Повсюду на верёвках сушились детские вещи, источая сладко-молочную вонь, по полу протянулись длинные вязанные половики, собирающиеся в складки от малейшего передвижения по ним.
Приблизившись к кроватям, Лидия вздрогнулаиз-под одеяла торчали две детские макушки, вблизи слышалось тихое сопение. Дети были заперты дома однипо сегодняшним меркам это шокировало, но в те времена считалось нормой: бабы не разгибались в полях и огородах, поэтому дети в любых возрастах оставались дома, предоставленные сами себе. Сразу вспомнилась история, рассказанная одной знакомой, как во время войны её родственника, тогда новорожденного, мать укладывала на печи и уходила работать на долгий день, выхода, как она говорила, иного не быловыживет, так выживет, не выживет, значит, не выживет. Но младенец зацепился за жизнь, уцелел.
За окном послышались голосакто-то приближался. Лидия прильнула лицом к тюлевой занавеске и проследила, как женщины втаскивают за собой санки с дровами и поверх дров грудой наваленного хвороста, проходят во двор, заносят срубленное в сарай, при этом оттуда доносится бряканье перебираемых старых сухих поленьев, затем подходят к дому. Отворилась входная дверь, постучали ногами о пол, стряхивая остатки прилипшего к валенкам снега, первой появилась Евгения, за ней Алевтина.
Обе застыли в полном замешательстве в одинаковых позахнеожиданный визит посланницы их сконфузил, если не сказатьнамертво сковал. На платкахна ореоле пухового ворса поблёскивали капли талого снега, щёки и носы горели, обожжённые ледяными ветрами, носящимися по полям. Первой начала разуваться Алевтина, повернувшись боком.
Ты как тут очутилась? не поворачивая головы спросила она, поверхностно, будто интересовалась между делом.
Открыла, да вошла, бесцеремонно ответила Лидия, не на морозе мне дежурить
Спустившийся с кровати заспанный мальчик спотыкнулся и упал, его подняли.
Продукты там, в сенях, под мешковиной, сообщила женщина-пришелец, наблюдая как в доме с пробуждением детей нарастает суета.
Вдвоём с прабабкой они втащили сумку, поставили возле скамьи.
Что за человек к вам направлялся, когда я от вас уходила? в нетерпении спросила Лидия. Меня не заметил?
Прабабка выпрямилась, развернула плечи, соображая, вчерашнее событие её по всей видимости не затронуло, и она не сразу догадалась о чём идёт речь.
А-а-а это кум. Да, захаживал Не видал, никого не видал, замотала она головой.
Зачем он приходил? Лидия теребила сложенные листы с фотографиями в кармане, выжидая окончания допроса, который сама же и устроила.
Принёс пяток картох, я ему самогонки плеснула, равнодушно ответила прабабка.
Зачем вы взяли? Я же вам всё ношу. Её слова обе женщины вначале не поняли, ответить взялась молодая:
Не знаю, как у вас в грядущем, а у нас ни от чего не отказываются, всё складывают про запас. Ныне ты пришла, гостинцев ворох понанесла, а потом что? Потом ищи свищи ветра в полеЕвгения сдёрнула с верёвок сухие пелёнки, подошла к печи, подбросила дров.
Воспользовавшись паузой, внучка вынула листы из кармана, расправила их, протянула.
Смотрите, вот ваши пятидесятые.
После того, как Алевтина высвободилась из овчинного тулупа, женщины расположились за столом. Листы пошли по рукам.
Неужто нас в газетах пропечатали? Алевтина округлила глаза. Руки у неё были бронзовымимногослойный загар не успевал сойти за зимние месяцы, особенно выделялся на белой задней стороне листа, которым она вращала, пытаясь отыскать верх-низ, так как вертикальные и горизонтальные фотографии были отсканированы как попало.
Это я сама напечатала. У нас теперь типография почти в каждом доме своя собственная. Горделиво произнесла Лидия, с каждым словом производя на бабок всё большее впечатление. А как же иначе? Нас, правнуков, у вас много, а фотографии в единственных экземплярах. Оригиналы хранятся у наследников дяди Ромыя себе печатаю копии. Лилькамладшая дядь Ромина, переслала мне их как же вам объяснить отсканировала в одном ящике, кнопку нажала, и они у меня в ту же секунду образовались в другом ящике!
Я чёй-т совсем не поняла, чего она сейчас сказалапроговорила вполголоса Алевтина, наклонившись к дочери, но та в оцепенении изучала самый первый снимок, не обращая на неё внимания.
