* * *
Уже через считанные дни я приметил, что теперь на остановках за водой отправляют других. Тамкарнаш предводительзанимал меня беседами о реке. То расспрашивал о береговых ориентирах, то сам рассказывал о том, что приметил на суше, мимо которой мы проходили. Интересовался, пойду ли я с ним в следующее плавание?
Стало понятно, что наш руководитель, по каким-то ему одному известным признакам, выделил меня. И стал использовать время отдыха для индивидуальной подготовки. Для подготовки к чему? Думаюк судовождению. Как я понимаю, в Уруке много песка, глины и тростника. И там выращивают зерновые культуры. Всё остальное в Междуречье привозное. Поэтому реки являются очень важными путями сообщения. Фактически, вся структура логистики сориентирована на водные артерии, как наиболее доступные и удобные. Не думаю, что нормальные дороги тут вообще есть. Впрочем, как и серьёзный большегрузный транспорт. А так как судостроение тоже находится в зачаточном состоянии, каждая посудина сугубо индивидуальна. В таких условиях очень большое значение имеет личность капитана. Что же вы хотите: "штучный продукт". Как говорится, "кадры решают всё".
Моя личность привлекла внимание Сита, скорее всего, потому, что на его глазах боги (либо один из них) оказали мне милость, избавив от глухоты. На глазах нашего предводителя я начал говорить и проявил себя с лучшей стороны, отличившись хорошей смекалкой, шустро осваивая неизвестный мне ранее язык жителей берегов озера Ван. Кроме того, довольно быстро нашёл взаимопонимание с аборигенами, чем вызвал их расположение. А для хорошей торговли налаживание связейпервое дело.
Пусть я и молод, но этот недостаток со временем проходит. Если на глазок, то телу, в котором обитаю, сейчас примерно четырнадцать. По нынешним временам и нравам это уже взрослый мужчина, а не дитя, которое следует оберегать.
Не растерялся в драке, проявил сообразительность при техническом обслуживании лодки, сам разобрался с содержанием сна, который послал мне кто-то из богов. То есть, по мнению Сита, ко мне милостива Инанна, ответственная за дела военные и за зачатие новой жизни. Да уж, здешние люди наблюдательны. И не стали бы назначать торговым посланником тупицу. Ведь кормчий, фактически, просчитал меня "на раз".
Я ему пока ничего не ответил, так как недостаточно ещё "въехал" в проблемы современности. Ведь до сих пор чувствую себя новичком, которому нужно хорошенько осмотреться. Оттого и не спешу никого обнадёживать.
* * *
Не добравшись до конца маршрута буквально пару дней, мы причалили у знакомой по дороге "туда" пристани. Старшой опять отлучился на пару часов и вернулся с ослами, попарно запряжёнными в четырёхколёсные повозки. Ага, стало быть, колесо уже изобретено. На эти повозки перенесли корзины с рудой, а нам выдали готовую медь в слитках. Как я понял из разговоров Сита с местнымигде-то пятую часть от массы доставленной руды. Потихоньку начал немного понимать здешнюю систему счисления. Так, глядишь, скоро "прохфессором" местным стану. Ну а что? И мы не лыком шиты.
Вскоре пришёл конец и нашему путешествию по реке: мы добрались до родных мест. Однако, в город Урукнашу конечную цельсразу не попали: он оказался немного в стороне. Зато к нему вёл канал, по которому мы прошли на вёслах. На берегах виднелись поля с уже вполне выросшей пшеницей. Как мне объясниливторой урожай. Оказывается, здесь каждый год собирают по два урожая. Красота: куча плодородной земли, да, к тому же, никаких заморозков.
Сам город располагался на возвышенности и оказался почти целиком построенным из камня. С приземистым храмом посередине и просторной площадью вокруг. По периметру этого пространства стояли одноэтажные строения, входы в которые закрывались занавесками. Оконные проёмы выглядели аналогично. И пока шли, я задумался: интересно, а откуда взяли камень для строительства? Каменоломен по пути следования я что-то не наблюдал. Надо бы как-то провентилировать сей вопрос.
Меж тем, наша команда прошла в храм, где главный жрец выслушал доклад об успешном завершении похода, вместе с нами выразив благодарность богу Ану и богине Инанне за благоволение в столь далёком, нелёгком пути.
