Вообще-то таких тварей много, сказал бард. Но все они не по твоей части
Гостиница называлась «Первоградский Парнас» и была едва ли не самой большой в городе. Пришельцев зарегистрировали, выдали номерные бирки на лошадей и на оружиеего полагалось сдавать.
Геральт ещё усомнился насчёт своего мечавсё-таки уникальный клинок, можно ли такой чужим людям доверить
Помилуйте, сударь! возмущённо воскликнул управляющий. Да меня вздёрнут за пропавшую у постояльца пуговицуне то что за меч! Здесь вам не Эсгарот и не Петлюрия! У привратной стражи отменная память на лица, ни один карманный воришка не проскользнёт в город, не говоря уже о рыбах покрупнее Это Первоград, любезный! У нас строго!
Строго так строго.
Комната на двоих (Лютика поселили вообще бесплатно, как участника) не поражала роскошью, зато в ней можно было помыться в каменной лохани, и даже горячей вода была в одном из кранов!
Первоградэто цивилизация, сказал поэт. А наше состязаниеэто культура. Различие наглядно
Приведя себя в порядок, друзья спустились в холл. Там было пестро от толпящихся трубадуров. Звенели струны и бокалы, звучали смех и дружеские приветствия
Лицемеры, с презрением сказал Лютик. Глотки ведь готовы друг другу перегрызть, а туда жеколлега, дружище, ты безумно талантлив И все они, заметь, мне завидуют! Ни одной чистой, искренней души!
Но завидовали здесь, как оказалось, совсем даже не Лютику.
Вальдо, дружище! воскликнул поэт, обнимая мрачного бородача в чёрной вязаной фуфайке. Я всегда говорил, что ты безумно талантлив, коллега! Ты достоин первенства, искренне тебя уверяю, от всей души!
Не достоин, вздохнул бородач. Есть на белом свете и получше меня мастер. Тебя, кстати, тоже, пусть ты и гений. Хрен ли там гений! Я пробрался на репетицию этого Помпея Смыка из Моветона. Он снимает целый особняк неподалёку. Может себе позволить, пёс паршивый! Так вот, то, что он делает, уродец кривойнепередаваемо! Сие выше человеческого понимания! Ты весь в его власти, во власти божественного дара этого сучонка Простые и даже где-то корявые вирши мерзавца приобретают иное, высшее значение, мелодия гнусного проходимца может сперва показаться примитивной, но за ней чувствуется такая глубина, что
Было видно, что слова похвалы Вальдо Марис из Цидариса произносит как бы через силу, с великим трудом.
И при том ещё подлец пел вполсилы! Напевал, можно сказать. Что же будет на конкурсном выступлении этой жабы одноглазой! закончил грустный бородач свой странный панегирик.
Ars longa, vita brevis, печально поддакнул Лютик.
Тут на Геральте повисла худенькая блондинка.
Эсси! восклинул ведьмак. Вот уж кого я рад видеть!
Я тоже, сказала Эсси Давен. О, и Лютик здесь! Бедный Лютик! Я-то привыкла к дискриминации со стороны тупого мужичья, но и тебе тут ничего не светит, пусть даже ты и безумно талантлив! Одноглазый красавчик из Моветона делает всех нас одной левой. Я готова Я готова ради него решительно на всё! На любое безумство, дорогие коллеги!
Ja krevedko! в сердцах выругался Лютик. Но многие его поняли, завистника жалкого.
6
Не пойдёшь ты в этот особняк, сказал Геральт. Нечего тебе делать на его репетиции. Он нарочно позволяет конкурентам подсмотреть его да подслушать. Чтобы у них руки заранее опустились и голоса подсели
Может, ты и прав, вздохнул поэт. Нечего заранее настраиваться на поражение. Залезу-ка я лучше в каменное корыто и помечтаю о грядущей победе
Заодно и помоешься. Вкушай плоды цивилизации большой ложкой, сказал ведьмак. А уж я схожу на разведку
Без меча? с сомнением сказал Лютик.
Вместо ответа Геральт показал на пальцах знак Ша.
Мнилось Лютику, что получил он, как и полагается, первую премию, а Одноглазый Орфей был взыскательной публикой жестоко освистан и бежал. Победителю вручили огромный, расшитый бисером кошель. Но не дремали коллеги-конкуренты, подступили к триумфатору, требуя разделить награду по-товарищески. Подступили с пустыми бутылками, с каминными щипцами да с табуретками, поскольку настоящее-то оружие сдали.
