по-русски Чёрный Медведь. Ни пули, ни рогатины этот медведь не боится. Всех кого встретит, на мелкие клочки разрывает.
Хранит чудь свои сокровища в глубоких преглубоких норах. Говорят духи, что там вечное лето, нет болезней, войн и голода, люди живут долго. Но так это или нет, никто не знает, духи жесущества бестелесные, иногда миры путают. Из людей же давно никто этого народа не видел. Может, и вымерли они все подчистую
Шаман замолчал. Григорий тоже ничего не говорил. Видно было, что легенда произвела на него неоднозначное впечатление. Он, то отрицательно мотал головой, то упирался глазами в непроницаемое лицо своего спутника. Наконец, собравшись с мыслями, он заговорил:
Дядька Каначак, интересную легенду ты вспомнил. Ведь и в самом деле Белый царь, как его не называй, в любой угол придёт и свою лапу на чужое добро наложит. Не Белый царь, так Жёлтый анпиратор, а не он так красный Ильич Тоже ничем не лучше.
Илыч там, али анпиратор это дело десято Ты б Ыгорый сходил бы за водой, выдули мы с тобой весь казан, а сон, я смотрю, тебя не берёт. У меня тут ещё вещица имеетсяКаначак сунул голову в баул, который он по привычке снимал на ночь со своего коника.
И то правда, проворчал Григорий поднимаясь с насиженного брёвнышка, столько мыслей у меня твоя легенда пробудила, что спать совсем не хочется. Вернусь, погуторим ещё.
Осторожно придерживаясь свободной рукой за ветки прибрежных кустов, Григорий спустился к урезу воды, наклонился, зачерпнул оловянным чайником воды из бурлящего потока и повернулся в обратный путь. Внезапно внимание его привлёк какой-то белый предмет, выглядывавший из кучи мусора принесённого потоком.
Григорий поставил котел на камни и взял палку, чтобы рассмотреть находку. Несколько уверенных движений и вот уже из-под ила и мокрых веток показался массивный скелет. Судя по размеру это медведь. Белым отсвечивал очищенный быстрым течением череп могучего животного. Между мощных клыков Григорий заметил металлический отблеск. Преодолевая отвращение, он потянул за кожаный ремешок и извлёк на свет плоский отполированный кругляш с непонятными знаками на обеих сторонах.
Абай! Смотри, что я нашёл, вернувшись к костру, протянул находку Григорий спутнику, кажись по твоей шаманской части хреновина.
Каначак недовольно поднял глаза, выходя из раздумий, в которых пребывал большую часть времени. Он отложил в сторону трубку и протянул заскорузлую ладонь. Стоило ему увидеть таинственный предмет, как он моментально преобразился. Руки затряслись, глаза забегали по окрестным кустам, а голос сразу стал взволнованным и дрожащим.
Где? Где ты это взял? шёпотом спросил он Григория. Отвечай как можно подробнее, что видел, что слышал, что чувствовал. Это очень важный предмет. Большой кюч в нём заключён. Только очень сильный шаман может им владеть
Да, ладно! Очень сильный! Григорий усмехнулся в ответ. Я вот не шаман, но захочу и буду носить эту игрушку, и никто мне не помешает. Что касательно того, как я его нашёл, то очень даже просто. Наклонился за водой и заметил что-то белое. Оказалось костяк медведя с черепушкой. Не очень старый, с половодья, наверное, лежит. В зубах у мишки энта штуковина и была. Кроме журчания речки ничего не слышал. Думал о твоей легенде, как-то она мне покоя не даёт. Хорошая легенда.
Старый кам уже не слушал. Глаза его закатились, голова как-то странно запрокинулась, а руки двигались сами по себе, рисуя в воздухе какие-то непонятные знаки. В сочетании с дымом костра зрелище было жутковатым. Он был снова в трансе.
