Анатолий Карпович, вы допускаете ошибку. Брамфатуров знает не только АК-47, но и оружие нашего потенциального противника. Причем как в теории, так и на практике, что он доказал, разобрав автомат быстрее нормативного времени. Если он и соберет его за то же время, то я как командир, как комсорг класса, как второй секретарь комсомольской организации нашей школы, как член педсовета полагаю, что он будет достоин высшей оценки, и верю и надеюсь, что именно такую оценку вы поставите ему в журнал
Пока военрук раздумывал над ответом, а класс молча дивился дипломатическим талантам своего командира, Брамфатуров успел, завязав себе глаза собственным шарфом, собрать автомат в исходное положение. В контрастирующей с предшествовавшим шумом тишине грозный лязг и клац оружейных деталей звучал с особой убедительностью.
Товарищ подполковник, задание выполнено, автомат собран!
Военрук, покачав с чувством головой, склонился над журналом, задумался, обернулся к претенденту на пятерку.
А скажи-ка мне, Брамфатуров, какое бы ты сам выбрал себе оружие?
На азах ловите, Анатолий Карпович? улыбнулся претендент. Выбор оружия, ежели он возможен, зависит от задачи, которую ставит перед бойцом командир. Это во-первых. Во-вторых от местностипересеченная или непересеченная. Наконец, от погоды
Подполковник удовлетворенно кивнул и отбросив всякие сомнения относительно оценки, которую заслуживал отвечающий, щедро нарисовал в журнале две пятерки: за нынешний и за предыдущий уроки
И вообще, товарищ подполковник, хотелось бы знать, когда мы, наконец, от теории к практике перейдем? не унимался разошедшийся знаток вооружений.
К какой еще практике, Брамфатуров? лоб военрука в который раз изрезали глубокие горизонтальные морщины. Воевать, что ли?
Ну да, разделимся на две группы и перебьем друг дружку по всем правилам военного искусства, кивнул как о чем-то само собой разумеющемся Владимир. Оглядел притихший в паузе недоумения класс и улыбнулся: Шутка, господа. Шутка. Причем дурацкая. Я имел в виду другое. Когда мы перейдем к тактике? Пока зимаможно над теорией корпеть, а как потеплеет, то хорошо бы нам в поля, в горыподтверждать практикой теорию.
Команды паясничать, Брамфатуров, никто не давал!
А я и не паясничаю, я дело говорю, Анатолий Карпович. Почему бы нам, например, не изучить в полевых условиях устройство оборонительной позиции и ее защиты? Или организацию днёвки или ночёвки? Ведь это не только интересно, но и полезно. Кто знает, что нас ждет впереди? Надо быть готовым, по возможности, если не ко всему, то ко многому Вы согласны со мной, товарищ подполковник?
Категорически не согласен! Категорически!.. А то я не знаю: стоит вам оказаться в поле, как ищи-свищи вас потом по горам
Класс задумчиво безмолвствовал, словно соображая, нужны ли ему эти военные учения в антисанитарных условиях, или прав военрукнехрен превращать пикник в тяжелый солдатский труд?
Вов, вдруг нарушил молчание Сергей Саргисов по кличке Бойлух (что в переводе значит дылда; когда-то Сергей был самым высоким в классе и, хотя в последние полтора года утратил это преимущество, кличку сохранил).
Вов, сказа Бойлух, обычно стеснявшийся публично выделяться из общей массы, а в скольких войнах ты участвовал?
Он явно не собирался острить. Никто и не засмеялся, даже не улыбнулся, кроме Игоря Деридуха, который улыбался всегда.
Я? В этой жизни еще ни в одной, а в прошлых в прошлых во многих Самая памятнаяМосковский поход Наполеона
А! Значит маршал Мюратэто был ты?! А я-то голову ломаю, кого мне этот Мюрат напоминает, неожиданно развеселился Борька Татунц. Вернее, предпринял такую попытку. Довольно, впрочем, нервную.
Нет, Боря, ты ошибаешься. Если бы я был Мюратом, я бы приложил все силы для того, чтобы уговорить императора остановиться в Витебске и не идти дальшена Смоленск и Москвуи если бы мне это удалось, мы бы сейчас жили в совершенно другой стране и в другом мире. Но увы, я был простым понтером в инженерных частях генерала Эбле. Погиб при наведении мостов через Березину. Борисовский мост был сожжен и восстановить его не представлялось возможным. Пришлось наводить сразу два моста: один для пехоты, другой для конницы и артиллерии. Работали по пояс в воде, в которой уже плавали льдины Из той сотни понтеров, которые принимали в этом участие, мало кто выжил. Зато остатки великой армии спаслись вместе с императоромEn un mot, vive lEmpereur!