Потом с нами распростились, вручив каждому по медному слитку килограмма три весом. Это, если кто-то забыл, шесть мин, или манув разных местах я слышал по-разному. То есть, получается, что работала наша команда по найму. Стальные ножик со стамеской так и остались у меня, а пластина, подвергшаяся цементации, была передана жрецам. Тамкар по каким-то своим делам задержался в храме, так что домой меня повёл Хап.
Волнительный момент, между прочим. Встреча с роднёйсерьёзное испытание. Я ведь никого из них и в глаза не видел!
* * *
Община наша проживала не в городе, а примерно в часе ходьбы от него. Мы с "братом" шли между возделанных полей, изредка приветствуя работников, ухаживающих за посевами. Вода сюда подводилась по канавам, через которые приходилось переступать. Но вот поля закончились, и мы поднялись по насыпи на возвышенность, где увидели тростниковые хижины, расположившиеся в два ряда входами друг к другу.
Ох, Ылш! воскликнула незнакомая женщина средних лет, сгребая меня в объятия.
Здравствуй, мама! вырвалось у меня непроизвольно.
О, боги! Ты разговариваешь?! изумилась девушка, вышедшая из постройки с веретеном в руках.
И ещё я слышу, Нэми, ответил я поворачиваясь к сестре. Хап сказал мне как тебя зовут. А вот с остальными придётся знакомиться заново. Я ведь никогда не слышал, как звучат их имена.
Обосновав таким образом необходимость знакомства с остальными общинниками, на некоторое время я практически впал в прострацию: их оказалось не просто много, а очень много. И каждый желал пообщаться с глухонемым, которому Высшие даровали возможность слышать и говорить. Начался сущий кошмар. В восьми хижинах проживало восемь семей человек по пять минимум. Но у некоторых и по десятку набиралось. Чтобы хоть как-то разобраться в местных реалиях, мне потребовалось всё это зафиксировать. А так как голова у меня не такая большая, как у лошади, я решил вести записи. Ага. Решил. Чем и на чём, спросите? Тут же ни бумаги, ни ручки нет. Выход из непростой ситуации нашёлся довольно быстро: я стал черкать на светлом куске кожи угольком. Фактически, за довольно короткое время удалось составить практически полный список общины. Разумеется, это не осталось незамеченным: староста попросил сделать такой же список и для него. Да не на шкуре, а на глине, как это здесь принято. Сначала на ней при помощи стилуса (обычной заострённой палочки или плоской лопатки) нужно нанести необходимую информацию, а затем обжечь в печи. С одной стороныдёшево и сердито (глины-то здесь полным-полно), а с другойместа такая глиняная табличка занимает немало, да и весит всяко больше куска кожи. И ещё довольно хрупкая. Так что, приняв от старосты задание, я немного призадумался: придётся ведь ещё научить его понимать написанный мною текст.
Вот это я вляпался! Хотя, с другой стороны, мне поручено заняться тем, что я и без поручения намеревался сделать. То бишь, придумать алфавит. Мне кажется или здешние боги действительно ко мне благосклонны?
Тут и придумывать-то ничего особого не требуется: всё давным-давно изобретено. Во времена популярности жидких кристаллов были разработаны семисегментные индикаторы, в которых цифры составлялись из палочек, помещаемых на отведённых для них позициях. На этих индикаторах можно было и некоторые буквы изображать. Например "П" или "Г". Правда, в этом случае ноль невозможно отличить от буквы "О", восьмёркуот "В", а четвёркуот "Ч". Но сейчас можно плясать от печки и заранее обо всём позаботиться. Задача ведь какая? Наносить изображения букв вдавливанием конца лопатки в сырую глину. Поэтому все элементы букв и цифрпалочки.
Знакоместо выглядит как два квадратика, поставленных один на другой. Это семь палочек: три горизонтальных в один столбик и четыре вертикальных по две справа и слева. Но мне никто не мешает добавить места ещё для двух диагоналей внутри квадратиков. И ещё для двух диагоналей накрест первым. А дальше можно и порезвиться со знаками препинания и математических действийтеперь есть простор для фантазии. Главное, не заполнять обе диагонали одного квадратика, чтобы не затруднить читаемость.
