Уж, больно красив имперский гербхочь и, без короны скипетра и державы! А если найдёт из «комиссаров» кто, скажу: выменял на шкурки кроликов на рынке в уезде.
Затем священник пригласил меня за стол:
Прошу разделить со мной скромную трапезу, Ангел, если не побрезгуете конечно ужин
Я разумеется не побрезговал и навалился на трапезу со всем энтузиазмом. Видимо, «помолодевший» или скорее всего«сложенный заново» организм, испытывал жуткий недостаток каких-то питательных веществу меня прямо-таки до неприличия разыгрался аппетит! Священник просто не успевал подкладывать мне какую-то постную кашу с фрагментами белого кроличьего мяса. Кроме этого, я умял почти каравай чёрного хлеба и запил полкрынкой молока.
«Поужинав», если можно назвать так столь позднюю трапезукоторую более приличествующее было б назвать очень ранним завтраком, я попросил у отца Фёдора:
Отец Фёдор! Бритва в доме есть?
Бритва с полустёртой надписью «Solingen» в доме нашласьправда, недостаточно острая и я несколько раз поморщился, когда её хозяин сбрил мне «цыплячий» пух с головы, щёк и подбородка. Но, результатом я остался доволенвидон, совсем другой. Да и священник, вдумчиво рассмотрев моё «обновление», предложил:
Пожалуй, Вам стоит регулярно брить себе головуу многих «товарищей», нынче так принято. Сразу будете на «своего» похожи: вон, Фрол Изотовичтоже ходит лысый, как жо Как женская коленка!
Ну, а что? Вполне резонно. И главное: мне оказывается, идёт!
Однако, проблема!
Сразу после трапезы, меня начало плющить просто не по-детскичто в принципе, объяснимо Кровь от мозга отлила к желудкуто да сё. Но чуть позже, вместо лёгкого ознобаменя стало реально колбасить!
Что с Вами, Ангел?! встревожился отец Фёдор, увидев моё состояние.
Последнее, что я сказал, вернеежалко проблеял проваливаясь в чёрное, вязкое, мягкое как вата небытие:
Нееезззнаааю Мнеееплохоооо Должно быть стресс, или я подцепил какую-то местную бациллу, против которой мне «забыли» сделать прививку
Как и услышал последний возглас пощупавшего мой лоб священника:
Боже Да у Вас горячка! Вы весь горите
И отключаюсь.
Глава 2. Легализация и адаптация
Баба Наташа, иссохшая от страшной болезни до неузнаваемостисмотрела мне прямо в душу добрыми, измученными глазами и жалостливо повторяла:
Хоть бы Васенька жив остался! Ведь, такой хорошенький мальчик былбратик мой младшенький.
Я резко открыл глаза.
«Это был всего лишь сон Опять этот сон Всю жизнь лишь этот сон».
Где-то совсем рядом приглушённокак через подушку, бубнили голоса: два незнакомых женских и один басовитый мужскойкоторый кажется был мне знаком.
ГДЕ Я?!
Слегка душновато и темновато Прямо надо мной невысокий, видимобеленный известью по глиняной штукатурке потолок, весь в небольших, потемневших от времени трещинах.
С трудом ворочаю головой: два слишком небольших для жилого помещения окна, полузавёрнутые тяжёлые шторыподвешенные на резных массивных карнизах. Деревянные переплёты оконбез всяких признаков форточек, крашенные уже изрядно пожелтевшими белилами. «Крохотные», по сравнению с темик которым я привык, слегка зеленоватые стёкла, пропускающие какой-то «пасмурный свет»
Интересно, вечереет или светает?
Я возлежал на довольно широкой металлической кровати, с литыми завитушками на спинках (даже, в музеях или в исторических фильмахтакой древней старины не видел!), просто утопая в пуховой перине, накрытый толстым и тёплым лоскутным одеялом.
На прикроватной тумбочке рядом с граненым стаканомнаполовину наполненным водой, громко и размеренно тикал круглый пузатый будильник, показывающий семь часовто ли утра, то ливечера.
На стенах Гобелены или, как это называется? Кружева, чуть ли не на каждом предмете обстановке, пузатый комодхрен знает каких годов, хрен знает какого века. Стол у стены с двумя «венскими» стульями и стоящей на нём керосиновой лампой с зелёным абажуром Крытый чёрным лаком платяной шкафвидать помнящий ещё «наезды» опричников Ивана Грозного на казанских татаро-монгол Одиночные и групповые чёрно-белые, с желтоватым оттенком семейные фотографии на стене
Вдруг, как яркая вспышкаапрель 1922 года!
