Впереди с грохотом ушли вверх жалюзи. «Выпечка господина По» уже готовилась к приему посетителей. Искин махнул рукой плотной фигуре в белом, выкладывающей на прилавок румяные булочки. Фигура поклонилась в ответ.
Зайдем? спросила Стеф.
Искин остановился.
Нет. Зачем ты идешь за мной?
А что, нельзя?
Нет.
Этосвободная страна, заявила Стеф. Я могу ходить, где хочу.
Тебе лучше меня слушаться, сказал Искин.
Почему это? Вы мненикто.
Эта фраза, колючая, категоричная, похожая на плевок, Искина обожгла. Никто. За утро привык к малолетней дурочке, что ли?
А вдругрецидив? спросил он.
Девчонка сощурилась.
Вы же сказали, что все почистили.
Вероятность рецидива небольшая, но все же есть. Так что не ты, а я еще могу тебе пригодиться. Поэтому прошу, иди своей дорогой.
Но здесь же одна улица!
Против этого возразить Искину было нечего.
Хорошо, сказал он, ты, кажется, живешь на улице герцога Вады? Значит, мы сейчас свернем, и ты пойдешь прямо до Бушелен, а я пойду направо, по Сан-Пьетро. Надеюсь, от Бушелен ты знаешь, как добраться до своего жилья?
Знаю, негромко сказала Стеф.
Ну, тогда пошли, поторопил Искин.
Я не могу сейчас идти домой, опустила голову девушка.
Почему? Искин вздохнул.
Вы Грегана знаете?
Кто такой?
Бандит.
Искин устал стоять.
Хорошо, расскажешь мне по дороге, сказал он, сдаваясь. Только не выдумывай ничего. И выбрось уже кашу.
Ни за что!
Повеселев, Стеф двинулась за Искиным, потом нагнала его. Они свернули на Редлиг-штросс, в центре которой разделителем проезжей части шла полоса пешеходной дорожки. Солнце всплывало над крышами.
Греган там главный, сказала Стеф. Нам некуда было заселиться, когда мы приехали, и нам подсказали адрес студенческой коммуны. Там нас очень хорошо приняли. У них было много пустых комнат, и нас поселили втроем.
Почему? спросил Искин.
Что?
Почему втроем, раз было много пустых комнат?
Стеф фыркнула.
Так веселее же! И безопаснее. И платить меньше. Коммуна брала с нас двенадцать марок в месяц. Ну, то есть, по четыре марки с человека.
Это по-божески, оценил Искин.
Ну, да, сказала девчонка. Только без еды. Она потрясла перед ним своим картонным сэндвичем. Жри, что хочешь. Думаете, я просто так на улицу пошла?
Ничего я не думаю.
Ну, сначала вообще-то Кэти пошла, она старше меня на полгода, ипредставьте! сразу двадцать марок заработала! Всего за два часа. Просто космос! Лицо Стеф сделалось восхитительно-мечтательным. И ее еще обратно довезли. Там перед зоомагазином есть классное место, на той стороне бар «Старый Фридрих», с бюстом, а на этойстена глухая, окна высоко, со второго этажа начинаются. Светло и небольшая скамеечка.
Они пошли по Сан-Пьетро.
Тут бы им и расстаться. Но Искин не привык бросать дела на полпути. Не выяснить, кто такой Греган, он уже не мог.
Город оживал на глазах. Утро было тому виной или удаление от общежития и примыкающего к нему квартала, только улица с каждым шагом становилась оживленнее, фасады домов приобретали солидный, а дальше, ближе к Бушелен, и вовсе респектабельный видколонны, амурчики, розетки, лепнина, благородная старина.
Впереди, похожий на жука-мутанта, пофыркивал в ожидании пассажиров омнибус местной сети. Номер двенадцать.
Пошли-ка, сказал Искин.
Куда?
На омнибус.
Девчонка встала.
Я никуда не поеду.
Я поеду! разозлился Искин. У меня работа, и я опаздываю!
А я?
Прокатишься со мной, Искину поймал Стеф за руку. Потом выйдешь, где захочешь.
Чуть ли не силком он потащил ее через улицу.
