В течение нескольких лет он раздумывал над тем, что же именно отделяло его от тех чудовищ, за которыми он охотился и которых уничтожал. Очень часто оказывалось, что они пользуются одними и теми же методами. К тому же Ван Хелсинг совершил слишком много убийств, чтобы считать себя морально чистым человеком. Но он никогда не убивал невинных и никогда не допустил бы гибели невинного без того, чтобы прежде попытаться помочь ему. Правда, при этом ему часто не везло, но он не любил это вспоминать...
Возможно, существовала очень тонкая, почти невидимая граница между ним и многочисленными «мистерами Хайдами», с которыми он сражался. Тем не менее Ван Хелсинг понимал, что он не собирается переступать эту границу.
Моя жизнь, моя работа... искоренять зло. Я чувствую присутствие зла, у меня на него особое чутье,начал Ван Хелсинг. И это было чистой правдой. Это чутье развилось у него благодаря долгим тренировкам, с опытом его непростой работы. Кроме того, этому способствовали и многочисленные жертвы, о которых ему тоже не хотелось вспоминать.
Это существо... этот человек,продолжал он,в общем, то, что находится сейчас перед нами... Короче говоря, возможно, что его создавало зло. Зло оставило на нем свои отметины, но это зло не управляет им. Вот почему я не могу убить его.
А я могу,твердо произнесла Анна.
Пока я нахожусь здесь, я не позволю тебе сделать этого,ответил Ван Хелсинг, и в голосе его прозвучало не меньше решимости. Их взгляды встретились, и он продолжал:Твое семейство потратило четыре века на то, чтобы найти способ уничтожить Дракулу. Может быть, это несчастное существо сумеет подсказать нам, как победить Дракулу.
Неожиданно Ван Хелсинг почуял еще какой-то резкий запах, присутствующий в пещере.
Мокрая псина,буркнул он себе под нос.
Рядом с ними мелькнула тень оборотня. Анна тоже успела разглядеть ее.
Боже мой! Он нас видел,испугалась она.Теперь вампиры обязательно явятся сюда следом, чтобы забрать чудовище. И ни ты, ни я не сумеем им помешать.
Ван Хелсинг схватил ее за руку и отодвинул в сторону:
Я должен немедленно доставить его в Рим,убежденно заговорил он.Там мы сможем защитить его.
Похоже, эти слова не произвели на Анну должного впечатления и не убедили ее ни в чем, но Ван Хелсинг не стал ее осуждать. У него уже созрел свой собственный план действий. Правда, словом «план» было еще рано называть то, что задумал Ван Хелсинг.
Творение Франкенштейна оказалось слишком громоздким, и перемещать его было крайне неудобно. Если бы они взялись за это дело вдвоем, то не одолели бы и пары сотен ярдов. Встав на колени, Ван Хелсинг попытался перевернуть монстра на спину. К великому его удивлению, Анна начала усердно помогать ему. Когда же он изумленно посмотрел на нее, девушка лишь неопределенно пожала плечами:
У нас остается очень мало времени.
«Человек», как назвал создание Франкенштейна Ван Хелсинг, оказался чудом науки и природы одновременно. Зеленый кристалл, ввинченный в его грудь, пульсировал неизвестной энергией, и хотя все создание выглядело достаточно грубо, оно оказалось удивительно прочным, сработанным на совесть.
Ну, и что теперь?поинтересовалась Анна.
Каким-то образом нам нужно вытащить его отсюда.
Ты только посмотри на его размеры! Как ты намереваешься...начала было Анна, но Ван Хелсинг перебил ее.
Я уже думаю над этим вопросом,огрызнулся он.
Анна с отвращением помотала головой:
Оставайся здесь, а я скоро вернусь с экипажем, , заявила она и, прежде чем Ван Хелсинг успел перебить ее, добавила:Может быть, конечно, ты хочешь тащить его на себе... Тогда я возражать не стану.
Ван Хелсинг молча разглядывал огромного человека, лежащего почти в полной темноте. Его громадная грудь тяжело вздымалась и опускалась с каждым его вдохом и выдохом. Прошло совсем немного времени, и вдруг снаружи послышался шум. Это подъехал экипаж, и Ван Хелсинг выбрался наружу, чтобы встретить его. Анна сама управляла шестеркой роскошных коней.
Она остановила их у входа в подвал и перебросила Ван Хелсингу толстую веревку:
Давай поторапливайся, у нас совсем не остается времени,посоветовала она.
