Ну вот, закончил Мишка, теперь твоя очередь.
А ведь ловко он меня! Теперь не отвертишься. И чего я раньше не выдумал себе правдоподобную историю? Сейчас бы шпарил, как по нотам. Вот интересно, всё ли он мне рассказал? Вообще-то повода сомневаться в его словах не было, но, временами он как будто подбирал слова, стараясь о чём-то умолчать.
Моя? я тянул время, собираясь с мыслями.
Ну, да. Рассказывай!
Ладно, уговорил.
А! Пусть будет, что будет! В конце концов, он единственный мой приятель здесь. И нам ещё очень долго путешествовать вместе. Надо же кому-то довериться, а то крыша уедет отдельно от меня. И явно, не в сторону дома. Я оглянулся по сторонамне наблюдает ли кто? Нет. Кругом было вообще безлюдно. Только вдалеке, ниже по берегу, пять пацанов лет семи, зайдя по колено в воду, шарили руками под берегом. Рыбу ловят, или раков таскают. Я вытащил из мешка свою спортивную форму.
Как думаешь, что это такое?
Одёжка какая-то странная, озвучил очевидный факт Мишка. Особенно туфли. Или это не туфли? А что тогда?
Всё верно. Одежда и кроссовки. Совсем не туфли, но тоже обувь. Видел когда-нибудь что-то подобное?
Не-а, в голосе пацана ни восторга перед необычной вещью, ни энтузиазма не наблюдалось. Да мало ли чего сейчас не делают? Небось, из неметчины привезённое?
Какая разница?! Не отвлекайся, я протянул вещи. На, потрогай.
Мишка осторожно пощупал ткань, более основательно изучил кроссовки, заинтересовавшись материалом подошвы и, особенно, рисунком на ней.
Не немцы такое не делают. Ни пруссаки, ни австрияки. Англия?
Россия и Америка. Только не сейчас. Через два с половиной века. Вот ещё я протянул свой стартовый номер с цветным принтом на нём.
Ух ты! Мишкины глаза загорелись при виде Каменного Моста, нанесённого на хлопковый лоскут. Казалось, что он пропустил мимо ушей мои слова о двухстах пятидесяти годах. Сам рисовал?
Машина. Рукой такое мало кто нарисует.
Машина? переспросил малец явно незнакомое слово.
Да. Знаешь, как газеты печатают? Вот, это вроде того, только намного сложнее.
Ага, только не машина, а машина, кивнул он, сделав ударение на первом слоге.
И тут до него дошло. Его глаза округлились, и он испуганно уставился на меня. Повисло молчание. Мишка перевёл взгляд на ткань, которую машинально перебирал пальцами, после чего испуганно отбросил её в мою сторону. Вскочил на ноги и рванул вверх по горке.
Мишка, стой! Мишка!!! я бросился следом.
Мальчишка взял хороший старт, но, куда ему против меня? И всё равно, я догнал его только на середине горки.
Мишка! я схватил его за одежду, которая подозрительно затрещала. Пришлось тут же ослабить хватку, и непрочная ткань выскользнула из пальцев. Но пацан больше не делал попыток скрыться. Я взял его за плечи и повернул к себе лицом. Малого просто трясло.
Мишка! в который раз повторил я. Ты чего? У разбойников не боялся, а меня испугался? Да я вообще, может, соврал. Придумал сказку, а ты и поверил.
Не очень правильное начало. Малец сжался, как будто ожидая удара. Нет, так не пойдёт! Надо срочно вернуть доверие приятеля, иначе я точно здесь пропаду.
Нет, Миш, не соврал. Я и на самом деле попал сюда из будущего. Две тысячи пятнадцатый год. Я настоятелю не врал, тебе не буду, и Ломоносову не совру, если только доберусь до него. И иду-то к Михайло Василичу, чтобы он посоветовал, как дальше быть. А может и помог домой вернуться. Я ведь не просто так в яму какую провалился, или головой стукнулся, а потом очнулся, издесь. Это из-за формулы, которую сам же и вывел. Потом расскажу ты только поверь мне, и не бойся. Я без твоей помощи не то, что до Питера, до Москвы не доберусьтак всё изменилось. Правда. Ну, представь себе, ты вдруг просыпаешься, а вокругвремена твоего деда, или даже раньше кто там до него был? И никого не знаешь, и что делать, не представляешь
Ты точно головой стукнулся! Мишка явно оттаял. Я ж так не бегал никогда. Чуть тебя не сдал с перепугу.
Так не сдал же?
