Не ляпал. То была вибрация реальности.
Дитрих сделал два больших глотка.
И это значит?
Я знал, сколько там у тебя в горсти. Более-менее.
Это игра тебе подсказала?
Нет. Чувствовал. Даже не знаю, как это тебе сказать
Жаркий летний день в подземном убежище-переходе, под парочкой метров бетона, с огромным «окном», впускающим дующий из-под городского рва ветерок и с холодным пивом на столе был таким уж докучливым. Немногочисленные прохожие двигались неспешно, солнце отражалось на поверхности воды все более багровыми рефлексами. В очередной раз за этот день Гусев поглядел на элегантный конверт, содержащий результаты его больничных исследований. После этого перенес взгляд на вырезанное из газеты фото, изображающее девочку трех-четырех лет, сидящую в одиночестве на плоской крыше какой-то пристройки. Девочка, задумавшись, глядела в пустое, затуманенное пространство прямо перед собой.
Ему сделалось грустно. Уинстон Черчилль называл это «черным псом». Люди ведь называют депрессию по-разному. Его собственный, Гусева, черный пес, таился где-то поблизости. Еще не подходил, но уже скалил зубы в укрытии, неспешно кружа где-то рядом. «Ты еще будешь моим, старик», казалось, говорил он на своем собачьем языке. «Ты еще достанешься мне».
«Зепп» Дитрих потянул приличный глоток пива.
Что это ты так задумался, старик? спросил он.
«Старик» Точно так же говорил и черный пес.
А фигня.
Я просто обязан у тебя выиграть.
Так выиграй.
Во что?
В моряка? ответил Гусев вопросом на вопрос. Черный пес был опасно близко.
Нет проблем
Иван поднес бокал к губам, но закончить не успел. Что-то дернуло им. Гусев тоже почувствовал это, причем, гораздо лучше.
Господи Иисусе! Дитрих отставил пиво. Дева Мария! Почувствовал!!!
Да нуууу?
Я почувствовал вибрацию реальности! Теперь выиграю.
Нет. Не выиграешь.
Но я же почувствовал, как дрогнула действительность.
Ну да?! Гусев все так же улыбался. Для него, для вдохновенного наблюдателя, это было как оргазм. Он чувствовал это всей своей сутью, всеми фибрами. И сейчас не мог отойти от шока. Только что началась какая-то игра. Большая. Чудовищно огромная. Совершенно невероятная!
Звиздишь.
Она желает нм помочь. И это будет чудовищно невероятное чувство, Гусев спрятал конверт из больницы и снимок девочки в папку. Никогда я еще не чувствовал чего-то такого.
Неправда. Я сейчас выиграю. Я же почувствовал!
Нет.
Дитрих вытянул над столом кулак, сжатый как для игры в моряка.
Ладно. Гляди, как я выигрываю. Считаем, начиная с меня. Раз, два, три
Гусев показал два пальца, Дитрих тоже два.
Блин! даже не пересчитывал. Снова ты выиграл!
Гусев начал смеяться.
Это не та игра, буркнул он. Сейчас что-то произойдет.
Что? «Зепп», ничего не понимая, глядел на него.
Наблюдай. Учись. Потому что дар наблюдения в тебе имеется. Гусев допил свое пиво. Я всегда говорил, что тебе следует стать писателем.
Дитрих лишь качал головой. Он никак не мог справиться с совершенно иррациональным чувством беспокойства, которое неожиданно охватило его.
Сейчас что-то произойдет, повторил Гусев.
Сбоку к ним подошла симпатичная девушка с бокалом вина в руке.
Я извиняться пан, обратилась она на ломаном польском. Я венгерка из Венгрии. Польски говорить слабо, потому что тут училась.
Присаживайтесь, если желаете.
Гусев указал на стул. Сам он чувствовал дрожь в спине. Черный пес удирал, поджав хвост. А девица и вправду была ничего.
ЯИрмина, девушка уселась и поставила бокал на столе. Фамилию не скажу, потому что и так ее вы не сказать никогда. Слишком трудная.
Оба наших героя вежливо назвали себя.
Я так вот себе думала, продолжала девушка, почему вы сидите на столике с зонтом. Ведь солнца нет. Над вам метров пятнадцать до зубов армейского бетона.
Ну, может и не столоько, усмехнулся Иван. Но погляди-ка, детка, вверх. Что там видишь?
Ну такое, девушка послушно подняла голову. Такие вот Такие балки?
Фермы. А на них что сидит?
Ну, эти голуби. И что?
Они срут словно снайперы, вмешался Гусев.
Так нет же Зонт ведь не обделан. На зонте нет говна, с лучистой улыбкой сообщила девушка. Скорее всего, польскому языку ее обучал некто с большим талантом.
