Вперёд! заорала Катарина, быстро сунув пистолеты за пояс, вытаскивая фальшион из ножен и перекидывая с локтя на запястье свой кулачный щит.
В этот момент у меня впустую щёлкнул пистолет, и я воткнул полушпагу в землю и потянулся к кобуре за вторым магазином. За спиной раздался вопль боли, но оборачиваться и глядеть было некогда. Наверняка это дротик достал одну из разбойниц. Меня и самого два раза вскользь задело камнями, отчего правое бедро и левое плечо словно обожгло.
Наёмницы разогнали пращниц и вклинились в неровный срой обезьяньих воинов.
А вот вам стручок побольше по мордам! закричала Урсула, опуская двуручник на ближайшего врага. Длинная полоска стали рассекла того вместе с тростниковым щитом до пояса. Павиан молча упал в траву, а клинок взметнулся по дуге и пошёл на заход на новую цель.
Остриё Катарининого фальшиона тоже порхало, сея смерть.
Я вогнал новый магазин, передёрнул затвор, чтоб снять его со стопора, и направил патрон в ствол. Рядом стояла и что-то бормотала Лукреция.
Пращников дави! прокричал я, услышав тихий свист датчика. Сам прибор болтался сейчас у меня на шее, как амулет.
Не получается, огрызнулась волшебница. Они слишком быстрые.
Бездна! выругался я на местном языке. А в голову пришла дурная мысль. Ломай на Катарине остатки печати!
Зачем?!
Тормоз! выругался по-русски и снова перешёл на местный. Ломай!
Саскэ! было в ответ.
Волшебница зажмурилась, дёрнула головой и вытянула руки перед собой.
Эле-кастило кера. Кай уна пэрта керада. Ла-кадэна да-акеро кера. Абра уна бестиа эн либертат. Падёт замок. Падёт тугая дверь. Стальная цепь падёт. Свободен будет зверь.
Многоосный визг датчика оборвался на высокой ноте, дав знать, что заклинание кончено. В ту же самую секунду контуры Катарины размазались от скорости движений. Клинок, казалось, теперь мог находиться сразу в двух положениях. Брызги крови висели в воздухе сплошным облаком. Разлетались в разные стороны отрубленные конечности. И, кажется, стало понятно, почему волшебница боялась храмовницу. Пока она будет прицеливаться волшебством, та уже вгонит в горло клинок.
Поджигай траву! закричал я, глядя побледневшую и покрывшуюся испариной Лукрецию.
Сгорим же, сипло произнесла она.
Думаешь много! Поджигай!
Волшебница снова вытянула руки. На этот раз слов не последовало, лишь губы её шевельнулись разок, а потом сухая трава вспыхнула, как будто в ней пол-литра бензина пролили. Языки огня взметнулись, поднимая клубы сизого дыма. Это стало последней каплей. Над полем пронёсся протяжный вопль, и обезьяны бросили наутёк.
Катрана поддела ногой уроненное копьё, подбросила слово жонглёрша фальшион, перехватила оружие и швырнула. Копьё вонзилось в спину драпающему павиану, отчего тот упал на землю, словно куль с мукой, и затих. И в этот миг наёмница поймала подброшенный клинок.
Рядом с ней закричала вдогонку Урсула.
Вот вам под хвост, крысы трусливые!
Мечница плюнула вслед убегающим и устало опустила голову и руки.
Зато ни с того ни с сего закричала Катарина. Она выронила оружие, обхватил себя дрожащим руками. Казалось, её тело горело невидимым огнём и ей больно.
Что с тобой?!
Я бросился к ней.
Не трогай, не трогай, не трогай, быстро забормотала она и начала расстёгивать ремни и пуговицы. На землю полетели ножны, пояс, кольчуга и одежда. Когда девушка осталась совсем голой, она так и стояла, осторожно прикасаясь дрожащими пальцами к коже, покрытой множеством мелких-мелких синяков.
Ай-ай-ай, лепетала она. Больно.
Я ещё раз оглядел обнажённую храмовницу.
«Система, анализ произошедшего».
«Анализ завершён. Имеют место многочисленные микротравмы вследствие превышения допустимой на мышцы нагрузки. Возможные причины: воздействие психотропных препаратов; ваши галлюцинации на фоне стресса».
Ну, вряд ли это глюки, так что нужно помочь девушке. Я быстро открыл сумку и достал шприц-тюбик с обезболивающим.
Потерпи. Сейчас легче станет.
С такими словами вогнал иголку в ягодицу девушки.
