Прошу, указал тот дорогу. Это приватный дом моего брата, пояснил мужчина. Мы предпочли встретиться на нейтральной территории.
Мы?
Сейчас вы увидите. Мужчина открыл дверь, ведущую в небольшой салон. Прошу.
В комнате сидели два старичка. Один за громадным письменным столом, второй на кресле у окна. У одного были седые, пышные усы; у другогостарая, изношенная трубка во рту.
Господа, позвольте представить Пан Веремия Шестнадцатый Вишневецкий Рука главного охранника Жечипосполитой указала в другую сторону. Маршалек Сейма, пан Юзеф Клеменс Киневич-Пилсудский. Главный научный консультант сейма, пан Альберт Эйнштейн.
Пилсудский пригладил усы.
Прошу, прошу Он указал Вишневецкому стул. Его явно беспокоило бедро. На столе перед ним россыпью валялись противоревматические таблетки. Он только что принял две штуки и запил кофе из небольшой чашки. Эйнштейн пока что ничего не говорил. Чувствуйте себя как дома Пилсудский говорил с сильным виленским акцентом, водя по сторонам маленькими глазками.
Вишневецкий вспомнил описание Норма на Дэвиса из книжки, описывающей битву в сейме двадцатого года, когда легационисты разбили социалистическую партию. Появляется искушение сравнить его с носорогом: неистребимым, близоруким и непредсказуемым. Как только он добывал для себя поляну, подозрительно поглядывал своими маленькими глазками на всякого потенциального чужака. Если хоть раз был спровоцирован, всегда существовала опасность его новой атаки.
Вишневецкий занял указанный стул. Он налил себе коньяку, взял сигару Девис ошибался. Это не носорог. Если бы не усы, Пилсудский, скорее, походил на кобру. На змею с маленькими глазками и головой, поднятой для того, чтобы атаковать. Один его укус был более убийственен, чем атака целой хоругви тяжелых бомбардировщиков
Мы обязаны объяснить вам этот необычайный вызов, с виленским акцентом прошипела кобра.
Езус-Мария Видеть эти просверливающие глазки и быть его врагом Похоже, у Пилсудского уже не было врагов. Живых.
Маршалек Сейма слегка пошевелился. Он явно не мог справиться с собственным бедром. Похоже, что боль была ужасная, потому что он даже не мог сменить позы. Гремучая змея с ревматизмом в погремушке Зато ядовитые зубы были в полном порядке.
Дипломаты накормили вас всякой чушью
Знаю. Я должен был жениться на Монике Гитлер.
Ну да. Это пока что еще актуально Все же остальные глупости, о которых говорила пани Потоцкая, можете спокойно забыть. Маршалек улыбнулся, но выглядело это так, словно тигр оскалил клыки, словно скорпион поднял свой хвост, чтобы напасть, как будто бы сама смерть приготовила свою косу Нас интересует бомба Гейзенберга
Знаю. Я должен добраться до Висбадена
Только не повторяйте слов той идиотки, сказал Пилсудский. Муж пани Гитлер, шпионящий в Висбадене Такую чушь могли выдумать только дипломаты.
Эйнштейн вынул трубку изо рта и слегка усмехнулся.
Я должен быть вашим агентом?
А вы уже и так наш агент, ответил Эйнштейн на кошмарном польском языке. Вы уже выполнили свое задание Но, как говорила пани Потоцки, не задаром.
Похоже, я ничего не понимаю.
Пилсудский снова усмехнулся. Господи Иисусе! Словно сама смерть усмехалась. Как будто бы могильщик оскалил искусственную челюсть над чьей-то могилой.
Проблема вот в чем Пан Альберт утверждает, что мы изготовим бомбу Гейзенберга даже скорее, чем они. А тогда Пан Альберт произведет ее для нас
Но тогда она должна называться бомбой Эйнштейна? отважился перебить Вишневецкий.
Эйнштейн вдруг рассмеялся. Пилсудский только покачал головой.
Бомба Эйнштейна уже имеется, сказал он. Имеется и уже действует.
Не понял?
Видите ли Немцы смеются над нами из-за того, что у нас все открыто. Повсюду можно зайти, все можно увидеть. А у них полнейшая тайна. Деревенская пекарня является строго охраняемым военным объектом Что же Вам известно, что такое принцип неопределенности Гейзенберга. Но никто на свете не знает, что такое вторая теория относительности Эйнштейна! Потому что мы охраняем только по-настоящему серьезные вещи. А не деревенскую пекарню. Мы храним вторую теорию относительности.