И действительновиват: грянул звонок и класс, словно очнувшись от наваждения, забурлил, загалдел и рванул, не прощаясь, вон из военно-патриотического кабинета. Дисциплина мгновенно упала ниже нуля, устремляясь в беспредел анархии.
Подполковник Крапов, сидя за столом, изучал классный журнал, делая вид, будто происходящее его уже не касается, будто звонок отменил не только субординацию, воинский долг, педагогический такт, но и самую обыкновенную вежливость.
Господа ученики! встал в дверях понтер его величества, герой Березины Вальдемар де Брам Ла Фа Турофф. Сейчас вы похожи не на будущих воинов, мужчин, защитников Отечества, а на сброд зеленых юнцов! Где ваше самолюбие? За что вы так себя не уважаете, ребята?
Вов, кончай бузить, попросили его дружелюбно и попытались нежно и ласково оттереть в сторону. Покурить не успеем
Успеем, не согласился бузотер. Если не будем толпиться как бараны, обязательно успеем: и покурить, и выпить, и брехней обменяться.
Грант, командуй!
Чего командовать?
Ясно чего: строиться и с песней по жизни строевым на выход до ближайшей курилки. Вряд ли какой-нибудь другой класс додумался до нас до этого
Последний довод попал в цель, в самое яблочко общеклассного тщеславия. Даже команды не потребовалось, хотя она и раздалась: Равняйсь! Смирно! Нале-во! Шагом марш! За-пе-вай!
И худшая, то бишь мужская половина 9-го «а», беспощадно топая по паркету и немилосердно фальшивя, с воплями и присвистом устремилась к ближайшей уборной. Она жекурилка. Пели они, если этот рев по воду и вопли по дрова можно было назвать пением, следующее произведение:
Наша Маша горько плачет,
Уронила в речку мячик.
Скоро выйдет на свободу Хачик
И тогда получишь ты свой мячик!..
И такпочти до дверей мужского туалета на третьем этаже, сопровождаемые возмущенными взглядами отдельных представителей преподавательского состава и недоумевающимиучащегося населения
Вов, обратился к Брамфатурову Рачик по кличке «Купец», угощая сигаретой из красно-белой пачки. У Купца всегда имелось при себе по нескольку самых разных марок сигарет: от зловонной «Примы» до благоуханного «Ахтамара», и в зависимости от того, какой из сигарет угощал (оделял) того или иного страждущего Купец, можно было без труда судить о степени уважения, питаемого им к данному конкретному субъекту. Выше предложенного «Арин-берда» значился только упомянутый «Ахтамар».
Вов, значит, сказал Купец, у вас дома что, автомат есть? Отец принес? Тренируешься?
Автомата нет. Тренируюсь мысленно: книжки читаю, хотел было ответить Брамфатуров, но тут ему поднесли огонек спички и он стал прикуривать, прикуривая, прикидывать, прикидывая, вспоминать и, прежде чем разразиться безудержным кашлем, успел вспомнить, что РачикКупец совсем не дурак, даром что второгодник, и что, пожалуй, такой ответ его не устроит, и правильно сделает, потому что по книжке навыка обращения с оружием не приобрести. Будь это иначе, регулярные армии оказались бы ненужной роскошью. В самом деле, зачем тратить столько средств и времени для обучения молодых мужчин правилам эффективного уничтожения себе подобных, если той же цели можно достичь с помощью печати и регулярной сдачи несложных экзаменов на предмет усвоения необходимого минимума?..
Все это промелькнуло в голове не дословно, но моментальной догадкой, мгновенным соображением. А дальше начался приступ кашля, согнувший его пополам и сотрясавший добрых полминутык вящему недоумению присутствующих. Недоумевать и правда было чему: вроде бы в курении не новичок, и сигарета хорошая, а его вишь как раздирает! Может, дым не в то горло попал? Так ведь дым не хлебная крошка
Ёкорный бабай! наконец сумел выдавить из себя эмоцию Брамфатуров, отделываясь от сигареты и утирая глаза платком. Как можно курить эту дрянь?! Не табак, а дуст какой-то! Да еще и влажный, мать этих производителей за ногу!.. Ребята, есть у кого-нибудь что-нибудь нормальное: «Кент», «ЭлЭм» или хотя бы «Честерфилд»?