Саскэ! завопила Катарина со слезами на глазах, а потом самым натуральным образом зарычала. И хотя голосовые связки были не звериные, а человеческие, рык был жутковатый.
Я опасался, что огонь начнёт распространяться, но вместо этого он выжег небольшую, источающую струйки сизого дыма, чёрную проплешину и угас, уперевшись в голую землю меж сосен, ветер таки довёл пламя до леса и там затих. А остальное было настолько вытоптано беснующимися бабуинами, что загореться сложно.
Обезьяны скрылись и в воздухе повисла тишина. Самое время разобраться с разбойницами. Я вывалил на ладонь последние четыре патрона и начал выполнять норматив по снаряжению магазина. Действовать нужно быстро, пока не опомнились. Сейчас перезаряжу, быстро развернусь и пришибу тех, что с луками.
Потом уже можно браться за копейщиц. Может, Лукреция парочку придушит, всё польза будет. Остальные на совести Урсулы, так как Катарина пока не боец.
Да, именно так. Я щёлкнул затвором, приготовившись действовать. Начал обратный отсчёт.
Ну вы и накрошили салатика к барбекю, раздался за спиной возглас. Я устало, но быстро обернулся, увидев ещё одну группу вооружённых женщин, выходящих из леса. Все в кирасах и шлемах как у конкистадоров. У трети щиты и мечи, у трети пики, остальные с луками и мушкетами. Общим числом около трёх десятков. Да ещё и собаками.
Да ну нахрен, простонал я. Допрыгались. Этих точно завалить не сумеем.
Главная с цветастой накидкой и с большим пером на шлеме. На перевязи четыре пистолета. В руке палаш. Она упёрла руку в бок и озадаченно разглядывала побоище.
И снова тишина. Все просто стояли и глядели друг на друга.
И эту тишину разорвал вопль Урсулы.
Тереза, старая ты корова! Щас расцелую тебя, моя родненькая! Мечница бросила на траву клинок, развела руки и радостно пошла навстречу главной.
Да в зад меня и в перед! раздалось в ответ. С какого воза тут свалился этот мешок с небылицами?!
Глава 25Мешок со сказками
Я Лукреция да Бэль. Перст магистрата. С кем имею честь разговаривать? сухо произнесла стоящая рядом Лукреция.
Я поглядел сперва на волшебницу, которая смотрела стеклянными от усталости глазами на главу только что прибывшего отряда. Магесса медленно моргала, но при этом старательно держала осанку и горделиво-невозмутимый вид, сложив ладони в замок и опустив их на уровень низа живота, ни дать ни взять, герцогиня. Царственный образ портили только капли крови, которыми забрызгано платье, обветренная и оттого треснувшая губа и исцарапанные руки. Подумалось, что именно такой должна быть сильная и независимая женщинаспокойная и рассудительная, знающая себе цену, а не прыгающая на площади с голыми сиськами с плакатом «все мужикикозлы». Ну, какой я козёл? Так, если с приставкой на выходные зависну и не побреюсь. Но это давно и неправда.
Потом мой взор задержался на Катарине, которая, шипя и морщась, надевала на себя поддоспешник поверх камизы. Подумалось, что плата за сверхсилу даже очень высока. Я бы не захотел такую. Хотя у меня другая цена. Месяц лежал под капельницейвсё наблюдали, будет отторжение гель-процессора или нет. А в затылке титановая пластинка с выходами служебного доступа. Пальцы сами собой потрогали два похожих на оспины шрама несколько повыше места стыка позвоночника и черепа, а потом легли на эфес заткнутого за пояс клинка.
Единственная кто сияла, как начищенная медная бляха, это Урсула, она крепко-крепко обняла прибывшую. Они выглядели очень похожимиобе не по-женски широкоплечие, мясистые, с морщинистыми, загорелыми и обветренными лицами, грубыми мозолистыми руками.
Тереза да Шарлиз, шериффа Серебряных Холмов, ответила женщина, высвобождаясь из объятий Урсулы.
Спасибо, тихо произнесла Лукреция и закрыла глаза, а потом слегка качнулась, словно вот-вот упадёт в обморок. Но всё же устояла, и положила ладонь на заколку своего плаща.
Жрать хочу! И выпить! закричала Урсула, возвращаясь за оброненным мечом. А когда наклонилась, охнула и схватилась за спину. Кажись, потянула. Точно, жрать и спать.
Подожди, сейчас с этими тайнами решу, с ухмылкой ответила шериффа. Она вальяжно подошла к разбойницам, которые из охотниц сами стали дичью. Все глядели на стражу исподлобья, но ни убежать, ни драться не представлялось возможным.
