По-моему, очень даже убедительно!
А, по-моему, не очень. Набоков углубился непосредственно в тему, а ведь есть еще и периметр. При желании в этом сравнении блудницы с убийцей можно различить иную связь. Контекстуальную, например. Или подтекстуальную. Ведь ни Соня, ни Раскольников не являются теми, кем они автором заявлены. Равным образом это относится к «вечной книге», то есть к Библии, которая вовсе не вечная Эпизод с мнимым воскрешением мнимого Лазаря это только подтверждает. Все дело в вере: Соня верит, что она проститутка, Раскольниковчто он убийца, Христосчто он Сын Божий, авторчто он написал замечательный роман, читательчто он читает шедевр мировой литературы. И так далее. Иначе говоря, сближая «убийцу и блудницу» Достоевский вольно или невольно опровергает эти определения. Можно изменить фокус оптики анализа: если Раскольников и убил, то сделал это невольно, точнее, подневольно. Если Соня и сделалась проституткой, то исключительно в силу неблагоприятных обстоятельств, самое неблагоприятное из которых, святая воля ее создателяавтора романа. Далее неизбежно придем к методу «остранения» от Шкловского Можно возразить Набокову и прямо «по существу». Христианский Бог простил не только блудницу, но и убийцу, или, по крайней мере, обещал прощение, если тот раскается. Причем сделал это уже будучи на кресте Впрочем, существует более простое и внятное оправдание нашего «жестокого таланта». Цензура, общественное мнение и собственные моральные убеждения не позволили автору дать соразмерное описание «падения» Сони, то есть сцену плотского греха, сопоставимую со сценой убийства. Отсюдакрен, антихудожественная связь и прочие преступления против высокого искусства литературы, за которые его беспощадно критиковали современники и упрекают потомки. Так, например, Тургенев назвал Достоевского прыщом на носу русской литературы, за что и удостоился чести быть выведенным в «Бесах» в образе Кармазинова. Плеханов ставил ему в вину, что каждый угнетенный в его романах обязательно хоть немного сумасшедший. Андрей Белый издевательски восхищался силой Федора Михайловича, благодаря которой он смог вынести до конца бремя собственного безвкусия. Набоков же выразился еще категоричнее: «Обратное превращение Бедлама в Вифлеем, вот вам Достоевский».
Постой, ты хочешь сказать, что читал Набокова?
Обижаете, Эмма Вардановна! Набоков, Борхес и Беккетмои литературные наставники от словесности двадцатого века. Вы можете, конечно, возразить: а как же Джеймс Джойс? И я вам отвечу: Джойс, безусловно, превосходный писатель, но нарочитой усложненностью своих текстов он нарушает баланс между чтением как трудом и чтением как удовольствием. Особенно он перебарщивает с этим в «Поминках по Финнегану» Кстати, Эмма Вардановна, перебил Брамфатуров сам себя, обратите внимание на нашего будущего медалиста. Он же руку себе вывихнет, до того ему не терпится ученым физическим словом с вами поделиться
А если он литературным словом хочет со мной поделиться? Может, он тоже Набокова читал
Ну что вы, Эмма Вардановна! Набоков не входит в учебную программу, следовательно, абсолютно бесполезен в деле соискания академических отличий, правда Седрак? И Брамфатуров, не давая раскрыть рта вскочившему Асатуряну, замолвил за него словечко: Урок он выучил, Эмма Вардановна. Пятерку хочет. Зря учил, что ли Хоть бы один разочек хватило совести у этого Седрака попроситься отвечать, не выучив урока!
Не выучив? вздрогнул отличник. Зачем?
А затем, чтобы пострадать и очиститься!
Ты неправ, Владимир, вступилась за будущего медалиста учительница. От чего ему очищаться? Вот побриться ему действительно не помешало бы
Улыбки юношей, чьи подбородки еще не познали губительного воздействия бритвы, одобрили последнее замечание педагога.
Как от чего? Разумеется, от скверны академического превосходства над ближними.
Правильно Вова говорит, поддержал Брамфатурова Купец из задних, естественно, рядов. Пусть хоть один раз двойку схватит, тогда мы его зауважаем. А то, как автомат: пять, пять, пять. Сколько можно!
