Книга Фантазия, спрессованная между двумя картонными обложками. В каждом из этих бумажных кирпичейжизнь, чувства, страдания и победы человека, изложенные на листах и заботливо сбереженные, как бабочка, засушенная коллекционером.
Продавец, старичок в старомодном сером пиджаке и черной водолазке, вежливо наблюдал за Андреем, иногда предлагая ту или иную книгу. В романах, как правило, шла речь о людях, которые оказывались в прошлом и меняли историю под себя, добиваясь успеха, славы и богатства. Эти истории заставляли пульсировать одну и ту же мысль. Мысль о том, что он мог бы поменять все, окажись он в прошлом.
А вот, посмотрите, продавец подал еще одну книгу.
«Камень скатился вниз». На обложке сидел в кресле салона самолета человек средних лет, с уверенным лицом, в дорогом костюме. Человек смотрел сквозь бокал белого вина в иллюминатор, за которым колыхался лес красных знамен с серпом и молотом.
В голове Андрея щелкнуло. Короткая цепочка ассоциацийкрасные знамена-коммунисты-революцияи его нынешние проблемы оказались забыты на время.
Если кого Андрей и ненавидел искренней, пламенной, чистой ненавистью, так это «господ революционеров».
Я бы, щелкнул он по обложкевыпади мне такой шанс, и если бы была возможность выбора, отправился бы в семнадцатый год.
В революции семнадцатого хотели бы поучаствовать? вежливо улыбнулся старик, ставя книгу обратно на полку.
Ага, процедил Андрей сквозь зубы, Поучаствовать. Так, чтобы всю эту революционную шваль еще долго по кускам собирали, уродов Простите, если вас это задело, спохватился он.
Все-таки продавецв возрасте, то есть привык считать революцию чуть ли не благом для страны.
О, нет, продавец улыбнулся и указал на мягкое кресло у небольшого журнального столика, Если хотите, можем обсудить этот вопрос. Покупателей у меня немного, да и вы, я вижу, не торопитесь. Почему бы и не поговорить с умным человеком.
* * *
Вот многие привыкли считать революцию достижением. Ах, скинули старую власть, ах, больше нет тирана, ах, принесли народу свободу Дудки. Если революция семнадцатого года что и принесла, так это боль, кровь, страдания и смерти. Остановившаяся промышленность, инфляция, голод, отставание в науке и технике от развитых стран на десятки лет, сокращение численности
Но, старик отпил чаю, внимательно глядя на Андрея, кажется, и прежняя власть тоже не была ангелами. Страну считали сырьевым придатком стран запада, коррупция всех уровней власти, многочисленные празднества, на которые тратились огромные деньги, и все этона фоне нищего населения. Отсталость науки от передовой, отсталость промышленности, отсталость во всем
Ерунда. Простите, но ерунда. Обычные проблемы ЛЮБОГО государства, которые решались. Медленно, не всегда последовательно, но решались. А бороться с ними с помощью революциивсе равно что бороться с тараканами, поджигая дом. Смотрите сами
Андрей откинулся на спинку кресла и отхлебнул из кружки. Вкусный чай, однако
Смотрите сами. Семнадцатый год, революция. Что, сразу за этим настал рай земной? Как бы не так. Раскол страны на два лагеря, что еще хужераскол армии. В присяге-то что сказано было? Бороться с врагом. А кого в условиях революции врагом посчитать, это уж от каждого офицера зависит. То ли революционеров, которые за народ ратуют, то ли прежнюю власть, которая уже и не власть вовсе. Значит, революция, за нейпять лет гражданской войны. Сколько тогда народу погибло с обеих сторон, помните, да? За гражданскойдесять лет разрухи, за нею пятнадцать лет восстановления, когда все силы напрягали, жили впроголодь. Сколько в сумме? Тридцать лет. Жизнь целого поколения. Только для того, чтобы выйти на ТОТ ЖЕ САМЫЙ уровень, с которого начинали. С тринадцатым годом еще до-олго сравнивали, дошли мы до того уровня жизни, какой был в «отсталой, нищей стране» или еще не совсем. Знаете, если бы кто-то спросил меня, согласен ли я заплатить тридцатью годами жизни за чьи-то амбиции А вспомните, что потеряли не только людей, не только время. Сколько территорий ушло! Какие сами отделились, какиеушлые соседи отхватили. Германия, Финляндия даже Норвегия и та своего не упустила.
