А вот в память о прошлом я не пробралась. Той девочки больше нет. Есть другая память. Как сквозь плотную завесу, прорываются ее части. Но я ее боюсь, не пускаю все сразу, чтобы не сойти с ума, чтобы сознание привыкало постепенно. Идругой нет. Я обречена жить с этой. Вместить все пока не могу. Да все и не надо. Я была врачом? Или знахарем? Нет, все же врачом, но ощущается, как особый врач. Не в больницах лечил. Не лечил, а исцелял. Так правильней. Что-то еще делал, совсем мальчишечье. Воевал? Нет. От войны аура другая. Разберусь со временем. Еще я сейчас чувствительней намного. То, что нарабатывалось долгими тренировками, можно открыть очень быстро. Потому что тело так позволяет, потому что я девочка. Это плюс. Но не чувствую в себе канала к знаниям. Хроники Акаши? Нет, что-то другое, но и к ним тоже. Внезапных озарений и великих открытий не будет. Это минус. Но если тренироваться, можно открыть и канал. Что ж, каждому свои возможности. Смысл и цель жизни есть у каждого рожденного. Попасть в жизнь, на землюсчастье, бесценный дар, шанс идти потом дальше. А я свою цель не помню. Это большой минус.
Здесь«планета людей». И живут они по своим законам. Хочешьне хочешь, а нужно под них подстроиться. Хорошо, что учеба начнется, в лучшем случае, после зимних каникул.
* * *
Белая «Волга» притормозила у тротуара. Из-за угла дома появился сильно сутулый мужичок неопределенного возраста. Серая фуфайка с оторванной нижней пуговицей. Синяя спортивная шапка петушком натянута по глаза. В руках старая сумка из коричневого кожзама гремит пустыми бутылками. Мужичок скользнул в открытую заднюю дверь и уселся.
Что скажете? светлые, выцветшие глаза мужичка внимательно и холодно смотрели вперед.
Пока сведений нет, грузный человек расстегнул пальто, одернул костюм.
Что предпринимаете? мужичок медленно повернул голову к собеседнику. Тот засуетился:
Опрашиваем. В роддомах. В больницах. Может, в интернатах еще?
Не надо в интернатах. Если бы Куратор появился, мы бы уже знали. Он не появился. Что-то не так с телом. Что ему могло помешать?
А он не может сообщить, какое тело?
Он может, мы принять не можем. Информация не может передаваться прямо нашими словами. Законы пока обойти не удается. Поняли, что где-то рядом. Надо искать.
А если самим другое тело найти?
Это ненадолго. Даже если получится. Сейчас, как никогда он нужен здесь. Ищите тело. Если не новое, то оно или в коме или кем-то уже занято. Все необычные случаи, все выходы из комы. И да, на этот предмет интернаты посмотрите тоже.
Я буду докладывать о любых подозрительных случаях.
Если увидите высокую вероятность нашего интереса, изолировать не думая. Вы понимаете, что это, по сути, агент с неизвестной миссией? Да, воплощение Великого не удалось, но что-то взамен пришло.
Но у меня нет возможностей для этого.
Хорошо, я свяжу вас с нужными людьми. На ближайшем ритуале и познакомитесь.
Тогда, может, ликвидировать?
Это если не получится похитить без шума. А так можно очень интересно пообщаться.
Мужичок, не прощаясь, вышел из машины. Подворотня поглотила его.
* * *
Телевизор я не люблю. Там обсуждают перестройку. Каждый день кого-то снимают с должностей и ставят новых. Горбачев ездит по стране. Великая махина запущена. Ее не остановить. Зачем мне это видеть?
В комнате полумрак. Мама на работе. В середине декабря светает поздно. Я хочу увидеть невидимое. Но для этого нужно смотреть на невидимое. А вокруг предметы, которые забирают внимание. Рука вытянута перед собой. Свожу указательный и большой пальцы, оставляя промежуток сантиметров пять. Смотрю между ними. Настроилась и сосредоточилась. Вокруг пальцев видна белесая прослойка. Главное, не сбиться фокусом зрения на сами пальцы или что-то материальное. Между кончиками пальцев белесый слой сливается и тянется в нитку, если раздвигать. Вижу, как перчатку вокруг кисти. Слой невелик, около трех сантиметров. Прохожу глубже, над кожей тонкое синевато-лиловое свечение. Быстро получается. И не так сильно тратится энергия, как могла бы. Практически не устаю. Подхожу к алоэ. Смотрю на него, точнее рядом с ним. Вижу ауру. Как интересно! Нужно срочно сходить на улицу, проверить универсальность. Вдруг, только дома и в полумраке работает?
