я запомнил тётю Дашу по последнему своему визиту, когда ещё застал её живоймаленькая, высохшая, седая, как лунь. Но то было в самом конце восьмидесятых, а сейчасэто вполне свежая пятидесятипятилетняя женщина. Не горбится, говорит живо, и на старческие болезни не жалуетсярано, какие её годы А ещё у неё имеется «сердечный друг» механизатор дядя Вася, работающий в том же совхозе. Они сошлись, когда тот, похоронив и оплакав жену, стал искать утешения. Дяде Васе пятьдесят два года от роду, и он тоже ещё вполне-вполнея как-то видел, как он в одиночку менял заднее колесо трактора, а ведь оно весит хорошо так за центнер. Трактор этот, «пердунок» Т-16, с кузовом впереди кабины, стоит сейчас на заднем дворе ДК, нагруженный тремя двухсотлитровыми бочками соляры. Горючку было велено доставить на птицеферму, для аварийного дизель-генератора. Совхозное начальство решило принять меры по случаю обещанного в сводке погоды снегопада, который может привести к обрывам линии электропередачи.
До пункта назначения в тот вечер дядя Вася так и не доехал, завернул по дороге в ДК, где уже собирались праздновать мы. А тамслово за слово, стакан за стаканом в общем, сейчас дядя Вася отсыпается в тёткиной комнате, понятия не имея, что творится вокруг.
Его храп я и слышал, когда мы шли по длинному коридору, в который, кроме двери тёткиной комнаты (после смерти мужа она перебралась жить сюда) выходят ещё несколькокухня, кладовка, кинобудка. Но тётя Даша вела меня к самой дальней, за которойи это мне тоже было хорошо известнорасполагался краеведческий музей.
Любимое детище её покойного супруга, когда тот, выйдя на пенсию с поста директора совхоза, стал заведовать местным домом культуры. По сельским меркамсерьёзный очаг культуры, о чём свидетельствуют многочисленные грамоты в рамочках, от районного и областного Культпросвета и Вяземского райвоенкомата. Последнееиз-за того, что немалая часть экспозиции посвящена именно Великой Отечественной войне.
Но есть и кое-что другое. Я привычно остановился перед портретом, висящим между окнами, напротив стены сплошь завешанной иконами из сгоревшей в конце сороковых местной церквушки. Надпись на бронзовой табличке гласила «Полковникъ отъ кавалеріи графъ Никтита Ростовцевъ». Ты смотри, тёзка.
С картины смотрел немолодой мужчина в мундире мариупольских гусар, судя по кое-каким деталямпоздний период царствования Николая Первого. Весь увешан крестами, среди которых попадаются и заграничные. Отдельно, на левой стороне груди целая наградная колодка. Три серебряных медали: прусская «медаль для комбатантов 18131814 годов», российская медаль «В память Отечественной войны 1812-го года» и медаль «За взятие Парижа 19-го марта 1814-го года».
Если верить поясняющей табличкепортрет помещика, владельца имения, к которому относилась некогда и деревенька Бобрищи. А молодец тёзка, не бегал от войны. Такой иконостас можно собрать, только проливая собственную кровь.
Я пригляделся. На табличке указаны годы жизни: 1789 -13 (25) октября 1854-го года. Последнее, между прочимне что иное, как дата несчастливого для русской армии сражения при Балаклаве
Скрежетнул, поворачиваясь в замке, ключ. Я обернулсятётя Даша отпирала железную дверь, спрятанную за большим стендом с цветными схемами Вяземской операции 1941-го года. Если память мне изменяется, за дверью располагается крошечная кладовкатам, в железном несгораемом ящике хранятся «особые фонды» музея.
Вообще-то, оружия в музее многоот пятидесятимиллиметрового ротного миномёта и «ШКАСа», снятого с самолётной турели, до разномастных винтовок. Каски, ржавые штыки, рубчатые рубашки от гранатэтого добра вообще не счесть. Конечно, всё оружие холощёноес просверленными газоотводными трубками и стволами, залитыми сталью патронниками и спиленными бойками. А вот «особые фонды» дело другое. В железном, запирающемся на амбарный замок ящике муж тёти Даши хранил мосинский казачий карабин с клеймом Императорского Тульского оружейного завода, укороченный «милицейский» наган 1925-го года выпуска. Имелись и боеприпасы: две полные обоймы к карабину, упакованные в клиновидные картонные пачки, три нераспечатанные пачки патронов из скверного рыхлого картона с годом выпуска «1939» да дюжины две патронов россыпью. К нагану прилагались четыре коробочки по четырнадцать тупоносых «маслят» в каждой.
