Да, были люди в иное время!
Пролог
«Со вздохом витязь вкруг себя
Взирает грустными очами.
"О поле, поле, кто тебя
Усеял мертвыми костями?
Чей борзый конь тебя топтал
В последний час кровавой битвы?
Кто на тебе со славой пал?
Чьи небо слышало молитвы?»
А.С. Пушкин, «Руслан и Людмила»
Небо на восходе начинало робко светлеть. Пройдет совсем немного времени и ласковое солнце легко и уверенно, ярким, ослепляющим диском, выкатится на свое законное место на небосводе, раз и навсегда определенное ему Творцом на четвертый день сотворения мира.
Новый день начинался, но прохладная свежесть весенней ночи еще держала в цепких объятиях Морфея небольшое село Михайловку. Казалось, на сонную землю кто-то щедро высыпал обильные горсти жемчужин сверкающей росы.
Жалкие остатки клубящегося тумана, цепляясь за кроны древних грушевых садов, неспешно и вяло, без единого звука, сливались в глубокий обрывистый овраг на окраине этого селения.
Было слышно как из глубин стремительной речушки Ставчанка, сверкая чешуей золотистой кольчуги взметнулась вверх крупная рыбина и своим мощным телом обрушилась в мрачную воду заводи. За ней последовали и все послушные рыбки помельче этой небольшой стайки. По речному плесу разошлись широкие круги, окончательно разбудив вечно торопящуюся куда-то речку.
По неширокой дорожке, протоптанной всяким зверьем, к водопою на речушке величаво проследовала дикая коза. Ей наперерез, кося глазами по сторонам, бросился длинноухий заяцявно спешил пощипать свежую травку на небольшой полянке.
Где-то в глубине грушевых садов ухал филин, извещая своих сородичей об удачной охоте, чем не могла похвастаться мышка-полевка, безжизненно повиснув в безжалостных когтях этого бесшумного мудреца леса.
Невесть откуда прилетевший ветерок в первые секунды своего неожиданного рождения с тихим шелестом пробежал по верхушкам деревьев. Запутавшись в изувеченных временем корявых ветвях, не затих, а начал стремительно крепнуть, все сильнее раскачивать уставшие от жизни стволы груш. За какие-то мгновения ветер достиг ураганной силы.
Завывая на все лады, ветер пронесся через грушевые сады, частично избавил их от красиво цветущего и одуряюще пахнущего весной убранства, молодой, еще не окрепшей листвы и белоснежных лепестков цветков, из которых могли народиться сочные и вкусные плодымедовые груши.
Белое, с вкраплениями изумрудного цвета облако, подгоняемое ветром, устремилось ввысь, навстречу лучам восходящего солнца.
Эту смесь из ароматных лепестков и нежных зеленых молодых листиков, не успевших насладиться своей кратковременной жизнью и не доживших до восхода солнца, ветер вынес в сторону большого и ровного поля и внезапно стих.
Цветы и листья, еще сохраняя инерцию, переданную им злым ветром, вращаясь, начали разлетаться по всему полю, покрывая бело-зеленым саваном трупы, облаченные в фельдграу, глубокие и мелкие воронки от разрывов снарядов.
Вот наконец-то эта белая лепестковая стена достигла позиций ротного опорного пункта пятой роты второго батальона 137-го пехотного Нежинского Её Императорского Высочества Великой Княгини Марии Павловны полка.
Живых здесь не было. Снежинки лепестков тихо, словно боясь потревожить сон погибших солдат, упускались на окопы и покрывали ровным невесомым слоем разбитые позиции русских трехдюймовок.
В окопе стоит молодой прапорщик Тимофеев, устремив свой немигающий взгляд в сторону наступающего противника. Прапорщик мертв, но продолжает стоятьупасть ему мешал штык немецкого карабина, пронзивший грудь отважного русского воина и воткнувшийся затем в рыжеватого цвета глинистую стенку окопа.
У ног прапорщика валялся мертвый здоровенный рыжий детина в германской форме, с аккуратной дырочкой во лбу. Похоже, Тимофеев, прежде чем умереть, лишил жизни того, кто забрал жизнь у него самого.