Уже рассветало. Народу на улице мало. Все на работе. На краю поселка и вовсе тишина. Улицы расчистили бульдозером. На снегу впечатанные и вывороченные следы траков. По обочинам сено валяется. Зато не скользко. Выхожу в самый конец поселка, где остается только насыпь узкоколейки. Пропыхтел состав из пяти насыпных вагончиков. Вдали лениво лают собаки. Сосредотачиваюсь и смотрю в воздух. Замечаю прозрачных мелькающих существ. Они очень быстрые. Не рассмотреть. Похожи на длинных головастиков, сантиметров тридцать. Мелькает одно большое, метров пять. Пугаюсь. Набираю в варежку снега, вытираю лицо. Смотрю по-другому. Через минуту вижу острые языки, рвущиеся из земли. Как гигантская бахрома, или мягкие иглы энергии. Где на метр, а где и на три в высоту. Шкура земли. И дальше, в сторону карьер, мертвенно холодная, голубоватая воронка. Сосет в себя, куда-то вниз, силы из всего, до чего достает. Широкая часть метров на сто поднимается вверх, но до неба не дотягивается, постепенно затухая. Внизу почти такая же широкая, на километра два, затрагивает поселок, так же затихая к краям. Пораженная таким неприятным открытием, спешу домой.
Вечером мама прямо с порога сообщила:
Я сегодня в школу заходила, по дороге из конторы в клуб завернула. Поговорила с директором. Ты же знаешь, что они хорошо были знакомы с бабушкой и дедушкой. Так договорилась, что тебя возьмут после каникул. За эти четверти будет неатестация. Ну да ладно. Там и не такие учатся. Выпускают всех, даже со справкой. Но, думаю, на аттестат вытянем.
Как-нибудь уж справлюсь, я иду на кухню накрывать на стол.
Но ты же ничего не помнишь. А немецкий, а математика?
А ты помнишь? Определение теорем скажешь? Или немцу объяснишь, как проехать в музей?
Ну, сейчас уже все забылось. Но в школе я училась хорошо.
Так и я буду. Главное, дома готовиться да отвечать. Ничего сложного.
Тогда поедем к невропатологу.
А чего к нему ехать? Справку наши врачи дают. В карте написано: ОРВИ с осложнениями. Осложнения прошли. Они только рады будут выписать, чтобы не маячила.
Мы ели рис с луково-томатным соусом, потом я напекла оладушек. За яйцами пришлось идти в «Рассвет». Хоть и на воде, но все равно вкусно. Особенно с вареньем.
Мы уже собирались укладываться спать, как в дверь коротко позвонили. «Кто еще там», бурчала мама, открывая дверь.
На площадке, в тусклом желтом свете стояла тетя Галя.
Галя? мама искренне удивилась, что стряслось? Да ты заходи.
Тетя Галя зашла в наш крохотный коридор:
Тома, извини, что поздно. Всех уже обошла. У тебя таблетки есть обезболивающие? Зуб разболелся, невмоготу. Думала, утихнет. Анальгин уже не помогает, так и его весь приела.
Сейчас посмотрю, мама метнулась к серванту, где внизу на полке ящичек из-под посылки с таблетками.
Измученная и посеревшая лицом тетя Галя через силу попыталась улыбнуться:
А ты, Машенька, как?
Янормально. Зуб сколько времени болит?
Да уж три дня. На работу же надо было. Пошла сегодня в больницу, там говорят, что стоматолог не приедет на Варегово до Нового Года.
Так. Есть экстренная стоматология в Областной стоматологии. В любой время могут принять. Почему не едете?
Да готова уже, только никто не повезет, поезд утром. До утра дожить бы. С ума схожу.
Мама пришла с таблетками в руке:
Все старые, желтые. Такие, наверное, бесполезны. Подожди, сейчас к бабе Лиде схожу.
Баба Лида открыла быстро. Спать еще не собиралась. Через минуту мы тормошили ее аптечку. Был анальгин, не старый, но не бесполезный.
Тетя Галя, я взяла ее за руку, провела в комнатупройдите, посидите.
Вглядываться не было нужды. Нужные точки невидимо светились, если темный цвет застоя энергии можно назвать свечением:
Давайте, я попробую помочь. Только мне нужны иглы, тонкие желательно. И водка или спирт.
Напоить и заколоть, тетя Галя с сомнением смотрела на меня, но поймав мой взгляд, кивнула:делай хоть что-нибудь, на все согласна.