Если б ты меня не догнал, точно бы донёс, честно ответил он. Надо же! Это сколько получается? Двести пятьдесят два годка! Мишка присвистнул. И как там у вас?
Расскажу. Всё расскажу, обнадёжил я малого. Дорога у нас долгая, времени хватит. Слишком многое изменилось за это время Ты лучше скажичего мы от Щербачёва удрали? Ночевать-то где будем?
Не боись, не пропадём! обнадёжил он. А что до воеводыне люблю я всего этого. Не чешись, не вертись, сиди прямо тьфу! Да и всё равно косятся. Незаконный ведь. Хоть папаня меня и таскал в город часто. А мы вон там, за лабазами, дадим сторожу грошик и в купеческих сеновалах заночуем. Красота!
Остаток дня мы провели, шатаясь по городу. Я попросил Мишку провести для меня экскурсию. Но получилось так, что больше рассказывать пришлось мне. То, что уже есть, было, понятное дело, прикольно посмотреть. Только интереснее было рассказывать Мишке о том, что будет построено на том, или ином месте. Некоторые вещи приходилось не только объяснять, но и иллюстрировать, царапая рисунки прутиком в дорожной пыли. Что меня поразило больше всего, так это то, что историческая часть города была вполне себе узнаваема. Очень много каменных домов, которые сохранятся до двадцать первого века, не говоря уж о памятниках архитектуры, обрисы которых знакомы каждому калужанину.
Время от времени мы на ходу подкреплялись всяческой вкуснятиной, которая стоила сущие копейки. По крайней мере, мои денежные запасы практически не убавились. Правда, платил я только в половине случаев. Мишка категорически настоял на том, что расходы делим пополам.
В итоге к вечеру, мы оказались "на заднях" Гостиного Двора. Вернее не его самого, а той торговой площадки, на которой он будет построен. Получив мелкую монетку, местный ночной директор махнул рукой в сторону навеса:
Смотрите там, не шалите! А то я вот, ужо, вас!
Не бойтесь, дядько Иван, почтительно ответил Мишка. Не впервой, чай!
Мы полезли на колючее прошлогоднее сено, пахнущее пылью и кошками. Честно говоря, мне не очень-то улыбалось ночевать в таких условиях, только выбора не было.
Ты что, знаешь сторожа?
Ага. Так бы он пустил нас, даже и за большие деньги. А дядько Иван с нашим сторожем дружит.
Так у вас тут тоже место есть? Что же мы туда не пошли?
В ответ Мишка скорчил недовольную рожицу и, раскинув руки, рухнул спиной на вершину сенной горы:
Фу! Уж лучше тогда у Щербачёва было остаться.
Да ну тебя! Дикий ты какой-то! Как ты в Петербурге будешь, ума не приложу.
Ну, и не прикладывай. Лучше устраивайся давай. Закапывайся поглубже, сказал он, подавая пример, а то ночью замёрзнешь.
Я принялся зарываться в сено. Мелкие колючие травинки тут же забились под одежду, вызвав невыносимый зуд во всём теле. Запах кошек пропал, перебитый поднятой нами пылью. Засвербило в носу, и я принялся непрерывно чихать. Раз десять, не меньше. Мишка, веселясь, наблюдал за моими потугами. Наконец я устроился. Потом понял, что в горле от всего этого безобразия пересохлокак наждаком дралиа водой я не запасся. Пришлось выбираться, топать к колодцу и пополнять запасы. Напоследок я знатно умылся, вылил остатки воды на голову, смывая с себя пыль и грязь. Зря. Понял, что совершил ошибку, забравшись обратно на сеновал. К мокрым волосам и коже сено прилипало гораздо охотнее. В конце концов, я разозлился, и, стиснув зубы, решил, что с меня хватит экспериментов. Буду терпеть, как есть.
Постепенно темнело, хотя до полной темноты было ещё очень далеко. Да и не зря же говорят, что летом заря с зарёй сходятся.
Расскажи что-нибудь, попросил Мишка.
Что рассказать-то?
Про время своё расскажи. Интересно же!
Хм-м с чего начать-то? я понял, что даже не представляю, как описать пацану восемнадцатого века жизни в веке двадцать первом. Ладно, начну про то, как у нас учатся. Может, потом на что-нибудь другое перейду. Ты это если что непонятно будет, переспрашивай.
Угу, буркнул пацан, переспрошу.
Я задумался. С чего бы начать? Описывать систему образования не очень-то интересно. То, что мы проходимскучно, да и не к месту. Какие-нибудь предметы, типа информатики, вообще не имеет смысла. Тогда придётся половину ночи объяснять, что такое современные мне гаджеты, и с чем их едят.