НЕУЖЕЛИ?!
Значит, мне не пригрезилосья действительно «попал» в прошлое!
Сон же, что мне только-только действительно приснился, был совсем другиммне снилась моя покойная Извиняюсь: это «там» онапокойная, моя бабушка Наталья Григорьевна. «Здесь» же, она ещё в коротеньком сарафанчике и с косичками из-под платочка по двору бегаетзнать не зная и ведать не ведая, что где-то в очень далёкой от неё Ульяновкебревном на поповской постели валяется её родной внук.
Я снова прикрыл глаза и вновь погрузился в какую-то полудрёму-полуявь
* * *
Дед то мой, Егор Максимович, был мужиком суровым и молчаливымдва слова лишних не вытянешь Из воспоминаний своего детства, он лишь поведал мне, как его родной отец оглоблей чуть до смерти не забилкогда на сеновале курящим самосад поймал. Еле отлежался: уже попа позвали былопричащать да отпевать апосля как представится
Да пронеслооклемался!
Но, с тех пор мой дед был «туговат» на ухо и прихрамывал на левую ногу.
«Сам поймиа подожги я случайно тот сеновал? объяснял он этот «странный» с современной педагогической точки зрения, поступок моего прадеда, сгорело бы всё хозяйство дотла и, хоть по миру с протянутой рукой иди!».
Разговорившись, он рассказал как его отецмой прадед Максим Прокопьевич, приехал в Сибирь в «столыпине» в тысяча девятьсот седьмом, с несколькими сэкономленными во время «службы» рублями в кармане, как он лет пять батрачил-горбатился на местных богатеев-кержаков. Как чуть-чуть поднявшисьсрубив избу-«пятистенку» и купив первую лошадь, он женился на моей прабабушкеза которую дали «богатое» приданное Сундук домотканых холстов и корову!
Как пришедшая в семнадцатом году Советская Власть распределила землю «по справедливости», как прадед воевал за неё против Колчака с «берданкой» и, как ужепротив Советской власти с трофейной «Арисакой». Как, наконец, от мужика отстали с продразвёрсткой и, онвпервые за много веков, почувствовал себя свободным.
И, то: рассказ был не просто такпоболтать дедушку прибило, а по делу! Когда я нашёл за нашими огородами початую пачку «Беломора»оставленную там бухавшими «на природе» городскими мужиками и, самв первый раз «побаловался». Надо сказать, краткий рассказ деда меня весьма впечатлилбольше попыток закурить, я не предпринимал до самой
До «того» самого!
* * *
Интересно, а что произошло в моём времени, когда «перенеся»? Я исчез и, про меня писали во всех печатных и электронных СМИкак про группу Дятлова? Или, просто умер и, моя «бабушка» поплакала вдоволь на моих похоронах и, теперь будет регулярно посещать мою одинокую могилку на кладбищепока сама там, рядом со мной не «уляжется»? А может, «там» всё осталось по-прежнемуа здесь очутились лишь «клоны» меня и предметов?
ИДИОТ!!!
Это же всё будущема будущее ещё не произошло и, произойдёт ещё очень не скоро!
А, всё же? Раз я «оттуда», значит, оно уже существуетоно есть!
Блин, лучше не думать на эту тему: во-первыхбес толку, а во-вторыхопасно для рассудка и душевного здоровья.
* * *
Бабушка же моя, рассказывала всё более подробно и эмоционально, из её рассказов я почерпнул большинство наших семейных преданий и передал дальше «по наследству»детям и, хотел было передать внукамда не успел
Баба Наташа, была из голодающих детей Поволжья
Да, даиз тех самых!
Из самых настоящих голодающих детей Поволжья, а вовсе не из «ильфо-петровских» откормленных балбесовобъедающих совбесовских старушек.
Когда умерли от голода и тифа её родители, младшие братья и сёстры, старший брат повесил ей котомку через плечо с последним оставшимся куском чёрного хлеба из лебеды и отвёз в городв какой, она не помнит. Она и, года рождения своего не помнилаей, «на глазок» после поставили 1915-ый год.