Что такое теория относительности? спросил Вишневецкий.
Вы физик. Но вам пришлось бы потратить несколько лет, чтобы это понять.
До сих пор не понимаю.
Видите ли, ужасный виленский акцент едва позволял понять слова Маршалка Сейма. Пан Альберт вместе с панами Раевским, Зыгальским и Ружицким сконструировал машину Эйнштейна. В обиходе названную «Энигмой».
А, знаю Слышал сплетни. Якобы, какая-то германская машина для шифрования.
Пилсудский тепло улыбнулся. Так тепло, как только может смерть.
Мы распространяем слухи, что это немецкая машина для шифрования. На самом же деле имеется в виду машина относительных реальностей
Не понял?
Машина, которая позволяет нашим агентам проникать в относительные реальности. Пилсудский глотнул очередную таблетку и запил остатками кофе. Нас интересует бомба Гейзенберга. Но нам известно, что это двухэтажное устройство с громадной трубой. И как прикажете такое нечто использовать? Подвезти на поезде к вражескому городу? Нет А не лучше ли выслать агента в такую относительную реальность, где атомная бомба уже имеется? Маленькая, практичная, готовая к применению? Как это сказал бы ваш Раппапорт из «Сортира» small, friendly, readytouse.
Пилсудский начал смеяться. Выглядело это так, будто бы стадо гиен скалило клыки.
Езус-Мария И это я являюсь таким вот агентом?
Пилсудский кивнул.
Боже Неожиданно Вищшневецкий кое-что вспомнил. Я Но ведь вы мне только снитесь! Это должно было быть тестовой проверкой сна «Успех в профессиональной деятельности»!
Ну, что тут поделаешь, буркнул Эйнштейн. Вообще-то, он мог говорить и на идише, Вишневецкий едва его понимал. Это побочный эффект нашей технологии. Всем агентам кажется, будто бы они видят сон
Но это пройдет через несколько месяцев, прибавил Пилсудский.
Только вот это название, «Успех в профессиональной деятельности» мне очень даже нравится. Эйнштейн рассмеялся. Этот, по крайней мере, смеялся нормально. Походил на человека, а не на клубок пауков над выпотрошенной мухой.
Сейчас сюда прибудет гипнотизер, буркнул Маршалек Сейма. Он поможет вам вспомнить все из того так называемого «сна». А вы Вы начертите нам все планы, воспроизведете все расчеты. Понимаете?
Да. Нет простонал Вишневецкий. Господи. Выходит, вся та реальность мне только снилась? Та реальность, где я видел сон об этой???
Ну да.
Матка Боска Веремия потряс головой. Даже великолепный коньяк не приносил облегчения. Но ведь такая технологияэто же власть над всем миром.
Пилсудский пригладил усы.
А вы как думаете? тихо произнес он. К чему мы стремимся?
Но ведь там там имеется столько чудесных вещей Ведь Вы других агентов не высылали?
Естественно. Это ваше 200-тонное самоходное орудие, ваш 300-миллиметровый «Сортирчик» В иной относительной реальности эта машина смерти называется «Конфуций» и производится в Китае. Ваша машина снабженияв иной реальности сверхтяжелый танк «Иосиф Сталин 6». ПЗЛ «Пулавский П-92» в ином миреэто Ф-16 «Боевой Сокол». Пилсудский глянул на таблетки, рассыпанные по столу. Противоревматик где-то называют «Вольт арен». И, благодаря нему, я, похоже, до сих пор живу Вот вас ранили под Пхеньяном Было заражение, правда? И выжили вы только благодаря антибиотикам. В этом случае мы даже название не сменили, потому что приятно звучит по-польски. Бомбардировщик «Тур»это попросту Б-52. «Зубр»это СУ-26 «Лося Ф2» где-то называют «Торнадо». Мне и дальше перечислять?
Нет.
Да. Кстати А кто в том мире, про который вы «видели сон», сконструировал атомную бомбу?
Оппенгеймер.
О даже и ничего звучит. Вместо «бомбы Гейзенберга» мы можем это «нечто» назвать «бомбой Оппенгеймера». И пускай немецкая разведка побегает, разыскивая не существующего человека
Эйнштейн кивнул.