Отдельно лежат две «лимонки» и ещё одна, незнакомой системыпохожая на толокушку для картофеля, с нарезанной мелкими ромбиками чугунной рубашкой. Запалы, как положено, вывернуты и лежат отдельно, в промасленных бумажках, стволы в масле, ухоженные, несмотря на видные невооружённым глазом следы износа.
Откуда такое богатство, нигде, кстати, не зарегистрированное? Тоже мне, вопрос! «Васенька с ними партизанил и вот, решил сохранить. объяснила тётка, когда однажды решила посвятить племянника в тайну «особых фондов». Хотел поначалу охолостить, как прочие стволы из экспозиции, но рука не поднялась. Проверка, обнаружится? А кто проверять-то будет? Он член партии, орденоносец, на отличном счету, с участковым Вась-Вась»
Но сегодня еёкак и меня, впрочем, интересуют совсем другие вопросы.
Как думаешь, племянник, что такое на улице творится? Лето посреди зимы, склады совхозные куда-то сгинули, телефон не отвечает, я проверяла.
«значит, и телефон тоже? Я-то признаться, про него забыл»
Я пожал плечами.
Понятия не имею, тётьДаша. Есть предположение, но боюсь говоритьуж больно звучит бредово.
А ты не бойся. подбодрила она меня. Небось, не укушу.
Если вкратце вы читали Марка Твена, «Янки при дворе короля Артура»?
И даже «Робинзонов космоса» Френсиса Карсака. усмехнулась она. Вон ты о чём, значит, подумал
Мог бы и не спрашивать. Тётя Даша в свои пятьдесят с лишком на память не жалуется, а уж библиотечные книжки прочитала от корки и до корки. В том числеи немногие имеющиеся образчики научной фантастики.
Именно. подтвердил я. Вряд ли это Средневековье и, тем более, другая планета, но ведь радио-то ничего не ловит
Как и телевизор. Я проверила, пусто на всех каналах.
«рассказать всё, как есть, без утайкивключая всё, о чём шла речь в серой мути? А заоднопризнаться, сколько лет мне на самом деле?..
может, и придётся, в конце концов. Ноточно не раньше, чем узнаю, где и, главное, когда мы оказались»
Силосохранилищ, как вы уже сказали, исчезли. И дорога какая-то не такая. Я, конечно, близко не смотрел, мы пока вообще из дома не выбиралисьно судя по тому, что видно из окна, по ней ездили только на телегах. Таких, с деревянными колёсами, знаете?
Что не выбиралисьэто плохо. подумав, ответила тётка. Я понимаю, страшноно не вечно же нам тут сидеть? Ты вот что, Никита
Она достала из ящика наган и пачку патронов к нему.
Это тебе. Карабин пока пусть тут полежит, а револьвер в самый раз будет. Когда соберёшься выйти, осмотретьсяприхвати. Стрелять-то умеешь?
Справлюсь.
Вот тут, смотри, такая шторкаоткидываешь вбок и патроны по одному засовываешь в барабан. А чтобы извлечь стреляные гильзы
Спасибо, тётьДаша, с наганом я обращаться умею. В самом деле, лишним не будет. Кстати, дизель-генератор в клубе исправен? Когда я в прошлый раз приезжал, вроде, были какие-то проблемы
Тарахтит, слава Богу. Осенью электрик приходил, починил. Да я его уже запустилаиначе как бы вы радиолу слушали?
«ну, я и болван! А тётка умница, быстро сориентировалась, вот что значит партизанская закалка»
Ты, племянник, вот что мне лучше скажи начала она, и тут в дверь музея постучали. Я вскочил, не забыв засунуть наган за пояс и прикрыть сверху свитером.
На пороге комнаты-музея возник Рафик.
Никита-джан армянский акцент сейчас был особенно заметен. Там на дороге телега с лошадью. Старая, как в кино, мамой клянусь! Люди слезли, во двор идти хотят. Ребята спрашиваютчто делать, а?
VI
Незваные гости оказались мужиками неопределённого возрастагде-то от тридцати до пятидесяти. До глаз заросшие проволочными бородами, в бесформенных шапках, рубахах, подпоясанных один плетёным пояском, другой и вовсе куском верёвки, портах и лаптях с онучами. Крестьяне? Скорее всего, только уж очень несовременные. Но и на средневековых, особенно европейских, пейзан не похожи, обыкновенные крепостные мужики, века восемнадцатого-девятнадцатого. А может, и того раньшев России в плане деревенского быта мало что менялось со времён царя Гороха.