А зачем же напрасно тратить боеприпас. Гляди вон туда.
Дитрих показал на обвешанного аппаратами германского туриста, который как раз попробовал пива. Сейчас он поудобнее устраивался на пластмассовом стульчике. Долго ожидать не пришлось. Голуби наверху уже его нацелили. Паць! Хлюп! И в пиво туриста ляпнулся заряд, которого никому бы не хотелось там иметь.
Ну вот, Ирмина Со-Слишком-Трудной-Фамилией, рассмеялся Гусев. Для местных имеются столики с зонтами, а для приезжихбез зонтов. Так они потратят больше денег.
Думаешь, владелец забегаловки сам дрессирует голубей? спросил Иван.
А хрен его знает. Гусев отвел взгляд от немца, который как раз бежал к бару, чтобы купить новое пиво. Но «венгерка из Венгрии» здесь не совсем чужая. Место под зонтом имеется.
Ну дааа прибавил Дитрих. К вам, венграм, здесь относятся по-особому.
Девушка громко рассмеялась. Была красивая, симпатичная, обрезанные «под мальчика» ры-жие волосы, на ней были обтягивающие белые леггинсы и такая же обтягивающая футболка.
Хрен вас забери, сказала она. Поможете мне найти Институт Исследований Сна?
Дитрих подавился пивом. Гусев, хотя и ожидал самых странных вещей, упустил сигарету, которую как раз подносил ко рту.
Ну что, видишь? толкнул он коллегу. Игра только что началась. Большая, совершенно невероятная
Ага, ты говорил, мотнув головой, согласился совершенно обескураженный Иван. Боже впервые в жизни он почувствовал это состояние столь интенсивно. Ведь во Вроцлаве и окрестностях где-то тысяч восемьсот человек. И все они, теоретически, могли бы здесь появиться!
А она выбрала именно нас.
Девушка с удивлением глянула на них.
О чем это вы говорите? спросила она.
Так уж складывается, что Гусев только вздохнул, что мы оба работаем в Институте Исследований Сна.
Мы завезем тебя туда, Дитрих вынул из кармана бумажник и кивнул официанту. При этом он глянул на Гусева, но тот смотрел на свою незакрытую папку с результатами в заклеенном элегантном конверте и вырезанным из газеты снимком. Тем не менее, черный пес ненадолго удрал и пока что предпочитал не появляться.
Я не сейчас, сообщила девушка. Я завтра привезем материалы из отеля. О'Кей?
Мы?
Я. О'Кей?
О'Кей, детка. Ну а так, собственно, в чем дело?
Девушка пригладила свои короткие волосы.
Насмехаетесь, что? усмехнулась она. Вы не из Института Исследований Снов. Хотите меня снять на жопа, так?
Это тоже, буркнул Гусев. Но у нас документ имеется, и оба показали свои служебные удостоверения.
Девушка отпила вина.
Потому что, знайте, ребята, меня очень интересует ваш институт. Потому что было так. В пятидесятых годах и поляки, и венгры проводили исследования над снами. В смысле шпионажа. Это НКВД хотело, потому что у самих русских результаты не было, врубаешь одно с другим?
Дитрих с Гусевым согласно кивнули. Им обоим Ирмина ужасно нравилась.
В обще, было так, продолжала та на своем ломаном польском языке. Поляки первыми напали на идею. Ну, это ваше Управление Безопасности, так? Врубаетесь?
Мы во все врубаемся, сказал «Зепп» с каменной миной.
Ну! И И этот безопасность отдал материалы русским, потому что Венгрия очень пошла далеко. Разве нет?
Так, подтвердил «Полковник» Гусев, хотя ничего не понимал.
Ну, потому что речь здесь идет про шпионаж во сне. Русские страшно хотели это получить. И забрали все копий материалы из Польши и упаковали в такие ящики. Это повезли в Будапешт в этих ящиках. В Венгрию, в наш институт, чтобы Венгрия могла воспользоваться вашими материалами, потому что методика была другая.
Какая методика? буркнул Дитрих.
Шпионажа во сне, ответила Ирмина. Ну, но они съелись.
Господи Иисусе! Кто себя съел?
Про русских по-разному говорят, но чтобы сразу каннибалы? прибавил Иван.
Русские съели себя сами, девушка допила свое вино. Ну, потому что подвезли это в пятьдесят шестом, а там сделалось восстание. И все сгорело в нашем институте. Все венгерские материалы превратились в дым! Все! А вот польские были в металлических ящиках. И часть сохранилась. Малая часть. Кто-то сохранил. Думал, будто бы золото, или что-то подобное. И я напала на них. На клочки бумаги. Напала и прочитала.
