Намереваешься испытать меня? спросил он, в ушах гулко стучал гнев. Потому что я
Эй, Рек! В круге появился Стейнольфур и встал, вытянув руки. А меня проверить не желаешь?
Довольно, раздраженно повторил Эскил, подходя к ним. Садитесь по местам, велел он, сердито глядя на соплеменников.
Воины нехотя вернулись к кострам. И как простой гребец мог обладать такой властью? Гейрмунн не впервые задавался этим вопросом. Сам он, Эскил, Рек и Стейнольфур все еще стояли. Все тот же северный ветер, что пригнал корабль Гутрума в Ютландию, резвился над лагерем, поднимая искры в костре и раздувая угли.
Ты, Адская Шкура, дурное знамение, заявил Рек. Из круга воинов донеслись одобрительные возгласы. Я бы от тебя избавился.
Стейнольфур подошел ближе и остановился, скрестив руки и заслоняя собой Гейрмунна.
Он и впрямь станет для тебя дурным знамением, если ты и дальше будешь говорить в том же духе. А избавиться от тебямне раз плюнуть.
А он что, не умеет говорить за себя? ехидно спросил Рек. Или всегда прячется за своим
Хватит! рявкнул Эскил.
Рек вздрогнул:
Брат, я только
Ты перебрал эля, сказал ему Эскил. Отправляйся в шатер, пока еще способен его найти.
Кто-то из датчан засмеялся. Рек побагровел и посмотрел на Гейрмунна так, словно был готов убить голыми руками. Капитана трясло от гнева. И тем не менее Рек повернулся и побрел в сгущающуюся темноту. Эскил молча покачал головой и вернулся на свое место, оставив Гейрмунна выдерживать угрюмые взгляды датчан.
Стейнольфур оглядел собравшихся.
Идем, сказал он Гейрмунну. А то наш парень уже ломает голову, не зная, где мы застряли.
Однако Гейрмунн по-прежнему горел желанием с кем-то сразиться, словно был вооружен копьями и стрелами, которым требовалась новая цель. Он снова посмотрел на Эскила. Гребец сидел, уставившись на огонь. Гейрмунн обвел взглядом других датчанне найдется ли еще желающий проверить его силу? Убедившись, что таковых нет, Гейрмунн выругался и пошел вслед за Стейнольфуром. Тот повел его мимо шатров и кожаных спальных мешков к зарослям крушины.
Постарайся какое-то время не попадаться Реку на глаза, посоветовал Стейнольфур. Как и все мореходы, он ищет знамения и всегда находит.
Как я могу не попадаться ему на глаза? удивился Гейрмунн. Он же капитан.
На «Волнолюбце» да. Но я тут поговорил с датчанами. Рекискусный мореход, однако все знают, что его братболее искусный воин. На море Эскил смиренно гребет вместе с остальными, зато на суше онвторой человек после Гутрума.
Они подошли к костерку, возле которого взад-вперед расхаживал обеспокоенный Шальги.
Кто второй человек после Гутрума? спросил парень.
Это многое объясняет, сказал Гейрмунн. Он вспомнил, с каким почтением относились к Эскилу гребцы. И даже Рек, как ни был зол, не посмел перечить брату. Сколько воинов под началом у Гутрума?
Я слышал, у него сорок кораблей. Стейнольфур устроился у огня, велев и Шальги сесть. Не мельтеши, парень. Не будоражь меня.
Шальги заморгал, но закрыл рот и сел. Гейрмунн тоже сел. Стейнольфур достал еду из провиантских запасов: несколько ломтиков солонины, зачерствевший ржаной хлеб, твердый сыр и сушеные фрукты. За едой Стейнольфур продолжил разговор.
Большинство кораблей Гутруматакие же корыта, как «Волнолюбец». Но есть и быстроходные, где по шестьдесят весел.
Гейрмунн прикинул число воинов, способных поместиться на большинстве кораблей.
Стало быть, армия Гутрума насчитывает не менее двух тысяч.
Похоже, что так. А почему ты спрашиваешь?
Пытаюсь понять его положение среди других ярлов и относительно Берси.
Хочешь убедиться, что поклялся в верности правильному датчанину? усмехнулся Стейнольфур, подкинув в костер сушняка.
Гутрумправильный датчанин, сказал Гейрмунн. Почему? Этого он объяснить не мог. Он лишь знал, что на корабль Гутрума его привела судьба. Надо выспаться, пока время позволяет. Думаю, скоро мы поплывем дальше.
Они развернули два спальных мешка из моржовых шкур: один для Гейрмунна, второйдля Стейнольфура и Шальги. Впрочем, каждый мешок шился достаточно просторным и вмещал двоих взрослых. Сушняка в окрестностях лагеря было не так уж много, однако Шальги побросал в костер остаток их запаса и полез в спальный мешок.
