Большинство мужчин несли с собой факелы, а также всевозможные орудия труда, которые могли применяться и как оружие: здесь были и вилы, и лопаты, и топоры. В обычное время безобидные инструменты служили для возделывания земли или для строительства жилья, сегодня ночью они должны были послужить куда более жестокой цели.
После небольшой передышки толпа приготовилась уже во второй раз атаковать ворота своим бревном, которое они использовали в качестве тарана. За воротами возвышался замок Франкенштейна, словно выросший из трясины болот и молча взиравший на разбушевавшихся крестьян.
Старый замок, который насчитывал сотни лет, сумел пережить немало осад вражеских войск, но сегодня толпа почему-то была уверена в том, что эта крепость должна непременно пасть. Внутри замка находился один-единственный человек, ну а с ним они, безусловно, сумеют расправиться.
Возглавлял этих безумцев все тот же гробовщик в высоком цилиндре. Его блестящие глаза отражали огонь факела, который он держал в поднятой руке, и ненависть, которую он испытывал к тому, кто находился сейчас в замке. Предвкушая удовольствие, с которым он разделается с этим негодяем, гробовщик постоянно что-то выкрикивал, подзадоривая своих товарищей, не давая им возможности успокоиться:
Вы знаете правду! Вам хорошо известно, что он делает там с телами всех тех, кто был вами когда-то горячо любим! Не забывайте этого! Он должен ответить за все!
Вокруг гробовщика поднялся недовольный шум. Толпа гудела и требовала перейти к действиям. Мужчины то и дело принимались вновь и вновь таранить ворота бревном. Но ворота продолжали упрямо держаться на своих старинных петлях и не желали так просто сдаваться. Но это не слишком расстраивало гробовщика: он уже понимал, что ждать оставалось немного.
* * *
И снова Франкенштейна поразил тот факт, что в голосе графа не прозвучало беспокойства и озабоченности. Осквернение могил всегда считалось серьезным обвинением. Тем более что толпа, как видно, была полна решимости разделаться с ученым без всякого суда. Скоро ворота замка поддадутся, ну а уж со входной Дверью такой мороки уже не будет. И вряд ли кто-нибудь теперь сможет остановить разъяренную толпу.
Франкенштейн бросил на Дракулу умоляющий взгляд и произнес:
Я должен... я должен бежать и каким-то образом скрыться из этих мест.
Теперь его охватила самая настоящая паника: Франкенштейн принялся нервно расхаживать по лаборатории, разглядывая ее так, словно он видел эти приборы и аппаратуру впервые. Теперь она превратилась в темницу и походила скорее на зловонную тюремную камеру, чем на лабораторию, где совершаются научные открытия. Оборудование, которое когда- то восхищало юного Виктора, теперь только пугало его. Динамо-машины, генераторы, баки и цистерны для химических реактивоввсе это казалось ему чудовищным порождением ада. Все смешалось в голове Виктора, когда он начал понимать, что мир рушится, и земля уходит у него из-под ног, и на спасение уже не остается ни малейшей надежды.
Но не только это взволновало его. Что-то сильно мешало ему, что-то выбивалось из общего стиля. Вот в чем дело! Это ощущение исходило от самого графа, с ним было что-то не в порядке. Дракула смотрел на ученого с каким-то презрением или, точнее, с очень неприятным выражением лица. В любом случае, дружелюбным назвать такой взгляд было просто невозможно. Виктор поразился. Как же так? В одну минуту вся его жизнь покатилась под откос. Еще мгновение, и он, наверное, попросту сойдет с ума.
Голос графа раздался словно откуда-то сверху:
И куда же вы намерены бежать, Виктор?
Дракула находился где-то среди стропил, как будто каким-то волшебным образом ему удалось переместиться туда за долю секунды. «Если это и магия,подумалось Франкенштейну,то наверняка черная».
Но сейчас не было времени размышлять над трюками, которыми владел граф, а потому Виктор попытался просто сосредоточиться. Он раскрыл походный саквояж и начал судорожно собирать в него все те вещи, которые могли ему понадобиться в пути. Франкенштейну необходимо было немедленно убираться отсюда и, кроме того, спасти свое творение... Он должен избежать мести толпы... и еще ему надо остерегаться Дракулы. Прочь отсюда, подальше от графа. А потом, когда он окажется в безопасности, у него будет время, чтобы все еще раз обдумать и сделать соответствующие выводы.