Первым делом воспроизвёл цифры в привычном для себя начертании. Потом буквы кириллицы и латиницы, которые получались без извращений: "П", "Г", "А", "Н", "Р", "У", "Е", "Э", "d", "b", "h" в значении "Х", а уж потом принялся придумывать остальные. Для обеспечения привычности начертания букв "Ч" и "З" переделал изображения цифр "3" и "4"они теперь стали с зубчиками, то есть в них задействованы диагонали. Оставалось немного, тем более, что "И" получилась играючи, а тут и "L" вспомнилась, и "F" встала на нужное место. "К" вообще вышла замечательно. Оставались "Ж", "Ш" и "Щ". Звук "Ю" я обозначил перевёрнутой "П".
Посидел часок с небольшим, да и составил азбуку. Приделал к ней мягкий знак. Знак "плюс" изобразил в форме символа суммы и остальные атрибуты полноценной письменности не забыл. А тут староста подогнал не занятых в работах детишек в возрасте от трёх до одиннадцати, и я принялся расщеплять тростины, превращая их в лопатки для письма. Детвора стала месить глину и лепить из неё "бумагу", а там дело дошло и до буквы "А".
Деточки оказались очень разными. Одни схватывали на лету, другие тормозили, третьи отвлекались. Ребят, для которых обучение являлось лишь обузой, я прогнал: учить тех, кто не желает учиться, нет никакого резону. Зато малышей из числа оставшихся заставлял после усвоения очередной буквы пробежаться вокруг селения. Иначе нельзя, ведь в таком возрасте у каждого внутри"вечный" моторчик. Нужно чередовать умственную и физическую работу, иначе даже самые упорные просто "закиснут". Тех, кто не выказывал чудес сообразительности, заставлял тупо зубрить. Помогало. Ну а прилежные и усидчивые уже на третий день занятий принялись составлять слова: им было интересно. Мне оставалось только подсказывать, да пополнять собственный словарный запас. Заодно и пару новых букв придумал. М-да Это точно не русский: даже и подумать не мог, что такие потребуются.
Обучение самых сообразительных ребятишек продвигалось весьма успешно: эти передовики стали писать диктанты длиной в целый десяток слов. С ними я и начал осваивать "циферную" премудростьсложение и вычитание в пределах десятка. "Тормоза", коих, к счастью, оказалось совсем немного, добрались только до середины алфавита. Даже мелюзга, бегающая вокруг посёлка, и то продвинулась намного дальше.
Постепенно, сами по себе, образовались три класса разных уровней. Да ещё вечерами захаживали вернувшиеся с полей мужчины поговорить о том, о сём. Темы разговоров были весьма просты и непритязательны: сколько воды осталось в канале, как решить вопрос с пересыханием канав, в которую из канав завтра подогнать воды, сколько ещё ждать до полного созревания? Заодно и про новый алфавит вопросы задавали: дети ведь рассказывали отцам об успехах в учёбе, да сами эти успехи демонстрировали.
Жизнь сельскохозяйственной общины монотонна и однообразна, а тут такое развлечение! Азбука.
До меня постепенно дошло, что в эти времена людям очень трудно прокормиться в одиночку. Да и вообще просто выжить. Во время похода я был частью сплочённой и организованной команды. Здесь, в общине, я жил среди родственников и соседей, которые тоже, можно сказать, почти родня. Народ был в большей своей массе дружелюбным и отзывчивым. Вроде, все равны, но при этомникакого бардака: чувствовалась незримая рука, руководящая жизнью поселения. Так что и меня исподволь, незаметно опекали старшие. По другому-то не выжить. Поэтому даже в таком маленьком поселении, как наше, уже присутствовала довольно жёсткая иерархическая структура и слово Старшего значило очень много.
Реалии этого мира постепенно входили в моё сознание: я живу, и живу неплохо, пока являюсь полезной частью сообщества и действую в его интересах. Это в двадцать первом веке можно было оставаться индивидуалистом. Одиночкой, эгоистом, непризнанным гением. Общественное устройство было способно "переварить" и таких. А производственные возможности развитой цивилизации могли их прокормить без особого ущерба для остальных. Но здесь и сейчас необходимо держаться за коллектив. Нравится он тебе или нет, но без поддержки жить придётся плохо и, вероятно, недолго.
Между тем, многие "мелочи" просто вопят о разумности того, что меня окружает. Скажем, белые одежды (некрашеная или выгоревшая на солнце ткань). Оказалось, что на неё почти не садятся летучие кровососы, которых здесь, среди болот, просто немерено. В селении, стоящем на насыпи, их не так много. Но спустись к полямсразу придётся отбиваться от полчищ москитов.