Ты погляди, показала Евгения, вот сюда погляди, застучала она пальцем в одну точку, вот на эту кучерявую у меня на коленяхда ведь это же наша Нюрка Это ж она сидит! Ты погляди какая рослая Да неужто всё правда?
Лист бумаги мельтешил перед материным носомЕвгения, возбуждённо показывая на пятилетнюю девчушку, кисло улыбающуюся фотографу, чуть не охрипла от волнения, поперхнулась собственной слюной и направила взгляд через плечо, где копошился ребёнок совершенно другого возраста. Озадаченно уставившись на длинную детскую рубашонку в горох, в которую был одет восседающий на горшке за её спиной дядя Рома она будто пыталась удостовериться соответствию, так как снова разглядывала её же, но на фотов ней сидела у неё на коленях та самая кучерявая, кисло улыбающаяся трёхлетняя Анна. Затем она наклонилась, внимательно рассматривая на снимке себяли́ца, прошедшие через ксерокс, утратили чёткость, она перевела взгляд на другое фото.
Платье какое-то не моё У меня отродясь не было такой платьи. Она подняла голову, ища объяснений.
А это кто?! спросила старая бабка, направив угловатый палец. Евгения сместила взгляд на снимок пониже.
Никак Ромочка? Да это же Ромочка! всполошилась она и начала креститься, глаза её заблестели, она была напугана, благодаря предъявленным доказательствам. Вторая невозмутимо комментировала, вглядываясь в фотографию косым прищуром:
Вырос-то как, батюшки На деда на нашего стал походить, затем добавила, качая головой, большой стал малый
Постепенно они стали признавать на этих снимках родню из Витязево, дедовых племянников-подростков, Алевтина узнала себядолго разглядывала, посмеивалась в добром смысле. Следующие снимки произвели двойной фурор: Ромочка стоял на них рослым парнем со школьным портфелем, Анна с подружкойкруглолицые девушки с длинными косами в светлых кофтёнках с тетрадями в руках.
Фото с чьей-то свадьбы, где столпилась группа людей никто так и не разобрал, возможно, среди них в светлом платье с крупными цветами спиной стояла Евгения, а может оно попало случайно и относилось к Лилькиной родне по материнской линии.
Теперь вы мне верите? Лидия обратила на себя внимание вопросом, но оторвались они от снимков по другой причине: ещё недавно оживлённые женщины разом стихли, закончив изучать последнее фото, их лица стали обескураженными и наконец, перебивая друг друга, они произнесли:
А мужиков наших почему нигде нету? Деда нашего
Витьки ни на одной карточки нету
Василиясына моего почему нигде нету?
Под этим натиском Лидия почувствовала себя гадалкой-шарлатанкой, от которой требовали ответ, чтобы она предсказала будущее, и она могла только гадать, предполагая, прикидывая и состыковывая обрывки информации, но точно не зная ровным счётом ничего. А присутствующие не просто требовали, они были уверены, что она обязательно должна всё знать, она не может не знатьона же особенная
Ответа они не услышали. Евгения внезапно истерически заголосила, вой напугал детей и от этого ор только приумножился. Бумаги рассыпались по полу, Лидия кинулась их подбирать, одновременно взметавшись между женщинами и успокаивая. Этого она не предусмотрела, что из мужчин с войны никто не вернётся и соответственно с их участием нет ни единого снимка в пятидесятых и в других последующих годах, можно сказать наоборот: именно потому, что она не видела их нигде на снимках, то сочла, что никто не возвратился, но досконально не знала. Она привыкла, что жили они всегда без деда, без прадеда, без Енькиного брата, никто из современных потомков их лиц никогда не видел, знать не знал и понятия не имел, что они из себя представляли. Она не уловила главного: для этих женщин сейчас на первом месте была не сытость, а чтобы мужья с фронта вернулись живымиоб этом они взывали к богу днями и ночами.
Зачем истерить почём зря! громко вскрикнула Лидия, в голове созрел план, хоть обманом, но она их должна успокоить. Женщины затихли. Вы понимаете сколько после войны придётся восстанавливать? Все мужики будут на стройках задействованы. Да! Вы будете здесь по-прежнему хозяйством заниматься, детей растить, на полях убирать, а мужики ваши заводы будут строить, фабрики, железную дорогу Вы себе не представляете сколько отстроят в послевоенные годы, чтобы людям лучше жилось! Когда им на ваши карточки сниматься? Когда им фотографам позировать, красоваться перед объективомкогда?