Вот и хорошо. Пилсудский взял палку, с явным трудом поднялся и подошел к окну. Поглядел на «Патрию» Кепуры, затем повернулся и оперся на подоконник.
Хорошо вы нам все нарисуете, а потом отправитесь в Бреслау познакомиться с Моникой Гитлер.
В Бреслау? Вишневецкий даже подскочил. Почему именно туда?
Пилсудский устало глянул на него.
В Бреслау имеется наше консульство. Напротив одного такого бастиона, а точнее, горки, поросшей деревьями. Милое, романтическое местечко. Мы организуем прием, потому что Моника часто посещает Бреслау. У Хануссена, официального астролога Гитлера, там имеется собственная вилла.
Знаю Вишневецкий никак не мог собрать мысли. В той относительной реальности, о которой я видел сон Я родился во Вроцлаве.
Что такое Вроцлав?
Польский Бреслау.
Пилсудский глянул своими глазками на Эйнштейна. Тот вынул трубку изо рта и, не говоря ни слова, только пожал плечами.
Легендаили пьянствуя водку во Вроцлаве в 1999 году
Иван «Зепп» Дитрих сидел с «Полковником» Гусевым в небольшом кафе, устроенном в подземном переходе. Переход был довольно-таки особенным. Наклонные стены из обработанного вручную камня поддерживали железобетонный потолок толщиной в пару метров. Одну из стен «исчезли», и через громадный вырез можно было видеть террасу, выходящую над обрамленный морем зелени городской ров. Собственно говоря, это был старый бункер, который использовали еще и в качестве подземного переходапо его поверхности, называемой площадью Первого Мая, ездили автомобили и трамваи, ниже работали магазины и кафе и панели платных телефонов. Еще ниже находились терраса и городской ров.
Стоял поздний летний вечер. Гусев с Дитрихом играли в карты, потихоньку попивая пиво за столиком, заслоненным огромным зонтиком. Дитрих раздавал по пять карт для игры в покер. Гусев положил десять злотых «в темную».
А не перегибаешь палку?
Знаю, что выиграю.
Это и я знаю. Ты вечно во все выигрываешь.
Гусев слегка усмехнулся.
А знаешь почему?
Потому что тебе всегда везет, придурок. Ты вечно у меня выигрывал. В любую игру, при каждом розыгрыше: в моряка, при бросках монеткой и в «пички под мостом»
А знаешь почему? повторил Гусев.
Потому что ты чертов счастливчик.
Неправда. Я самый обычный неудачник.
Давай, чеши языком
Видишь ли Здесь проблема даже и не в этом. Я льщу себе, утверждая, будто бы писательэто такой тип, у которого имеется необычное чувство наблюдательности. Гусев и вправду был писателем. Помимо должности в учебном заведении, он занимался тем, что писал рассказы и повести. Всякий раз, когда я еду через Вроцлав, вижу миллион историй. И если расскажу одну из них знакомым, все тут же считают меня обманщиком и треплом.
А разве это не так?
Я все это вижу на самом деле. Если у кого-нибудь нет чувства наблюдательности, то за писательство пускай и не берется.
И как ты это соединишь с выигрышами в карты?
Гусев сложил руки, словно собираясь молиться.
Ты чувствовал ту вибрацию реальности мгновение назад?
Блин! Какую еще вибрацию?
Не чувствовал? Не почувствовал того, что выиграешь?
Дитрих пожал плечами. Он сделал глоточек пива, которое уже делалось теплым.
Хорошо, тогда выиграю я.
Гусев выложил открытые карты на столешницу. У него были пара валетов, девятка, тройка и двойка.
Ты Это же не американский покер. Зачем раскрылся?
Гусев положил на стол двадцать злотых.
Хочу дать тебе шанс. Только ты и так не выиграешь.
Дитрих глянул в свои карты. У него было три туза, король и шестерка.
Как же, выиграешь, буркнул он, докладывая свою двадцатку. Сколько?
Гусев подвинул к нему девятку, тройку и двойку.
Три. Нет у тебя шансов.
Посмотрим. Дитрих поменял свои две карты. Глянул. У него были те же три туза и две двойки. Фулл. Ну и как, приятель? Думаю, что и полтинник сейчас пересолом не был бы.
