Андрей ПосняковЛоцманВласть шпаги
Глава 1
В лето одна тысяча шестьсот пятьдесят пятого года казалось, что самые худшие времена для богоспасаемой земли русской оказались уже позади. Отгремела, отгорела Смута, когда, чудилось, не будет больше никогда матушки России. Но нет, воспрянула Русь, возродилась, сбросив с себя орды самозваных правителей, поднималась, потихоньку накапливая силы.
Однако же не было спокойствия в государстве Российском и на границах его. С юга пускались в набеги крымские татары, жгли, убивали, грабили, уводя в гнуснейшее рабство тысячи русских людей. На западе не утихала новая война с Речью Посполитой, уже был возвращен Смоленск, уже прошла знаменитая Переяславская рада, и войска гетмана Богдана Хмельницкого принесли присягу московскому государю Алексею Михайловичу Романову.
Не было спокойствия и на севереновый шведский король Карл Густав, продолжая дело Густава Адольфа, стремительно наступал по всему побережью, грозя вот-вот превратить Балтийское море во внутреннее «шведское озеро». В самой же России тоже было неспокойно. Начал церковную реформу новый патриархНикон, всколыхнувший все общество и вскоре возомнивший себя выше самого царя. Хитромудрые бояре, взалкав славы средневековых алхимиков, а пуще того, обуяны жаждой пополнить собственную мошну, надоумили государя велеть принимать медные монеты наравне с серебряными, да еще повысить цены на соль
Народ начинал бунтовать Бунташный вектак и прозвали все семнадцатое столетье! И прозвали не зря.
* * *
Удар! Удар! От плеча Живо! Живо!
Сверкнул клинок, разящая сталь, отразив теплое первомайское солнце, ударила да прямо Никите в глаз.
Стойте-ка, парни, Никита тотчас же прищурился, махнул рукой. Кому говорюстой!
Семен и Ленькаобычные деревенские парни, недоросли лет по шестнадцатизастыли, опустив тяжелые боевые шпаги. Засопели, зыркнули исподлобъямол, чего это их на самом интересном месте.
Ленькатот посмелей был, поувертистей, да и вообще на язык востерпоклонясь, приложил левую руку к сердцу:
Никита Петрович, батюшка! Неужто опять напортачили? Чегой-то не так?
Да все так, Никита Петрович снова махнул рукой и ухмыльнулся, усаживаясь на лавочку, устроенную как раз под старым развесистым кленом, что рос у покосившегося забора, прямо напротив небольших двухэтажных хором, некогда добротных, а ныне давно уже требующих доброго ремонта.
Честно сказать, не очень-то Никита Петрович Бутурлинкрепкий двадцатипятилетний молодец с длинными, завитыми по шведской моде патлами и небольшой бородкойпоходил на батюшку. Впрочем, ежели брать социальный статусто да, Никита все ж таки был беломосец (или, как говорили в старинусвоеземец), помещик, владелец землицы с деревенькой Бутурлино и «со людищи» в количестве тридцати пяти душ, из которых большая частьдевки да бабы, потом еще дети малые, а уж что касаемо мужиковто тех кот наплакал, увы. И как быть, коли государь Алексей Михайлович, дай ему Бог здоровья, призовет на службу ратную «дворянина Бутурлина» конно, людно и оружно? Кто у сего дворянина в боевых холопах-то? Да вот этиСемка с Ленькою, да еще, ежели по сусекам хорошенько поскрести, хорошо если души три наберется. И всё!
Боевых холоповмолодых парнейприходилось учить. Еще бы, от этого в бою жизнь зависелаи их самих, холопов, ичто куда важнеепомещика.
Добро, добро, вьюноши! пригладив растрепавшуюся шевелюру, Никита Петрович успокоил дворовых и, поднявшись со скамейки, протянул руку: Семен, шпагу сюда! Ленькана позицию Ноги, ноги под прямым углом поставь Ах, да вот этак!
Слушаюсь, батюшка!
Нападай! Нападай, говорю! Живо!
А-а-а-а!!! мысленно перекрестясь, жилистый и верткий Ленька упрямо склонил голову и бросился на своего хозяина. Ударил По-настоящему, от душиБутурлин даже в учебном бою не терпел халтуры.
Ловко отбив удар, Никита Петрович повернулся, пропуская нападавшего мимо, и тут же контратаковалнанес удар от локтя, красиво, умело и быстро. Словно молния сверкнулаоп!
В последний момент Бутурлин придержал клинок, ухмыльнулся:
Посейчас я бы тебе все плечо рассек! И помер бы ты, паря, от потери крови, скончался бы в страшных мучениях. А все почему?