За две недели совместного путешествия Григорий уже привык к особенностям своего компаньона. Поэтому просто для смеха, решил пошутить:
Я вообще считаю всех этих твоих духов сплошным мракобесием и выдумками
Нельзя так говорить! Вдруг очнулся кам, Ульген услышит, рассердится, плюнет небесным огнём и конец настанет не только нам с тобой, но и всем, кто в Алтайском урмане живёт. Даже мне нельзя носить этот знак прямо на теле. Дай ка я спрячу поглубже. Он завозился, разматывая шкуры, висевшие на нём как на вешалке.
Ладно тебе, старый, шуметь, успокаивающим жестом остановил причитания Григорий. Отдам я тебе эту железку. А ты делай с ним, что хочешь.
Надо моя сегодня с духами говорить. Токо боюсь, твоя помешат, поднял глаза Каначак на Григория, может, сегодня твоя у реки ночеват? Моя спускаться будет, смотреть будет. Чует моя что-то
Каначак медленно поднялся и подсвечивая себе путь факелом спустился к реке. С трудом он выломал оба медвежьих клыка, хотел отделить череп, но не справился с сохранившими крепость сухожилиями.
Нет, абай, у реки, если тебе так важно, сам ночуй, тем более, тебе с духами общаться, не всё ли равно где. Григорию идея ночевать у воды совершенно не понравилась. Спать в речной сырости, да ещё рядом с дохлым медведем ему совсем не хотелось.
Пришлось шаману прыгать и трясти бубен у реки. Дух реки Уймень был, похоже, этим даже очень доволен. Утром Каначак после бессонной ночи выглядел бодрым и даже непривычно весёлым.
Ыгорый, один клык моя отдать твоя, в нём большая сила, дух Ая. Видать медведь был не простой, раз кама задрал. Такие амулеты только камы могут носить, поэтому моя себе заберёт, а твоя клыкна, он протянул Григорию огромный жёлтый медвежий зуб на кожаной тесёмке. Он твоя тормозить будет, чтобы успел подумать, прежде чем делать
Ты, Каначак, зря так думаешь, что я такой дурной. Я перед любой операцией всё продумываю до самых мелочей. Жаль, что против превосходящих сил противника это плохо помогает. Григорий начал сердиться на попутчика. Ты лучше скажи, как малыми силами большое войско одолеть?
Во-о-о-от! протянул поучающим тоном старый шаман. Моя о чём говорить! Прежде чем войну начать подумай, чем воевать будешь. Где воинов брать, какие им луки-стрелы дать. А как войско одолеть, я тебе сказать не могу. Я же не зайсан, не воин, якам.
Сегодня духи говорить, что ходить надо на Каракокшу, до горы Аккая. Там новый аил строить. А твоя идти ещё один день и одну ночь. Сей час идёшь, как раз утром придёшь в Улалу. Там русские, твой брат, торговые люди, русские попы, больница есть. Там тебе жить. Так духи говорят. Только ещё об одном я тебя прошу. Стар я брёвна таскать. Помоги мне, найди время дня тричетыре. Мне большую хату строить не надо. Яму я сам выкопаю, жерди на крышу тоже сам, а брёвна мы с тобой вдвоём уложили бы.
Дякши, дядька Каначак, дякшиулыбнулся Григорий в ответ, ты мне жизнь спас, как я могу тебе и не помочь? Обязательно помогу. Когда к тебе подойти лучше? Я бы и Ваньку брата своего привёл. Он же, как ты говоришь, с семейством как раз в Улале поселился. Завтра найду его, выпьем по маленькой за встречу, обговорим с ним дела наши скорбные, а дня через три к тебе пожалуем.
6. ДЛЯ БРАТА БРАТ ПЕРВЫЙ ДРУГ
(село Кытманово, адъютант Григория Рогова Иван Вязилкин)
Ивану Вязилкину, бывшему командиру эскадрона в «армии» Рогова, во время атаки отряда красных карателей повезло. Целью красных был Григорий. В приказе Сибревкома так и значилось:«Уничтожить белобандита Григория Рогова и его банду». На банду особого внимания никто не обращал, искали Григория. Когда красные палили из трёхдюймовки по деревне, Николая в хате не было. Накануне он решил встретить зорьку с удочкой на Чумыше. Услышав пушечные выстрелы, Иван в деревню возвращаться не стал. Как был в старых кавалерийских галифе и исподней рубахе, так и рванул куда по дальше в глубь леса. Схватили командира, или удалось ему сбежать, для него пока осталось тайной.