Не бросайся бабками. Гусев поднял голову, глядя на бетонные балки. Он на ощупь перевернул свои карты, даже не глядя на них. И как? спросил он, все так же смотря вверх. Что там?
Дитрих в бешенстве сунул в рот сигарету.
Четыре валета, глубоко затянулся он. Черт подери! Вечно ты выигрываешь. Черт Когда нужно было выбрать книгу на аукционе, и мы бросали монетку Когда покупали себе револьверы в магазине, и нужно было тянуть жребий, кому достанется модель «Steel Blue»
Тут дело совершенно не в том. Гусев вынул из кармана монету. Орел или решка?
Орел.
Гусев бросил. Он так же не отводил глаз от расположенных выше балок.
Что вышло?
Решка! Блин!
Гусев вынул из кармана авторучку, положил ее на столе и закрутил.
Уже и не спрашиваю, на кого покажет
Обязательно на тебя.
Ну.
Авторучка вертелась на мокрой столешнице. Через какое-то время вращение начало замедляться. Когда ручка остановилась, кончик указывал строго в живот Гусева. Дитрих громко выругался.
Как ты это делаешь?
Не делаю я этого. Гусев допил остаток пива. Оно само делается.
Вот только не надо мне тут звиздеть на голодный желудок!
Ты же сам сказал, что я всегда и во все выигрываю. Я же считаю себя самым большим неудачником, которого только носила земля. Я кошмарный неудачник, Иван.
Насчет посратьэт'точно. Но вот неудачникнет!
Смеешься. Это ты зря.
Сам же помнишь, как во время кризиса мы стояли в очереди за бензином. Час три стояли. Уже подъезжали к станции, когда приехала цистерна. Ну и пошел мужик с объявлением про запрет въезда в руках. Три сотни машин в кошмарной, социалистической очереди. А он он поставил стойку с запетом как раз за твоей машиной. Тебе уже не нужно было ожидать еще пару часов, потому что тогда именно столько все это и длилось. Он выбрал именно твой задний бампер. Именно твой, среди трех сотен автомобилей.
Вибрация реальности, Гусев тоже закурил.
Что?
Не чувствуешь? Когда ты должен будешь выиграть, то испытываешь вибрацию действительности.
Чтоб ты скис! Что?
Погляди, «Полковник» вынул из кармана две игральные кости. Бросил. Тройка и пятерка. Вот сейчас проиграю, сказал он.
У Дитриха выпало пять и четыре. Еще раз. У Гусева: тройка и двойка. «Зепп»: четыре и пять.
А вот сейчас выиграю.
Гусев выбросил две шестерки. У Дитриха только лишь единица и двойка.
Я ебу! Как ты это делаешь?
Не делаю я ничего. Это само делается. Я же только наблюдаю за реальностью.
Как ты, черт подери, следишь за реальностью.
Видишь ли Гусев жестом подозвал официантку и заказал еще два замечательно охлажденных «Окочима». Неоднократно я обращал внимание на то, что игра, в которую мы играем, пытается нам помочь. Понятное дело, если игра встретится с исключительным болваном, или же обстоятельства тебе не способствуют, тогда ничего из этого не выйдет, но
Ну спасибо, что назвал меня болваном, Дитрих усмехнулся на все тридцать два зуба.
И не говори. Игра желает, чтобы ее выиграли, и потому помогает игроку. Как раз это и есть вибрацией реальности. Хороший наблюдатель это чувствует.
Дитрих прикусил губу. Он долго знал Гусева, так что знал: коллега над ним не насмехается.
О'кей. Покажи мне эту «вибрацию реальности», он вытащил из кармана горсть монет. Сколько у меня в горсти? Тот, кто укажет наиболее близкую суммувыигрывает! он анализировал про себя свои сегодняшние расходы, чувствовал тяжесть монет в ладони. Вот теперь он должен был выиграть. Двадцать злотых. Нет тряхнул он рукой, словно бы желая взвесить мелочь. Пятнадцать. Ммммм Тринадцать. Двенадцать. Около двенадцати злотых
Семь пятьдесят, буркнул Гусев.
А вот хренушки! Дитрих высыпал монеты на столешницу. Начал считать. Возбужденный развлечением, отпил два глотка пива. Пять, шесть, шесть девяносто Господи Семь девяносто! Семь, холера ясна, девяносто! Ну, откуда ты знал?!
Не знал я.
Тогда почему ляпнул: семь пятьдесят?