Учти, парень: не вздумай портить воздух. Потерпишь до утра, сказал Стейнольфур.
Он лег на спину, закрыл глаза и сложил руки на груди.
Гейрмунн улыбнулся Шальги, показывая: теперь он знает, кого винить, если воздух вдруг перестанет пахнуть морем. Он тоже залез в спальный мешок, но сон не шел. Гейрмунн смотрел на звезды и вспоминал слова Браги о войне между людьми и богами. Он представил, что будет со звездами, когда наступит последний бой и решится судьба Одина, Тора и остальных асов и ванов. Наверное, звезды погаснут, как задутые лампы. Небо превратится в разверзнутую бездну. Возникнет новый Гиннунгагап, куда все упадет. Гейрмунн плавал в этих мыслях и уже начал погружаться в сон, когда Шальги шепотом позвал его.
Чего тебе? спросил он парня.
Почему мы воюем с саксами? спросил Шальги. Это кровная вражда?
Гейрмунн вздохнул:
Можно сказать и так. Саксы убивали крестьян и все их семьи. Датчане всего лишь пытаются обосноваться на новых землях и жить в мире.
А почему саксы убивали датчан?
Потому что датчане убивали саксов, проворчал Стейнольфур, разбуженный разговором. Да, парень, это кровная вражда. Ни одна сторона не признает, что первой ее начала. Если хочешь, можешь думать об этом всю ночь, только закрой рот и дай нам поспать.
Шальги умолк.
Гейрмунн закрыл глаза. С берега дул холодный ветер, но в мешке из моржовой шкуры было тепло. Спал он крепко, хотя тело помнило качку предыдущих нескольких ночей. Гейрмунну снилось, что он плывет по морю.
Весь следующий день, а потом и еще два дня они учили Шальги владеть новым мечом. При всей худобе у парня были сильные руки и ноги. Уроки Стейнольфура он схватывал на лету и вскоре мог атаковать со стремительностью ястреба. Датчан в эти дни они почти не видели, а потому новых стычек с Реком у Гейрмунна не было. Но он знал: это лишь отсрочка. Капитан все равно до него доберется. Просить Гутрума переместить их на другой корабль он не собирался. Гейрмунн почти его не видел. Гутрум не вылезал из шатра, где совещался с Берси и ярлами. Каждый день прилив приносил к берегу по нескольку запоздавших кораблей с воинами на борту, но это было равнозначно нескольким ячменным колоскам, добавленным к громадному полю.
На четвертый день их пребывания в Рибе Гейрмунн пошел по лагерю искать, не продаст ли кто щитов. Из Авальсснеса отплывали в спешке, и тогда было не до щитов. Все утро прошло у Гейрмунна в бесцельных хождениях по громадному, хаотичному лагерю. Только к полудню он набрел на фриза, готового продать щиты.
Щиты, которыми торговал фриз, были не новыми, но крепкими, сделанными из ели. Кожа, обтягивающая ободья, тоже была прочной, а железные планкиочищенными от ржавчины и смазанными. Гейрмунн ожидал, что за щиты придется платить втридорога, однако фриз, похоже, не собирался плыть с Берси. Он хотел лишь поскорее продать свое имущество, пока корабли еще стояли на якоре. Гейрмунну удалось купить три щита за две марки серебра.
Возвращаясь туда, где разместились воины ярла Гутрума, Гейрмунн прошел мимо нескольких шатров, где женщины предлагали себя меньше чем за марку серебра. Одна помахала ему, зазывая в шатер. Ее светлые волосы и румяные щеки манили отведать любовных утех. Но Гейрмунн нес три щита: на спине и в каждой руке. К тому же при нем было достаточно серебра, которое мог украсть кто-то из дружков прелестницы. Благоразумие заставило Гейрмунна не рисковать и вернуться к своим.
На другой день они со Стейнольфуром учили Шальги стоять в ряду, сомкнув щиты. Урок пришлось быстро свернуть. По лагерю разнеслась весть, что флот готовится к отплытию. Вскоре появился Гутрум, от которого пахло медовухой. Датчанин велел сделать приношение богам и грузиться на корабли. Вторжение в Англию из разговоров становилось реальностью.
8
Первые два дня флот плыл по спокойному морю, а на третий с севера нежданно-негаданно налетела буря. Воющие ветры и свирепые волны раскидали в разные стороны корабли Гутрума, вынуждая каждый в одиночку бороться за выживание корабля и команды. Поражение в этой битве означало смерть. Чтобы у «Волнолюбца» не сорвало парус, Рек приказал его снять. Каждый воин должен был отсидеть свою тысячу взмахов на веслах.