Между прочим, ткнула Маша Вову в тощий бок острым локотком, я тоже отличница.
«Ик» и «ца», разные вещи, Машенька, интимным шепотом, но просветительским тоном объяснил Брамфатуров. Девушке не пристало плохо учиться. Более того, чем женственнее девушка, тем выше у нее оценки. Покажи мне хотя бы одну симпатичную двоечницу, если не веришь
Бодрова обернулась к классу и задумчиво его оглядела.
Можно, Эмма Вардановна? гнул свою линию Асатурян, сгорая от нетерпения поскорее выложить весь выученный урок.
Эмма Вардановна, да поставьте вы ему его несчастную пятерку, пусть успокоится. Что такого он может поведать вам о физике, чего бы вы не знали?
Класс с подлинным энтузиазмом воспринял это предложение. С задних парт даже раздались решительные требования«пятерку Седраку Асатуряну», интонационно очень напоминавшие «Свободу Юрию Деточкину!» из известного фильма.
А ты, Брамфатуров, можешь чего-нибудь такого мне поведать?
Чего бы вы не знали? О физике? Конечно, нет!
А о чем можешь?
О литературе, о философии, об истории, о футболе, о любви, о жизни и смерти. Кажись, всё
Да, негусто, вздохнули в классе.
Действительно, не Бог весть, улыбнулась физичка. Но даже на этот скудный перечень у нас, боюсь, не хватит времени. Поэтому, давай-ка, Брамфатуров, поведай нам все, что знаешь о физике.
Как? Вообще всё? То есть всё-всё-всеё, Эмма Вардановна?
Именно. Не думаю, что это займет больше двух-трех минут, подтвердила учительница под общее одобрение класса свою педагогическую просьбу. Причем Седрак под шумок одобрения изловчился незаметно показать Брамфатурову язык.
Выйти к доске или обойдемся без официоза?
Лучше с ним.
Ладно. Только учтите, Эмма Вардановна, мысли человека стоящего, сидящего и лежащего ощутимо рознятся.
Учту. Начнем с тех, которые приходят тебе в голову, когда ты стоишь
А закончим возлежанием? Интересно, на чем?
Брамфатуров, не дерзи, посоветовала физичка.
В смыследерзай? То есть выйди, встань лицом к аудитории и взгляни в честные глаза одноклассников бесстыжими гляделками невежды? Выхожу глядеть, ребята, срочно придавайте вашим взорам честное выражение. Кто не успеет, я не виноват
И он действительно вышел, встал, вгляделся и как бы в скобках, как бы между прочим осведомился:
А что мы сейчас по физике проходим?
Это очень смахивало на банальную школярскую клоунаду. И какая-нибудь другая учительница на месте Эммы Вардановны потеряла бы на этом терпение и, выставив «неуд», отправила б клоуна восвояси. Но Эмма Вардановна была не обычной учительницей, педагогических институтов не кончала, учительствовать стала по велению хреновых обстоятельств; по профессии же была физиком, о чем свидетельствовало и место ее проживания: физический городок близ Института физики имени Алиханяна. К тому же к обоим братьям Брамфатуровым питала слабость. Однажды, перед долгими летними каникулами даже посоветовала своему классу прочитать за лето хотя бы «Братьев Брамфатуровых» то есть, тьфу ты, «Братьев Карамазовых», конечно Возможно, именно эта роковая оговорка и положила начало пересмотру ее отношения к Достоевскому
Вообще-то мы динамику проходим, Брамфатуров. Но пусть тебя это не смущает. Твое задание шире: что имеешь в голове о физике, то и выкладывай. А мы оценим
По двухбалльной системе, мстительно вставил Седрак и, услышав безошибочную реакцию класса на острое словцо, потупился, зарумянившись от неведомого дотоле удовольствия.
Про динамику я, кажется, тоже что-то помню, неуверенно молвил отвечающий.
Отрадно слышать это «тоже». Обнадеживает. Если ты, конечно, не путаешь динамику с тбилисским «Динамо».
Как говорится, гы-гы-гы, в смысле, ха-ха-ха изо всех глоток. Столь редко проявляющееся остроумие учителей нуждается в поощрении, желательношумном.
