ЯЦЕК ДУКАЙИМПЕРИЯ ТУЧ
летний паучок
поменяемся жизнями
смогу ли подвигнуть твою?
смех
Роща богини над долиной облаков растет в смехе маленькой Кийоко.
В первый день десятого месяца двадцатого года Мейдзи, Муцухито, император бог императора Комеи, отправляется в седьмую рокудай юнко, через страну, через сны подданных, через прошлое и будущее.
Не вижу справедливости в приговорах небес, стихий и географии.
Роща богини над долиной облаков растет в смехе маленькой Кийоко.
Кийоко и дедушка покинули деревушку Окаму перед рассветом; а тропа крута, тропа закручена. Дедушка нес саженцы императорских яблонь, маленькая Кийоко несла бамбуковую корзинку с едой.
Видимая с юга, со стороны реки, Гора Пьяной Луныэто бурная волна зелени; с юга, стороны Трех Долин и главного русла ункаивыщербленный клык дракона. Обрыв обнажает болезнь клыка: обломанные кривизны горных пород, гнойные подтеки желтой глины.
На его вершине, в короне рощи, Кийоко бегает между древесными стволами, переполовиненными инь тени и янь света, и считает места, предназначенные под саженцы. Папоротники солнечных лучей игриво щекочут ее. Ветерок чего-то наговаривает в теплые ракушки ушей.
Кийоко задерживается при любом проблеске бесконечности: туманной линии океана; Солнца, выросшего над соседней горой, домиков Окаму, словно игрушек дракона Рийюджин. Никогда еще не была она так близко к небу.
Она видит, как ками шевелятся в листьях. Они тоже нацеливают свой смех к Кийоко.
В мире жизни и движения немного имеется существ, которые бы не отвечали Кийоко тем же самым радостным восхищением.
Перистые башки туч: словно собак, словно свиней, словно сверхгромадных жаб с любопытством выглядывают из-за края обрыва.
Последний саженец дедушка передает в руки девочки. Они еще слишком маленькие, нет в них еще власти над твердыми телами растений. Это ладони дедушки направляют ладонями Кийоко.
Дедушка беззубо причмокивает, когда потом они едят сухари сенбей и соленые колобки онигири. "Никто не сгниет раньше, чем первое дерево, что посадил в роще Изанами".
От первого дедушкиного деревца нет уже и следа.
То было дерево каки. В роще богини садили исключительно каки, однако Помилованные, сосланные в Окаму эдиктом безгранично милостивого императора, проявляют свое послушание и раскаяние еще и таким вот образом: высаживая и ухаживая за яблонями, пересаженные в Нихон из чуждой природы Запада.
Отца Кийоко, еще до того, как она родилась, расстреляли за бунт. Отец Кийоко участвовал в мятеже против обычаев и орудиям заморских варваров.
Хитори, сутари, саннин: подсчитывает Кийоко будущие деревья, словно людей, и смеется, смеется.
В первый день десятого месяца двадцатого года Мейдзи, Муцухито, император бог императора Комеи, отправляется в седьмую рокудай юнко, через страну, через сны подданных, через прошлое и будущее.
На севере, в районе Тогоку, в префектурах Аомори и Акита продолжается очередное восстание крестьян против новых налогов и нового правления.
На юге, в префектуре Эгиме, Сумимото привлекает для управления шахтой Бесши европейских инженеров. Эти ойятои гайкокудзины переписываются с французскими, британскими , голландскими колониями в Азии, а так же с салонами и учебными заведениями Парижа и Лондона, и таким вот образом до Первого Министра Ито Хиробуми доходит Благословенное Предложение.
Мейрокуся, Общество Шестого Года Мейдзи, опубликовало Список Сорока Трех: тех и только лишь тех вещей, которые обязаны остаться неизменными, чтобы Нихон оставалась Нихон; остальное можно и следует изменить.
На первом местевласть императора, от нее происходит все остальное. На втором местевера предков.
Российская империя объявила про строительство железнодорожной линии, идущей через всю Сибирь. Как только она завершит строительство, Российская империя сможет перебрасывать армии любой численности из Европы под самый порог Нихон.
А ведь даже не все города и порты Нихон остаются под властью императора. Договоры, подписанные под стволами пушек Черных Кораблей, отдали торговле и закону варваров города, заливы и прибрежные угольные склады.