И друга-ведьмака рядом не оказалось: видно, увлекла его к себе в комнату коварная Эсси Давен
И вот бежит Лютик по Первограду, прижимает к трепетной груди тяжеленный кошель, а за ним несётся толпа коварных завистников с криком «Взять всё и поделить!». Лютик мечется по переулкам, стучится в мощные двери банков, надеясь на спасение. Но не отпирают дверей трусливые первоградские толстосумы
Наконец перед певцом откуда-то возникает канал. В грязной воде отражается луна. Лютик, не задумываясь, бросается вниз
«Как же так? Почему я тону? Я ведь превосходный пловец!»думает несчастный бард
Сильная рука хватает Лютика за волосы
Захлебнёшься, идиот! Тебя даже на минуту нельзя одного оставить! сказал ведьмак. А коллеги потом обязательно скажут, что утопился перед самым состязанием, наконец-то осознав свою бездарность!
От жестоких этих слов Лютик мигом очухался, вылез из достижения цивилизации и закутался в простыню.
Ну как? спросил он. Почуял чары? Готов к разоблачению подлеца Смыка?
Геральт задумался.
Вот так чтобы прямо почуятьнет. Да только амулет мой время от времени дёргался, словно что-то такое проскакивало, вроде как искра. Какая-то нехорошая магия. Но ведь сказал же твой дружок Вальдо, что репетирует Одноглазый Орфей не в полную силу. Не желает все козыри выложить. Значит, поймать его за руку можно только во время состязания. Поэтому ложись-ка ты спать, а я искупаюсь
Кстати, грязную воду можно выпустить и налить свежей, сказал поэт. Там есть такая специальная пробка
Да уж знаю, сказал ведьмак. Хоть какой-то прок от этих банкиров
7
Я-то думал, они для фестиваля целый дворец построят, сказал поэт. На века! Светлый, просторный, и с таким хитрым куполом, чтобы даже шёпот со сцены последних рядов достигал Так нет же! Сэкономили!
Первоградские банкиры и в самом деле придумали простой и остроумный выход: установили на площади Взаимного Кредита огромный балаган из парусины. Надпись над входом гласила:
Помпей, ты наш Орфей!
Внутри балагана поставили самые простые деревянные лавки, и даже не свежесколоченныепопросту притащили их из соседних торговых рядов. Коммерцию и встояка можно вести!
Многие надеялись, что фестиваль станет ежегодным, сказала Эсси Давен, уцепившаяся за локоть Геральта. А он, оказывается, одноразовый. Назавтра этот бродячий цирк разберут, потому что парусина уже продана нифльгаардскому военному флоту
По уму живут люди, согласился Лютик. Но зря.
Мне бы надо в первые ряды, сказал Геральт. Чтобы сразу на помост выскочить, Орфея-самозванца за шиворот схватить да и обличить публично
Но не вышло у ведьмака с первыми рядами: возле помоста стояли в несколько рядов разномастные кресла, предназначенные для публики первого сорта. В креслах уже расположилась эта самая публикабанкиры, купцы, адвокаты, судебные чины, члены жюри, державшие в руках деревянные счёты.
От компании, засевшей в «Засахаренной кры», их отличали разве что чистая, аккуратно заплатанная одежда, бритые физиономии да жёны с детьми и прочие родственники
Утешься, Лютик, сказал Геральт. Не получит Помпей Смык у этих ребят своей награды. Такие даже медный грош не выпустят из городских стен. Повесят на победителя, к примеру, арендную плату за помещёние плюс накладные расходы Однако надо бы мне всё-таки местечко для себя опростать!
Ведьмак изобразил на пальцах знак Брысь, но, к его удивлению, никто из местного начальства на эту магию не среагировал
Пришлось Белому Волку сесть на лавку среди трубадуров-соискателей, между Лютиком и Эсси Давен. В воздухе висел гул медных и серебряных струнмастера культуры настраивали инструменты.
Состязание началось с ударом гонга.
И первым вышел на сцену Вальдо Марис, вечный соперник Лютика.
Не повезло бедняге, лицемерно посочувствовал бард. Открывать поэтический турнирэто всё равно что вообще не участвовать. Публика забудет о тебе почти сразу. Мне повезло: мой номер двадцать восьмой. А последним будет выступать этот упырь из Моветона. И не придерёшьсясами жребий тянули!
