Пальцами долго, я отхлебываю чай, смотря в сторону.
Увезли ее ночью. И больше никто про нее не слышал. Ни приговоров, ни дел, как сгинула. Я, вот, не хочу, чтоб с тобой также. Время, конечно, другое было, да люди-то те же остались. Да не так уж и давно. Тридцать лет с небольшим.
И я не хочу, чтобы так. Только я не ведунья. Я сама еще не понимаю, кто.
А что тут понимать? Дар есть? Есть. Молодая ты совсем, да подгадаешь, когда чего будет.
Это точно, не угадаешь, я взяла еще конфетку.
А то, что с даром, так не сомневайся. Ты думаешь, у других не так? Да кто ж знает, что и как к кому приходит? Вон и в журналах пишут: то одного молния ударила, и он математик стал великий, другой после комы на языке испанском заговорил, как на родном. Да мало ли случаев. Вот и у тебя проснулось.
Есть такое дело. Знать бы еще, зачем.
Так понятно, зачем. Послужить своим даром надо. Если в землю закопать, то горе такому человеку. Нельзя, чтоб талант был, и не использовать.
А что только у меня? Только у мамы, думаю, тоже может проявиться. И у тебя.
У меня поздно уже проявляться, бабуля смеется, тут в первую очередь понимание нужно, шило в одном месте, чтоб толкало вперед, тогда чего надо и появится.
Считайте, что шило у меня есть.
Слышь, Машенька, я к чему клоню-то. Ваське бы помочь.
А что с ним? Заболел?
Ага, заболел. До слез, сидит и плачет. Пить не хочет, и, видя мое непонимание, добавляет, водки он не хочет, устал от запоя. А бросить никак. Про ведунью я сказала. Так вот она от пьянства помогала, как-то заговаривала. Может, и ты попробуешь? Понимаю, девчушка ты малолетняя, но других- то нет. В больницу если, так там на учет поставят, лекарств наколют, а все одно потом пьют. Кодируют еще, но это в город надо ехать, и не всем помогает, снова начинают. А скоро Новый Год. Ему же, как в рот попадет, так все, беда. Уж жизни не рад. А какой мужик был! Руками все умеет, добрый, на гармони песни играл. Ему еще пятьдесят лет, а уже на себе крест поставил.
А сейчас-то он где?
Так дома. Я мигом! Машенька, ты посиди, схожу за ним.
Бабуля, я только посмотрю и ничего не обещаю.
Вот-вот, только посмотри, баба Лида резво встала и ушла.
Меня принимают за ведьму? Неожиданный поворот, но вполне доступное объяснение. Ведуньялучше звучит. Отказывать в лечении нельзя. Просят помощи, надо постараться. А на счет опасности бабуля права. Я и сама это чувствую. Надо придумать маскировку. «Разработать легенду», пронеслось в памяти, угу, народ любит легенды. А это еще откуда? Но додумать не пришлось. Дверь открылась. Баба Лида тащила за рукав дядю Васю:
Ты, главное, вопросов не задавай, какая тебе разница, все одно, говоришь, жизнь не мила, убеждала она его.
Здравствуйте, дядя Вася, я стою, чуть наклонив голову на бок. Волосы сегодня заплела в косичку, которая достает до середины лопаток.
Вот, дядя Вася растерянно улыбается, вот оно как, доча.
Не говорите ничего, показываю на диван, просто ватник снимите с валенками и проходите сюда. Достаю иглы, которые еще остались. Они пока не нужны. Но как-то обставлять дело надо.
Бабуля, посидите на кухне.
Уложила дядю Васю на диван, отрешаюсь от всего окружающего, собираюсь:
Закройте глаза, я просто посмотрю. Если что-то можно сделать, скажу.
Вглядываюсь в воздух вокруг мужчины. Мне нужна причина тяги к водке. Мир вокруг растворяется, уходит в размытый туман. Воздух, напротив, сгущается и приобретает структуру. Я вижу от солнечного сплетения мужчины серый шланг метра полтора, а на другом конце шланга амебообразное существо со щупальцами, которые колеблются, и одно подходит к голове. Существо тоже меня замечает и начинает ворочаться. Я раздвигаю вокруг себя кокон для защиты. Он голубоватый, с желтыми и оранжевыми всполохами. Сначала займусь головой. Подношу руки ко лбу, начинаю тянуть щупальце. Оно дергается, но я сильнее. Отвожу его в сторону, но только отпускаю, как оно возвращается назад. Нужно закрыть дорогу. Перед глазами возникает начертание. Понимаю, «Запрещающий знак». Руны или иероглиф какой-то цивилизации. Вспомнила про оставленные на столе краски. Набираю кистью красный цвет. Щупальце сейчас выдергивается быстрее. Наношу на лоб круг и в него вписываю знак. Получилась печать. Несколько щупалец колышется рядом, но к голове не подходят. Теперь основной шланг. Пытаюсь выдернуть руками. Нет, сидит крепко. Чувствую исходящую от сущности ненависть и ко мне, и к дяде Васе, ко всему. Напрягаю силы, в руках свечение усиливается. И я вонзаю лучи в шланг. «Уходи, нет твоей власти, нет твоей власти, нет твоей власти», повторяю все время, выбирая интонацию и звуковые переходы. Когда подбираб правильно, шланг слабнет и дрожит. Вытягиваю его. Уф! Вышел. Откидываю. Сущность зависает, а я поднимаю свитер и рубашку с майкой. Дядя Вася мне помогает и держит, пока рисую желтой краской знак, уже другой. Больше ничего не вижу, Предметы приобретают четкость. Сажусь на диван рядом с пациентом.