Гейрмунн греб, затем брал ведро и вычерпывал воду, после чего снова садился на весла. И такпока руки и ноги не превратились в подобие мокрого, ни на что не годного камыша. Ветер швырял в лицо дождевые струи вперемешку с волнами, мешая видеть. Плотная облачность не позволяла определить время, а сама буря казалась бесконечной. Вскоре Гейрмунн погрузился в ритм весельных взмахов и уже не знал, сколько часов или дней прошло с начала этого ада.
«Волнолюбец» был сделан на совесть. Корабль имел высокую осадку, будь то на гребне волны или в самой ее низине, где темно, как ночью, пока тебя снова не вынесет на поверхность. Но случались мгновенья, когда волны изгибали корабль, и его нос с ахтерштевнем начинали смотреть в разные стороны. От этих изгибов лопалась обшивка и внутрь хлестала вода. Узнав, что Стейнольфур плавал по морю и кое-что смыслил в кораблях, Гутрум поручил ему заделывать пробоины просмоленной шерстью. Шальги помогал Стейнольфуру. Вскоре парень так навострился, что Стейнольфур целиком перепоручил ему это дело, а сам вернулся к веслам и вычерпыванию воды. Но противостоять морской стихии было бесполезно: едва Шальги затыкал одну пробоину, рядом появлялись две новые.
Гейрмунн вместе с Гутрумом вычерпывали воду, когда к ним подошел Рек и закричал:
Эгир и Ран хотят нас потопить! Они желают нашей смерти!
Плюнь на них! засмеялся Гутрум. С нами Один!
Захочет ли Один спасать корабль, на котором плывет исчадие ада? спросил Рек, глядя на Гейрмунна.
Казалось, вопрос поменял направление ветра. Гейрмунн видел, как сомнение сделало пробоину в обшивке мужества Гутрума, и эта трещина мгновенно прошла по всем воинам на корабле.
Послушайте! Мы принесем Адскую Шкуру в жертву Эгиру! заявил Рек. Пусть йотунн его забирает.
Нет! Бросив весло, Стейнольфур по качающейся палубе поспешил на выручку Гейрмунну. Вначале тебе придется убить меня. Клянусь, я заберу с собою и твоих датчан! И начну с труса! добавил Стейнольфур, указав на Река.
К ним подбежали Эскил и Шальги. Гейрмунну не требовалось быть прорицателем, чтобы знать, чем это кончится.
Брат, прекрати! крикнул Эскил.
Нет! Рек выпучил глаза. Здесь я отдаю приказы! крикнул он, ударяя себя в грудь.
А я думаю, здесь приказы отдает ярл! возразил Стейнольфур, однако Гейрмунн прекрасно понимал, что датчане заодно с Реком.
Гутрум посмотрел на Гейрмунна. Вода стекала со лба ярла. Гейрмунн понял, как надо поступить. Ярл боялся бури и не хотел настраивать против себя людей. Он не станет перечить капитану. Если начнется потасовка, Стейнольфур и Шальги погибнут, пусть даже и сумеют убить нескольких датчан. Тех было в десять раз больше. В этот миг Гейрмунн решил, что должен предотвратить побоище единственным возможным способом.
Прощай, мой друг, сказал он и прыгнул за борт.
Море тут же сжало его ледяной хваткой, но вскоре он погрузился под воду, и стало тихо. Буря вернулась через мгновение, когда он вынырнул на поверхность. Стейнольфур выкрикивал его имя и тянулся к нему, перегнувшись через борт. Если бы не Эскил, он бы сам прыгнул в воду, чтобы спасти Гейрмунна.
Быстрое течение относило Гейрмунна от корабля. В какой-то миг он едва не схватился за весло, подчинившись инстинкту выживания, но тут же себя одернул. Еще через мгновение весло и сам корабль уже были вне досягаемости.
Совсем не такую судьбу представлял себе Гейрмунн, покидая отцовскую усадьбу.
Но это была его судьба.
Корабль Гутрума еще не успел скрыться из виду, когда тяжесть доспехов и намокшей одежды потянули Гейрмунна вниз. Он наглотался морской воды, проникшей в ноздри. Он кашлял и отплевывался, но сил бороться с морем не было. Но даже если бы и были, какая разница? Никто не вправе оспаривать решение трех Прядильщиц.
«Если судьба нашла тебя, смело выходи ей навстречу. Это единственно правильный шаг».