Перед глазами Андрея стояла та страна, которую, не задумываясь, списали в отход ради общечеловеческого счастья. Кружка в крепких пальцах поскрипывала, но держалась.
Единственное, наконец сказал он, что я могу поставить в упрек тогдашней властиэто ее мягкость и либеральность. Хоть и кричали тогда о репрессиях, о кровавом тиране, но сами вспомните все эти «репрессии», а потом сравните с теми, что устроили господа революционеры. Небо и земля! Террористы взрывают, что хотят, а полиция ничего сделать не может. В столице митинги с требованиями свержения власти, а полиция ничего сделать не может. Над властью в открытую смеются, а полиция ничего сделать не может. Чем занималась тогдашняя госбезопасность я вообще молчу. Настоящий террор, такой, какой мог бы устроить Николай Первый или Сталин, власть вводить побоялась. Если бы этих революционеров судили по их же собственным законам, то они бы очень быстро кончились. А те, что остались занимались бы славословием власти и максимум протеста, на который они были бы способныглубоко-глубоко запрятанная в карман фига. А почуяв слабость, они, как акулы, как волки, как шакалы, бросились рвать власть. Вспомните вождей революции. Всеиз богатых семей, с хорошим образованием. Им что, плохо жилось? С чего тогда у них проснулось желание осчастливить народ? От доброты душевной? От властолюбия! Все эти геволюционегыобычные банальные властолюбцы, которые хотели продержаться на вершине власти ровно столько, сколько понадобится им, чтобы набить карманы и банковские счета. А потомАмерика, Аргентина, да куда угодно. А русские пусть сами разбираются. Это если не вспоминать слухи о том, что на самом деле все эти «вожди»агенты запада, проплаченные шпионы, если не считать, сколько у этих вождей еврейской крови!
Андрей не выдержал и с грохотом ударил ладонью по столу, взмахнув другой рукой, в которой была зажата чашка, крепко, как будто он стискивал горло случайного революционера.
Что же вы сделали бы, старик явственно улыбался, если бы вдруг оказались к семнадцатом году?
Андрей задумался, на мгновенье:
Если бы была возможность выбрать, я бы не в семнадцатый год отправился, а чуть пораньше скажем, в начало четырнадцатого. Чтобы времени было немного побольше. А что я мог бы сделать Я служил в десанте, поверьте, я многое могу сделать. Я бы так сделал, что даже имена этих вождей никто бы не вспомнил, кроме как перечитывая полицейские сводки.
Да вы кровожадный человек!
Не более кровожадный, чем все эти тираноборцы, радетели за народное счастье
Интересно Даже очень интересно А вы знаете, я ведь могу отправит вас в то время. Ровно на сто лет назад.
У вас под прилавком спрятана машина времени? Андрей не выдержал и улыбнулся.
Нет, старик не улыбался.
Вам, простите, давно приходилось быть в психиатрической лечебнице? Кириллов почувствовал, что грубит, но не сдержался.
Бывал, бывал Где я только не бывал Ну хорошо, старик все так же улыбался, представьте, что все этошутка. Или тест не знаю на что. Хотите отправиться на столетие назад? Остановить революцию? Вам достаточно сказать «да» или «нет».
Если бы не состояние, котором был Андрей, если бы не ситуация, в которой он оказался У него никогда не промелькнула бы мысль, что, если безумное предложениеправда, то он ничего не теряет, что его здесь, в настоящем, не держит ничего, зато появляетсяпусть виртуальныйшанс исправить историю. Он никогда бы не сказал
Да.
* * *
Андрей открыл дверь магазина и спустился по ступенькам, внимательно-внимательно глядя себе под ноги. Он боялся. Боялся того, что сейчас поднимет глаза, а вокругвсе то же настоящее, и никакого прошлого, никаких подвигов и великих свершений. И нужно как-то решать проблемы, унизительно просить о помощи
Он поднял глаза.
Та же самая улица. Потрескавшийся асфальт, по которому, тихо шурша колесами, катился автомобиль со значком «Опеля», оставляя запах выхлопных газов. «Все для тебя: рассветы и закаты!»донеслось из открытого окна. Процокала каблучками сапожков девушка, щебечущая с подружкой по белому айфону.