Ты чего удумала, мама настороженно выглянула из-за плеча.
Да, Тома! Пусть колет, чем хочет, тетя Галя согнулась и держала щеку рукой, не на улице помру, так дома. Нет моих сил больше.
Иголки у нас только швейные, короткие и толстые. Пойдут, в крайнем случае, и такие.
А гитары, точнее, гитарных струн нет ли у кого? пришла в голову идея.
У меня есть. Только две струны порваны, неожиданно откликнулась баба Лида, от мужа гитара стоит, храню.
Сходили за гитарой. Третья струна оказалась без оплетки. У бабули нашлись плоскогубцы с кусачками и напильник. И даже водка. Водку я налила в стакан до половины. Кусачками с тыла плоскогубцев откусила от струны несколько отрезков сантиметров по десять в длину. И несколько по меньше, по пять сантиметров. Напильник мелкий, что надо. Заточила будущие иглы, как смогла. Минут десять они постояли в водке. Тем временем под моим руководством тетя Галя разделась и легла на диван. Я протерла ваткой с водкой сгиб локтя со стороны больного зуба, основание большого пальца и оба уха. Сначала в самую звучную точку, около локтя:
Тетя Галя, я сейчас уколю, а вы скажете свое ощущение. Что там будет, распирание или холодок пойдет, и так понятно, что будет, но когда человек ищет ощущение после укола, он отвлекается и не боится сам укол.
Игла входит хорошо.
Ой, будто током вверх.
Теперь точка в конце складки между большым и указательным пальцем, знаменитая хэ-гу. Это для усиления.
Ой, больно. Ломит, не знаю, распирает или нет.
Терпи, казак, я занялась ушами. Точка обезболивания и специальные точки снятия зубной боли. Туда вошли иглы поменьше.
Теперь полежи, тетя Галя.
И сколько лежать?
Минут двадцать.
Теперь есть возможность не спеша поглядеть. Я сижу на стуле возле дивана. Энергия маленькими воронками выходит в точках. Уже нет того коричневого свечения.
Как самочувствие? спрашиваю ее.
Отпускает, вроде, не сразу отвечает она, успокаивается.
До утра хватит, а если не есть ничего, то и на день, смотрю ей в глаза, и утром на поезде в больницу. Если болеть перестанет, то не значит, что перестал гнить.
А успокоился зуб-то! Совсем не болит, тетя Галя широко раскрыла глаза на меня.
И где ты научилась? не тактично спрашивает бабуля. Что тут ответишь:
Да в журнале каком-то читала, запомнила.
Все трое смотрят на меня, как на неведомую зверушку.
Э, пора доставать, я вытаскиваю иглы, протираю места уколов водкой. Ухожу в свою комнату, все равно при мне ничего говорить не будут.
Машенька, спасибо тебе, раздается вслед окрепший голос.
Пожалуйста. И завтра едете без вариантов.
После ухода вынужденных гостей мама заглянула ко мне:
Не легла еще? Мне хоть скажи, что за фокус такой? Я знаю про иглоукалывание, но книг про это не найдешь. А если и найти, то надо прочитать, понять и знать, как применять. Видела где-то?
Мамочка, я тебя очень люблю! я обнимаю ее, но есть вещи, которые не смогу объяснить. Просто иногда верь и все. Знания можно получать не только из книг. И чем меньше народу знает про такие знания, тем лучше и для меня и для тебя.
Просто это было так неожиданно. Ты, прямо, как врач, знала, что делаешь.
Должен же был кто-то, раз других вариантов нет. Мимо чужой боли нельзя проходить. И еще. Мама, нам надо уехать отсюда. Можно в город. Здесь нам нельзя.
Куда? В городе жилья нет. Работа здесь.
Такую работу и там найдешь. Жилье получим, поживем в общаге. И ты восстановишься на заочном и закончишь, тебе последний курс остался. Уедем обязательно. Год только доучусь.
Утро вечера мудренее, вздохнула мама и пошла спать.
Глава 3
Утро было посвящено «разбору полетов». Сама с собой. Мама тактично разговор не заводила и ушла на работу. Я легла и привычно расслабилась. Одно дело ощущения на грани с фантазией, совсем другоеих практическое применение, да еще и удачное. А почему должно быть неудачное? Ну, знаю я как это делать. Что в этом такого? Погрузившись в себя, обнаружила, что именно такое есть. Возникают образы знания или даже наметки знаний, как тюк утрамбованный, а вот распаковать этот тюкзадача. И использовать все тонкости можно только в применении к конкретным людям и обстоятельствам. «Штучная работа», возникло в сознании. Если кастрюля выкипает, надо погасить огонь. Для этого не надо читать теорию горения и кипения, знать виды кастрюль. Надо просто увидеть, что выкипает, понять источник огня и как его убрать. Или кастрюлю отодвинуть. Мое состояние как раз позволяет это видеть и знать. Может, женщины интуитивно пытаются ориентироваться на ощущения, чтобы разобраться в корне ситуации, а не на технические детали? Просто видят не так глубоко, как надо. Мне мой способ познания понравился.