Почему, батюшка?
Помещик зло сплюнул:
А по кочану, чтоб вас волки сожрали! Я сколько раз говорилне выходите из круга! Мысленно круг обрисовалии там, в этом кругу, и действуйте!
Ну уж все в одном кругу, батюшка?
Ох, язви тя! Ох, стоеросовые! Никита Петрович с возмущением покачал головой и опустил шпагу. Да поймите ж вы, теляти дубоголовые, что систему сию, что я вам вот уже сколько втолковываю, вовсе не дурни придумали совсем-совсем не дурни. И слово «дестреза» в переводе с гишпаньского означаетмастерство! Мастерство, вьюноши! А не дуболомство.
Бутурлин несколько подобрелнравилось ему учить молодежь всяким воинским премудростям, чего уж. Когда-то ведь и его самого учили вернееучил. Старый пират Жоакин Рибейруш, рубака из далекого португальского городка Кашкайша, вот уже более двадцати лет как осевший в шведском Ниене, что располагался на брегах полноводной реки Невыпо-шведски «Новой», у впадения в оную другой речи, называемой финнами да ижорцами ОхтойМедвежьей рекою. Красив Ниен, красив а уж какие там девы! Эх
Вспомнив о ниенских девах вернее, об одной деве молодой человек помрачнел и, вернув шпагу Семке, вновь уселся на скамейку, под сенью развесистого, шумящего кроною клена, еще даже не успевшего покрыться первой весенней листвой. Едва-едва только почки проклюнулись, да.
Уселся Никита Петрович, набычился, опустив глаза и стараясь справиться со вновь нахлынувшим откуда-то изнутри безысходным щемяще-грустным чувством, настолько грустным и настолько безысходным, что справиться с ним можно было только одним давно уже проверенным способом. Только одним Каким все с подобным недугом справлялись.
Ленька! вскинув голову, помещик окатил парней стальным взглядом. Синие глаза Бутурлина вдруг сделались злыми, и в уголках их притаилось некое бешенство кое тоже нужно было залить, и залить немедля
Рому тащи! Поди, на леднике осталось еще
Да как же осталось-то, батюшка? озадаченно заморгал холоп. Третьего дня еще сами изволили выкушать. До последней капли.
До последней? Бутурлин недоверчиво почесал бородку. Третьего дня, говоришь? А вчера я что пил?
Так медовуху ж, батюшка!
Медовуху? Ну, давай медовуху!
Так это милостивец снова замялся Ленька. Медовуху-то вы тоже того выкушали до последней капли.
Дьявол вас разрази! сплюнув, Никита Петрович выругался и внимательно оглядел округу, словно бы надеясь увидеть завалявшийся где-нибудь жбан. Ну вот, случайно так блеснетв репейнике или под забором или вот, на грядках, где дворовые девицы недавно посеяли лук!
Не! Не блеснуло, язви ее Неужто и впрямьвсе?
Впрочем, проблема была решаема.
К Хомякину скачи, чего уж, махнул рукой Бутурлин. Уж у этого сатрапа всегда сыщется Поди вон, Жельку седлай она быстрая
Желька-то быстрая, милостивец, холоп вновь поклонился. Токмо это Хомякина-то на усадьбе нет. На той седмице еще ко себе на Новгород отъехал. Дороги, говорит, подсохли, дак Язм его людишек на реке повстречал, так они
Ну, отъехал и отъехал, пес с ним, раздраженно хмыкнув, Никита Петрович поднялся на ноги. Тиун его мне, чай, не откажет
Тиун без монеты не даст!
Не даст, батюшко, с поклон подтвердил и второй слугаСемка. Чернявый, осанистый, он чем-то походил на медведя хотя в том же фехтовании временами проявлял недюжинную ловкость!
Не да-аст! скривившись, передразнил помещик. Чтоб вам девки так отвечали. Ладно Что, у нас совсем ни копеечки нету?
Совсем, милостивец, парни смущенно переглянулись. Ни копеечки, ни даже пула медного не завалялось.
А ежели поискать?
Так вчерась искали уже. Итретьего дня.
Да-а вздохнув, Бутурлин почесал роскошную свою шевелюру. Водка-то у них есть Только тиун-управитель хомякинский ее под честное слов не даст, тут вы правы. Может, обменять на что? Вот ведь мысль, а? Выменять! На что только? Ну, давайте, давайте, мозгами-то шевелите, думайте! Не все ж я один за вас башкой работать должен.