Ваши весьма специфические опыты стали причиной того... что вас теперь вряд ли примут где-нибудь в цивилизованном мире,холодно и чуть насмешливо произнес Дракула. Когда Франкенштейн поднял на него глаза, то обнаружил, что граф расхаживает в дальнем углу комнаты, рядом с камином.
Но это же невозможно! Такое перемещение физического тела противоречило законам динамики, а Виктор неплохо разбирался в естественных науках. И кто он вообще такой, этот странный человек? Он, конечно, лгал Франкенштейну во всем и с самого начала, с самого первого своего появления в родовом замке. Кроме того, графу удалось лишить Виктора чего-то очень существенного... весьма важного, что сам он пока еще никак не мог определить словами.
«Нет, я сам отдал ему все добровольно. Я сам пригласил его в свой дом. И не только в дом...»
Франкенштейн отбросил и эти мысли, заставляя себя сконцентрироваться на самом главном: на своем творении, на сыне. «Я заберу его с собой, мы убежим отсюда очень далеко, мы отправимся туда, где никто и никогда не найдет нас»,решил он. Виктор продолжал судорожно собирать и укладывать вещи в саквояж. Он брал только самое необходимое, хотя мысли его начинали путаться, как только граф оказывался на расстоянии нескольких шагов от него.
Неожиданно граф подошел к нему почти вплотную, и подняв ногу, грубо пнул его саквояж:
Нет, Виктор, настало мое время, и теперь он будет принадлежать мне. А я сумею о нем позаботиться.
Что вы сказали? Что такое?!произнес Франкенштейн, и его собственный голос показался ему истеричным.
Почему, как вы полагаете, я привез вас сюда? Да еще предложил пользоваться целым замком, отдав его в ваше распоряжение? И, помимо всего прочего, снабдил вас всей этой аппаратурой и приборами, которые могли бы вам понадобиться?
Как истинный ученый, Виктор никак не мог вникнуть в слова графа, хотя нехорошие предчувствия уже начинали мучить его. И все же он попытался ухватиться за спасительную соломинку:
Ну... вы же сами говорили, что верили в меня как в исследователя, верили в мои труды и рассчитывали на успех моей работы...произнес дрожащим голосом Франкенштейн, а про себя подумал: «Ведь ты же сам еще тогда говорил, что я обязательно займу свое место среди светил медицины...»
Так оно и есть. Но теперь опыты подошли к концу. И сейчас, когда все завершилось и, по вашим собственным заверениям, вы достигли того, что можно назвать «триумфом науки над Господом Богом», я полагаю, что ваши достижения должны служить моим целям.
Каким целям?
Франкенштейн перестал понимать графа, и теперь тщетно пытался найти ответ на свой вопрос в ледяном взгляде Дракулы. Он почувствовал, как власть графа над ним ослабевает и постепенно вовсе исчезает... Но это происходило не из-за того, что он сумел освободиться от зависимости. Нет, это граф сам умышленно выпустил его из-под своего контроля... А все потому, что теперь Франкенштейн стал ему не нужен. Он исполнил свою миссию. Граф полностью использовал его в своих корыстных и грязных целях. Теперь Виктор был твердо уверен лишь в одном: его творение, его «сын», очень скоро перестанет принадлежать ему.
* * *
В это время все крестьяне, как один человек, вновь бросились к воротам, самодельный таран еще раз ударил по ним, и упрямый металл старых петель на этот раз, застонав, поддался. Послышался сначала робкий ропот, а потом громкие возгласы восхищения. И хотя толпа была изрядно вымотана атакой, те, которые до сих пор держали бревно, теперь быстро заняли свои места рядом с собратьями и ринулись вперед, словно обретя второе дыхание.
Вход в замок был свободен, и через несколько секунд толпа ворвалась во внутренний двор. Победные возгласы подбадривали взбешенную толпу, особенно когда она почувствовала приближение к намеченной ею жертве. Человек в высоком цилиндре, улыбаясь во весь рот, продолжал науськивать своих соплеменников, не давая им ни секунды отдыха.