«Завысили возраст», говорила она улыбаясь, да лукаво на деда посматривая.
Ну, конечноне была бы она тогда женщиной, если б так не утверждала!
Оставленная на улице, девочка вскоре прибилась на железнодорожном вокзале к банде беспризорников едущих в Ташкент. Доехала из всех она однадругие отстали или умерли по дороге, но почему-то не в Ташкента в Сибирь. Где её, так же на вокзале, подобрал и увёз к себе в село мой прадедушка Максим Прокопьевич.
Видимо, он сильно хотел доченькуа прабабушка рожала одних сыновей! Ну, или просто из человеколюбия. Не знаю, бабушка очень скупо о нём рассказывала, хотя как вспомниттак обязательно поблагодарит своего приёмного отца за сделанное добро.
Воспитав как дочь, прадед женил на ней своего старшего сынамоего деда Егора Максимовича.
К моменту начала коллективизации, у прадеда уже была большая изба крытая «железом», пять сыновей и семь лошадейпять рабочих, «племенной» жеребец и одна «под коляску». А, у прабабкишвейная машинка «Зингер», предмет зависти всех баб в селе. Не самое «крепкое» хозяйство, кстати! По утверждениям моего деда, самыми зажиточными всё же оставались кержаки-старожилынекоторых, по несколько раз «раскулачивали».
Прадед же мой, поступил очень мудро: как пошёл слух об «сплошной коллективизации», он съездил в город, поговорил с кем-то «из начальства»знакомце ещё со времён Гражданской войны. Вернувшись, он успел всё хозяйство «втихаря» продать, справить нужные документы и уехать всей семьёй«от греха подальше», на одну из великих строек Первой пятилеткив Кузбасс. Поселившись в городе Ленинск-Кузнецкий, он устроился проходчиком на шахтугде подросши стал работать и, его старший сын и мой дедушка Егор Максимович.
Мой отецВладимир Егорович, родился в тридцать седьмом, затем уже в войну две дочеримои родные тёти и, мой Прадедвдоволь успел нанянчился напоследок с внучками. Войну он не пережилзадавило при обвале в лаве в сорок четвёртом. Вслед за ним, год спустя умерла и прабабушка.
Дед мой работал на шахтезначит, имел бронь от фронта. Кроме того, он был хром на левую ногу и «туговат» на ухов результате прадедовского «воспитания» оглоблей. Поэтому, на войну его не взяли.
Четверо же его младших братьев, по мере наступления совершеннолетия и достижения призывного возраста, по одному туда уходили и обратно не возвращались
Самый младший братВасилий, был наиболее любим бабушкой. Она очень часто показывала его фотографии, каждый повторяя с какой-то по-особенному тёплой душевной улыбкой: «Васенька то, такой хорошенький мальчик был! Красивый, умненький, всегда такой ласковый и вежливый Я всю жизнь представляла себекакие замечательные деточки у него могли быть, а?!».
Действительно: судя по фотографиям, самый младший брат дедапарень был хоть куда! Как говорится: «удался и, ростом и лицом». Запросто вместо Юрия Гагарина мог в космос полететьтакой же типаж, приятного во всех отношениях человека, с открытым лицом! Тем более, очень хорошо учился в школе и, на него уже обратили внимание и звали по окончанию школы, в какой-то там «физико-математический» университет Но, не суждено видно было.
Он с детства страстно мечтал стать военным лётчиком! Время тогда было такое: сейчас, наверноесамое смешное желание для молодого человека. Написал в военкомат «добровольцем» и его мечта начала сбываться: в 1944 году Василий был направлен в лётное училище и, по идеена войну «успеть» не должен был.
Но мальчик, видно, боялся этого «опоздания» на войну больше смерти!
Ещё одно заявление (или очень много заявлений) и, через три месяцазакончив курсы воздушных стрелков, он попадает на фронт в штурмовой авиаполк. Буквально за месяц до окончания войны, его «Ил-2» был сбит зенитками над Балтикой.
Бабушка, очень плохо помнила свою настоящую«поволжскую» семью и почти про неё не вспоминала. Приёмную семью, она считала родной и очень пережила по каждому из своих погибших сводных братьев. Василия же она любила больше всех и, даже на смертном одре, мучаясь от невыносимой болине про себя думала, а повторяла:
«Хоть бы Васенька тогда жив остался Ведь, такой хорошенький мальчик былбратик мой младшенький!».