Может, батюшка Ленька нерешительно покачал на руке шпагу
Я вот те за такие слова высечь велю! тут же взвился Никита. Ишь, что удумал, телятя! А биться, коли государь призовет, чем будем?
Так, Никита Петрович, свет Рогатины ж есть! Да ослопы!
Сами вы ослопы!
И короткие крепкие копьярогатины, как и увесистые, утыканные гвоздями, дубиныослопыв хозяйстве Бутурлина, конечно, имелись. Даже короткая пищаль имеласькарабин рейтарский
Эх, пойти бы в рейтары! Добраться до Москвы, записаться в полки иноземного строя капитаном или хотя бы сержантом! Государь все даети жалованье, и амуницию, и Только вот берут туда далеко не всех служилых без связейи думать нечего! А откуда у мелкопоместного дворянина связи в Москве? Вот то-то же
Может, и впрямьзаложить шпагу? Их ведь четыре штуки. Два клинкахорошие, миланской работы, и два так себе один так и вообще уже проржавел вот его-то и заложить, обменять на жбан водки. Да уж! Хитрован тиун ни за что худую вещь не возьмет.
Тьфу ты! Прямо хоть сам в холопы запродавайся! Неужто на усадьбе продать больше нечего? А ну, пошли-ка, поищем, ага.
Вложив шпаги в ножны, вся троица направилась к усадьбе. Впереди шагал сам хозяин, дворянин, помещичий сын Никита Петрович Бутурлин. Синеглазый, высокий, жилистый, с подстриженной вполне по-европейски бородкой и пышной темно-русою шевелюрой, он был одет в немецкое платьерубаха с отложным воротником-кружевом, легкий кожаный жилетколет, короткие штаныкюлоты, уже по модному, без всяких там буфов-разрезов, как носили еще лет пять-десять назад. Немецкое платье удобнои не жарко, и видно сразу, что не простой человек идет. Так половина тихвинского посада одеваласьвсякие там таможенные дьяки, толмачи, лоцманы. Настоятель обители Тихвинской, Богородичного Успенского монастыря, архимандрит Иосиф уж как с этим боролся, многим епитимью накладывала все без толку. Ну, удобней просто Да и в том же Ниене средь остальных не выделяться Так и отче Иосиф махнул рукойпес с ними. А ведь архимандрит был в тихвинской землеглавный. Посад-то и землицы вокруг на многие верстывсе Нагорное Обонежье новгородскоеобители принадлежало. И все монастырю были должны. Купчишки все, мастеровые, крестьяне толмачи, лоцманы
Лоцманским трудом и сам Никита Петрович не брезговалденьга, она лишней не бывает, нанимался, как и многие вконец разорившиеся своеземцы, однодворцы-помещики. Землица в здешних местах худая, все от погоды зависит, да лето на лето не приходится. Многие вообще в такую нищету впадали, что распродавали всех своих крестьян с землицею, да и сами б запродались в холопы, коли б царский указ сие строго-настрого не запрещал. Ну-ка, вся помещичья мелочьв холопы? А кто государю служить будет? Являться конно, людно, оружно
Да уж, не сказать, чтоб очень хорошо жили мелкие дворяне-помещики на северных русских землях. Всяко жили. Иной разкак-то перебедовывали, а частенько же впадали в полное разорение. Вот, как и отец Никиты, Петр Иванович Бутурлин, скончавшийся от лихоманки три лета назад. Матушкацарствие ей небесноепреставилась еще раньше, тоже от какой-то болезни. Вот и остался Никита один Подзаработал на лоцманской службе деньжат, женился Да опятьмор! А чтопорт рядом, купцов полнозаразу разносят! Померла молодая женушка, да и сам Никита Петрович едва не отправился на тот свет лишь каким-то чудом оправился, выжил, все хотел добраться на соседний Больше-Шугозерский погост, сделать подношение храму. Так бы и сделал, да вот только подносить-то пока было нечего.
Так я в доме гляну, а выпо амбарам, отдав распоряжение дворовым, молодой человек поднялся по высокому крыльцу в хоромы Ну, это уж так называлосьхоромы, по-старинному, а лучше сказатьпросто большой несуразно построенный дом. Горница вполне просторная, с печью, опочивальня, светлица, сени В сенях, у распахнутого оконца, сидели на лавке девушки в сарафанахпряли шерсть. Девы эти, холопки, так и звалисьсенные. Аж целых три штуки! Марфа, Фекла и Серафима. Все молодкина выданье. Мастерицыжалко на сторону отдавать на своих парнях и женить, ага, так и сладить.
При виде вошедшего в сени барина девчонки поспешно встали и поклонились:
Здрав будь, кормилец.