На него снизошло спокойствие. Приятие предначертанного. Гейрмунн вытащил ножединственное оружие, с которым воину надлежит встретить смерть. Он перестал сопротивляться, сделал последний вдох и отдался на волю морской стихии. Его потянуло вниз, вниз, вниз, в темноту и бесконечную бездну водного Гиннунгагапа. Туда, где нет волн, куда не проникает буря. Там Эгир холодной железной хваткой сокрушает всех, будь то норвежец, датчанин или сакс.
Гейрмунн задерживал дыхание. Его бездумное тело по-прежнему цеплялось за жизнь. Но вскоре у него не будет выбора. Морская толща давила на голову, набиваясь в уши. Жжение в легких вскоре разошлось по всему телу. Каждый мускул и сустав жаждали воздуха. Когда Гейрмунн открыл глаза, в ледяной тьме он увидел плавающие вокруг искры, похожие на угли Муспельхейма.
Одна искра оставалась неподвижной. Это зернышко света под ним становилось все ярче и крупнее. Должно быть, Ран явилась посмотреть, как он тонет, и потребовать приношения. Гейрмунн закрыл глаза, однако свет не исчезал, оставаясь достаточно ярким и окрашивая все в красные тона. Он дрожал от гула, сотрясавшего кости. Когда удерживать дыхание стало невмоготу, Гейрмунн открыл рот и впустил в себя море. Лед и соль холодным огнем обожгли легкие. Он старался не сопротивляться, однако руки и ноги не слушались. Гейрмунн затрясся всем телом перед морским богом. Свет усилился и теперь обжигал, ослеплял и, словно раскаленный прут, проникал из разума в мысли, пока в мозгу Гейрмунна не осталось ничего.
Свет исчез. Какое-то время Гейрмунн ничего не видел. Снова открыв глаза, он обнаружил, что лежит посреди огромной усадьбы, крыша и стены которой уходили в темноту и не позволяли судить о размерах. Кажется, он был здесь один. У Гейрмунна болело все тело, словно вода не оставила живого места. Гейрмунн медленно сел, вспоминая предшествующие события. Только что он тонул, погружаясь на дно, однако сейчас его одежда была не промокшей насквозь, а лишь влажной. Нож непонятным образом вернулся в ножны на поясе.
Кровать, на которой лежал Гейрмунн, была стальная, с углублениями, соразмерно его телу. Таких кроватей он никогда не видел и не слышал об их существовании. Зачем неведомому кузнецу понадобилось тратить столько хорошего металла на сущую безделицу? Стены и пол вокруг кровати были высечены из цельной скалы и отполированы до блеска. Гейрмунну показалось, что зал, куда он попал, замурован где-то в недрах горы. Должно быть, он угодил в жилище бога или йотунна.
Гейрмунн решил, что умер, но оказался не на Валгалле. Рядомникого из воинов. Ноздри не улавливали запаха пиршественного угощения, а ушизвуков боя. Гейрмунн сознавал: то, как он сражался и погиб с одним лишь ножом в руке, вряд ли понравится Одину. А может, эти сумрачные чертоги принадлежали богине Хель? Судя по царившему холоду, здесь обитали мертвые. Но в таком случае почему на всем громадном пространстве нет никого, кроме него? Если же усадьба не принадлежала ни Одину, ни Хель, значит он попал во владения богини Ран. Однако здешние стены противоречили сказаниям о ее коралловых пещерах. Теряясь в догадках, куда же он попал, Гейрмунн решил отправиться на поиски хозяина.
Встав с металлической кровати, Гейрмунн с удивлением почувствовал, что стоит на достаточно твердых ногах. Боль и слабость в теле ослабевали. Правда, он всегда думал, что мертвые не чувствуют боли. Должно быть, эти ощущенияостатки воспоминаний о смерти.
Вглядевшись в сумрачную даль, Гейрмунн заметил очертания прохода и двинулся туда. Подойдя ближе, он увидел остроконечную арку высотою в три человеческих ростапричем намного выше среднегои шириною чуть больше его вытянутых в стороны рук. За аркой тянулся длинный проход, в конце которого мерцал яркий свет.
Миновав часть прохода, Гейрмунн увидел, что полированный камень закончился. Дальше стены и потолок были сделаны не то из хрусталя, не то из стекла. По мнению Гейрмунна, только бог мог позволить себе израсходовать такое количество драгоценного материала для облицовки прохода и придать ему столь совершенный вид. Восхищаясь искусным ремеслом, Гейрмунн убедился, что стены прозрачны, а то, что он вначале принял за темные пятна внутри стекла, находится снаружи. Он вернулся на середину прохода, задрал голову и снова открыл рот в изумлении.
Он стоял под водой. Под морской толщей. Ран забрала его в свой мир. Значит, он по-прежнему жив.