Мы замолчали, и в этой тишине было слышно, как часто-часто дышит Катарина. Лишь через минуту она неуверенно заговорила.
А можно я немного попробую сама держаться? Я больше никого не укушу. Честно-честно. У некоторых же получалось.
Тогда нам больше не по пути, процедила волшебница. Делайте что хотите.
Лукреция встала, отвернулась и потёрла лицо руками.
Зачем мы вообще куда-то сейчас идём? простонала она. Дары потеряны. Идти не с чем. Проще вернуться.
Я выдохнул и улыбнулся.
Зачем? Затем, что нас могут ждать, и проще прийти с пустыми руками и принести извинения. Объясниться, что ограбили. Пообещать, что вернёмся и уж точно привезём. Это проще, чем выказать неуважение ждущей баронессе.
И с чего ты решил, что нас будут ждать? не поворачиваясь, отозвалась Лукреция. Не нужны мы никому.
Я верю в своего старшего. Сан Саныч должен был отправить почту, чтоб предупредить о нашем визите. Должен был хотя бы спросить разрешения, а не отправлять в никуда. А раз мы поехали, то разрешение есть.
И он тебе не сказал? съехидничала ведьма.
А тебе сказали, зачем ты с нами? Настоящую причину? парировал я в этой словесной баталии.
Волшебница запустила ладонь в распущенные волосы, и едва слышно пробормотала.
Устала я от всех вас, от магистрата, от погонь. Но больше остальногоот ожидания смерти. Я хочу всего лишь одногодомой.
Эта снова подала голос Урсула. А та краска, чем не подарок?
Какая краска? тихо и одновременно переспросили мы с волшебницей.
Ну, мечница показала на мою сумку. Там склянка с зелёной краской. Дорогая должна быть.
Я убрал руки с плеч Катарины и подошёл к своим вещам. Про какую склянку Урсула говорила? Пришлось перерыть все вещи, пока не нашёл пузырёк с зелёнкой.
Это, что ли? Это не краска. Это царапины замазывать, чтоб не гнили. И она недорогая, медяшки стоит.
Рядом с постной миной встала Лукреция и протянула руку.
Дай глянуть.
А мне можно уже вставать? послышался голос Катарины.
Вставай, вздохнула волшебница.
Можно? Я не стану зверем? недоверчиво переспросила храмовница.
Можно. Я оборвала плетение чар, с досадой отмахнулась волшебница.
Катарина, которая всё это время сидела в одном чулке и нижнем белье, быстро подскочила и начала одеваться. Я невольно снова залюбовался девушкой. Небольшой грудью-двоечкой, упругой попой, ровной спиной, длинными ногами. Их бы ещё побрить по земному обычаю, цены бы таким ногам не было. В общем, не знаю про любовь с первого взгляда, но любовь с первого раза вполне возможна. Главноене зацикливаться, я же завис в режиме олуха, бед бы не натворить.
Тем временем волшебница взяла у меня из рук пузырёк и открыла пробку, испачкав пальцы.
Всё, теперь дюжину дней не отмоешь, усмехнулся я и при этом увидел, как преображается лицо Лукреции. Она сперва нахмурилась, разглядывая сочные бирюзовые пятна на коже, потом попыталась их стереть пальцами, что у неё не сильно получилось. Потом она просияла. А я с досадой на свою дурость покачал головой, так как вспомнил, что зелёнка изначально и была краской для тканей, это потом открыли её антисептическое свойство. И конечно, сейчас она почти не используется как краска, так как есть много других более своевременных и качественных аналогов.
Тем временем волшебница скривилась, словно проклинала себя за дурные мысли, потом опустила глаза, отчего её взгляд забегал по траве. Магесса словно взвешивала все за и против.
Бездна меня побери, прорычала она и ударила себя кулаком по бедру. Медяшки, говоришь? А много можешь достать?
Могу утопить тебя в ней, буркнул я под хмыканье Катарины, а в глазах волшебницы прямо-таки отразились горы золота. Вот только надо сказать, что зелёнка быстро выцветает при стирке.
Я снова мысленно выругался на свою глупость. У них же верхнюю одежду почти не стирают, чтоб натуральные краски не терялись, им дешевле подклад поменять и перешить кружева. А если и стирают, то без моющих средств. В этих условиях зелёнка очень долго будет держаться, особенно если ткань с ней прокипятить. Лукреция что, от торговли волшебством отказаться хочет ради зелени? Дура.
Я так и высказал мысли.
Тебе выгоднее будет с нашими работать. Расскажешь про волшебство, тебе и золота насыпят.