Сновидениями я с детства не особо страдаю После армии я ими вообще страдать пересталсплю как убитый! Но с того момента когда её не стало Не часто, но достаточно регулярно я слышу её голос и до скрежета стискиваю зубы в бессилии всё исправить
* * *
Вы не спите, Ангел? Вы меня слышите? шепчет знакомый басовитый голос прямо в ухо, извините, мне показалось, что у Вас открыты глаза.
Вижу склонившееся надо мной бородатое лицо отца Фёдора.
Нет, не сплю, Ваше преподобие
Тссс
Он, встревоженно озираясь за спину, прижимает палец к губам:
Больше не называйте меня так!
Почему?
Потом расскажу Чуть позже.
А как Вас тогда называть? «Отец Фёдор»?
Нет! Пока никак не называйте, а если уж приспичит, он немного смущается, затем решился, просто «отец» и, всё! И, побольше молчите
Хм Не пойму я: вроде лето на двореа лыжи всё одно не едут! Однако, думать мне совершенно в ломкакая-то слабость в теле, переполненный мочевой пузырь давит на какую-то «внутричерепную извилину» и, страшно хочется
ЖРАТЬ!!!
Тут, слышу шагикто-то подходит к дверям спальни.
Как самочувствие, сынок? спрашивает священник уже достаточно громко.
Так, так, так
Кажется, соображалка у меня включается! Ладно, будем играть отведённую для меня рольдеваться всё одно некуда:
Что-то сил у меня совершено нет, отец
Боковым зрением замечаю: в дверь осторожно крадучись входят две благообразные старушки и замолчал.
Так правильнопосле тифа, то! Тебя же вчера ночью в беспамятстве привезлида ещё и ограбленным до исподнего!
А документы,голосом умирающего «лебедина», вопрошаю я, документы сохранились, отец?
Кстати, притворяться мне довольно легко было: ибо, действительнокак после тифа, хоть ни разу им не болел (тьфу, тьфу, тьфу!), но очень хорошо представляю себе, по книгам, то состояние!
Не было при тебе ничегони документов воинских, ни денег, ни одежды какой.
ЧТО?! И, даже красные революционные шаровары умыкнули и комсомольский значок? Вот же, бЯда!
Ничего, ничего, Серафим!
Приподнимаю от удивления бровь: ЧЕГО?! Вообще-то, меня прежде Антоном звали.
Отец Фёдор, подмигивает изо всех силпрямо-таки, как телеграфом семафорит.
Я уже с товарищем Анисимовым поговорилвосстановят тебе документы! И, этот Как его? Ты только поправляйсявсем приходом за тебя молимся Правда, сёстры?
Правда, батюшка! чуть ли не хором, умиляясь молвили старушки, чудо то какое свершилось Матушка Прасковья, жаль не дожилаведь, все глазоньки проплакала, сыночка ожидаючи.
Ну, вот Теперь я попович и, звать меня, не абы кака Свешников Серафим Фёдорович. Однако, счас весь изольюсь!
Улыбнувшись старушкам улыбкой неразумного дитяти, обращаюсь к названному родителю:
Отец! Как бы мне «по-маленькому» сходить и, того И, это Покушать бы, а?
Понимающе кивает, умильно улыбаясь:
Сейчас сёстры тебе помогут, Серафимушка.
Когда старушки сделали все дела по уходу за мной и, накормив удалились из избы, я слегка наехал на иерея:
Лучшего ничего не могли придумать, Ваше Преподобие?
А, что я мог «лучше» придумать, Ангел, когда Вы в беспамятстве сутки лежали и бредили? резонно заметил тот, оправдываясь, доктора, Михаила Ефремовича позвал и, это Так и, так говорюсынок родной с польского фронта возвернулся! Какую ещё «легенду» я мог придумать? Сами подумайте
Согласен, возможности у него довольно ограниченны! Навряд ли, в семинарии его учили придумывать «легенды» для нелегалова сама жизнь и карьера священника, эти теоретические знания оттачивала на практике. Тем более, вряд ли среди его близких знакомых были какие-нибудь «урки»которые могли мне «сделать» липовые «ксивы».
А так, всё наполовину уже сделано: довоенные документы Серафима уже имеютсянужно лишь оформить с них советские.