Ор прекратился, в том числе детский. Бабки уставились, колеблясь: верить, или нет. Будущее им казалось сумрачным, и чудеса, о которых они узнали представлялись колдовскими, как проделки лешего, а их задачей было: взять от проделок полезное, но дальше в лес не углубляться, не ровен час заведётне выведет.
Ты нам вот что сейчас скажи: с фронта все воротятся, али как? категорично затребовала Алевтина. К её ногам притёрся чёрный кот с белыми лапами, забежавший в дом вместе с ними. Иди отседа к праликам! турнула она его. Кот отскочил, встряхнулся и запрыгнул на печь.
Что же я натворила, думала Лидия, они ведь с меня живой не слезут, будут подлавливать на каждом неосторожно сказанном слове, выведывать, вопросы задавать, где-нибудь да подловят. С фотоотчётами покончено, с рассказами о прекрасном будущем тоже. Дёрнул же чёрт показывать им эти снимки Осторожность, во всех действиях должна быть максимальная осторожность, раз мы со Стасом полезли в неизведанное, в реальный квест, к которому инструкцию нигде не найти, ни на одной странице интернета.
Начнём с того, что я самая поздняя внучка в семье, сдержанно произнесла Лидия, и хочу вам сказать в укор, что вы мне с матерью ни хрена ничего не рассказывали, будто я росла в семейке шпионов.
Прокатился ропот.
Какие же мы шпионы? возмутилась прабабка, растерявшись от услышанного. Наша семья уважаемая, мы вреда никому не делали.
Вот и я о том, продолжила Лидия. Так почему вы, уважаемая семья, мне ни одного словечка не рассказали: как вы жили до, во время и после войны? Когда умирали дедыни слова, как ордена сменяли на мешок пшена Вы вообще мне ничего не рассказывали! Я даже понятия не имею кто там вернётся с войнывсе или не все Вы мне ни единым словом не обмолвилисьнуждались ли вы в чём-то Уж могли бы рассказать, как ты, бап, из разбомблённой квартиры бежала с детьми сюда, в Витязево, как тащила их с тюками на спине от самой Ольшанки Я даже ума не дам откуда у тебя зять появилсяон ведь не местный знать об отце ничего не знаю, тоже из семьи шпионов по всей видимости. Про то, что ты трамваем под обстрелом управляла я только на днях узнала. И не знала бы по сей день, если бы не мой чрезмерно общительный муж, который и мёртвого на задушевные беседы разведёт. А теперь вы у меня спрашиваетечего и как! Воротятся, али не воротятся Да не знаю я! Понятия не имею! Все вопросы не ко мнея вам о себе могу что хотите рассказать, без утайки, любые подробности. И мама хороша! Клещами слова из неё не вытянешьЛидия прошлась взад-вперёд по избе, приложив к груди ладонь, остановившись, продолжила: Знаете, как я себя иногда называю? Иван, роду не помнящий!
Да что ты, детка, окстись! Потянула к ней руки Алевтина. По што ж они тебя так, негодные Ишь они какие! Она обеспокоенно следила, как у Лидии наворачиваются слёзы. Ты матре своей передай, коль уж она жива, чтобы всё табе обсказала, как есть, без утайки! Скажи: бабка Алевтина наказ даёт! Всё, что было на протяжении осьмидесяти лет и до того времени, всё! И пусть не удумывает! Шпиёнка какая сыскалась И ты! повернулась она к Евгении. Нечего дитё маять!
Евгения растерянно водила головой с Лидии на мать, с матери на младенца, ползающего по полу, в какую-то минуту и она не выдержала:
А меня за что попрекать?! Уставилась она на мать в полном недоумении. Я сама-то много чево знаю?
Нынче не знаешь, а к ста годам самая образованная из нас будешь! размахивая пальцем, проговорила Алевтина.
И кой-чего ей тоже обсказать? Разговор продолжился между бабками, будто Лидии не существовало. Бабки смотрели друг на друга в упор, каждая с вызовом.
Кой-чего ей можешь не сказывать, ответила вполголоса самая старшая, нацеливаясь поближе к уху, а уж про ордена и про трамваи могла бы поведать.
Женщины сороковых продолжали пристально сверлить друг друга глазами, тогда вмешалась внучка:
А что вы там шепчетесь?