Меня сперва разрешения лишат, а потом на каторгу отправят или на галеры. Там свежие гребные всегда нужны, ухмыльнулась магесса в ответ.
Но почему?
Потому что мы не знаем, зачем вам волшебство. У нас уже была Изохелла, уронившая полмира в бездну. Богини в свидетельницы, второй не нужно, тихо огрызнулась Лукреция.
Я улыбнулся и покачал головой.
А мы хотим понять, что делать с вашим волшебством.
Все замолчали, и я вытянул ладонь, кивнув на склянку с зелёнкой, требуя вернуть внезапное сокровище. Такой подарок лучше никакого, особенно если всё остальное сожрало чудовище.
Волшебница недовольно поджала губы, но всё же положила бутылёк на ладонь. При этом взгляд выражал одну фразу: «Да подавись ты». Но ничего, перетерпит, зато наше путешествие обрело утраченный смысл
Глава 24На крупного зверя крупнее есть
Помню, после долгих, полных отваги сражений пришлось отступить под натиском Венорской терции, рассказывала очередную байку Урсула, неся на плече свой двуручник, как обычное коромысло, положив на того запястья рук и повесив на него с двух краёв сумки. Значит, неделю держали натиск. Но потом они выставили пушки со шрапнелью, и пришлось уходить. Мы ощетинились пиками, как дикобраз. Отстреливались из пищалей, тратя последние крохи пороха. Потеряли много сестёр, но всё же ушли, поскальзываясь на потрохах перебитых врагов.
Да? усмехнулась Катарина, шедшая рядом. А я слышала, что вас пощипали на пух для подушек, как крикливых неповоротливых гусынь, через час после начала боя.
Цыц, малявка, пафосно произнесла Урсула, оттопырив указательный палец на правой руке. Я живая, а это значит, доблестно отступила, и ни о каком бегстве речи быть не может. И так устала, как тёлка гужевая, а ты ещё сказку портишь.
Мы шли по неширокой слегка поросшей мелкой травой дороге, ведущей от Красного Озера куда-то на восток. Над головами лениво плыли пузатые облака, из-за которых часто выглядывала Небесная Пара, обжигая лучами шеи, лица и руки. Желудок урчал, настойчиво намекая на то, что он ещё существует, его хоть изредка нужно кормить.
Пришлось подвязать свои разваливающиеся носатые ботинки-пулены, чтоб окончательно не отлетела подошва. Они предназначены для долгих переходов ровно столько же, что и женские туфли на высоких каблуках. На поясе висели и сохли постиранные в каком-то ручье чулки, которые недотягивали по длине на земные шосы, применяемые в нашем средневековье. Всё же местная мода остановилась на более коротком, но более красочном полосатом варианте. И надеюсь, что не нужно будет подобно знати нашего начала восемнадцатого века щеголять в белых лосинах на голое тело, позорище же.
Лукреция и Катарина, не сговариваясь, вышагивали так, чтоб между ними был я. Типа подушки безопасности.
Я всё отдам за порчетту на вертеле, протянула волшебница, заставив меня сглотнуть, а желудок опять заурчал. Порчеттаособая порода местных свинок. Размером они с таксу, в год уже начинают плодиться, как кролики. И мясо нежное, с тонюсеньким прослоечками сальца. Пробовал как-то с грибочками и чесноком. А внутрь крошёный хлеб начиняют. Пальчики оближешь.
Эта госпожа, вздохнула Урсула, пожалста, не о еде. Я сейчас ремень грызть начну. Вместе с ножнами от кошкодёра.
А куда мы можем прийти этим путём? спросил я, оглядев полное стрекочущих кузнечиков поле. Из-под самых ног часто вспархивали мелкие птахи, кое-где поле было выкошено, являя неровные проплешины. А чуть дальше дорога упиралась в лес. Там хоть тень будет.
Это обходной путь. Мы Ганнивиль севером обошли, отозвалась волшебница. А дальше и Кольна ГрисасСедые Холмы севером обойдём.
А почему седые?
К югу от тамошнего шира земля сухая, ковыль хорошо растёт. Вот и седые.
Я почесал затылок. Шир, как территориальная единица, отличается от графства так же, как сельсовет от принадлежащего богачу города. Основная форма правлениясовет под руководством избранного головы. На земле тоже не редкостью был. Сразу вспомнилась книжка про властелина колец. Там хоббиты так же при демократии жили в своём шире. Ходили в сельпо, посещали клуб при колхозе имени товарища Бэгинса, имели участкового, пили самогон и курили махорку.