* * *
Наконец Франкенштейн осознал, какой ужас он впустил когда-то в свою жизнь, что теперь может ожидать мир и какая опасность грозит всему человечеству. Никогда раньше он и представить себе этого не мог. Ведь все то, что он делал, сводилось лишь к лабораторным опытам. Не мог же Виктор предположить; что его Детище, выпущенное на свободу, станет служить силам зла! Но теперь он понимал, что это правда, это реально, как сама жизнь, которую он только что создал, именно та жизнь, которую Дракула вознамерился обратить против человечества.
Господи Всемогущий!..только и смог вымолвить Франкенштейн, вспоминая Бога впервые за долгие годы. Нет, лично он, Виктор, не станет частью адского замысла графа Дракулы.Я скорее убью себя, чем стану помогать вам в вашем деле,заявил он тоном, не допускающим возражений.
Пожалуйста. Не стану вам препятствовать. Видите ли, дело в том, что вы мне теперь попросту больше не нужны, Виктор. Мне необходимо было только ваше творение,кивнул граф, указывая в сторону стола.Он является ключом к разгадке тайны.
Дракула сделал еще шаг вперед, и Франкенштейн почувствовал, что его тело словно излучает сверхъестественную злую силу. Нет, граф не был обыкновенным мужчиной. Перед Виктором стояло самое настоящее исчадие ада, неземная тварь, создание сил тьмы, кто угодно, но не человек.
Виктор в страхе отступил к камину. Он стиснул зубы и прищурился. И в этот момент удивлялся самому себе: откуда у него взялось столько храбростион не собирался повиноваться этому чудовищу, даже несмотря на то, что граф обладал недюжинной силой и властью, данной ему покровителями ада. Виктор понимал, что сам он физически слаб. В последнее время он очень мало спал и плохо питался. Он даже не мог припомнить, когда он последний раз досыта наедался. Тем не менее, ему нужно было каким-то образом спасать свое творение и не допустить к нему Дракулу. Иначе человечество может погибнуть.
Прежде чем я позволю использовать его в ваших жестоких целях, я скорее собственными руками уничтожу свое творение.
Нет, этого я не могу допустить. Мои невесты были бы очень расстроены таким положением дел.
Игорь! Иди сюда! Помоги мне!воскликнул Франкенштейн. Он был полон решимости сражаться и знал, что способен противостоять графу до последнего вздоха, хотя, как ему показалось, он, конечно, был обречен на поражение.
Вы были так добры ко мне, доктор, так заботливы и внимательны,начал Игорь, однако, не решаясь подойти поближе, он произносил свою речь, стоя в дверях лаборатории.Но только если эти люди поймают меня, то снова повесят.Ассистент усмехнулся, после чего обнажил сломанную искривленную шею.
Нет, никто не поможет Виктору в его борьбе против адского создания по имени Дракула. Да и от толпы, которая уже через несколько секунд могла ворваться сюда, его тоже никто не спасет.
Виктор остался один, и графу Дракуле придется сразиться с последним представителем старинного рода Франкенштейнов. Метнувшись вперед, Виктор выхватил саблю, висевшую над камином возле родового герба. Значительный вес внушительного оружия приятно оттягивал руку. Переполненный справедливым гневом, Виктор словно почувствовал, как с этим оружием в его жилы вливается энергия его отца и всех предков. Он будто бы окреп в один миг, и теперь уже уверенно держал саблю, готовый сразиться с врагом.
Защищайтесь!выкрикнул он.
Но противник, наоборот, шагнул навстречу Виктору:
Ты не сможешь убить меня,как-то странно ухмыльнулся граф и, как это ни было невероятно, он двинулся дальше, и сабля Виктора проткнула его грудь, оставляя при этом самого графа совершенно невредимым. Виктор застыл от ужаса, не в силах пошевелиться. Он молча наблюдал за тем, как Дракула медленно двигался вперед, продолжая как бы нанизываться на саблю, пока лицо его не оказалось всего в нескольких дюймах от лица Франкенштейна.
Потому что я уже мертв,прошептал Дракула.
* * *
Все увиденное никак не укладывалось в голове Виктора. Он тщетно пытался понять, что же произошло, и продолжал смотреть на... это воплощение зла. Видимо, граф уже давно сумел каким-то образом открыть свой собственный способ стать бессмертным, и теперь нагло демонстрировал его растерянному ученому.