Они действовали на удивление быстро и слаженно, и при помощи веревки довольно скоро вытащили создание Франкенштейна наружу. Правда, для того, чтобы усадить его в экипаж, потребовалось приложить немалые усилия. После этого Анна извлекла откуда-то тяжелые цепи и быстро приковала руки чудовища к задней стенке экипажа. На этот раз Ван Хелсинг не стал возражать, он понимал, что им не нужны неожиданные сюрпризы от чудовища, когда оно придет в себя.
Наблюдай за ним,приказала Анна, затем вышла из экипажа и заняла место на козлах, готовая управлять лошадьми. Ван Хелсинг устроился напротив чудовища, откинувшись на мягкие подушки экипажа. Солнце вставало из-за горизонта. Правда, Дракула и его невесты могли нападать среди белого дня, но все же было приятно видеть, что тьма отступает, хотя и на время. Только теперь Ван Хелсинг позволил себе закрыть глаза и немного отдохнуть.
* * *
Монстр медленно приходил в себя. Незнакомец что- то сделал с ним, хотя убивать не стал. Правда, творение Франкенштейна твердо знало, что эти двое могли бы поступить именно так. Все же его спасение оставалось для него тайной. Но, проснувшись, он перестал думать об этом. Уже не впервые ему доводилось приходить в чувство, удивляясь тому, что он все еще остается в живых. Однажды подобное уже приключилось с ним: в ту самую роковую ночь, после взрыва на мельнице...
* * *
...он осторожно открыл один глаз, но, правда, так ничего и не увидел. Его окружала полная темнота. Темнота и боль. Тело болело в тех местах, где его обжег огонь. И еще там, где его придавили какие-то тяжелые предметы.
Его призывала к себе еще более далекая и всеобъемлющая ночная тьма. Она была знакома ему с тех времен, когда отец создавал его. Правда, на этот раз призыв ее слышался сильнее. Было бы совсем просто повиноваться этой тьме и последовать за ней, вернуться в свой сон, который снился ему в те часы и минуты, когда отец трудился над его созданием.
Да, так было бы проще, но кто бы в этом случае позаботился об отце?
«Но отец умер»,подсказал ему внутренний голос.
Да, теперь он вспомнил все. Отец не смог пережить ту последнюю встречу со Злым Человеком. Сколько же времени прошло с тех пор? Час? Неделя? Сколько он уже сражается с тьмой? Отец потерян для него навсегда, хотя тело его продолжало лежать здесь же, рядом с ним. Именно оно частично защитило его самого от тяжести, которая навалилась на них.
Отец даровал ему жизнь, и даже теперь, после собственной смерти, продолжал оберегать эту жизнь. Значит, он не должен позволить усилиям отца пропасть даром. Он решил попытаться для начала немного пошевелить конечностями. Со всех сторон на него давил какой-то груз. Повсюду виднелись балки, перекладины и части неизвестного механизма. Они были настолько тяжелы, что, по всем законам, должны были бы сплющить его тело и отнять жизнь.
Но отец создал его очень сильным и крепким.
Ему удалось пошевелить одной рукой и оттолкнуть балку, которая лежала поперек его туловища и частично на теле отца. Правда, для этого ему пришлось немало потрудиться, но понемногу ему это удалось.
Держа балку в одной руке, другой он отодвинул тело отца в более безопасное место. Затем он стал действовать обеими руками. Упершись во всю ту массу, что свалилась на них сверху, он почувствовал, как нагромождение балок и железных предметов сдвинулось с места и наконец поддалось. При этом он сам погрузился в мягкую влажную почву. Влага! Вот чего ему сейчас так не хватало. Он сосредоточился и принялся соображать.
Значит, вот что означали эта боль и жжение в горлеэто была жажда. Он еще немного поднажал. На этот раз масса, давящая сверху, не тронулась с места, зато он сам увяз еще глубже в болотистой почве.
Он еще раз толкнул балки руками вверх, и в этот момент земля под ним разверзлась и поглотила его. Он упал. Теперь он подумал, что смерть уж точно настигнет его, но снова ошибся, всего-навсего оказавшись на дне какой-то громадной ямы.
На этот раз он упал в воду и сразу же погрузился в нее с головой, хотя ему удалось быстро вынырнуть.