А они большие, эти Седые Яйца, то есть Холмы? спросил я. Волшебница явно лучше остальных подкована в географии. Ну, так на то оно и высшее образование. У Катарины тоже высшее, но вот беданезаконченное.
Тысяч пять народу.
Много, вздохнул я.
Помню, протянула вдруг Лукреция, и я даже обернулся. Волшебница в первый раз что-то рассказать собралась. Помню, перепутала любовные зачаруньки с сонными. Трое суток с содержантом провалялась на кровати. В дверь долбятся, а я глаза открыть не могу. Слышу, стучат, а не могу. Вернусь, так же без зачарунек упаду на кровать.
Нет. Сперва жрать, усмехнулась Урсула. Я эту порчетту с костями съем, и с корытом, из которого её откармливали. А уж потом спать.
Урсула вздохнула и затянула, сильно фальшивя какую-то песню про то, как хорошо в трактире, только пей и пой. Несмотря на полную нескладность, песенка была забавная. Так и хотелось сесть за столик, заказать самое хорошее вино и мясо на рёбрышках и неспешно наслаждаться музыкой местного менестреля. Несмотря на гендерные недоразумения, музыканты здесь чаще мужчины. А впрочем, что им ещё делать, если нет семьи и дома?
Наклонившиеся к дороге стебли травы гладили ноги. По траве от слабо дующего ветра лениво текли волны. Духота стояла, как в парной, аж голова кружилась. Ноги ныли, и если сяду отдохнуть, больше встать уже не смогу. Во всём этом я не сразу увидел, что Катарина обеспокоенно крутила головой, вглядываясь, то в надвигающийся лес, то в перемежающееся большими островками кустарников поле.
Что не так? спросил я.
Не нравится мне тишина, прошептала девушка и сделала глубокий вдох, принюхиваясь к слабому ветру. Тот дул со спины и дать знать о засаде впереди не мог.
Я ещё раз огляделся. Вроде и сверчки поют так же, и птички из-под ног выскакивают. И не пахло ничем подозрительным. Но ей виднее, она сверхчеловек, а не я. Да и мало ли какие у неё ещё суперспособности.
Больше не могу, протянула шедшая слева от меня волшебница. Хоть убейте, не могу. Тенёк. Пожалуйста, дойдёмте до тенька.
Вместо ответа, Катарина достала из-за пояса пистолет и взвела курок.
Какого стручка им не хватает? протянула Урсула и пошевелила закинутым на плечи мечом. Висящие на нём сумки упали на поросшую мелкой травкой дорогу. Она изготовилась биться.
Буквально секундой позже меня схватила под локоть Катарина и прижала к себе, заслоняя от чего-то. От рывка чуть вывих не случился. А ещё мгновением со стороны одного из кустов грохотнуло. Над головой со свистом пронеслась пуля.
Назад! Вертаемся! прокричала Урсула, стиснув пальцы на рукояти, согнув колени и приняв стойку.
Нет! ответила Катарина. Вперёд. В лес.
Но нас гонят в ловушку! не оборачиваясь, прорычала Урсула. Они нарочито захлопнут капкан. Нужно отходить пока не поздно!
Нет! У нас нет пути назад! В лес!
Так и не выпустившая меня храмовница бросилась вперёд, потащив за собой.
А-а-а! Прощайте панталоны и зубная щётка! закричала мечница, подхватив под локоть волшебницу и придерживая теперь меч одной рукой. Она тоже помчалась к стене деревьев. Надо сказать, не берёз, а сосен. А на тропинке остались брошенные сумки.
Я глядел вперёд. И даже когда на краю леса показались вооружённые копьями, луками и самодовольными ухмылками бабёнки уголовной наружности, Катарина не остановилась, а неслась прямо на них.
Вы так спешите навстречу смерти?! раздался встречный возглас, которому затворил дружный смех.
Я быстро пощупал кобуру с пистолетом, убедившись, что тот на месте. Не нравилась мне эта самоубийственная атака. Вот, зачем я уговорил Лукрецию не поправлять печать? Сейчас бы у этой камикадзе головка умом не тронулась.
Не отставайте! закричала Катарина, а я видел, как на лицах разбойница улыбка быстро сменилась испуганным выражением. Иные быстро вскинули луки и выставили пики.
Не-не-не! Стой! Я не самоубийца! закричал я, пытаясь затормозить ногами, но силы были не равны, и чуть не споткнулся. Девушка лишь приподняла меня над землёй, давая встать на ноги, как ребёнка, который поскользнулся, а мамаша его подхватила.