Тягостное, местами обиженное, молчание прервал ироничный голос Вити Ваграмяна:
Да, сразу видать, Вова, ты не куда-нибудь бежал, а именно в Америку. Теперь ясноза чем
Все облегченно рассмеялись, включая незадачливого беглеца и привередливого курильщика.
А Ерем, видать, бежал в Штаты не за куревом, а за чем-то другим: «Салют» сосеткак младенец соску!..
Ерем отнял от губ сигарету, порозовел, выставил вперед правую ногу и, дрыгая ею в такт своей тирады, обвинил автора реплики в пристрастии к оральному сексу. На что автор лишь незлобиво рассмеялся, причем в реакции своей не остался одинок.
Ерем бежал не вообще в Америку, а конкретнов Голливуд, в кино сниматься. Не пропадать же даром его фотогеничности, ввернул Варданчик-Чудик и немедленно выскочил из туалета, пока Ерем не опомнился и не дал волю своему негодованию, которое он имел дурную привычку выражать не только пустым матерным словом, но и, по мере возможности, прямым физическим воздействием.
Урок физики
Кабинет физики находился прямо над учительской на том же третьем этаже, что и рассадник военно-прикладного патриотизма. Вертикальное соседство с педагогической кают-компанией обеспечивало относительную тишину на уроках. Даже на переменах шуметь здесь старались в меру. Впрочем, каждый в свою.
Брамфатуров, сколько ему помнилось, всегда и везде располагался, как правило, на последней парте. На физикеу окна. Туда он и сложил свой скарбпальто, портфель, благие намерения. Вернувшись с перемены, обнаружил, что его место занято какой-то миниатюрной незнакомкой. У девочки были тонкие, несколько нервные черты лица, крупные серые глаза и вьющиеся русые волосы. Сочетание, прямо скажем, недурственное. Однако узенькие плечики, скорее великодушно угадываемая, нежели наличествующая грудь, а также расстояние от спинки парты до упомянутых плечиков указывали на невысокий рост и тщедушную конституцию. Рядом со всем этим восседал на своем законном месте Борька Татунцобладатель сходных с описанными статей в их мужском воплощении. В общем, идеальная пара
Вов, знакомься, это Жанна, новенькая, из Жданова.
Прошу прощения за невежество моего друга, Бабкена Татунца из Еревана. Мама его конечно учила, что первым представляют джентльмена даме, а никак не наоборот, но он такой у нас рассеянный Впрочем, все равноочень приятно познакомиться! ЯВладимир из Тифлиса.
Тифлиса? неожиданно грудным голосом выразила легкое недоумение новенькая.
Из Тбилиси, несколько раздраженно внес поправку Татунц и, игнорируя знаки препинания, прибавил: Подумаешь, слегка перепутал!
Если Жанна из Жданова, то яиз Тифлиса, стоял на своем Владимир.
Какая разница?
Существенная. Но если вы, Жанночка, согласитесь быть из Мариуполя, то я, так и быть, не стану отрицать, что я из Тбилиси.
Девушка неуверенно улыбнулась и взглянула на Борю.
Соглашайся, пока он добрый, оглушительным шепотом посоветовал въехавший в тему Татунц.
Вы не любите Жданова? задала наводящий невинный провокационный вопрос новенькая.
Андрей Саныча? изумился Брамфатуров. Да я в нем души не чаю! И не я один, весь Питер в нем не только души не чаял, но и много чего еще, помимо души, не ощущал
Понятно, многозначительно протянула девушка, переводя взгляд с одного молодого человека на другого и обратно.
Да, Вов, вспомнил Татунц, понижая голос до конфиденциального минимума. Извини, но ты не мог бы
Не только мог бы, но действительно могу, причем прямо сейчас, перебил Вов. И это не просто слова, дорогие мои! Я готов подтвердить их конкретными делами. Жанночка, если вы вытяните ваши чудные ножки, а ты, Татунц, уберешь свои копыта из-под парты в проход, то я смогу извлечь мой портфель и гордо удалиться, в смыслепроследовать в изгнание. Клянусь Ждановым под юбку не заглядывать! Даже одним глазком. Точнее, левымон у меня шибкий
Бойлух Сергей, сидевший на предпоследней парте в том же ряду и едва не свернувший себе шею в попытке не только подслушать, но и узреть слышимое, запылал лопоухими ушами и повалился грудью на парту, сдавленно рыдая от смеха.