Постараюсь, покладисто улыбнулся Брамфатуров и, напрягши дырявую память юности, выдал примерно следующее:
Если не ошибаюсь, существует всего три основных типа динамической теории. Учение о твердых протяженных атомах, для которого соответствующим аппаратом является теория импульса. Вторая теорияэто учение о всепроникающей жидкости, своего рода современная теория об эфире, для которой создала необходимый аппарат, по крайней мере, частично, теория электричества. И третий типэто учение о непротяженных центрах силы, действующих на расстоянии, учение, которое математически оснастил сэр Исаак Ньютон в своей книге «Математические начала натуральной философии»
Брамфатуров замолчал и вопросительно взглянул на учительницу: не помирает ли та со смеху над его памятью. Но та не помирала.
Еще я помню, Эмма Вардановна, продолжил экскурс в загашники Мнемозины, подбодренный отсутствием обескураживающей реакции нерадивый ученик, что всё в физическом мире (в отличие от мира ментального) существует относительно наблюдателя, что два элемента, имеющие одно и то же атомное число, называются изотопами, что самый простой из известных атомов водород состоит из одного протона, и что кинетическая энергия частицы суть половина массы, умноженная на квадрат скорости
Это всё? не скрывая слабой надежды на благополучный исход, вопросила физичка.
Нет, оказывается, еще не всё, удивляясь самому себе признался Брамфатуров. Продолжать?
О физике? уточнила на всякий пожарный училка.
За точность не ручаюсь, но, по-моему, о ней
Ладно, выкладывай
Мне тут ненароком вспомнилось, что уже упомянутый мною Ньютон, впервые введший в науку понятие массы, использовал тавтологию: масса есть мера таковой, определяемая через плотность и объем, тогда как понятие плотности не может быть введено без объяснения того, что такое масса А еще я набрел в извилинах своих на какие-то фундаментальные положения квантовой механики: на «корпускулярно-волновой дуализм», на «принцип неопределенности», которые абсолютно несовместимы с простой логикой, что почему-то вовсе не мешает лазерам работать
Отвечающий умолк, перевел дух и, видимо, хотел на этом закончить свой ответ улыбкой облегчения, но вдруг погрустнел, задумался, пробормотал что-то нелицеприятное о какой-то Музоматери и поведал извиняющимся тоном:
Эмма Вардановна, можете мне не верить, но мне в придачу ко всему еще и специальная теория относительности вспомнилась, будь она неладна!..
Брамфатуров, полегче с проклятиями! строго одернула зарвавшегося ученика слегка обескураженная учительница. И объясни нам, что ты имеешь в виду, говоря о специальной теории относительности. Формулу вспомнил?
Если бы только её! вздохнул ученик. Так ведь я еще и суть ее в словесном выражении вдруг в памяти освежил Пожалуйста, не перебивайте, пока еще чего похуже мне не вспомнилось!.. Итак, специальная теория относительности ставит перед собой задачу сделать законы физики одинаковыми по отношению к любым двум системам координат, движущимся относительно друг друга прямолинейно и равномерно, для чего необходимо принять во внимание два вида уравнений: уравнения ньютоновской динамики и уравнения Максвелла. При этом последние не изменяются в результате трансформации Лоренца, но требуют определенных корректировок Уравнения на доске написать или все же не стоит, Эмма Вардановна?
Брамфатуров вопросительно умолк, как бы разделив с классом его озадаченное молчание. Седрак Асатурян лихорадочно листал учебник физики, стремительно приближаясь к окончанию учебного года. Физичка позволила себе сделать редкостное исключение из правилзакурить на уроке.
Ладно, Брамфатуров. Сам напросился Нет, писать ничего пока не надо. Просто поведай своим потрясенным одноклассникам и об общей теории относительности, и, прежде всего о том, чем отличается общая от специальной.