Андрей ошеломленно, неверяще смотрел вокруг.
Получилось.
Все получилось.
В кармане завибрировал комм. Кириллов достал его и взглянул на пришедшее письмо.
«Вытам, где хотели оказаться. Вот только в настоящий момент возможно два варианта событий. В первом варианте революция будет. Во второмнет. В каком именно варианте событий вы оказалисьпопробуйте понять».
Андрей Кириллов, бывший сержант космодесантных войск, 2092 года рождения, улыбнулся уголком рта и спрятал комм в карман синей форменной куртки.
«Варианты были, пока здесь не оказалось МЕНЯ».
Отнынебез вариантов.
Революции не будет.
АФКР
Сашура, сынок, вставай, в школу опоздаешь.
Тихо закрылась дверь в комнату. Константин Львович повернулся на другой бок, замотался в теплое одеяло и закрыл глаза, в надежде досмотреть все ж таки такой замечательный сон
Глаза резко раскрылись.
Онне Саша. ОнКирилл Львович Королевин, и Сашей, Сашурой и прочими похожими именами его не называли никогда.
Ему шестьдесят пять лет, школу он закончил почти полвека назад.
Его мама умерла еще в девяностые.
И голос, который назвал Кирилла «сынком» и «Сашурой», ему определенно незнаком.
«Где я?».
Он подскочилвзвизгнули пружинызапутался в одеяле и мягко шлепнулся с кровати на пол.
Сашура, я ушла! по комнате упруго прошла легкая волна воздуха, какая возникает, когда в квартире закрывается входная дверь.
Кирилл сбросил с головы одеяло, и ошалело осмотрел комнату.
Узкий пенал, чуть больше двух метров в ширину и метра четырев длину. С оштукатуренного потолка свисает голая лампочка на проводе.
Квартиране его. Однозначно не его.
Бледно-желтые обои с тусклым цветочным узором, такие типично советские обои. У двери, филенчатой двери, покрашенной белой масляной краской, на стене висело зеркало, в узкой стальной рамке. Рядом приколот кнопками вырезанный из газеты и раскрашенный цветными карандашами портрет космонавта. Окно, завешенное легкой шторой, сверху свисают кисточки ламбрекена. Шкаф для одежды, старый, облупившийся. Из положения «сидя на полу» можно легко рассмотреть, что далеко под шкафом спрятана рогатка, такая настоящая классическая рогатка. Письменный стол, застелен белым листом картона, лежат слегка покосившейся стопкой учебники, и стоит настольная лампа, с красным металлическим абажуром, на гибкой пружинной ножке. Стул, заваленный одеждой, под стуломпара черных гантелей. На стене висит здоровенная книжная полка, явно сделанная вручную из аккуратно оструганных досок. Полка заставлена книгами. Рядом с нейпрямоугольник серо-синего сукна, усыпанный разноцветными значками. Позади упирается холодным ребром в спину железная кровать, с пружинным матрасом и сбитым в кучу постельным бельем.
Это не его комната. Этокомната ребенка, мальчишки-подростка. Причем
Не современного подростка. Похожаяно однозначно не такаякомната была у него в шестидесятые, в детстве.
Кирилл осторожно вытянул перед собой руки, чувствуя, как они дрожат.
Его руки Его руки были руками пожилого человека: морщинистые, с отечными суставами и признаками начинающегося артрита.
Сейчас перед глазами Кирилла мелко вздрагивали тонкие исцарапанные пальцы с короткими обломанными ногтями. Руки мальчишки, который не чурается традиционных мальчишеских забав, о чем также ненавязчиво намекала припрятанная рогатка.
Это не его руки.
Причем такие руки не принадлежали ему в любом возрасте. Потому что у него поперек запястья тянулся тонкий белый шрам, оставшийся от стекляшки, на которую он неудачно наткнулся, лазая по-пластунски под кустами во время игры в войну. Этого шрама нет. Зато есть другой, толстый рубец, перечеркнувший указательный палец, как будто владелец безуспешно пытался отрубить его топором.
Кто он и где он?
Кирилл потряс головой, пытаясь вспомнить хоть что-то, что происходило с ним до того, как ласковый голос позвал его в школу. В голове не находилось никаких воспоминаний, кроме разве что смутного звона колокольчиков над дверью в магазин Книжный магазин
В унисон внутриголовному звону задребезжал будильник, огромный, в сером стальном корпусе, с двумя никелированными чашечками сверху.