Дура! орала сзади Лукреция. Брось меня!
Не отставай, госпожа! громко ответила Урсула, и захохотала. Сдохнем молодыми! Под свист клинков и грохот мушкетов!
Дура! ещё раз завопила волшебница. Прокляну! На могилу плюну!
До крайних деревьев и разбойниц осталось всего десять шагов, когда Катарина резко остановилась, выпустив мой локоть, и выхватила второй пистолет. Я ожидал всего, но не того, что она развернётся к засаде спиной и выставит оружие в сторону дороги. А вот Урсула встал так, чтобы я и волшебница оказались между двух наёмниц. Ландскнехтша выставил вперёд согнутую в локте левую руку и положила на неё лезвие двуручника. Пальцы правой несколько раз разжались и сжались, поудобнее обхватывая рукоять.
Ну, сучки, прорычала она с небольшой отдышкой, глядя с улыбкой на разбойниц. Кто попытается сбежать, засуну меч вместо стручка в срамное место!
Я же ничего не понимая вертел головой. В руках уже были полушпага и пистолет. Я скрестил руки, положив правую, вооружённую огнестрелом, на запястье левой. Хвала системе, действие выполнил на автомате.
«Адреналин», прошептал я команду, чувствуя, как сердце забилось быстрее, а поле зрения расширилось сильнее прежнего.
«Использовать селезёнку?»шепнула моя невидимая помощница.
Да, в голос выкрикнул я. В боку сразу закололо. Почти сразу из кустов, откуда стреляли из мушкета, раздался быстро оборвавшийся вопль. А потом на дорогу выбежало серое создание.
Бабуин? сам у себя переспросил я, глядя на существо.
Небесная пара, раздалось сзади бормотание незнакомого голоса. Псоглавые.
А обезьяна встала за ноги несколько раз качнула головой и оскалила пасть, показав огромные клыки.
Девочки, не робеть! Побежим, всех порвут! раздался возглас какой-то из разбойниц, смешанный с нотками истерики.
Катарина, позвал я. Что происходит? Это же обезьяна.
Прости, если не выживем, проронила храмовница. И коль паду, застрелись.
Какого хрена? выругался я по-русски. А тем временем обезьяна ударила кулаком по бицепсу в весьма однозначном жесте и заверещала. Из травы начали подниматься другие обезьяньи головы.
Да ну нахрен! снова вырвалось у меня, когда ближайший бабуин гордо оперся на длинное копьё и выставил перед собой вытянутый щит, похожий на таковой у воинов африканских племён. Они все поднимались и поднимались, отчего я сбился со счёта.
Это что? Тоже залётные с юга?! выкрикнул я, целясь в ближайшее существо.
Угу, буркнула Катарина, водя перед собой стволами.
Да в задницу такую планету обезьян! В задницу такие приключения! В задницу Сан Саныча! Выберусь, подам рапорт на увольнение! выматерился я, добавив потом несколько словечек покрепче.
Вставший чуть поодаль самый здоровый павиан был вообще одет в трофейную кирасу и с каплевидным щитом, на котором виднелся не до конца сошкрябанный герб какой-то дворянки. Эта уродина начала протяжно и отрывисто визжать и ухать. Казалось, это было намёком на речь, тоновую, как у азиатских народов, отчего на две-три гласные и десяток скупых согласных приходилось огромное число комбинаций звуков.
Конец своей воодушевляющей речи вождь закончил протяжным дрожащим воплем, в ответ на который вся эта сотня-другая павианов взорвалась многоголосым криком. А затем в нас полетели камни и дротики. Молодые обезьяны выскакивали перед воинами, раскручивали над головой пращи, пускали снаряды и резво убегали назад, за стену вооружённых копьями самцов. Дротики метали не голыми руками, а специальными палками-металками.
В бой, сучки! закричала Урсула, стоя под градом камней с невозмутимостью бывалой ландкнехтши. Даже когда в кирасу попало, оставив небольшую вмятину, лишь наклонила голову со шлемом, чтоб по глазам не попало.
Первой выстрелила Катарина, убив сразу двух щитоносцев. Следом за ней начали стрелять из луков разбойницы. Сейчас было не до разборок. Сейчас бы выжить, а там разберёмся, кто плохиш, а кто супермен.
Я тоже начал нажимать на спусковой крючок, делая паузу в две-три секунды, чтоб прицелиться. У меня осталось всего два десятка патронов, и не хотелось бы их тратить впустую. Но обезьян было всё же слишком много.