Через пару секунд он уже понял, что может стоять на твердой почве, поскольку уровень воды доходил ему лишь до середины груди. Тьма по-прежнему окружала его, но он снова вспомнил о боли в горле. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что подземное помещение не столь просторное, так что рано или поздно он все равно найдет отсюда выход. Но сначала он опустил голову в воду и напился вволю. Наконец боль в горле исчезла, правда, осталась другая боль, мучившая почти все его тело.
Он протянул руки и стал ощупывать все вокруг себя, очень быстро наткнувшись на тело отца. Затем он принялся исследовать помещение, обнаружив, что стены здесь сложены из камня. Для начала он вышел из воды и вытащил оттуда тело отца. Вскоре он нащупал во мраке ступени лестницы, ведущей наверх, и только тогда догадался, что находится в подвале старой мельницы.
Он взял тело отца на руки и понес его наверх. Добравшись до люка в потолке, он аккуратно попробовал толкнуть его одной рукой. Люк не поддавался. Бережно уложив отца на ступени, он с силой толкнул люк обеими руками, и на этот раз ему удалось его немного приоткрыть. По тому, какую силу ему пришлось для этого приложить, он определил, что часть обломков мельницы завалила люк.
Люк оказался довольно тяжелым, но все же в конце концов поддался и через несколько мгновений распахнулся полностью, и все то, что было свалено на нем, разлетелось по сторонам. Однако свет по-прежнему не проникал вниз. Высунув голову и оглядевшись, он увидел повсюду валявшиеся обугленные остатки мельницы. Однако почерневшие балки и стропила были холодными на ощупь, и он сделал вывод, что со дня пожара прошли, как минимум, целые сутки, а возможно, и больше. Наверное, гораздо больше, и он был в этом уверен, хотя не мог точно сказать, сколько времени прошло.
Он принюхался. Вокруг пахло гарью и как будто смертью. Опустившись в подвал, он быстро схватил тело отца. Прохладный ночной воздух пробудил его чувства, и теперь его захлестнули новые ощущения, но боль во всем теле так и не проходила. Кожа его горела, как будто до сих пор находилась в огне. В груди кололо, и острая боль пронзала правую ногу. Одним словом, он чувствовал себя отвратительно, но знал, что сумеет выжить и на этот раз.
Это немного успокоило его, и даже возникло ощущение удовлетворения. Мечты отца относительно него не погибнут, по крайней мере, не нынешней ночью. Он знал, что ему следует соблюдать осторожность. Рассерженные люди могут подстерегать его повсюду. Неожиданно он обрадовался ночной тьме. Еще бы! Ведь теперь он сможет перемещаться свободно, оставаясь при этом незамеченным. Значит, ему следует подыскать себе место, где он мог бы прятаться в течение дня.
Тут его поразила новая боль, на этот раз в желудке. Он осознал и то, что ему придется побеспокоиться о своем пропитании. Но это могло и подождать. Сначала нужно сделать кое-что первостепенное, что непосредственно касалось его отца. Взглянув наверх, он увидел замок и побрел в его направлении.
Через несколько минут он приметил группу деревьев возле стены замка. Неплохое место. Заросли скроют его в том случае, если кто-нибудь из разъяренных людей вздумает искать его сегодня ночью.
Уложив отца на траву возле деревьев, он начал рыть сырую землю голыми руками. Так он копал несколько минут, даже не задумываясь о том, что делает. Потом он осознал, что ему необходимо похоронить тело. Наверное, Игорь оказался прав, и он все-таки представляет собой чудовище. Но отец его был человеком... великим человеком... а людей всегда хоронят после того, как они умирают.
Он не знал, откуда у него взялись такие познания, но был в них уверен. Он упорно продолжал рыть яму, выгребая землю своими огромными лапищами и при этом не обращая внимания на страшную боль, которая мучила его все это время. Когда яма углубилась почти в его рост, он рассудил, что копать достаточно. Затем он аккуратно приподнял отца с земли и очень бережно поместил его в могилу.
Вдалеке небо начало светлеть. Значит, времени остается мало. Он быстро выбрался из ямы и закидал ее землей, работая обеими руками. Когда яма сравнялась, он замаскировал могилу листьями.
Прощай,с грустью произнес он, глядя на землю и чувствуя, как щеки его снова становятся влажными.Теперь ты будешь находиться в полной безопасности.Теперь злые люди с факелами не смогут причинить тебе никакого вреда. И даже Злой Человек, который так беспечно относился к жизни, не сможет отыскать тебя.