«В школу надо собираться»отстраненно подумал Кирилл, уже понимая, что ни в какую школу он не пойдет. По той простой причине, что не знает, где эта самая школа находится, в которую он, то есть, «Сашура», в теле которого он сейчас находится, должен был бы ходить.
В голову пришло и оформилось ясное осознание, что он, Кирилл Львович, майор танковых войск в отставке, учитель основ безопасности жизнедеятельности на пенсии, находит в теле пятнадцатилетнего школьника шестидесятых годов. Это осознание было таким отчетливым, как будто ему кто-то раньше говорил об этом, просто поначалу разговор забылся и вот сейчас вспомнился.
Кирилл встал, подтянул широченные трусы-парашюты бледно-синего цвета и, шлепая босыми ногами по вытертому паркету, прошел к двери из комнаты. И остановился перед зеркалом.
В нем отражался загорелый мальчишка лет пятнадцати, с растрепанными светлыми волосами, хитрющими светло-голубыми глазами, ссадиной на носу и розовым шрамом поперек брови. Совершенно незнакомая личность. Кирилл в этом возрасте носил короткий ежик из темных волос, а глаза всю жизнь имел карие.
Парнишка в зеркале прищурился и пристально посмотрел на себя. Судя по всему, подумал Кирилл, эта личность особым прилежанием и примерным поведением не отличается
За дверью был коридор, изгибавшийся хитрым зигзагом. Из него выходили еще несколько дверей: в спальню родителей, совсем крошечную, такую, что помещалась только одна кровать, в большую комнату, на кухню и в ванную. Вернее, совмещенный санузел. Кирилл воспользовался услугами санузла и открыл дверь по соседству. Первоначально он принял ее за туалет, но, как видно, ошибся.
За дверью оказалась кладовая, из которой не замедлила выпасть лыжа, щелкнувшая любопытного по лбу.
Потирая ушибленное место, Кирилл продолжил обследовать «свою» квартиру.
На кухонном столе стояла накрытая вафельной салфеткой черная чугунная сковорода под эмалированной крышкой. В сковороде оказались котлеты, а возле неезаписка на вырванном из тетради листке в сиреневую клеточку:
«Сына, перед тем как пойти в школупозавтракай. Котлеты в сковороде, кашапод подушкой. И не вздумай опять сжевать котлету с хлебом! Наругаю!».
О, а это идея. Кирилл отрезал от буханки приличный кусок, положил на него две котлетыбольше не поместилосьи зашагал в большую комнату, откусив приличный кусок от получившегося котлетобутерброда.
В комнате стоял огромный кожаный диван с высокой спинкой и горбящейся посередине подушкойвидимо, именно под ней скрывалась кашау окна на тумбочке, накрытой кружевной салфеткой, громоздился огромный телевизор с крошечным по меркам 21 века экранчиком, разве что чуть больше почтовой открытки.
Почему-то именно телевизор убедил его в том, что он не сошел с ума и на самом деле находится в прошлом, в теле незнакомогопокаподростка.
Хм-м Конечно, впереди намечаются серьезные проблемы Например, как объяснить «маме», почему он не пошел в школу Тьфу ты! Первым делом, нужно будет объяснить ей, почему «сын» совершенно не в курсе, как его мама выглядит.
Впрочем, как выглядит мамаузнать легко. На стене висят фотографии, среди которых, в центре, находится групповой портрет: высокий мужчина с солидной короткой бородой, как у героев фильма «Три плюс два», мальчишка в белой рубашке с пионерским галстуком и стройная женщина с темными волосами, подстриженными в «каре». Красивая
Так, с внешностью мамы разобрались. Дальше дальше нужно как-то замотивировать полное незнание всего остального. Даже имя мамы неизвестно. Так-так-так
Кирилл плюхнулся на диванвзвизгнули пружины, лязгнула кастрюля под подушкойи задумался. Самое простое и первое, что приходило в головуамнезия. Скажем скажем, поскользнулся в ванной. Пойти в ванную, изо всех сил шарахнуться головой о стену Только не слишком сильно, а то и вправду забудешь все на свете и будешь остаток жизни ходить под себя Придется, конечно, месяцок-другой поваляться в больничке, зато потом