Или наша поездка в сторону будущей Армении. Уже понятно, что началась она после завершения паводка, когда ослабело встречное на пути "туда" течение. А закончилась накануне максимального понижения уровня воды в реке. Как раз сейчас канал мелеет, а оросительные канавы пересыхают. Общинники не напрасно волнуются: хватит ли влаги для того, чтобы созрела пшеница второго посева? И не потому, что боятся оголодать (зерна ещё с первого урожая сохранено достаточно, да в городские закрома отдано всё, что положено). На что-то ведь придётся покупать: инструменты, полотно, растительное масло и прочее, прочее, прочее Так что не совсем уж полностью натуральное хозяйство здесь ведётся: товарная компонента тоже присутствует. Зато баранина собственная: есть небольшое стадо овец. Поэтому иногда мы едим даже мясо, да на выделку поступают шкуры. И вот именно эти шкуры меня очень интересуют в связи с тем, что после обработки они превращаются в кожу, используемую для изготовления лодок.
Глава 5. Лодка
Мне очень хотелось построить быструю лодку, потому что наша обтянутая кожей корзина показала себя довольно медлительной посудиной. Хотя, по этим местам, да в настоящее время являла собой верх совершенства. Каркасная конструкция, обтянутая водонепроницаемым материаломдо этого ещё додуматься надо!
С другой стороны, появилась она не на пустом месте: в мелеющем сейчас канале мне удалось увидеть и другие плавающие корзины. Но не в кожаном "чехле", а обмазанные асфальтомсмесью нефтяного битума и какого-то наполнителя. Потому что без подобной "присадки" битум был бы ломким. А этот держится и даже не очень липнет к рукам. Нынче, в жару, он ведёт себя примерно как и привычный нам асфальт городских улиц: размягчается, но не до текучести. К тому же, корзина, которая обмазана им, это арматура, благодаря которой лодка держит форму. Тем более, что плавает она не в кипятке.
Ещё один тип "кораблей" видел: деревянная рама-каркас под которой закреплены наполненные воздухом меха. Или мехи? Можно ещё сказатьбурдюки. Овчинные. Встречались с шерстью, встречались и без шерсти. Так и асфальтовые плавсредства, и меховые по сравнению с нашей обтянутой кожей корзиной ужасно неповоротливы и медлительны. Если нужно переправиться через реку или спуститься вниз по течению, то ещё ничего. А коли идти к верховьям, где встречный поток становится быстрее, так до того места, где мы оставляли лодку, доберёшься только, вывалив язык на плечо.
* * *
Приобретённый мною статус учителя привёл к тому, что к полевым или хозяйственным работам меня не привлекали. На поля мужчины и парни уходили рано утром, поэтому я в их компанию не попадалготовился к проведению занятий. Зато к хозяйственной деятельности посёлка привлекался сам, едва распустив учеников. А деятельности этой было много и разной: в основном, ремонт хижин и загородок для овец, которые весь день пасутся на пастбище. Привезли дровасложи в хижину-сарай. Землю привезлиуложи поверх насыпи, на которой угнездились хижины общинников.
Участвуя в мужских делах, я осваивался с бытом и продолжал осваивать язык, беседуя с людьми и укрепляя знакомства. Женскую работу наблюдал со стороны: стряпня, пивоварение, прядение шерстито, чем они заняты постоянно. Таскать воду из колодцатоже женское занятие. В реке, канале или канавах вода всегда с примесью ила, а колодезнаябез. Её и пускают на пищевые нужды. Общаются женщины обычно только между собой. Мужчинам внимают молча и, чаще всего, отвечают согласием. Иногда кажется, что у них свой язык, который я не всегда понимаю. С другой стороны, девочки-ученицы со мной общаются без проблем.
Это такмимолётные наблюдения. А вот размышления о построении лодкинастоящая заноза в черепе. Для начала: настоящий строевой лес здесь привозной и стоит денег. А мы с Хапом заработанные во время плавания медные слитки отдали главе общинытак уж тут заведено. Да и купи я хоть самую лучшую сосновую жердь, каким инструментом сделать из неё рейку для каркаса? У меня только сапожный нож, которым удобно строгать или резать не слишком крупные предметы. Медный топор? Возможно, со временем я к этому приду, но тогда это будет истинный мазохизм. Ведь без рубанка в таком деленикак.