Дальше лепестки цветов опускались на двух воинов, германца и русского. Казалось, что они просто обнялись и мирно спят, но это далеко не так. В левой части груди русского воина торчал большой нож, а все лицо было залито кровью. Кровью его врага, в горло которого он вцепился зубами.
И где бы на разорванные снарядами, осколками, пулями и штыками позиции ни упали эти, уже дрожащие от увиденного ужаса, лепесткивезде они накрывали солдат противоборствующих сторон, мертвых солдат. Все они отдали свои жизни, но остались верны присяге, которую давали своей Родине.
Вдали послышалось негромкое тарахтение автомобильного мотора. На окраину искалеченного войной поля, подпрыгивая на рытвинах, ухабах и воронках, выезжал германский грузовой автомобиль. В кузове грузовика тряслись солдаты похоронной команды.
По резко отданной команде вышедшего из кабины офицера солдаты выпрыгнули из кузова, быстро вытянулись в шеренгу и начали обследование поля боя, для погибших солдат последнего боя.
Неспешно двигаясь, солдаты похоронной команды наклонялись над каждым трупом, внимательно и невозмутимо его осматривали, пытались отыскать живых. Согласно приказу офицера собирали документы и трофеи.
Без каких-либо эмоций германцы выворачивали карманы русских солдат. Кроме документов забирали все понравившиеся им вещи, в числе которых попадались и дорогие сердцам погибших подарки родных и близких им людей.
На позициях русской роты у германцев значительно прибавилось работы. Им предстояло разобрать настоящие завалы из тел своих «камрадов». Когда равнодушное к происходящему солнце было в зените, начался осмотр позиции разбитой артиллерийской батареи.
Господин оберлейтенант, разрешите обратиться, рядовой Шульц, прокричал германский солдат. Подойдите, пожалуйста, ко мне, я нашел здесь живого человека, он сильно изранен.
Глава 1
«Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля трясласькак наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять
Вот затрещали барабаны
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать».
М.Ю. Лермонтов, «Бородино»
Очнулся я ночью. С трудом понял, что нахожусь в каком-то неизвестном помещении. По всей вероятности это была одна из палат госпиталя или больницыоб этом свидетельствовали соответствующие запахи. Попытался осмотреться, но не преуспел в этоммалейший поворот головы вызывал резкую боль, особенно, в затылочной части головы. У меня вообще болело абсолютно всеот кончиков ногтей до корней волос. Казалось, не было ни одного участка тела, который бы не испытывал боль. С большим трудом пытался вспомнить хоть что-то, но противная головная боль не позволила мне это сделать. Я непроизвольно дернулся и в тело мгновенно вонзились тысячи тысяч раскаленных игл. Это было последнее, о чем я подумал перед уходом в бессознательное состояние.
Сознание вернулось ко мне вместе с ужасной болью. Мне делали перевязку.
Немецкую речь я понял отлично, но сам говорить пока опасался. Почему-то пришла на ум старая восточная пословица: «Языкэто лестница, по которой беда входит в дом». Похоже, я угодил в плен к германцам и бед мне и без того хватало. Внятно я не ответил, что-то промычал маловразумительно и все. Уверен, германцам обо мне достаточно и такой информации. Пока осмотрюсь, освоюсь в необычном для себя качестве. Хотя почему необычном? Столько лет проживать в разных странах по документам, оформленным на неизвестного мне человека, с чужими установочными данными, с чужой судьбой, и не просто проживать.
Пока надо максимально быстро восстановить свою физическую форму, в создании которой принимали участие интереснейшие люди, у которых мне посчастливилось учиться, перенимать их богатый опыт. А опытОпыт, как известно, лучший учитель. Стоит, правда, очень дорого, но зато объясняет доходчиво. Но, Боже, как же хочется пить. У меня, похоже, это написано на бледном и осунувшемся лице, ибо сквозь свои печальные и не очень стройные мысли я услышал следующие слова толстякадоктора:
Фрау Марта дайте, пожалуйста, оберлейтенанту попить, ему по характеру ранений и состоянию организма можно употреблять небольшой объем жидкости, для восполнения кровопотери, проследите за этим.