Баба Лида, заходи.
Уже все? она заходит в комнату.
Нет, не все. Водку то не принесла. Как иголки ставить буду?
Ой, водку-то, бабуля исчезает за дверью. Через минуту на столе появляетсяпочатая четвертушка и клочок ваты.
Сейчас поставим чего-нибудь, беру ватку, протираю виски и ввожу две иголки над ушами, пусть минут пятнадцать постоят.
Эти точки должны укреплять волю и рвать зависимости. Едва вижу, что они равномерно перетягивают прожилки энергии между собой. Я очень устала.
Ну как? подает голос дядя Вася.
Вместо ответа смачиваю обильно водкой вату и подношу ему к носу.
Да чтоб! пациент бледнеет и поворачивается к полу, чтобы тошниться, фу, убери. Не могу и нюхать. Это что, иголки так действуют?
И иголки тоже. Дядя Вася, если будешь себя водкой поить, все вернется и сильно хуже. Тогда долго не протянешь.
Да ненавижу я ее, доня. И себя, слабака, ненавижу.
Теперь ты не слабак, но если к себе подпустишь, не взыщи, больше помочь нельзя будет.
Иголки я сняла. Надо еще заготовить. Дядя Вася ушел.
Получилось, гляжу. Только на тебе лица нет. Давай-ка я блинов напеку. С Шольши мне молока привезли, так сейчас настоящие сделаю. Бабуля ушла разводить тесто, а я улеглась на диван и тут же уснула.
Когда проснулась, было темно, и на улице, и в комнате. На кухне вполголоса разговаривали мама и бабушка. Очень хотелось есть. Встала и, жмурясь от света, заглянула на кухню. На столе тарелка с горкой блинов, в вазочке варенье.
Доча, ты ж не обедала, мама старалась держаться спокойной, давай садись. Сейчас еще чайник поставим.
Ну, я пойду, засобиралась баба Лида. Кухня у нас тесная, втроем сидеть уже неудобно. И проходя мимо шепнула: «умничка».
Блины были еще горячие, поджаристые, с такой корочкой по краям, какую дает при жарке сливочное масло. Чай вскипел.
Может, это у тебя так переходный возраст проявляется? мама налила чаю и себе.
Ага, переходный. Оттудасюда, версия мне понравилась, можно списать на нее много чего.
Баба Лида рассказала про твое лечение. Не думаю, что иголки так помогут. Наверное, самовнушение такое у Васи. А болью от игл закрепилось. Мама задумчива. Ей надо для себя объяснить ситуацию, и она ищет выходы.
Конечно, внушение. Он сам очень хотел бросить пить. Остальноедетали, которые и освещать ни к чему.
А тебе эти детали не повредят?
Не знаю, мне и самой это интересно, но сил отнимают много. Ты не беспокойся. Шило в мешке не утаишь. Только всем не надо знать, что это шило и что за мешок.
Наутро, выспавшись, пытаюсь прорваться во внутреннюю темноту. Не получается. Ладно. Тогда создаю мысль «как не тратить много сил на вчерашнее действо». Жду. Возникают образы. Сначала общим планом, но если сделать усилие, то лепестки образов, как бутон, разворачиваются в детали. Можно сделать подготовку иглами. Это ослабляет такие существа. «Тринадцать точек призраков». Вижу полуголыхшаманов в одних набедренных повязках. Китай или Вьетнам. Они так изгоняют духов психических болезней, если такие есть. Еще можно огнем. Свечи нужны. Еще дым, окуривание и вдыхание дыма специальных растений. Вижу, что у нас можно найти. Грибы сушеные, очень необычные, но у нас растут. Их тоже жгут. И это ослабляет. Можно и голосом. Звуки, как волны, тише, громче, выше, ниже, завораживающе складываются в песню-заклинание. В примитиве я так сделала. Силы, как я, тратить опасно. И не нужно. Еще надо поить отварамиостатки гадости вымывать и силы укреплять.