Слушай, Миш, я лучше что-нибудь другое расскажу, ладно? а в ответ тишина. Мишка! Спишь что ли?
Со стороны пацана раздавалось только громкое сопение. Точно, заснул. Ну и ладно, не придётся придумывать тему разговора. Надо бы и мне поспать, а то очень суматошный день выдался. Я закрыл глаза, и попытался уснуть.
Не тут-то было. Только начал погружаться в сон, как опять высушило горло. Сглотнув пару раз, но, не добившись ожидаемого результата, пришлось тянуться за флягой. Помогло, но сон улетучился. Без толку пролежав несколько минут с закрытыми глазами, я вспомнил, что в такой ситуации лучше наоборот, открыть глаза и пялиться в одну точку. Открыл, нашёл острую иголочку звёздного луча, пробившуюся сквозь сочную зелень молодых листьев, и начал неотрывно смотреть на неё. Постепенно лучик размазался, и навалилась дрёма. Только стало ещё хуже. На границе между сном и явью ожили переживания дня, и я опять оказался перед волком, сжимая в руке Мишкину заточку. Волк присел на задние лапывот-вот прыгнет, а рука с оружием налилась чугунной тяжестью и никак не хотела подниматься.
Я вздрогнул и проснулся. Правда, ненадолго. Через несколько мгновений опять провалился в сон. Тот же самый. И опять с тем же итогом. В общем, череда однотипных кошмаров продолжалась раз за разом. Не помогало ничегони смена положения, ни очередной глоток нагревшейся воды. На пятый или шестой раз я сквозь бред кошмара решил сопротивляться, и заставить своё подсознание не просыпаться, хотя слабо представлял, как на сновидение можно повлиять. Наверное, мне это удалось. Картинка была на этот раз очень яркой, явной, и оттого, ещё более страшной. Хищник изготовился, помедлил мгновение, и, наконец, прыгнул. Как и во всех предыдущих кошмарах, я не смог ничего поделать. Волчья туша навалилась на меня всей тяжестью, а лапа зажала рот, не позволяя закричать от страха. Клыкастая морда оказалась возле самого лица, и, неожиданно, волк зашипел по-змеиному. Я опять проснулся. Тяжесть, навалившаяся на грудь, никуда не исчезла, лапа трансформировалась в ладонь, зажавшую рот, а шипение превратилось в тихое, но отчётливое "Т-с-с-с-с!", выдыхаемое Мишкой прямо мне в ухо.
Я кивнул, давая понять приятелю, что не сплю, и прислушался. Где-то совсем рядом с нашим пристанищем разговаривали шёпотом. Слов было не разобрать, как я ни напрягал слух. Похоже, что там двое. Скорее всего, мужики, хоть по шёпоту определить половую принадлежность практически невозможно. Приподняв осторожно голову, я действительно различил два силуэта, подпиравших столб соседнего навеса. Через пару минут послышались приближающиеся шаги грузной туши, и в рядах незнакомцев прибавилось. Судя по фигуретот ещё амбал, как два первых в сумме.
Порешил? один из ожидавших повысил голос, явно перестав осторожничать.
Не-а. Связал, да пенькой рот заткнул, негромко пробасил пришедший.
Я тебе что велел? в голосе первого прозвучало раздражение, напополам со злостью.
Охолонь, Михайло! И так грехов за душойни один митрополит не отмолит. Ни к чему лишнее душегубство на себя принимать.
Смотри, Макар, доиграешься! Как опознает тебя
Не спал он крепко. Ты лучше о собаках подумал бы, чем брехаться.
Нету собак на дворе нонеча.
Точно?
Моё слово.
Ну, так, пошли, что ли. Чего ждём?
Погодь малость. Сей же час пойдём.
Незнакомцы притихли, чего-то выжидая. Я посмотрел в Мишкину сторону. Пацан тоже замер, к чему-то прислушиваясь и приглядываясь. Вот ведь повезло снова столкнуться с местным криминалом. Или тут чтополовина населения разбоем промышляет?
Что делать будем? спросил я мальчишку так тихо, что сам едва расслышал.
Надо народ поднимать.
Как?
Они сейчас пойдут замок ломать. Я заору и побегу отсель, а ты иди дядько Ивана выпутывай. Не сбоишься?
Нет, ответил я, хотя особого энтузиазма, понятное дело, не испытывал.