Высокая сухощавая женщина со строгим выражением лица, с серебряными часиками сестры милосердия в виде брошки на внушительном бюсте, облаченная в серое шерстяное платье и белый фартук с красным крестом на груди, с белой же косынкой, тоже с крестом, поднесла к моим губам прохладный керамический носик поильника. Я с жадностью припал к нему, мне очень-очень хотелось пить.
Не спешите, господин оберлейтенант, приятным голосом произнесла женщина. Я понимаю, что после таких ранений с большой потерей крови очень хочется пить, но нужно потерпеть и не спешить, все наладится со временем.
А теперь вы ответите на мой вопрос? поинтересовался очкарик.
Я снова изобразил нечленораздельное мычание.
Вы не можете говорить?
Я согласно кивнул.
Не мудрено, у вас касательное ранение в голову, сильная контузия, а еще пробиты осколками правая нога и левая рука. Вы потеряли много крови. Я удивляюсь, как вы вообще выжили. Видел я ваши раны, полученные ранее, занимались вами хирурги берлинской школы, качественно работу делали. Я тоже постарался вам все красиво оформить, не стыжусь своей работы.
Фрау Марта, обратился доктор к медсестре, вколите оберлейтенанту морфий, пусть он пока поспит.
Легкий укол и я начинаю медленно и сладко уплывать в небытие, где царствует абсолютная беззаботность и спокойствие.
Сознание вернулось ночью, вернее меня разбудили позывы мочевого пузырянаружу просилась выпитая в ходе перевязки вода. Похоже, не всю ее усвоил мой израненный организм. Только шевельнулсярядом появилась медсестра. Я, жестикулируя правой рукой, с трудом дал понять о своих намерениях отправить естественную надобность. Не с первой попытки сестра милосердия меня поняла. После выполненного действия испытал настоящее блаженство, даже тянущая боль ран отошла на второй план.
Медсестра, забрав утку, быстро покинула помещение. Пока был при памятиначал ворочать головой, осматривать место своего пребывания или заточения. Небольшая комната на три кровати. Недалеко от входной двери имеется кривоногий столик с керосиновой лампой. Сейчас фитиль прикручен и в помещении густой полумрак. У стола стоит деревянный, покрашенный белой краской, стул и стеклянный шкаф с перевязочными материалами. Стены совершенно пустыеникаких картин и украшений. Две другие кровати были пусты, аккуратно заправлены одеялами серого цвета. Значит, все же госпиталь, и к тому же германский, если судить по персоналу. Ты, Станислав Владимирович, угодил в цепкие лапы своих врагов. Хорошенько подумай, как будешь выбираться!..
Поскольку боль в голове немного утихланадо попробовать выстроить свою линию поведения с учетом обстоятельств, скажем, не очень приятных, и вспомнить все, что предшествовало дню моего осознания нахождения во вражеском госпитале.
Я, Головко Станислав Владимирович, штабс-капитан, офицер корпуса Генерального штабазамкнутой, привилегированной касты внутри русского офицерского корпуса России. Состою при штабе 35-й пехотной дивизии 17 армейского корпуса 8-й армии, занимаюсь разведкой. Да-да, господа, я военный разведчик, хотя по штабным документам у меня другая должностьпросто офицер штаба дивизии. Служебные дела привели меня на позиции пятой роты второго батальона 137-го пехотного Нежинского Её Императорского Высочества Великой Княгини Марии Павловны полка. Второй раз судьба свела меня с этим полком, первый разодиннадцатью годами ранее.
К селу Михайловка с венгерской стороны должен был выйти посланник от моего агента «Артура». В штабе армии имели информацию о противнике, но не знали, где точно будет нанесен очередной удар по нашим войскам. Посланник должен был доставить свежие разведданные, собранные с большим трудом группой.
Коротал я время, ожидая агента в компании командира пятой роты поручика Смирнова и командира батареи трехдюймовых орудий образца 1902 года поручика Ивлева. Я рассказывал, в пределах возможного, о делах в штабе, а господа офицеры сетовали на то, что им поставили задачу перекрыть и удерживать дорогу, ведущую к мосту через речку Ставчанку. При появлении противника предписано удерживать позиции в течение двух суток, нанося противнику ощутимый урон, а затем отходить на соединение с главными силами полка.