Пару дней Иван отлёживался на правом берегу Чумыша. Оголодал, но главное, страсть как истомился без курева. У Григория, который не терпел табачного дыму, он привык курить только на улице, а вот вообще обходиться без махры, у него не получалось. Поэтому на вторые сутки Иван набрался храбрости и рванул в направлении родной Жуланихи. Там пробрался огородами к дому Наташки Ситниковой вдовы-солдатки, с которой миловался, пока они в селе стояли. Вдовушка была совсем не рада визиту, даже в хату не позвала. Наверное, бедовая баба уже нашла нового ухажёра. Но всё-таки сообщила, что Рогова не поймали. Родню его, какую в их родной Жуланихе нашли, угнали в Барнаул. Прямых родственников не нашли, так забрали семейство дядьки его, да Куприяновых, покойной Александры сродственников. Как угоняли, она видела, и говорит, что не заметила среди Роговых старика Афоньку.
То ли Афонька заховался куды, толи в урмане шлёндал, но не было его среди роговского отродья, а может Наталья, торопливо перекрестилась, а может и шлёпнули Афанасия краснюки. А табаку у меня нету. Знаешь ведь род наш кержацкий это зелье не жаловал.
Иди, лахудра, ублажай свово хахаля, недовольный Иван, грязно выругался. Он надеялся не столько узнать судьбу командира, сколько разжиться махоркой и хлебушком, но не срослось. В отместку, он нарыл у вдовушки с полведра картошки только что посаженной. Курить хотелось так, что уши в трубочку сворачивались. Искать деда Афанасия Коля решил с утра, всё равно ночью только народ пугать
Едва первые лучи солнца пробились через тучи, предвещавшие ненастье, Иван снова полз огородами. Боязно ему было ходить по родному селу в полный рост. Ведь кто-то ж из соседей доложил, где Рогов квартирует. С-суки, невольно появилась мысль в голове, вот же суки! Тут за них кровь проливашь, а они ж тебя ворогам сдають. Как же хочется курить И сразу заломило за ушами, в животе набух зудящий комок, а во рту пересохло. Николаю пришлось сделать над собой усилие, чтобы не встать в рост и не начать искать заросли табака-самосада.
По деревне разнеслись бряканье ботала, протяжное мычание, щелчки бича и другие звуки бредущего на выпас стада.
Чёрт! Не успел, ругнулся про себя Иван, придётся теперь ждать пока стадо пройдёт. А там и бабы начнут по подворьям шастать.
Тут ему свезло. До подворья Куприяновых он проскользнул незамеченным. Только перемахнул через заплот, как почувствовал, что в спину ему уперся ствол ружья
Руки подыми, охальник, проскрипел беззубым ртом дед Афанасий, и давай, живей в избу. Ты же Ивашка, Ваньки Вязилкина сын? Я хоть и вижу плохо, и зубов почти нету, но чую ишшо Давай-давай, шевели ходулями, да не боись, сразу милицанерам сдавать не буду. Ты у меня сперва поработашь. Да и к чему мне тебя сдавать? дед, как и многие старики был не в меру болтлив.
Дедушка Афанасий Порфирич, я тебе всё, что хошь сделаю, только ты мне табачку отсыпь, а потом сдавай куда хошь, обрадовался Иван. Да и поговорить мне с тобой надоть. Только бы нас никто из твоих соседев не углядел.
Топай давай в избу, дубина стоеросовапроворчал дед и ткнул Николая в спину клюкой. Никакого ружья у него, конечно, не было. Зато уверенности в голосехоть отбавляй.
Вот значится, и забрали всех, кто к роговскому семейству относится, а куды никому не понятно. Дед тяжело вздохнул, куды мне старому теперя, господь его знат Чёрт меня дёрнул в урман пойтить Лучше б и меня с имя забрали, помер бы среди сродственников. Теперя один буду смертушки дожидаться, по его морщинистой щеке скатилась скупая слезинка, и он громко хлюпнул носом.