Кормилец, язви их Кто б самого покормил!
И вы будьте здравы, девы. Шерсти хватает пока?
Да покуда хватает.
Ну, трудитесь
Прошел Бутурлин в горницу. Поклонились сенные девушки ему в спину. Меж собою переглянулись, зашептались. Красив был молодой господин, осанисттут уж не отнять. Красив, да беденкому и то знать, как не холопам? Приживешь от такого дитеи что? Так и голодовать дальше.
В горнице Никита Петрович уселся в резное шведское полукресло (еще батюшкино) и задумчиво осмотрел помещение. Сквозь раскрытое окно доносились птичьи трели: в кустах, возле росших у самого дома берез, пели жаворонки, из лесу им вторила кукушка. Гулко так куковалаку-ку, ку-ку По двору важно бродили куры. Не так уж и много их и осталосьвсего-то дюжина, да пара петухов.
Петух! Может, его и обменять на водку-то? Выглянув в окно, Бутурлин задумчиво потеребил бородку. Обменять-то, наверное, можно А вот как потом без петуха? И курям, и В голодный-то год всяко на суп сгодится! Не-ет, без петуха никак. Тогда что?
Рассеянный взгляд помещика упал на шахматную доску с расставленными фигурами, раскинутую прямо на столе. Шахматы? Не-е! Как время-то коротать долгими зимними вечерами? Не все же шпагой махать да учить дворовых азам гишпаньского фехтованиядестрезе, припоминая приемы, описанные мэтрами вроде Каррансы или Жерара Тибо. Все эти круги, меры пропорции, стойки Вообще, конечно, полезная вещь! Очень. Правда, больше в дуэлях, нежели на войне Там не до кругов уж точно Хотякак сказать! Любой бой в конце концов распадается на ряд конкретных схваток. Вот тут-то дестрезав самый раз! Удары, уколы, стойки
А ну-ка, посмотрим, что у нас в сундуках?
Подумав так, молодой человек хмыкнул. А то он не знал, что там в сундуках? Никакого особого добра, таквсякое старье, рухлядь. Пара кафтанов, ферязь да проеденная молью шуба. Хорошая, в общем-то, шуба, лисья, парчой крытая ну, не парчойтафтою, узорчатым бархатом. Эх, кабы не мольможно было б и шубу толкнуть. Илидоспех? Старый батюшкин бахтерец?
Распахнув сундук, Бутурлин вытащил доспех, встряхнул да с грустью погладил кольчужные кольца, провел пальцами по металлическим пластинам. Нет, от мушкетной пули не защитит а вот от сабельного ударапожалуй. Да и, если пуля на излете. Конечно, хорошо бы кирасою латной бахтерец сей заменить да где ж ее взять, кирасу-точай, немаленьких денег стоит. Нет, пуст будет. Мало ли. Призовет государьи в чем на поле брани идти? С голым брюхом?
А вот и шлем Хороший, добрый шишак! Цельнокованый, полукруглый, с небольшой шишечкой в навершье, с защитными пластинами по бокам. Сверкающий тусклым металлом, ничуть не ржавыйуж об оружии-то молодой помещик заботился. Ну, как без шишака в бой? Недаром в «Учении и хитрости ратного строения» Якоба фон Вальхаузена сказано: «мушкетёру же надобен шишак, потому, что не одно, что от посеку, но и на приступех от каменья и от горячей воды и от иных мер, и для того мушкетёру шишак добре пригож, что на затравках и в напусках от рейтар большая поруха над головою живёт».
Все правильно, все так. Вальхаузен этот, видать, знал, о чем писал. Жаль, труд его на Руси-матушке только недавно перевели, лет семь-восемь назад.
Господи, какой же сейчас год? неожиданно для себя самого задумался вдруг Бутурлин. От венчанья на царствие государя Алексея Михайловича минуло уж лет десять Значитесли по-немецкисейчас одна тысяча шестьсот пятьдесят шестой год от Рождества Христова. А от сотворения мира это долго считать надобно.
Так! Не шишак и не бахтерец. Тогда что же выходитшубу? Ну да, на что она? Чай, не в Кремль ездить.
Вытащив шубу из сундука, Никита Петрович разложил ее на столе, сдвинув в сторону шахматы. Полюбовался. А вроде и ничего! Вон мех как играет! Ежели издалека смотреть А вот если вблизи Ну, да неужели, такая роскошная шубапусть даже и стараядвух-трех жбанов водки не стоит? Даже и перешитьполушубок сделать Ах, тут еще и дырки Жаль А ну-ка