Муцухито сейчас тридцать семь лет, если считать по традиционному отсчету Страны Богов. Наложницы родили ему сына и дочь; императрица бесплодна. Только она не оспаривает божественный приговор и решения судьбы.
После заката, в окружении дюжин полицейских, он сходит с дороги, поднимается на перевал и в тишине, вымощенной звуками крыльев ночных птиц и хохотом лягушек, восхищается красотой и жестокостью мира смертных. Составляет стихотворения, которые никто и никогда не прочтет.
Путешествие без концапуста голова путникагоршок для камней тоски.
Придворные учителя рангаку и ригаку показали ему, что нет войны между принципами мира Дарвина и принципами мира Конфуция. В том числе и Нихон занимает только лишь такое место, которое надлежит ей, а оно надлежитпоскольку страна его для себя отвоевала.
В снах Муцухито империя его сынаэто самая могущественная в мире держава, ее флоты правят на всех океанах, его деньги выкупают сокровища европейских столиц, его подданные крепко ступают по мостовым империй белого человека.
Разве Аматерасу не обещала, что императорская власть достигнет повсюду туда, куда достигают солнечные лучи?
Тем временем, Муцухито обязан часть рокудаи юнко осуществлять пешком, поскольку дороги его державы представляют собой реки грязи, по которым опасно путешествовать даже в паланкине.
При свете Луны слуга читает китайские знаки поэзии вака и канси, полученные от супруги; императрица тоже занимается поэзией.
Он спускается с возвышенности. Его уже ожидают.
Из Европы, из Страны, Которая Не Существует, прибыл эмиссар клики Благословенного Предложения, и здесь, под покровом ночи, в пятый день одиннадцатого месяца, неподалеку от деревушки Согаосава, в палатках двора и правительства, расставленных в абрикосовой роще, заключил торг с Министром Образования и Реформ, Мори Аринори.
Император в каких-либо торгах участия не принимает. Император ничего не говорит. Никто ничего не говорит. Никакой протокольный жест не подтверждает присутствия императора.
Чужеземцы годами безрезультатно настаивали на том, чтобы им предоставили аудиенцию в Токио. Муцухитопервый повелитель, который увидел западного варвара. Которого увидел западный варвар.
Как извивается пламя на ветрув глазах усталых воинов багрянец богини Солнцасто двадцать вторая искра в вечностилицо тенно во мраке.
Из пурпурных рук эмиссарачерез руки полицейского, министра и дворян емнджув руки императора попадает массивный дар. Это металлический журавль, разложивший крылья для полета, длиной в два сяку, крыло в крыло. В свете факелов и лампионов поблескивает шершавая шкура нечистой стали.
Эмиссар Страны, Которой Не Существует, чопорно кланяется.
Журавль вызывает впечатление даже более тяжелого, чем Меч Собирающихся на Небе Облаков, с которым Муцухито не расстается. Но императорская ладонь в белой перчатке изумлена полнейшим оцутствием веса подарка, подскакивает вверх, лотос пальцев расходится, и стальная птица поднимается, в молчании придворных, в молчании министров и в молчании чужеземцев, вздымается в темное небо, над хоругвями с хризантемами, над желтыми лентами пламени и тенями ветвей, вздымается и размывается среди звезд.
Император тоже остается в молчании. Он лишь легко шевелит головой, еще более по-солдатски выпрямляет спину. Так? Так.
Содержание договора узнает всего лишь четырнадцать человек; никто из них его не запишет, не предаст перед смертью. Вот это содержание: Страна, Которая Не Существует, передаст Империи Нихон тайные формулы Железа Духа и людей, необходимых для его производства. Империя Нихон построит на этих формулах военное могущество, способное связать вооруженные силы России на Дальнем Востоке - таким образом, чтобы на другом, ее европейском конце, Страна, Которая Не Существует, смогла бы выгрызть из беззащитной плоти Российской Империи достаточно крупную территорию, чтобы наконец-то начать собственное существование. А затем будут подписаны документы Благословенного Перемирия.
Ибо сейчас нет с кем его заключать. Нет и не может быть никакого союза и права между тем, что существует, и тем, что не существует.
Имеется лишь молчание божественной особы императора.