Ты, дед, сырость не разводи! Повысил голос Иван. Ты ещё крепкий старикан. Слушай меня. Если ты сейчас вспомнишь толком всё, что твои ли сродственники говорили, красные ли где-то обмолвились в общем, всё что было, то я тебе обещаю твою родню выручить.
Эх, Колька, непутёвый ты хлопец, рассказал я всё, что помню. Всех нашихсвояков, дядьку, бра эх, старый я пень! Дед с размаху хлопнул себя по лбу основанием ладони. Не всех! Ванька ить Рогов ишшо почитай с месяц тому с женой и дитём куды-то исчез. Вот куды? Постой, постой Он-то молчал, а егойная баба, ну как там её? Полинка Ну-у-у, дык, плакала как-то в ночь и жалилась, что никого они в ентой Улале не знають, что помруть они там средь злых калмыков. Так что может Ванька в Улале. Я, правда, не ведаю, где така деревня
Вот, дедушка! А ты всё старый, да старый обрадованный Иван выскочил из избы и огородами подался в сторону Чумыша.
Ещё неделю пешего хода, через Тогул, Мартыново, Яминское и Марушку Вязилкин вышел к Бийску.
(город Бийск, уездный центр Алтайской губернии)
Старый купеческий город встретил парня неласково. Иван собирался украсть или выпросить чего-нибудь съестного на вокзале, но напоролся на облаву, проводившуюся местной чекой. Ловили, как и везде, мешочников и спекулянтов. Оцепили район облавы милицейским кордоном и как через сито просеяли всех, кому не свезло оказаться в том месте.
Ванька заметил мужиков в кожаных куртках, но даже не пытался убежать, рассчитывая, что в тюрьме ему дадут что-нибудь поесть. Не успел он оглянуться, как его уже подхватили под микитки и втолкнули в толпу оборванцев. Скорее всего, приняли Ивана за одного из дезертиров, коих на просторах Алтая, как и по всей стране расплодилось тысячи.
От вокзала до тюрьмы в Бийске всего полверсты. Лязгнули засовы больших ворот древнего тюремного замка, потом проскрипели свою грустную песню засовы камеры, толпа вновь прибывших заполнила камеру. Народ расселся вдоль стен и начал долгие разговоры. Все рассуждают, скоро ли начнут допросы и будут ли сегодня пускать в распыл. Из дальнего угла доносится старинная арестантская песня:
Зачем я, мальчик, уродился
Зачем тебя я полюбил?
Ведь мне назначено судьбою
Идти в Сибирские края
Постепенно помещение камеры наполнялось миазмами грязных человеческих тел, параши, дёгтя и махорочного злого дыма. Колян даже обрадовался такому повороту. Чёрт с ней с едой! Главноесейчас он выпросит табачку у спекулянтского люда.
В дальнем углу каземата слышался разговор на повышенных тонах.
А кто эт у нас такой борзый? такой усатый? сплюнув на черные учительские брюки, цедил сквозь выбитые зубы сутулый шкет в отрепье. Ну, ты, что молчишь, паскуда? Телигент что ли?
Нет, такое же быдло, как и вы. Молодой человек в усах «шеврон», рукавом гимнастёрки пытается оттереть плевок. Ему не нравится быть жертвой, но и вступать в драку по такому пустяку не хочется.
Чито ты такое тут базаришь? Ты, падла, на кого щас вякаешь? Глаза босяка стали злые, а рот скривился в оскале. Весь его вид выражал угрозу. За то, что на честного бродягу напрыгивашь, скидай быстро портки.
Любезнейший, а не свалить ли вам на хрен! Усатый с лёгкой усмешкой взглянул на блатного. Знаешь, шкура бродячая, что я с такими как ты делал?
Вязилкин заметил блеснувший в руке босяка нож. Раздумывать было некогда. Он просто с размаху опустил кулак на макушку жулика. Тот рухнул молча и раскинулся под ногами мужиков не подавая больше признаков жизни.