Есть уловки и для жеребьёвки, сказал ведьмак. Например, подержать нужную бирку на льду или, наоборот, нагреть Помпей, должно быть, первым руку в мешок запускал?
Ну да, сказал Лютик. Сволочам счастье.
А ведь раньше счастье было привилегией честных дураков, заметил Геральт.
O tempora, o mores! согласился Лютик.
Выступавшего почти никто не слушалвсе соседи точно так же переговаривались, мешая безумно талантливому коллеге на помосте.
Вальдо Марис из Цидариса в бешенстве расколотил об пол лютню, швырнул обломки в банкиров и гордо удалился. Лютик издевательски захлопал в ладоши.
Геральт задремал примерно на пятом соискателе. Даже аплодисменты, изредка всё же звучавшие, не могли вывести его из оцепенения. Очнулся он лишь на мгновение, чтобы пропустить Эсси в нарядном синем шёлковом сарафанчике, прижимавшую к груди небольшую цинтрийскую кифару.
Ведьмак даже со вниманием прослушал её коронную балладу «Мой белый конь в малиновом пальто», после чего снова отключился от культуры.
Вторично ведьмак оживился, когда на помост поднялось нифльгаардское трио «Жаба из нержавеющей стали» в чёрных шапочках-масках и чёрных же перчатках. По полу поползли клубы вонючего сизого дыманадо же чем-то привлечь зрителей! Тем более что репертуар у северян был заезженныйвот разве что пели они a capella такими жуткими басами и с таким угрожающим видом, словно собрались всех на свете поубивать
Так это ж натуральные упыри! Все трое! ахнул он. Лютик, разве такое у вас допускается?
Не шуми, сказал поэт. Не отвлекайся. Береги силы для главного дела. Вот возьми лучше платок да утри бедной девушке слёзы
Наконец настал черёд и самого Лютика. Он хорошенько растолкал ведьмака и наказал ему:
Аплодируй как следует! На тебя вся надежда! Яprimus inter pares!
Геральт всегда был верным другом. Он даже немножечко поколдовал, чтобы вызвать в зале овацию, вывернув пальцы знаком Вау.
Магии тут понадобилась самая чуточка, потому что Лютик был в ударе, а эльфийская лютняэто вам не однострунный колдыр горных гномов!
Но всё же, так сказать,
Поэту приказать
Не может ни один, ни один король!
закончил он свою вольнодумную «Балладу об условно-досрочной свободе». И овация случилась.
Геральту даже показалось, что у поэта есть реальные шансы на победу в этом странном турнире трубадуров и он взаправду примус.
Но Помпей Смык самим своим появлением развеял всяческие иллюзии. Публика взорвалась восторженным рёвом, едва появился на помосте пришелец из неведомого Моветона.
Новый Орфей действительно был одноглазым. А ещё он совершенно не походил на романтического певца любвибритая башка, бурая щетина на щеках, тяжёлый подбородок вышибалы Кожаный камзол в обтяжку, высоченные сапоги с отворотами
Все предыдущие трубадуры пели стоя, а для Одноглазого принесли табуретку, и не только её.
Помпей Смык тяжело опустился на сиденье. У ног его служители поставили большой барабан и тарелки. Барабанная колотушка приводилась в движение особой педалью, другая педаль предназначалась для тарелок.
На коленях Смыка лежали небольшие гусельки. К гуселькам крепилась сложная конструкция, а на ней, на уровне рта певца, были расположены труба, рожок, флейта Пана и пастушья дудочка.
Словом, все виды инструментовструнные, духовые и ударные.
Ну-ну, сказал Лютик. Поглядим, как он с этим оркестром управится
Песенка, объявил Помпей Смык сиплым пропитым тенорком. Песенка про дальнюю дорогу.
Прошёлся по струнам, ударил в барабан, звякнул тарелками и затянул:
Люди, нечего дома просиживать штаны
Нужно на мир поглядеть!
Собирайтесь, мужики, бабы да ребятишки
И за мною в дальнюю дорогу!
Зал застыл в недоумении, а истинный поэт Лютик выкрикнул:
Нескладушки-неладушки, моргенштерном по макушке!
Некоторые даже захихикали. Эсси Давен презрительно хмыкнула: тоже остряк нашёлся!
Певец не удостоил дерзкого взглядом, изобразил восходящую гамму на флейте и немножко подудел в трубу. Вышло очень противно.