Здравствуйте, ребята! поприветствовала вскочивший на ноги класс учительница физики. Садитесь Брамфатуров, ты куда?
Я? Никуда, Эмма Вардановна. Ухожу с дороги, подчиняясь закону третьего лишнего Уйду-у с дороги, тако-ой законтретий должен уйти
Эмма Вардановна взглянула на парту, за которой восседали те самые двое счастливых виновников добровольного изгнания третьего и понимающе улыбнулась.
Тем временем «изгнанник», заметив, что отличница Маша Бодрова сидит за второй партой того же ряда в гордом вынужденном одиночестве, не преминул этим обстоятельством воспользоваться.
Машенька, разрешите бедному изгнаннику земли родной найти в вашем обществе утешение
Маша покладисто отодвинулась к окну, однако в полном согласии с противоречивой женской натурой ехидно уточнила, на какое такое утешение рассчитывает несчастный изгнанник.
О, претензии мои невелики, надеждыневинны: слепое поклонение да нежное обожание, вот тот мизер, коим готова довольствоваться душа моя
Смерть от скромности тебе, Брамфатуров, явно не грозит!
Умереть от скромности, Эмма Вардановна, немыслимое дело для живущих, потому как настоящие скромниките, которые действительно могли бы откинуть коньки от скромности, попросту не рождаются, причем именно из скромности, которая не позволяет им принять деятельное участие в нахрапистом забеге своры сперматозоидов в матку обетованную. Ergo от скромности можно только не родиться, но никак не умереть. Вот и получается, что смерть от скромности есть проявление такой нескромности, какая только возможна среди живущих. Помереть от мании величия или белой горячки было бы куда как скромнее
Гы-гы-гызаржали те, кто был осведомлен о скромных проявлениях белой горячки. Прочие понимающе ухмыльнулись.
И потом, зачем помирать от скромности, если есть такие дивные причины для кончины, как рак, инсульт, несчастный случай, смерть от старости, наконец
Или от чахотки, к которой так любит прибегать в своих романах твой любимый Достоевский, дополнила перечень учительница.
Все, что надо знать о жизни, есть в книге «Братья Карамазовы»
Кто это сказал? Ты?
Боже упаси, Эмма Вардановна! Это не я, это Курт Воннегут, автор «Бойни 5»
Слышала, но не читала, призналась физичка.
Рекомендую. Не пожалеете
Сомневаюсь, Брамфатуров. Если он выдает такие перлы о Достоевском
Так ведь он не к нам адресуется, Эмма Вардановна, а к своим американским читателям. Скажи он что-либо подобное об «Обломове» вашего любимого Гончарова, его бы все пятьдесят штатов на смех подняли. Ибо с американской точки зрения, у Ильи Ильича, кроме лени, научиться нечему. А только лень они бы в этом романе и увидели. Прочее им было бы недоступно. Тогда как у Достоевского, который официально ставил занимательность выше художественности, никто из героев сиднем не сидит, все в движении, в душевной смуте, в деловой заботе, проповедуют, прожектерствуют, скандалят
И все это натянуто, суетливо, многословно, безвкусно и нудно
Встречный вопрос, Эмма Вардановна: это вы или Набоков?
Объяснись, не поняла
Я имею в виду авторство высказанной вами оценки болезненного гения нашей классики.
Ну, разумеется, я! воскликнула физичка, но тут же спохватилась, заинтересовалась, сбавила тон. А что, Набоков тоже не был в восторге от Достоевского?
Почему «не был»? Он и сейчас в своем Монтре от него не в восторге. Мокрого места от бедняги не оставил. Особенно этого сноба коробит от сцены, в которой Раскольников и Соня Мармеладова читают главу из Евангелия от Иоанна о воскресении Лазаря. Он считает эту сцену низкопробным литературным трюком. В ней нет ни художественно оправданной связи, ни художественной соразмерности, поскольку преступление Раскольникова описано во всех гнусных подробностях, и автор приводит множество различных его объяснений. Тогда как сцены, в которых Соня занимается своим ремеслом, совершенно отсутствуют. То есть читатель имеет дело с типичным штампом. Он должен верить автору на слово. Между тем настоящий художник никогда не опустится до того, чтобы ему верили на слово