Я вынырнула из потока образов. Варианты есть. После гимнастики и уборки засела за учебники.
* * *
Заведующий партийной библиотекой не любил, когда курят в кабинете. И без этого проблем хватаетныла печень, надоела диета. Худое, темное лицо не меняло хмурое выражение весь вечер. Рабочий день закончен, уборщица моет коридоры. А у заведующего все еще сидят посетители.
Сколько человек задействовано в поисках?
Невысокий мужчина с бульдожьим лицом поспешил первым:
Максим Иванович, участковые ориентированы. Под легендой выявления потребителей наркотиков и дурманящих веществ. Доведено до них, чтобы любые внезапные изменения поведения брали на заметку и докладывали. Практически все расписались в ознакомлении.
Мне не надо «расписались». Поставлена задача найти тело. Зачем и почему, не наша печаль.
Незапоминающийся, блеклый человек наклонился вперед:
Мы тоже нацелили агентуру. Человек пятьдесят с нужными возможностями. Правда, легенда другая: заброска специально подготовленного шпиона, который уберет советского человека, а сам займет его место. Отследить можно только по изменению поведения и разговора. Откликнулись с энтузиазмом.
Это творческий подход. И как успехи?
Поступает информация, но очень разнообразная. Кто курить бросил, кто пить, кто просто гулять начал по городу, гадалки, бабки-шептуньи, верующие всех мастей. Всех подозревают. Выделить нужное будет непросто.
А вы не бойтесь ошибиться. Забыли, как это делается? Лес рубятщепки летят.
Так, как раньше, не получится.
Не мне вас учить, как получится. Грабители напали, машина наехала, инфаркт случился. Сами разберетесь. заведующий помолчал несколько секунд, и будьте готовы к проведению горячей акции. Объект можете уже подбирать.
После совещания заведующий дождался, когда уборщица закончит. Здание встало на сигнализацию. Максим Иванович сел в «Москвич» 2140 и поехал по зимним тихим улицам Ярославля. Путь его лежал за город. Свернув с трассы, машина остановилась у роскошного барского особняка, практически дворца, с множеством корпусов. По вытоптанным дорожкам заведующий прошел к восточному флигелю и постучал. Дверь открыли сразу. Женщина посторонилась, пропуская его, и тут же щелкнула замком. Максим Иванович в коридоре снял пальто и шляпу, Костюм укрыл широкий черный балахон с капюшоном. Финские кожаные ботинки не давали звука шагов на стертых каменных ступенях, ведущих вниз. Подвал был обширен и глубок. На стене видна граница более позднего фундамента усадьбы и древних камней, выкопанных и покрытых узорами и письменами. Посреди подвала находился огромный плоский камень с косой трещиной, выступающий на полметра. Полукругом вокруг камня стояли десять человек в таких же балахонах. Они были обращены к стене, на которой висела голая тощая фигурка, плохо различимая в слабом свете свечей. Максим Иванович присоединился к полукругу.
Посвящаемый, выйди, негромко раздался голос. К фигурке подошел один из стоящих. Звякнули инструменты.
Ты знаешь, что делать. Приступай.
Крик через полчаса постепенно перешел в хрип.
Нельзя быстро дать умереть, поучал голос, идущий от сгорбленного с накинутым капюшоном, тут нужен страх, тогда все получится.
На черной ткани не видно крови. Помощники, не боясь перемазаться, бросили тело на камень и ловко вскрыли артерию на шее. Заведующий партийной библиотекой набрал в старинную чашу крови и передал сгорбленному. Тот вручил посвящаемому. Получивший чашу сделал несколько глотков и вернул предводителю. Сгорбленный отпил сам и пустил сосуд по кругу. Тело завернули в мешок и унесли. Сгорбленный повернулся к Максиму Ивановичу:
Есть подвижки?
Особых пока нет. Если бы удалось получить прямое указание, тогда все быстро бы сделали. Здесь бы и побеседовали. А так очень большой объем сведений. Только если наудачу попадем.
Прямых указаний не дано. Если бы можно было, уже получили бы. Что-то мешает. Ладно. Присматривайтесь, может, кого интересного еще найдете. Думаю, сейчас много других дел. Надо подготовить почву для внедрения, поэтому никаких гадалок, целительниц и прочих магов не трогать. Что бы затеряться, нужна масса. А если вы эту массу повыведете? Наблюдайте, вербуйте. Уже есть подозреваемые. Так проведите негласный опрос.
Понял. Дам указания. Психиатры займутся. По горячей акции будут распоряжения?
Сейчас нужные люди проведут вторую часть ритуала, и узнаем. Я позвоню. Но будьте готовы.