«Господи, что же я наделал?»
«Да ты уже давно знал, что делаешь и к чему все это тебя приведет,негромко произнес в голове Виктора давно забытый им голос разума.Все это время ты сознавал, что творишь, и что нельзя доверять графу. Слишком уж складно все у вас получалось. При этом не забудь, что каждый твой друг пытался предупредить тебя, рассказывая правду о графе... ведь ты понимал, что этот так называемый друг всегда был способен на многое... но ты предпочитал никого не слушать... ты сам отвернулся от всех, безжалостно бросая одного за другим... и все только ради своего великого Творения... Все это время ты думал исключительно о своей работе и о своем Творении».
Сын мой... прости меня.
Виктор видел, как стали видоизменяться зубы у Дракулы, напоминая теперь больше звериные острые клыки. Лицо его побледнело. Преображение казалось фантастическим. Впрочем, Виктор уже ничему не удивлялся, поскольку за последние минуты он сам стал свидетелем нескольких непостижимых явлений.
Глядя в эти холодные, мертвые глаза, Франкенштейн почувствовал, как надежда и силы покидают его. Он стал свидетелем своего собственного разрушения, но сейчас он не жалел о том, что ему предстоит мгновенно погибнуть, ведь это он сам подсознательно стремился к смерти. И тем самым позволил графу проникнуть... внутрь его существа.
Единственное, о чем сожалел Виктор,это то, что его творение отныне будет принадлежать графу, который направит его против людей. Его сын заслуживал лучшего будущего, чем стать слугой графа.
Дракула склонился над Виктором, и тот понял, что жить ему осталось считанные секунды. Смотреть в лицо графа было равносильно тому, как если бы Франкенштейн осмелился взглянуть в глаза самого Сатаны... Наверное, не было на всей земле существа более близкого дьяволу, чем граф.
Ничего не говоря, Дракула приник к шее Виктора, его острые зубы пронзили тонкую кожу, проникая глубоко в плоть. Как врач, Виктор понимал, что Дракула сейчас пьет его кровь, но другая часть Виктора подсказывала ему, что вместе с кровью это адское отродье забирает у него и нечто большее.
Виктора со всех сторон стала накрывать тьма, затем она полностью окутала его, и он забылся вечным сном.
* * *
Шум. Свет. И очень сложно сосредоточиться. Он не знал, где находится, и совершенно не помнил своего имени.
Но кто-то все же находился здесь, поблизости.
Отец.
Да, именно отец. Отец часто разговаривал с ним, пока он... спал? Сейчас уже трудно вспомнить. Мысли путались в голове, как ни старался он напрячь свою память и заставить работать сознание. И даже сейчас, когда он проснулся, сон как будто снова начинал манить его, как и что-то другое, с чем, как он понимал, должен был сражаться.
Он очень силен. В этом тоже не оставалось сомнений. Это отец сделал его таким сильным. Он старался держать глаза открытыми, и довольно скоро они привыкли к яркому свету. Повсюду вокруг него все время что-то вспыхивало и трещало. Но, если постараться, он, наверное, сумеет различить контуры некоторых предметов.
Он снова напрягся.
И тогда понял, что находится... в доме отца. Нет, скорее в том месте, где отец работал. Да-да, именно здесь отец и создал его, подарил ему форму, а потом и жизнь. Он слышал голос отца. Он считал, что этот голос ему просто снился, но теперь он не спутал бы его ни с каким другим голосом на свете. Ему хотелось увидеть отца, дотронуться до него, ощутить его тепло и услышать его голос, но теперь уже более отчетливо. Тот самый голос, который призвал его родиться в этом мире.
Но что-то крепко удерживало его на месте. Он лежал на столе. Его движения сковывали какие-то ремни, отец что-то говорил об этом. Он напряг мышцы. Почему отец не освободил его, не убрал все то, что мешало ему сейчас подняться?
В комнате раздавалось сразу два голоса. Один, естественно, принадлежал отцу, но был еще и другой, второй голос, незнакомый. Отец, очевидно, был чем- то очень расстроен... и напуган! Он сразу понял это по интонациям, проскальзывающим в голосе отца. И еще он смог прочувствовать страх отца, и даже не своим телом, а чем-то другим, что пряталось где-то глубоко в его сущности.