Все о том, что Управление Безопасности знало про шпионаж во сне. Развеселившийся Гусев глянул на улыбающегося Дитриха. Ему не хотелось оскорблять девушку чистой воды насмешкой.
Ирмина и сама слегка улыбнулась.
Это хорошие материалы, сказала она. Я уже шпионила во сне.
И чего выследила, детка? Дитрих пытался не рассмеяться.
И видела сон про наш разговор. Но не знала, что здесь и с вами. Но мне снилось, девушка отставила пустой бокал и указала на Гусева. Тебя называют «Полковник», после этого перевела руку в сторону Дитриха, целясь в него пальцем, а тебя «Зепп». Правда?
Оба мужчины поглядели один на другого, на сей раз с изумлениемкогда представлялись, своих прозвищ не называли. Девушка глядела на них с чувством удовлетворения.
У вас должны быть оригиналы тех документов, сказала Ирмина. Будем их разыскивать. Завтра мы выявим, до чего вы дошли в проекте «Кал».
В чем?
Проект «Уал», пояснила та, но они все равно ничего не поняли. Так это назвало Управление Безопасности.
Ты думаешь, что в нашем институте имеются бумаги чуть ли не пятидесятилетней давности? спросил Гусев.
Я знаю, что они есть. Я уже шпионила во сне, усмехнулась Ирмина, показывая красивые зубы. Проект «Кал» действует, только он очень опасный. Очень.
Дитрих с Гусевым снова поглядели друг на друга.
Ты говорил, будто бы началась какая-то игра, шепнул «Зепп».
Большая. Ты чувствуешь?
Губной помадой на салфетке Ирмина накаляла им адрес, откуда ее должны были завтра забрать. После этого поднялась заказать для себя еще один бокал вина.
Ты говорил, что каждая игра желает, чтобы ее выиграли, сказал Дитрих, когда девушка направилась к бару.
Вопрос лишь в том, что является выигрышем, буркнул Гусев.
К счастью, черный пес удирал с поджатым хвостом. Вырезанная из газеты фотография маленькой девочки пока что не очаровывало своей злой силой.
Наступал вечер, прибавляя понемногу багрянца к окружающему морю зелени. Гусев сидел в своем автомобиле на стоянке неподалеку от Народного Зала. Радиоприемник, выставленный на максимум, чего-то выл, сквозь открытые окна вовнутрь попадал вечерний летний ветерок. «Jahrhundredhalle». Гусев глядел на выцветший купол напротив, возведенный из старого доброго немецкого бетонасобственно говоря, конструкция Берга могла быть Вроцлавом будущего. По крайней мере, именно такое производила впечатление, едва выступая над верхушками деревьев.
Гусев, заканчивая уже вторую банку пива, огляделся по стоянке. Мужик в renault scenic бросал мячик двум маленьким пуделям, которые суматошно приносили ему его обратно. Мужчина в «старой стирке», то есть в «ford sierra», глушил водку из фляжки. Тип из небольшого фиатика сосал вино, перелитое в бутылку из-под минеральной воды. Двое молодых, один в «пежо», другой в «дэву»пили баночное пиво, как и он сам. Боже! Цивилизация бухающих в собственных машинах одиноких мужчин. Гусев знал их всех, хотя ни с кем ни разу не разговаривал. Все знали друг друга. Они даже уже имели «собственные» места на этой стоянке. Радиоприемник на всю катушку, спиртное, а потом поездка по боковым дорогам и тропкам, чтобы избежать полиции. У каждого имелись «надежные» проезды, давным-давно отработанные пути, по которым можно было добраться домой, где их ожидала супруга и все остальное дерьмо. Цивилизация одиноких мужчин, почитателей Бахуса, из которых каждый имел жену, любовницу, случайных телок Только все это псу под хвоствсе они были чертовски одинокими. Пытались не глядеть на других. Прятали глаза за стеклами темных очков. Делали вид, будто у их стоянки имеется какая-то иная цель. Такой мужик мог выпустить собак и заставлять таскать себе мячик или ветку, мог выслушать известия по радио, да хотя бы вымыть стекла в машине. Лишь бы только не возвращаться домой Гусев знал множество подобных мест. Над Видавой располагались «дачники»: лопата на багажник и уже можно бухать, не объясняясь перед женой. На Грюнвальдской площади стояли «ученые», которые никогда не поднимались на кафедру, чтобы прочесть лекцию. На Криках «гуляющие», которые никогда не высаживались из своих машин. На Лётничей«бизнесмены», объясняющие свое отсутствие дома навалом обязанностей.