Позади этой парочки держится пацанёнок лет двенадцати. Босой, нос в веснушках, в глазёнкахотчаянное любопытство пополам со страхом. Стоят, не решаясь пересечь ясно видимую границу «аномалии», там, где пыльная, но всё же зелёная трава сменяется раскисшей бурой глиной с почти уже оплывшими сугробами.
Я шагнул с крыльца навстречу «крестьянам». Рафик и Гжегош шли за мной. Они увидели, конечно, наган и теперь косились на меня с подозрением. Но вопросов не задавалине время сейчас, не при посторонних.
Визитёры при виде нашей боевой тройки попятились. Тот, что постарше, мелко закрестился, и я с опозданием сообразил, что следовало, пожалуй, выйти одному.
Чего хотели, люди добрые? крикнул я. Да вы проходите, не стесняйтесь. У нас тут, правда, не прибрано, уж извините
И запнулся, увидев, что слушатели приоткрыли рты и смотрят куда-то поверх моего плеча. Челюсти у обоих отвисли, в глазах плещется неприкрытый страх. Тот, что стоял чуть впереди, постарше, снова торопливо закрестился.
Я бросил быстрый взгляд назади едва не расхохотался. Далия, ну конечно! Наша представительница солнечной Африки не сумела сдержать своё любопытствои вышла на крыльцо. Вид у далии более, чем эффектныйярко-красная «адидасовская» куртка, такие же спортивные штаны, что смотрится крайне эффектно в сочетании с тёмно-кофейной кожей; волосы, заплетённые мелкими косичками и, конечно, ослепительная, во все тридцать два зуба-жемчужинки, улыбка.
Салют ле гастонз! жизнерадостно заявила она и сделала гостям ручкой. При этом тонкие медные и латунные браслеты, во множестве украшавшие её запястье, мелодично звякнули. Коман тале ву?
Не знаю, чего они испугались большеДалии, нашего, явно непривычного для них облика, общей непонятности ситуацииа только все трое молча повернулись и кинулись наутёк. И чего приходили, спрашивается? Ехали себе мимо, никто их не трогал
Пацан и один из взрослых ломанулись через дорогу, в ельник; третий, тот, что крестился, запрыгнул на телегу, хрипло заорал и огрел лошадь кнутом. Та прянула с места и пошла рваным галопом; возница сидел, свесив ноги, кричал что-то и крутил кнутовищем над головой. Но упорядоченного отступления не получилось: перепуганная савраска прянула вбок, торчащая ось зацепила столб оградытреск, испуганный вопль и телега с грохотом заваливается на бок. Оторвавшееся колесо ещё метров десять катится по дороге, пока не успокаивается в траве, на обочине.
Неудавшийся гонщик кубарем слетел в пыль, вскочил и, сломя голову, метнулся прочь. Рафик подскочил ко мнеглаза бешеные, руки трясутся от азарта.
Никита, ара, дай револьвер, а? Я его сейчас
Ну, не ожидал я от него такой прыти! Хорошо, успел в последний момент подбить вверх руку с наганом, который Рафик как-то исхитрился выдернуть у меня из-за пояса. Грохот выстрела, пуля уходит в белёсое небо. Беглец наддал, разом удвоив скорость, и с треском вломился в кусты на другой стороне просёлка.
Я выкрутил револьвер из пальцев незадачливого стрелка. Рафик охнул от болии правильно, взял, понимаешь, манеру ствол без спроса мацать
Ты что, совсем дурак? Чем он тебе не угодил, горячий армянский парень?
Но он и сам уже понял, что сделал что-то не то.
Не убивать собирался я его убивать, мамой клянусь! Только припугнуть хотел, «стой, мол, стрелять буду!» Извини, да?
« оправдывается? Уже хорошо»
Ладно, проехали. Но впредь, чтоб без моей командыни ни! Самджа?
Ладно. ответил, помедлив, Рафик. Ачха, то есть.
«Самджа» значит «понял». На хинди, кажется. Мы с Рафиком подцепили эти словечки у студентов-индусов, еще на первом курсе. А что? Эффектно так звучит, загадочно, девчонки удивляются
Хороший он парень, Рафик Данелян, только резкий чересчур. За таким глаз да глаз нужен, расслабишьсявмиг дров наломает. Они там у себя, в Карабахе, все такие
Подходим к телеге. Савраска уже успокоиласьопустила голову, щиплет проросшую на обочине травку. М-да, прямо скажемне иноходец, кожа да костивон как рёбра торчат
Наклоняюсь, поднимаю заднюю ногу. Лошадь недовольно фыркает, но трапезы не прерывает. Как я и думал, подков на этом копыте отродясь не было.