У-у-у, протянула Тереза, поддев кончиком фальшиона подбородок главарки шайки. Знакомые лица. Тебе мало клейма и колодок за кражу, так теперь разбоем решила заняться? Да ещё дурочек себе из батрачек нашла.
Шериффа задумчиво оглядела остальных разбойниц и взмахнула рукой.
Верёвку!
Тереза, слушай не надо. Я больше не буду. Небесной Парой клянусь, затараторила главарка.
Ты уже раз клялась святыми именами, прошипела Тереза, надавив на клинок, отчего по грязной шее потекла струйка крови.
Ну, Тереза, пожалуйста, не надо. Я штраф выплачу. Большой штраф. Мне за этого халумари задаток дали. Три золотых. Я всё отдам.
Судя по брошенным на главарку хмурым взглядам, подельницы явно не в курсе о золоте. Наверняка кучку меди им пообещала.
Шериффа поглядела на Урсулу, которая провела пальцем по шее, а потом высунула язык, имитируя труп.
Это вам Джинджер нашептала? Я передам этой бешеной сучке, что в моём городке все поимки только с моего разрешения. И голову твою к письмецу приложу. Хотя, твоя голова ей неинтересна. Ей ведь никто, кроме самой себя, не дорог.
Не-не-не, не Джинджер, залепетала разбойница. Там другая была. Я лица не видела, но не Джинджер. Рыжая никогда лица не прячет. А эта в капюшоне.
Денежку я и так с твоего трупа возьму. Ты же настолько тупая, что вряд ли додумаешься спрятать. С собой ведь надёжнее? ухмыльнулась Тереза.
Я молча наблюдал за этим допросом, а разбойница бледнела всё больше и больше, по мере того как на ближайшую подходящую ветку сперва накинули верёвку, а потом подогнали простенькую колесницу. Наверняка преступницу поставят на транспортное средство, как на плаху, а потом подстегнут бычка. И всё. Нет разбойницы.
Шериффа убрала остриё от горла и приложила к щеке.
Ну, Тереза, ну, пожалуйста, заплакала разбойница.
И если честно, мне не было её жалко. Времени обдумать свои приключения имелось предостаточно, и если раньше хотел по земному, честным судом, то сейчас мне эта средневековая миссис судья Дредд даже нравилась.
Золотишко дай, спокойно произнесла Тереза.
Да-да-да, тут же забубнила и закивала головой разбойница. Она быстро сунула руку за пазуху и вынула небольшой тряпичный мешочек с завязками. По щекам побежали слёзы. Трясущиеся пальцы протянули монеты шериффе.
Тереза улыбнулась.
Ну вот. С грабежом решили, осталась кража скота.
Шериффа до хруста сжала кулак разбойницы своими пальцами и быстро подняла фальшион, на котором осталась кровь. В траву упало отрезанное ухо вместе с клочком волос. Разбойница дёрнулась и истошно закричала, зажав рану свободной рукой.
А шериффа с силой опустила рукоять меча на запястье лиходейки, ломая кость.
Вот теперь точно всё. Остальных разогнать плетьми.
Тереза подхватила выпавший кошелёк и быстро развернулась. Все молча глядели на эту сцену. Катарина равнодушно, Лукреция с лёгкой брезгливостью, Урсула с пренебрежением. А что до меня, то я слишком устал, чтоб во мне шевелились эмоции. После коротких сборов к нам подогнали пустую телегу, на которой, оказывается, ехали сюда стражницы с мушкетами. Теперь они шли пешком. Зато с каким удовольствием я сел на жёсткую скамью этого импровизированного микроавтобуса. Казалось, растекусь по доскам, как желе.
Возьми! раздался крик Терезы, которая протянула поводья своей колесницы одной из стражниц, а сама села рядом с расположившейся напротив меня Урсулой. Ну, рассказывай.
Сперва ты, ухмыльнулась мечница. Ты как чудесно вовремя. Ещё немного, и не пришлось бы никого вызволять.
Шериффа отмахнулась и вытянула ногу, сунув аккурат между моих и уперевшись сапогом в бортик. Эта женщина лет сорока с хвостиком время от времени поглядывала на меня и поправляла до сих пор чёрную косу. Только сейчас мне приставаний и не хватало.
Мельничиха прибежала с криками, что видела псоглавых. А их ведь как, если не пугнёшь сразу, потом хлопот не оберёшься. Тем более здесь недалеко моя пасека. Вот я и решила вокруг городишка для верности поглядеть. А тут выстрелы, крики, вопли. Примчались, а уже всё кончено.