Цивилизация мужчин-одиночек с радио на full и спиртным в руке. А вот интересно, а вот другой уроженец Вроцлава, «Красный Барон» Манфред фон Рихтхофен, тоже парковался здесь, глядя на Jahrhundredhalle, и в перерывах между вылетами, в ходе которых крошил англичан, стоял здесь и бухал, не желая возвращаться домой трезвым?
Все было не так, как обычно. «Полковник» Гусев весь дергался, буквально трясся, так как не мог справиться с нервами. Что-то случится. Что-то произойдет. Что-то еще будет! Только это одно было у него в голове. Словно вдохновенный наблюдатель он чувствовал эту приближающуюся странность всеми клеточками тела. Что-то случится
Он закурил и поглядел на вершину «Народного Зала». Здесь выступали и Гитлер, и папа римскийоба, что ни говори, почетные граждане Вроцлава. Где-то здесь, неподалеку, в 1936 году фирма IBM продала немцам автоматическую систему распознавания перфорированных карт, идеально подходящую для учета в Auslandorganisation евреев, которых впоследствии всех должны были истребить. Где-то отсюда ХХХ пехотная дивизия отправилась на войну с Польшей, атакуя стоявшие близко от границы войска генерала Роммеля, дальнего родственника Эрвина Роммеля. Фельдмаршал тренировался на полигоне под Вроцлавом, но позднее, перед экспедицией в Африку. Что ни говори, семейные делаэто семейные дела; мальчишки все устроили между собой, как родственник с родственником, в особенности, в ходе обороны Варшавы. А точно в том месте, где стоял Гусев, гарнизон Festung Breslau сложил оружие перед войсками советского поляка, генерала Глуздовского
Взгляд Гусева скользил по идеально уложенной плитке современной автомобильной стоянки. Соль хорошего, как он, наблюдателя, новое покрытие обмануть не могло. Он знал, как шла старая дорога, где еще остались столбы с немецкими фонарями, которые можно увидеть в любом фильме про Аушвиц. Гусев знал, где находятся самые нижние точки бетонного поля, и как их подсоединили немецкой мелиорационной сети. У него было впечатление, будто бы целые поколения архитекторов, возводящих этот город, желали ему что-то сказать. Что в ткани агломерации заколдована некая мысль. Что все это чему-то служит. Правда, ему никак не удавалось об этом догадаться, но «Полковник» знал, что, в конце концов, до решения доберется. Ибо что-то здесь находилось, нечто на границы между полным непониманием, энтропией, и наводящей порядок идеей. Гусев глянул на идеально подстриженный газон. Достаточно было взять лопату, чтобы в любом месте докопаться до человеческих костей и каких-нибудь камней с немецкими или еврейскими надписями, несущих свое мрачное посланиекуда-то туда, сквозь невообразимые бездны времени. Еще ему было известно, что именно он откроет это послание, узнает, что хотели сказать Старые Мастера.
Но еще не сегодня. Сегодня ему никак не удавалось сконцентрироваться. Что-то произойдет. Что-то случится. Сто-то будет Эти слова колотились в голове. Одной радостью было то, что Дитрих тоже бухает в своей машине, правда, в совершенно другом районе города.
Дитрих закончил чекушку «Зубровки» в тот самый момент, когда Гусев отправлялся по боковым дорогам в свое путешествие, назад домой, куда он вовсе не желал возвращаться. Он запустил двигатель автомобиля, спрятанного в бетонной нише крупнопанельного дома. Отсбда до своего охраняемого паркинга ему было несколько сотен метров, но сегодня он остановился перед своей подворотней. Что-то произойдет. Что-то станется, что-то случится Весь на нервах, войдя в лифт, он сунул в рот половину пачки жевательной резинки. И зря. Оказалось, что жены с детьми дома нет. Он поставил чайник на газ, пустил воду в ванную, после чего уселся за письменный стол в своей маленькой комнатке и затянулся сигаретой. И тут же зажег свечку, чтобы избавиться от запаха никотина. Потом вынул из сейфа громадный револьвер.357 Магнум и начал его чиститьисключительно затем, чтобы занять чем-то руки. Что-то случится От этой настырной мысли никак не удавалось избавиться. Громадный розовый перс открыл дверь в кабинет и мяукнул на пробу, проверяя, а не удастся ли оторвать хозяина от чистки этого дурацкого оружия, которое делало столько грохота. А вдруг получится завести его в кухню, где имеется такой замечательный холодильник и несколько коробок с кошачьими вкусностями! Только на этот раз Иван «Зепп» Дитрих не реагировал. Он медленно размазывал Remington Oil внутри ствола, а потом вытирал масло чулком жены, намотанным на строе шильце.