Насколько мне известно, математической оснащенностью конкретной физической проблемы. Специальная теория эту проблему полностью разрешила, чего нельзя сказать об общей теории относительности. Что не удивительно, если учесть, что автор общей теории относительности, великий Альберт Эйнштейн, был плохим математиком и главные формулы специальной теории, мягко говоря, слизал с частного письма великого математика Анри Пуанкаре, который потом до самой своей смерти не простил Эйнштейну этого воровства A propos, этот Пуанкаре считал, что научные законы представляют собой произвольные соглашения, то есть конвенции, служащие для наиболее удобного и полезного описания соответствующих явлений. Лично мне теория Пуанкаре кажется более убедительной, чем физикализм Карнапа с его символической логикой
Не уводи нас в сторону, Брамфатуров, из физики в философию
Иначе говоря, не иди на попятную, повеселел вдруг отвечающий. Ибо, как говаривал старина Джон Локк: «Смысл философии заключается в том, чтобы остановиться, как только нам начинает недоставать светоча физики»
Золотые слова! У тебя всё?
Всё! Почти Если только вы, Эмма Вардановна, не станете напрягать мою память по части Рудольфа Клаузиуса, создателя первой теории термодинамики, в которой еще не было и не могло быть понятия о тепловом движении атомов и молекул, что неминуемо приведет меня к попыткам воскресить в памяти все, связанное с Людвигом Больцманом, введшим в науку атомизм. А это, скорее всего, закончится неудачей, потому что вспоминать эту его формулу, определяющую энтропию с точки зрения информации о состоянии атомов и молекул, для меня, человека насквозь гуманитарного, умственно расхлябанного, математически неполноценного, и скучно и грустно
Действительно, куда как веселее верить в конвенционализм, как ортодокс в Троицу, торжественно заключила преподавательница. После чего прошлась к форточке, избавилась от окурка, вернулась, обратилась к классу:
Предоставляю вам решить, какой оценки заслуживает Брамфатуров.
По физике? насторожился класс.
По ней, родимой, вздохнула учительница.
Эмма Вардановна, а об Эйнштейне он правду сказал?
Что касается специальной теории относительностиправду. А насчет взаимоотношений Эйнштейна с Пуанкаре, врать не буду, не знаю. Знаю, что в науке считается, что Пуанкаре пришел к открытию специальной теории относительности независимо от Эйнштейна примерно в одно с ним время. В каком году, Брамфатуров, не подскажешь?
В 1906-м. Разрешите считать ваш вопрос первым дополнительным?
Разрешаю, Брамфатуров
Тогда, скорее всего, правда, пришли к неутешительному для Эйнштейна выводу девятиклассники. И как ему было не ай-яй-яй! А еще великий физик, гений человечества
Не судите Эйнштейна слишком строго, ребята, он всего лишь следовал научной традиции. Небезызвестный Мопертюи, например, воспользовался своим положением президента Берлинской академии, чтобы приписать себе честь открытия принципа наименьшего действия, хотя великий Лейбниц сформулировал этот принцип за сорок лет до него. Только не спешите жалеть Лейбница, господа, этот двуличный философ не заслуживает снисхождения
Эмма Вардановна, пожаловался Седрак, его опять занесло в философию
Не меня одного, Асатурян, не замедлил с оправданиями отвечающий, Ньютона, например, заносило еще дальше, аж в богословие. Так что своим современникам он больше был известен не как автор гравитационной теории, а как комментатор Апокалипсиса. Если верить Вольтеру, этим комментарием сэр Исаак явно хотел успокоить род человеческий относительно своего над ним превосходства Кстати, Эмма Вардановна, мне тут в связи в вашими нападками на конвенционализм Эйнштейнова лямбда вспомнилась. С ней-то как быть? Разве не для удобства родил ее Эйнштейн, чтобы хоть как-то объяснить, почему Вселенная до сих пор не съежилась в одну точку, а заодно, чтобы уравнять члены в своей формуле?
Ты знаешь о лямбде Эйнштейна? Откуда? недоверчиво прищурилась физичка.
Опять вы меня обижаете, Эмма Вардановна! Я же рассказывал вам, что с третьего по пятый класс собирался стать астрономом Кстати, хорошо, что напомнили. Внимание, девятый «А»! Нижайшая просьба: не спрашивать меня, откуда я всё то или это знаю. Давайте условимся, что всё, что я знаю, я знаю оттудаот Верблюда с большой буквы. Того самого, который изображен на пачке сигарет Camel