Она рассказывала, а мы спустились лесом в небольшой лог, который в ливень наверняка превращается в реку. Во всяком случае лесок простирался вдоль этой ложбины, петляя вслед за ней. В самой середине дорога оказалась сырой, как будто только что после дождя. По краям росли густые папоротники, порой даже древовидные, заменявшие местным пальмы. Но они не поднимались выше нижних ветвей сосен, прячась в тени от Небесной Пары. Если не ошибаюсь и правильно помню лекции, папоротник здесь являлся символом скромности и целомудрия. Ибо никто никогда не видел, как он цветёт. А про стеснительных детей в шутку говорили, что в папоротниках нашли.
Помнишь, мы после штурма Каринборга казну того купца нашли? продолжала Тереза. Я со своей долей осела в Серебряных Холмах.
Ну у тебя же здесь бабка жила, нахмурилась Урсула.
Бабка трактир держала. Он мне достался. А я через полгода из стражниц в шерифыни. Это градоначальница сама предложила. Ну это былое. А у меня сейчас два десятка ульев, полсотни лис на шкуры в клетках, и пруд с крокодильчиками. Надо же куда-то мясо от лис девать. Да и шкурки крокодильи в Галлипосе хорошо покупают. Не хуже лисьих. Я в год по сотне штучек отвожу. Купцы вмиг разбирают. Я ведь шериффа, вот сдружилась с разными чинами. А про шкуры мне начальница стражи да Кашона подсказала.
Я поднял глаза и улыбнулся, как всё же тесен мир, а Урсула откинулась на бортик и начала пафосно разглядывать ногти.
Я с эта с дочкой да Кашона на короткой ноге, деловито протянула она, и я улыбнулся пошире, ожидая очередную байку местного Мюнхаузена.
С Клэр, что ли? переспросила с недоверием Тереза.
Через день дитятко заходит. Даже ночью. Мол, как дела, тётя Урсула?
Да хватит брехать, упёрла руки в боки Тереза. Знай меру!
А чё брехать. Ты вон у халумари спроси. Он врать не будет, с самодовольной улыбкой ответила мечница, а сама поглядела на меня и подмигнула. Я кивнул.
Шериффа перехватила мой взгляд и протяжно вздохнула. А Урсула продолжила сказку.
Я же на свою долю домик на Набережной Кожевников взяла. У меня муж и семеро детишек. Три дочки и четыре сына.
Ты и дети нахмурилась Тереза, не представляю. Я думала, всех по родне раздала, как сирот.
Все дома. Небесной Парой клянусь! Старшенькую в стражу устроила, сын старший на выдане, я ему лавку в торговом ряду купила, как приданное. Все деньги на детей съедены. То в гильдии к ногам серебро уронить надо, чтоб дела сделать. То ещё где. Пришлось в тушкохранительницы податься. Я же самая лучшая в Галлипосе. Вон, даже халумари наняли. Сами в ножки кланялись. Ну а я милостиво согласилась. От других-то толку нету, только на меня надёжа.
Катарина с Лукрецией одновременно поглядели исподлобья на мечницу, и даже пришлось повернуть голову к храмовнице и пробормотать, что это шутка. Не поймёт ведь. Обидится.
А Урсула тем временем позвала меня.
Эта, юн спадин, скока мне обещали за твою жизь? произнесла она.
Я прищурился. Знаю, что в смете обычно числится четыреста тысяч рублей. Монеты весят примерно семь грамм. Курс золота был по четыре с половиной тысячи. Курс серебра по полтиннику за грамм. При этом покупательская способность драгметаллов сопоставимая. Четверть из суммызадаток.
Всего двенадцать золотых и шестьдесят серебряных, произнёс я ответ, закончив мысленные расчёты.
Тереза хмыкнула, мол, неплохо, но зато тихо возмутилась Лукреция.
Бездна. Наняться, что ли, пробурчала она. Это мой доход за полгода.
Волшебница поджала губы и с обидой глянула на Катарину и Урсулу. Но потом спохватилась и снова начала изображать из себя важную даму, выпрямив спину и сложив руки подобающим образом.
А Мечница вошла в раж. Жизнь удалась. Можно похвастаться перед подругой, как говорится, померяться сиськами.
Так я себе цену знаю. Что они без меня бы делали? Ты же знаешь, я как врублюсь во вражеский строй, направо взмахдесять падают. Налево взмахдюжина. Вот едем мы с ними. Пять возов добра. Слуги. Подарки для этой, как его политики. Вот. На нас сперва под Яблоневой Речкой напала сотня. Я раз, раз, раз. Девчонка на подхвате, чтоб спину не ударили. Учу пока молодуху, как за меч правильно браться.