В снах подданных Муцухито железные бог заморских варваров шагают над морями и горами. Оглушающий грохот! Провал горизонта! Цунами! Начало новой эры.
Имя эмиссара Страны, Которой Не Существует, звучит Во Ку Кий, и у него лицо бородатого демона онрё.
Не вижу справедливости в приговорах небес, стихий и географии.
Хоккайдо не было рождено Идзанами. Эзохи тогда не существовало.
В самом начале Идзанами выдала на свет Восемь Больших Островов и ками ветра, воды, гор, огня. Она обильно истекала кровью, ее же кровь заставляла воды океана бурлить и парить. И умерла Идзанами, порождая огонь. Идзанаги, ее брат и супруг, в безумии своем рассек новорожденных ками пламени на восемь вулканов.
Мы проживаем на мертвых и живых телах богов. Географияэто образ теологии.
Те мои слова тоже родом от голландских наук.
Посреди рощи на Горе Пьяной Луны находится древняя часовня с кусочком пуповины любимого дитя Идзанаги и обломком клинка меча Идзанаги. Если его не вывезли сюда, на север, не укрыто сознательно в чужих чащобахкто приписал их к приписанному острову?
Только я, похоже, знаю, почему небесная кровь возмущается вокруг приемного острова, и волны змеиных туч прут по долинам и руслам рек Хоккайдо. Почему именно под их убежище были отдан первые кузницы Железа Духа и деревушку изменников.
У меня есть камень из Дуан, имеется палочка туши. В моей руке кисть. Гляди.
котацу
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров.
Сердце семьи лопается с грохотом колокола; переломан стол; гаснет жар ужина; о, как холодно!, как мертво!
И теперь задвинь в голове бумажные стенки.
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров. Весь первый этаж дома доктора Ака выстроен на европейский манер. Доктор Ака один из рангакуся, ученых в голландских науках.
Каждый второй день, едва лишь рассветет, Кийоко путешествует снизу, из деревушки, к нему домой, на склон заболевшего вулкана. Двумя руками неся узелок с книжками, завернутыми в фуросики, произнося про себя немецкие, французские, английские словечки.
В Окаму нет теракойя, как нет и государственной школы.
По распоряжению министра бесконечно милосердного императора, все дети обоего полу, независимо от положения и благосостояния семьи, обязаны учиться не менее трех лет.
Но Кийоко будет учиться пять, десять, тринадцать лет. Рангакуэто ее приговор. Рангакуэто кандалы, замкнутые на душах изменников.
В гостином помещении площадью двенадцать татами находится квадратный стол с абсурдно высокими ножками и четыре почти столь же высоких стула, словно троны со спинками-досками из темного, тяжелого дерева.
Кийоко влезает на стул, словно бы вздымается на коня. Такуми, старший из их четверки, только-только выпрямился, подскочил на пятках с громким "ух!". Хибикион самый младший, раз за разом сползает с гладкого дерева. Доктор Ака терпеливо ожидает, пока красный от смущения Хибики не застынет на твердом сидении.
На обратной дороге в Окамо Сакурако по-обезьяньи кривит рожи, массирует ягодицы. "Я тоже почитала бы распятого бога, словно бы всю жизнь высиживала на den Stühlen".
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров. Доктор Ака одевается в узкие штаны из шершавой шерсти. Он весь одет в шерсть. Вместо кимоно носит узкие рубашки и jackets. У него нет оби, зато есть куча пуговиц. Даже его ступни обнимают не таби, а кожаные башмаки: коробочки для тех же ступней. На носу докторакруглые очки в толстой оправе. Шея докторав петле жесткого воротничка.
Кийоко видит увечные, угловатые движения связанного таким вот образом рангакуся и чувствуеткак будто бы и это тоже виделапочему отец встал под знаменем jōi против императорской парчи.
Весна. Дождь, запах теплой зелени, печальные глазища луж. Плененные по причине злобной погоды под крышей доктора. Тропа с вулкана снова осыпалась: с мясистого склона содрали тонкую кожу грязи. Дети молча глядят на свежие раны гор. Горы страдают в извечной, скотской тупости.
Только лишь тот шелест капель, только вибрация дождя.