Напряжение резко снизилось, бабки разошлись по дому, приступив к текущим делам.
Сумка-то продовольствие скиснет в теплеНаклонилась Алевтина, сменив тему. Чево там у тебя на сей раз? Она начала ворошить, перебирать пакет за пакетом, после чего с воплем вытащила руку. Женщина-пришелец продолжала стоять без изменений. Когда Евгения её одёрнула, хлопнув пальцами по плечу и кивком показав на мать, та зашевелилась.
Это ананас. Лидия склонилась над сумкой сама, вытянула его за макушку; острые темы закрылись, теперь всё закрутилось вокруг увесистого заморского фрукта. Где же он растётна дереве, или на земле, как картошка, интересовались бабки. Лидии стало стыдно: перепробовав разные его сорта бесчисленное число раз, она понятия не имела как он произрастает, может, на пальмах висит, а может на грядках рядами
Женщины ананас долго разглядывали, обнюхивали, а когда Лидия собственноручно его разрезала, опасливо попробовали на язык. В результате он их впечатлилцель была достигнута, даже очень впечатлил, но не в хорошем смысле из-за его приторной чрезмерной кислоты. Старшая так и сказала, что самые незрелые из всех существующих видов яблок, дикие в том числе, куда слаще, чем этот «куст на голове», но они обещали постепенно его использовать, даже вместе со шкуройпо шкуркам они были специалисты. По правде говоря, кислое, некислое, с горечью, недозрелоеим сейчас было не до избирательности в еде.
А куму вашему доверять можно? спросила за чаем Лидия.
Кум нашочень хороший человек! ответила прабабка, обмакивая в молоке сухарь, затем протягивая его дяде Роме.
Надёжный?
Алевтина остановилась, подумала, но ответила не сразу:
Надёжный. Никак не пойму к чему ты клонишь?
Лидия заговорщицки наклонилась вперёд, завалившись грудью на стол, чуть не опрокинув кружку.
Я могу через него остальным что-нибудь передать? Ну там гречки, муки
Проходившая мимо Евгения застыла на месте и от неё повеяло тойбабкой-скупердяйкой, не одобряющей помощь, если речь заходила о посторонних людях, не о её клане. Алевтина была из другого теставзгляд, полный сострадания, смиренность, покладистость, пониманиеесли и критика, то всё равно с пониманием. Прабабка облокотилась о колено рукой, покачалась вперёд-назад, размышляя над сказанным, смахнула с фартука невидимые крупинки, снова повернулась к Лидии.
Передавай, отчего ж не передать. Одно хочу сказать: что ты наша унучка куму сказывать не надоне поймёть откуда такую убогую к нам занесло.
План созрел молниеносно: следующий раз Лидия будет снабжать всю деревню, хотя бы малыми порциями, здесь любая поддержка на вес золота. В других домах тоже есть дети, наверняка хватает больных, беременныхто-то будет радость при виде кулька с продовольствием, она почувствовала за себя гордость, она стала частью божественного провидения, его рукой. Стас вероятно был прав насчёт неслучайного посыла в виде сна: а может не его выбрали, может это её выбрали
Уже стемнело, когда Лидина голова проплыла, как буёк на волнах, мимо современных окон. Стас вскочил с местадверь распахнулась раньше, чем она успела протянуть к ней руку. Его лицо было как никогда серьёзным, сейчас ей влетит за позднее возвращение, по его лицу было видно насколько он возмущён. Кураев ворчал весь вечер, ругал себя за столь неосторожное изобретение, за то, что позволил жене переместиться в первый раз, после чего она стала шнырять туда, как по абонементу, отчитывал её за самовольничество, грозился припрятать белый пульт так, что его никто не сыщет. Он преследовал её, передвигающуюся по дому, и продолжал высказывать недовольства. Только когда она запиралась в ванной или туалете он умолкал, выжидая, что она сейчас выйдет и он продолжитей захотелось сидеть там часами, лишь бы он молчал.
Лидия варила ужин, продолжая выслушивать недовольства мужа, доносящиеся из рабочего кабинета через открытую настежь дверь:
Шесть часов где-то носило отпускал на двадцать минуттуда и обратно, а она ушла и провалилась Что там можно делать шесть часов? Что?!»
«пришла под утро! возмущалась бабка. Клуб закрывают в пол первого Где можно шататься до четырёх утра?»
Откуда тебе известно во сколько я пришла? негодовала шестнадцатилетняя Лида. Ты же спала!