Ещё вчера Геральт при полном отсутствии слуха понял, что этот человек ни петь, ни играть на чём-либо не умеет. А уж со слухом у него ещё хуже, чем у самого ведьмака.
Наконец Одноглазый Орфей добрался до пастушьей дудочки
И произошло чудо.
Печальный напев коснулся каждого уха, заставил трепетать барабанные перепонки
И сразу всем стало ясно, что оставаться в этом дурацком зале нет никакого смысла, что погода на улице чудесная, а родной дом, контора или мастерскаяэто та же тюрьма, и семьятяжкие цепи, и в ногах играет молодая, весёлая и неуёмная сила, и надо, надо, надо идти вслед за этим удивительным посланцем иных, лучших миров туда, в неведомые и прекрасные дали, и
Да, да! твердил Лютик. Глаза у него сделались стеклянными. Как же я раньше не замечал этого? Нет, не бродягой я был, а унылым домоседом по сравнению с этим величайшим певцом всех времён и народов! В путь, Геральт! В путь, Эсси! Перед нами бесконечность!
Поэт много чего не замечал. Например, того, что тяжёлый медальон с волчьей головой на груди ведьмака поднялся и натянул цепь параллельно земле, а потом и вовсе устремился ввысь!
Это означало, что магия зашкаливает.
Даже Геральт приподнялся с лавки, чтобы вместе со всеми устремиться к выходу. И опомнился только на площади, кишащей народом.
Одноглазый Орфей бросил весь свой инструментарий и с одной только дудочкой возглавил шествие.
Изо всех домов вольного города Первограда выбегали людисчетоводы, конторщики, ремесленники, женщины с выводками детей. Стражники бросали свои посты, выстраивались в колонны по трое и, печатая строевой шаг по булыжной мостовой, присоединялись к процессии.
Замыкали шествие бездомные собаки и домашние гуси.
Геральт уже потерял Лютика в толпе, только Эсси, отшвырнув свою кифару, всё ещё цеплялась за рукав ведьмака и повторяла:
Правда ведь, он прелесть? Правда ведь, он прелесть?
Людской поток выплеснулся за ворота, прихватив стражников-лихоимцев, и потянулся по дороге.
Время от времени Одноглазый Орфей оглядывался, снова подносил к губам дудкуи дивная мелодия вливала в людей новые силы
Потом Помпей Смык свернул с тракта и повёл народ лугом.
Люди, куда вы? кричал Геральт. Остановитесь! Там же болото! Чёрная трясина! Кикиморы!
Но никто его не слышал.
Он кое-как выбрался из толпы (были уже спотнувшиеся и затоптанные) и побежал сбоку, приговаривая:
Так вот где вынырнула дудка Крысолова! Вот чего ждали грабители в корчме, отчего осторожничали! Вот зачем телеги и фуры! Вот почему этот мерзавец напялил высокие сапоги!
Ведьмак прибавил ходу и вскорости нагнал Помпея Смыка из Моветона по прозвищу Одноглазый Орфей.
8
Вот же чернильные души! возмущался Лютик на следующий день. Мы их город спасли, не дали умыкнуть сокровища банковских подвалов, домашнее добро сохранили, помогли переловить лиходеев, которые уже грузили скарб на повозки! Да что там деньги и прочие бебехи! Мы самих людей сберегли, ведь все перетонули бы в трясине! Там же и дети были! И вот благодарность!
Да ты и сам пребывал среди спятивших горожан, сказал ведьмак. Тоже мне, поэт-вольнолюбец. Попёрся незнамо куда за первым встречным Ваше счастье, что хоть я сохранил ясную голову. Кое-как отобрал у вашего кумира его дудочку Хотя ты прав. Ждать благодарности от денежных мешков не приходится.
Геральт растерянно крутил в руках кусок пергамента. Сей документ давал его обладателю пожизненное право на беспроцентный кредит в любом банке, ломбарде либо ссудной кассе вольного Первограда. Не более того.
Слушай, сказал Лютик. А что, если взять да исправить слово «беспроцентный» на «безвозвратный»? Знаешь, как я рекомендательные письма умею подделывать!
Ведьмак расхохотался.
Кто же такой грамоте поверит? Безвозвратный! Да у них очи от ужаса повылазят! Скажи спасибо, что я хоть фонд фестиваля у этих выродков отспорил
Ага, сказал поэт. Отспорил и поделил между всеми участниками. А ведь первая премия, по совести, только моя!