Рафик с Гжегошем тем временем обшарили телегу. Ни дать, ни взять, лоток на Измайловском вернисаже: пустые рогожные мешки со следами муки, деревянное ведро, обшитый кожей хомут, моток сыромятных ремней, потёртых, связанных узлами. Пеньковая верёвка, бережно смотанная. Есть топор на длинной ручке, грубой, деревенской ковки. Наточен, однако, на славу
Отдельно лежит манерканечто вроде плоской жестяной, литра на два, фляги с жестяным же стаканом, надетым поверх деревянной пробки. Такие носили на ремне через плечо, или притягивали ремешками к солдатским ранцамвон, даже ушки специальные припаяны по боками держали в них воду, или квас. А то и чего покрепче.
Выдёргиваю пробку зубами. В нос шибает густое сивушное амбре. Кто бы сомневался
Ну как, ребятки, нашли что-нибудь интересное?
Это тётя Даша. За ней, в некотором отдалении спешат остальные студентыну да, всем интересно, что тут за аномалия такая
В руках у тётки старенькая охотничья тулка-курковка. В «особых фондах» я её не заметилтоже, наверное, от мужа осталась. А карабинчик-то решила пока не светить
Никита, глянь
Мати протягивает мне шапку, в спешке оброненную одним из беглецов. Колпак из бурого корявого сукна, типичный крестьянский головной убор. А это что?
Внутри лежало. пояснила девушка. Бумажки какие-то, я не стала смотреть. Может, его документы?
Разворачиваю. Мутно-жёлтая довольно плотная бумагане то, чтобы новая, но и далеко не ветхая. Типографский текст с «ятями» и «ерами», бледные лиловые печати, размашистые хвостатые подписи. Правда, что ли, аусвайс?
Гляжу на солнцеага, и водяные знаки имеются, правда, едва различимые. Ах, вот оно что
«Объявителю сей государственной ассигнации платить ассигнацюнный банкъ пять рублей ходячею монетою».
Это ассигнации, старинные бумажные деньги. Номинал пять рублей, номера и я помедлил. И вот здесь, нижегод выпуска. Тысяча восемьсот восьмой.
Прочитанное произвело впечатление. Ребята потрясённо молчат, после чего Гена Прокшин неуверенно спрашивает:
Это что же, начало прошлого века? Девятнадцатого?
Именно. киваю. Раритет, мечта нумизмата.
Интересные тут нумизматы ездят. Гжегош издаёт лёгкий смешок. Страшно подумать, какие могут быть филателисты
Ребята шутку не поддержали. Я их понимаю: обстановка не располагает к веселью, скорее ужк невесёлым мыслям касательно собственного будущего. Начали догадываться? Мне-то давно всё понятно ну, не давно, а с того момента, как увидел ассигнацию.
Ладно, пошли в дом, говорю. Там рассмотрим внимательнее.
Как ни странно, никто мне не возразил. Студенты по одному потянулись к клубу, прыгая через грязные лужи, в которые стремительно превращался новогодний снежный покров. Тётя Даша, чуть помедлив, пошла следомдвустволку она несла на плече. Я помог Рафику выпрячь савраску из обломков телеги (не бросать же скотинку посреди дороги?) прихватил топор, манерку и поплёлся за остальными. Голова гудела, словно чугунный колокол.
«значит, всё-таки 1812-й? Что ж, можно было ожидать»
Гжегош помял ассигнацию в пальцах, посмотрел на просвет. Поднёс к самым глаза и сощурился, вглядываясь в что-то совсем уж мелкое.
Знаете что? Эта ассигнацияне настоящая, поддельная. Такие печатали перед вторжением Наполеона в Россию.
Я поднял брови. Не то, чтобы меня это удивилоя, конечно, знал, что в обозе Бонапарта границы Российской Империи пересекли десятки тысяч фальшивок, сработанных в парижских типографиях. Но в руках их ни разу не держал, только видел в музеях. А уж чтобы вот так, с ходу определить
Откуда знаешь, а? спросил Рафик. Вместо меня спросил. И хорошо
Брат увлекается нумизматикой. ответил, ничуть не смутившись, поляк. Ну и я тоже немного разбираюсь. Даже монографию на эту тему прочиталздесь, в Москве, в Ленинке. Смотрите
Он положил ассигнацию на середину стола, так, чтобы было видно всем.
У французских подделок бумага плотнее, чем у русских оригиналов. И защитные знаки у них сохранялись лучше, а на подлинникахбыстро истирались, и их было не разобрать. Но нам сравнить не с чем, а потому взгляните вот сюда