Я встала и прислушалась к телу. Оно просило движения. Медленно и плавно двинулись руки и ноги. Гармоничные круги и повороты. «Раньше энергия двигалась сама, но после катастрофы она стала застывать в людях. Они стали болеть и плохо себя чувствовать. Тогда, чтобы двигать энергию в себе, люди изобрели особые танцы. Так появился цигун», выплыло в памяти. Очень интересно, цигун, знать бы еще, что это. Надо ли, если и так теперь можно? Ладно. Не все сразу, постепенно разберусь.
Дома холодно, батареи чуть теплые. Я скидываю одежду перед зеркалом, кожа пошла мурашками. Замираю, смотря в глаза своему отражению. «Это мое тело. Я его люблю и буду о нем заботиться». Одеваюсь и начинаю заниматься гимнастикой. Плавные движения, имитирующие взмахи крыльев, открывание ворот, поднятие груза с пола, метание копья, но все с напряжением мышц. Максимальное напряжение и концентрация внимания на всех мышцах, участвующих в движении. Каждое повторяю по семь раз. Прекрасно сожжет ненужный жирок и даст рельеф мышцам. Уже не холодно, а жарко. Теперь пресс. Ложусь на одеяло и сгибаю туловище к ногам в половину амплитуды, потом сразу же подъем ног. Сколько смогу. И так три раза. Пока хватит.
После утренней приборки я вытащила учебники. Мама не наседает с учебой, бережет меня. Но сейчас я сама готова. Вытащила немецкий. Главное, как это читается. Учеников натаскивают на переводы, оно и понятно, кто же нас за границу выпустит. Это несбыточная мечта, из разряда полета к другим обитаемым мирам. Даже в страны социалистического лагеря, даже в Болгарию. Но кто-то ездит, точнее, кого-то выпускают. Эти загадочные «они», которые сажают, платят, расстреливают, награждают.
С немецким поступим так: у мамы есть пластинки, послушаю, как на них говорят. Раз мама училась хорошо, то поправит меня, как читать правильно. Десять слов в день выучу не напрягаясь. Память сейчас гибкая. После каникул будет нормальный словарный запас. Грамматические конструкции тоже не сложно освоить. А для урока подготовитьсядело будущего.
Теперь математика. Для меня это сложнее. Я уселась со старой тетрадкой, в которой остались чистые листы. Геометрия прощерешила пару примеров. Справлюсь. Остальные предметы буду осваивать постепенно, то есть, учить, что задают, и отвечать. И контролировать свои оценки. Мне же аттестат нужен, а не борьба за гранит науки.
Пока искала учебники, тетради и ручки, наткнулась на краски. Школьно-оформительские сухие. Отлично, надо попробовать рисовать. Нашлась и пара кисточек. Сейчас и попробую, прямо на тетрадном листе. Только набрала воды и поставила на стол, как в дверь постучали. «Баба Лида», догадалась я, «она всегда стучит, а не звонит»
Бабуля прошла на кухню:
Еще не обедала?
Нет, баб Лида. Давайте чаю попьем?
Ставь, Машенька, а я сейчас конфеток принесу.
Конфеты оказались дорогие«Каракум». С верблюдом на обертке. Я разлила чай, и мы уселись бочком к столу, друг к дружке лицом.
Вкусные! Похвалила я.
Да чего там. Сейчас хоть привозить стали, раньше и не купить было.
Что-то сказать хотите? я видела, что бабуля думает о другом.
Хочу. Давно у тебя так? Только не спрашивай «как», сама все понимаешь.
После болезни. Как оправилась. А что, заметно? улыбаюсь.
Ох, девка. Не ты первая, не ты последняя. Я видела, как ты на Галю смотрела. По-особому. Так, знаешь, кто смотрел? Была одна ведунья в деревне, где мои родители жили. Ведьмой ее назвать язык не поворачивается, хорошая очень была, всем помогала. Иглами не тыкала, а вот пальцами нажимала, говорят, ажно искры из глаз сыпались. Да еще травы разные давала. Спину и живот правила.