Мы затаились. Бандиты ждали непонятно чего. Наконец их главарь, подняв руку над головой, выждал пару мгновений и повелительно махнул ею вперёд. Не успели грабители скрыться из виду, как Мишка коротко ткнул меня кулаком в бок, подавая сигнал, а сам скользнул ногами вниз по крутому сенному боку. Выскочив на улицу, пацан заголосил:
Караул! Тати ночные торубаевские склады пограбить пришли! Держи воров! малец задал стрекача вдоль заборов. Тут же вослед ему откликнулись, забрехали, истошно заливаясь, собаки. В маленьких окошках начал затепливаться неяркий свет. Где-то послышались встревоженные голоса.
Справедливо рассудив, что грабители от такого переполоха наверняка уже сами ноги сделали, я тоже спустился вниз и направился к сторожке. Неожиданный рывок чуть не сломал мне шею, опрокинув голову назад. Грязная лапа, насквозь провонявшая дымом зажала рот. "Попался, гадёныш!" просипело сзади.
Дальше всё промелькнуло на автомате. Я умудрился укусить душившую меня руку за палец. Причём, хватанул так, что под зубами хрустнул сустав, или даже кость. Грызанул бы чуть сильнее, то и палец бы откусил. По крайней мере, рот наполнился чужой противной кровью. В этот раз тошноты не былоодно отвращение. Поймавший меня разбойник заорал благим матом. Хватка ослабилась, но не настолько, чтобы можно было вырваться. Непонятно как, в руке моей оказалась уже выручившая меня один раз заточка, и я наугад саданул ею за спину. На авось, куда попадёт. Попал точно, но насколько удачно, не понятно. Повторить удар не получилось. Схвативший меня бандит заорал ещё громче и что есть силы, отшвырнул меня от себя. Потом моя макушка встретилась в полёте с каким-то твёрдым препятствием. Последнее, что я почувствовал-услышал, это противный "чвяк", как будто шлёпнули медузой об стенку. "Всё! Мозги вышибло!" успел подумать я, после чего сознание внезапно кончилось.
* * *
У-уфф! Как же голова раскалывается! Гулкий пульс басовым барабаном отдаётся в висках и чуть правее темечка. И шевелиться страшно, как бы хуже не стало. А ощущения постепенно возвращаются, пробиваясь сквозь безжалостный плен боли. Слух, правда, ещё не вернулся, а вот под спиной явно что-то мягкое. Это пугает и радует одновременно. Радует потому, что раз лежу на мягком, то меня не прибили бандиты, и не бросили местные, а куда-то перенесли. Пугает то, что не почувствовал транспортировки, значит, приложило сильно. Как бы ни нарваться на осложнения при современной-то медицине.
Пошевелил рукой. Боль не усилилась, зато распознал на ощупь, что ткань, на которой лежу, очень мягкая и качественная. Такой я здесь ещё не встречал. Боль от шевеления не усилилась, и я рискнул приоткрыть глаза.
Темно. Только лучик солнца, найдя крошечное отверстие в закрытых ставнями окнах, острой иголкой пронзает комнату над моей головой. Лёгкие пылинки порхают в нём, купаясь в свете незваного пришельца. Солнечный зайчик на стене до того ярок, что слепит глаза, заставляя их слезиться. Отвернув голову от неожиданного раздражителя, я не сдержал стона. Уж очень сильным оказался всплеск боли. Сейчас же на лоб опустилась прохладная мокрая ткань, принося облегчение, и чей-то шёпот приказал не двигать башкой, и лежать спокойно.
Где?.. только и смог прохрипеть я, даже не сумев закончить вопроса.
Ась? явно не поняли моего скрипа "на том конце". Ты лежи, лежи, не шевелись. А я побегу барину докладусь. Велел он.
Чья-то рука мягко сменила холодный компресс на лбу, заодно осторожно припечатывая затылок к подушке. Ну, точнопопал в барский дом. Подушек я здесь ещё не наблюдал нигде. Рядом зашуршало. Я скосил глаза, но в темноте было не разобрать, кто там шевелится. Потом раздались осторожные шаги, и в ослепительный проём открывшейся двери выскользнул силуэт дородной тётки. Нагрузка на глаза опять добавила неприятных ощущений. Я опустил веки, поклявшись сам себе, что ни за что не буду больше двигаться в ближайшую вечность. Сразу же начал проваливаться в сон, только почему-то кровать вместе с телом закрутилась, одновременно задирая вверх тот край, на котором были ноги. Понятно, что это больной организм вытворяет такие чудеса, но сил как-то воспротивиться этому явлению не осталось. Оставалось только отдаться на волю странных ощущений. Моё ложе окончательно встало на дыбы, и я полетел вниз головой в чёрную бездну.