Такуми колупается в носу. Сакурако выставляет голову за пределы веранды и глотает серые потоки. Хибики заснул стоя, опершись лбом о резной столб веранды. Кийоко снова вскользнула в дом. Никто не заметил, никто не услышал.
Здесь, в доме доктора Ако, сандалий никто не снимает. Полы выложены толстыми тканями. Доктора нет, он вышел по делам с началом ливня, под бамбуково-бумажным зонтиком, забрав с собой служащего и служанку.
Кийоко проскальзывает по коридору в тенях. Заглядывает в комнату на задах. Стены застроены полками с книгами. Между книгамитемные картины. Кийоко глядит. Не люди создали эти изображения. Черно-белые заросли пятен. Их рисуют машины западных варваров Кийоко знает: это фотографии. На однойгора. Ее внешность ей известна. Это гора Фудзи. Кийоко увидела гору Фудзи. На другойсерые равнины с холмиками, большие лодки. Море. Океан. Корабли в океане. С этих пор у Кийоко океан в голове. На третьейгосподин доктор Ака в европйском костюме, а за ним семеро белых дьяволов, с бородами, в цилиндрах и котелках, более высокие, еще более европейские Кийоко имеет Европу.
Она заглядывает в комнату п другой стороне лестницы. Женщина в шелковом кимоно сидит на высоком стуле за высоким столом; на столеостывший чай и вставленные в шерсть спицы; женщина читает газету. Она поднимает взгляд на Кийоко. Та глядит на женщину, словно на четвертую фотографию.
"Чего ищешь, дитя?". "Не знаю".
У супруги доктора Ака имелась работа, она была задействована в Бюро Колонизации Хоккайдо. Супруга доктора Ака родом из провинции Сацума.
Доктор Ака был доверенным человеком Куроды Киётаки, когда тот, будучи директором Бюро, сам себе и своим наушникам продавал половину Хоккайдо. Скандал чуть ли не привел к низвержению правительства. Сейчас они живут здесь словно в изгнании, ожидая удачной перемены ветров. А ветра уже меняются.
Супруга доктора Ака выписывает "Джогаку Зашши" и ""Ирацуме". Супруга доктора Ака еще более современна, чем доктор Ака. У нее имеются парижские платья, есть косметика для того, чтобы раскрашивать лицо по-западному. В Академии для Женщин Атоми она научилась любить и восхищаться всем, что западное. Она расскажет Киок о Трех Непослушаниях, о будущем семей по любви, и о мятеже женщин против разводов, и что только из денег берется власть, а деньгиот работы, работа жеиз образования, ибо возлюбленный Небесами император ликвидировал закон хань, и самураи утратили ренту от двора суверена; самураи возят на рикшах жирных торговцев и ростовщиков, а жены самураев продаются в кварталы наслаждений.
Кийокодочь самурая.
Дождь открыл раны.
"Дочь".
Возьми в руку кисть. Напиши.
Написала. Гляди. "Дочь" на кандзи , это "женщина" и "добро". Всякая ли дочкаэто добрая женщина? Разве не бывает дочерейнехороших женщин? Может ли быть доброй женщиной не дочь?
"Тогда напиши иначе". У господ Ака нет детей.
Чай отодвинут в сторону. Развернувшийся клубок шерсти, забытые спицы.
Когда доктор Ака возвращается, горят tōrō над верандой. Среди листов бумаги, покрытых знаками не существующей письменности, в которой мыслят иными очевидностямималенькая Кийоко. С пальцами, черными от чернил, и со смеющимися глазами. Она высоко согнулась на столе и каллиграфически выписывает свои кандзи и кана.
Супруга доктора Ака курит папиросу. Доктор Ака снимает очки. Доктор Ака протирает очки. Господин и госпожа Ака обмениваются взглядами.
"Не знаю".
Рука к кисточке у Кийоко от матери. Доктор Ака всегда хвалил ее кандзи, хвалил плавность сплетения корней знаков, ритм движений руки.
На следующем уроке он вручит им ручки со стальными перьями. Они станут изучать латинский алфавит, станут учиться писать, словно курица клювом.
Поскольку ее отец уж слишком полюбил эту Стану Богов, Кийоко овладеет секретами мысли, речи и письменности чужеземцев. В доме доктора Ака, где женщины читают газеты, а дочьэто выражение мира, о котором Конфуцию и не снилось.