* * *
Новый Год решили справить с соседями. Началось с того, что дядя Вася принес нам свиную голову: «Вот, значит, вам. Студню наварите. Меня тут свинью звали резать да разделать. Я и по скотине умею все. А теперь не пью, так и люди с уважением. Наливали, конечно, а только тошнит меня от одного вида. Выпил я свою цистерну, больше не идет. Так всем и объясняю. Печенку я сам пожарил, а вот с головой мне не с руки возиться. Думаю, у меня же бабы-мастерицы в соседях, отнесу им. Краску то я сразу со лба и живота смыл, а чувство такое, что там осталось что-то. В зеркало смотрю, ничего нет, а чувствую, что-то есть. У тебя, Томка, дочка из этих, может? Ну, феномен?»
Мама улыбнулась, а я выглянула с кухни:«дядя Вася, феномен или нет, лучше не проверяй. Живи, как сейчас есть. Потянешься своей волей к водке, я тебе сказала, что будет». Дядя Вася затоптался и заробел: «Да я ничего. Мне сейчас все отлично. Женщины интересуются». «Женщинам скажи, журналов начиталась».
Голову разрубили. Позвали бабулю на помощь варить студень. Елку в посадках тоже дядя Вася добыл.
Тридцать первого декабря уселись за стол. Алкоголя совсем не было. Мама заикнулась было про шампанское, но я отговорила. Было картофельное пюре, жареная курица, точнее, две, винегрет, квашеная капуста. Для питья наболтали морс из варенья. Ну и, конечно, студень с горчицей. На десерт чай с вафельным тортом в белой коробке.
Во главу стола усадили бабу Лиду. Дядя Вася разместился на диване, где недавно лежал, а мы с мамой на стульях сбоку. Освоив винегрет и перейдя к закускам, дядя Вася посетовал:
Непривычно как-то. Понятно, что в другой компании заставили бы пить, хоть рюмку, хоть силой да влили бы.
Вот и молодец, поддержала его бабуля, на человека похож стал.
Да, стал, вздохнул дядя Вася и загрустил на секунду, но встрепенулся:а мне тут работу новую предлагают. В клубе. У детей баян вести. Думаю, вот.
Дядя Вася глянул на меня вопросительно. Я молчу
Эх, Маша! Получится у меня с детьми? не вытерпел, решил посоветоваться, только по деньгам там меньше.
Получится. Где времени свободного будет больше? опираюсь на стол локтями и подаюсь чуть вперед.
Понятное дело, в клубе. Сам себе хозяин.
Тогда я бы не сомневалась. Сразу и пошла.
А деньги?
Единственный ресурс, который нельзя занять или купить, это время твоей жизни. Ну, будет на несколько красненьких бумажек больше. Ради них живешь, что ли?
Нет, конечно, не ради них, дядя Вася задумался. Но вмешалась бабуля:
А с чего тебе в клуб то предлагают? Ты ж не музыкант.
Да вот как раз музыкант. Я же музыкальное училище закончил. Преподавать могу. Диплом то у меня есть.
Во, дела! бабуля отпрянула назад разглядывая его, будто первый раз видит, я думала, ты уголовник спившийся.
Люди не рождаются уголовниками, дядя Вася вновь спросил меня взглядом, и я чуть заметно кивнула, Отец у меня со связями был, сам по торговой части работал. Да и мама тоже. В Воронеже тогда жили. Как всех приличных детей, меня в музыкальную школу отдали, по классу баяна. На последних классах музыка меня захватила. Думал, свой ансамбль организую. Несмотря на протесты, пошел в музыкальное училище, потом в армию. Там в оркестре служил, все на концертах и вечерах. А из армии пришел, на меня и насели родители. Уговорили. Стал я по музыкальному снабжению. Электроника всякая дорогая. Не купишь просто так. Думал, даже лучше к дефициту поближе быть, для своего ансамбля смогу инструменты самые лучшие достать. А водились у меня в приятелях два умельца. Они эту электронику лучше фабричной делали. Усилители всякие, микшеры и много еще чего. В корпус ставят свое нутро. Главное же не шильдики, а качество, эффекты всякие. А я музыкантам стал предлагать их работу втихую. Разжился. Женился. Квартиру папа подарил, так я ее сам обставил. Жили, не тужили, пока те двое между собой не поссорились. Кто проболтался, так я и не выяснил. Ну и накрыли всех. Пока следствие шло, и суд потом, папа помер. Пока сидел, мама ушла. Тем по восемь лет дали, а мне пять. Жена развелась. Квартира на ней осталась. Детей не родили. Вышел, ни кола ни двора. С судимостью мало куда берут. Болтался по Союзу пока сюда не прибился. Судимость сняли давно. А жизнь поломали и не исправили.