Может быть, отец сейчас вернулся в тот самый сон, от которого он пробудил его самого, когда работал в лаборатории замка. Но даже сейчас память о том сне уже начинала понемногу стираться в его мозгу.
Он еще поплакал, за отца и за себя, потому что остался совершенно один на всем свете. И у него было много вопросов, ответы на которые знал только отец. Почему он его создал? Какую цель преследовал? Был ли он чудовищем или все же... человеком?
Как получилось, что он, не существовавший вовсе до тех пор, пока отец не призвал его к жизни, вдруг стал обладать столь обширными знаниями? Он умел говорить, он знал, например, что скоро настанет день, хотя ни разу в жизни его не видел.
Вопросов оставалось много, и ни одного ответа...
Он взглянул вверх, словно пытался найти ответы на небесах. Но вместо этого увидел лишь мрачный замок, когда-то считавшийся отцовским. И тогда он понял, что многие ответы наверняка хранятся там, внутри этого замка. И отец, если бы был жив, передал бы ему кое-что из своих знаний...
10
Почему ты не убил меня?донесся до слуха Ван Хелсинга сквозь окутавший его сон голос великана, и он тут же открыл глаза. Об отдыхе не могло быть и речи.
Я не убийца,коротко пояснил он.
Тогда почему вы не оставите меня в покое?
Оборотень, который служит Дракуле, видел тебя в пещере. Теперь оставаться там небезопасно. Я заберу тебя в Рим, и там мы сможем защитить тебя.
Эта мысль мне не очень нравится.
Это самое лучшее, что я могу предпринять, учитывая сложившиеся обстоятельства. Между прочим, меня зовут Авраам Ван Хелсинг.
Великан понимающе кивнул и, в свою очередь, предложил:
А меня вы можете называть по фамилии моего отцаФранкенштейном.
Анна Валериусмой товарищ и помощник.С этими словами Ван Хелсинг указал рукой в ту сторону, где сейчас находилась принцесса.
Мне совсем не нравится твоя затея. И ты очень опасный человек, Авраам Ван Хелсинг. Очень опасный человек,повторил Франкенштейн.
Я привык к такому отношению,устало кивнул Ван Хелсинг.
Франкенштейн зазвенел цепями, сковывающими его руки:
Но вы не доверяете мне.
Тут нет никакой личной неприязни, я вообще никому не доверяю,пояснил свою позицию Ван Хелсинг.
Несколько секунд они молчали, однако у Ван Хелсинга возникли такие вопросы, ответы на которые он должен был получить немедленно. Поэтому он продолжал:
Ты говорил о своем отце, но ведь... тебя создали искусственно.
Меня создал и оживил доктор Виктор Франкенштейн. Он собрал меня из частей семи различных умерших людей. Мой отец раскрыл тайну жизни, и, после того, как он придал мне форму, он даровал мне и жизнь,объяснил Франкенштейн.Но все это было сделано под влиянием Дракулы. В ту ночь, когда я пробудился ото сна, мой отец наконец понял, чего добивался Дракула. Отец отказался в дальнейшем служить ему, и тогда Дракула убил его. В ту же самую ночь взбунтовавшиеся крестьяне напали на замок. Они тоже посчитали меня чудовищем и решили уничтожить. Они до сих пор уверены в том, что я погиб, вот почему уже целый год я живу спокойно.
Но если все это произошло в течение одной ночи, когда тебя создали, откуда тебе известно что-то о графе Дракуле и тем более о том, кто и как тебя создавал? Кроме того, ты умеешь разговаривать. Как же так?не переставал задавать вопросы Ван Хелсинг.
Части тел, из которых отец составлял меня, жили и раньше. Я ничего не помню из их предыдущих жизней, но я умею говорить и читать. А пока мой отец создавал меня, мы... были связаны друге другом. Каким- то образом получилось так, что я все время слышал его. После его смерти я вернулся в замок, пробрался в его лабораторию, прочитал его записи и дневники, часть из которых мне пришлось уничтожить для того, чтобы Дракула не смог использовать знания моего отца в своих коварных целях. Отец очень долго находился под влиянием графа, но я верю в то, что он был очень умным человеком, и притом добрым. Правда, в конце своей жизни он чуть было не помешался, но до последнего дыхания оставался добрым и справедливым. А когда он освободился от влияния Дракулы, он ощутил себя и достаточно сильным,заключил Франкенштейн, и в голосе его прозвучала гордость.