Поручик Смирнов откровенно скучал, изредка выходил на позиции, рассматривал село Михайловку в видавший виды бинокль с потертым корпусом. Этот опустевший населенный пункт можно было пристально не разглядыватьвсе жители из-за приближающихся боевых действий покинули свои хаты. Для своевременного выявления противника на колокольне сельской церкви устроен наблюдательный пост. В случае опасности солдаты подадут сигнал, ударив в старый бронзовый колокол.
Третьи сутки начались, а посланник от агента пока не появлялся. Не будет его до вечерапридется возвращаться в штаб дивизии с пустыми руками. Жаль, конечно, если мой «Артур» попался сотрудникам второго бюро Австрии, с легкостью может загреметь на эшафот. Но, хорошо зная этого опытного, располагающего оперативными способностями и возможностями человека, я все же не сомневался в том, что он, как всегда, обойдет все ловушки противника, пришлет своего посланника и встреча состоится, а мое руководство своевременно получит полные, достоверные, объективные сведения о замыслах врага.
Только закончили завтракударил колокол. А это значитвраг на подходе.
Моментально все солдаты заняли свои места. Я, не зная, куда себя приткнутьведь личного состава у меня нет, переместился по траншее ближе к позициям артиллеристов. Артиллериямоя основная профессия, ведь я Михайловское артиллерийское училище окончил с отличием и успел повоевать в должности командира артиллерийской батареи.
Осмотрел со своего места позиции роты. В принципе, оборона построена грамотно, согласно «Наставлению для действия в бою отрядов из всех родов оружия», отрыто необходимое количество траншей, построено пять блиндажей. На небольшом удалении в тылу стоят две большие землянки. Однасклад хранения боеприпасов роты, а втораяпункт сбора и перевязки раненых. Артиллеристы свои позиции оборудовали в строгом соответствии с уставом, хорошо замаскировав. Расчеты заняли свои места. Подносчики снарядов уже принесли ящики к орудиям и готовы подавать их заряжающим, если такая команда поступит. Природа, кстати, нам помогает: слева ротный опорный пункт прикрывает болото, а справарасположен широкий и глубокий овраг, по дну которого протекал ручей. Обойти позиции роты с флангов невозможно.
На всю роту имеется один единственный пулемет системы Максима, этот почти безотказный военный труженик. Но если будет много пехотыего будет недостаточно. Эх, сюда бы еще два-три пулемета Мадсена, тогда наступающей пехоте противника было бы совсем кисло.
Так, взирая на позиции роты, я ощутил слабую дрожь в своих руках и ногах, почти такую же, как в своем первом бою с японцами. Я тогда первый раз командовал своими орудиями и мне было довольно страшно. Казалось бы, уже штабс-капитан, имею боевой опыт и награды, а дрожу как солдат- первогодок. Не хотелось бы, чтобы мое состояние увидел кто-то из солдат. Стыда не оберешься. Достал револьвер, проверил наличие патронов в барабане. Достал из ранца еще три пачки. Револьвер, конечно, хорош для ближнего боя, но на большом расстоянии он бесполезен.
Взглянул в бинокль на село. По открытой местности к нашим окопам бежали трое солдат. Решил сходить к командиру роты узнать свежие данные о противнике. Унтер-офицер Авдеев доложил, что к селу подошли германские войска, численностью до батальона пехоты с небольшим обозом. Орудий и бронированных автомобилей не замечено. Ага, подумал я, без средств усиления с пехотой мы как-нибудь справимся и сможем выполнить поставленную командованием задачу.
Я, в принципе, мог покинуть расположение роты еще до боя, однако мне стало совестноне пристало офицеру корпуса Генерального штаба пасовать перед опасностью и бежать сломя голову. Еще господа пехотные офицеры посчитают меня трусом. Мне такая слава и даром не нужна. Да и появляться в штабе дивизии без свежих разведданных я счёл неприличным.