Это две марки.
Я заплачу.
Омнибус уже захлопывал двери, и Искину пришлось несколько раз торопливо хлопнуть ладонью по шершавой жести борта, чтобы водитель разглядел их в зеркало и остановился.
Передняя дверь. Пять марок. Сдача. Сиденье в центре салона.
Стеф забралась к окну. Искин подумал было сесть на сиденье впереди или сзади, чтобы не создавать впечатление, будто они едут вместе, но затем все же сел рядом.
Стесняться было нечего.
В конце концов, он не любитель молоденьких девочек. С этим, пожалуйста, к Балю. И это даже не предосудительно, по нынешним-то временам. Каждый выживает как может. По миру бродит тень Большой Войны. Пол-Европы в беженцах, готовых на все за кашу-концентрат от господина Пфальца. Так что
Чего же я тогда испугался? спросил он сам себя. Что это за душевные метания? Увидел прозрачные трусикии зашевелилось?
Искин посмотрел на затылок Стеф, на неухоженные черные, с желтыми прядками волосы, на тонкую шею, которую в литературе обзывают мальчишеской. В книжках, которые он читал когда-то в детстве, храбрые мальчишки все до одного имели такую.
На шее у Стеф расставлял ножки непонятный символ-тату, тянулся под блузку. До одури вдруг захотелось оттянуть и посмотреть.
Так что там с этим Греганом? спросил Искин, складывая руки между колен, пряча их подальше от чужой шеи.
Мимо поплыли дома, указатели, редкие каштаны в узких кадках-обручах. Омнибус отражался в зеркальных стеклах. Взмыла над крышей прозрачная арка транспортной развязки.
С кем? С Греганом? переспросила Стеф. Греган, вообще, козел.
Я понимаю, кивнул Искин. Ты просто рассказывала историю
А-а, да, простите, девушка повернулась к нему. Этот Греган через три дня явился к нам в общежитие и сказал, что все девчонки, которые снимаются на улице, должны отстегивать ему семьдесят процентов заработка. Представляете? И это еще потому, что он добрый парень. А ребята из коммуны тоже, оказывается, работают на него.
Старая история, подумал Искин.
Таких историйтьма и тьма, они были в прошлом, они будут в будущем, они невозможны, только если отдать на откуп людей юнитам. И то, насколько он знал, со смертью Кинбауэра о постоянном контроле можно было даже не заикаться.
Интересно, не поэтому ли Кинбауэр
Вы слушаете?
Да-да, кивнул Искин.
Точно? недоверчиво посмотрела Стеф. У вас глаза невнимательные.
Я просто вспомнил кое-что.
А еще Греган объявил, что его самого и его друзей мы будем обслуживать бесплатно. Представляете?
Представляю. Почему нет? Представляю.
Ну, вот
Омнибус плавно затормозил. Скрипнули двери. Искин посмотрел на табло над местом водителя. Кассантелль-штросс.
В салон зашли двое мальчишек лет четырнадцати, купили билеты, забрались на сиденье впереди. За ними поднялся плотный мужчина в кожаных шортах и сетчатой майке. На выбритом черепе у мужчины темнела стянутая кожей стальная пластинка. Искин подумал, что, видимо, в Мировую войну он поймал пулю или даже осколок артиллерийского снаряда. Удивительно, что выжил.
Мужчина сел за мальчишками. То ли отец одного из них, то ли все-таки посторонний человек, не понятно.
Дверь закрылась.
Искин обнаружил, что размышляет над тем, почему его вдруг стали занимать совершенно посторонние вещи, вроде возможных родственных связей у не знакомых ему людей. Определенно, это было связано с историей Стеф. Ему не хотелось в ней участвовать. Вернее, он уже чувствовал, во что может вылиться его участие.
Баля подключить в наказание?
Омнибус покатил дальше. Водитель объявил следующую остановку. Кронпринц-Палас. Через одну выходить.
Ну, вот, продолжила Стеф, понизит голос, Кэти в тот же вечер Греган забрал с собой. Вы бы ее видели утром Вы слушаете?
Да, сказал Искин, очень внимательно.
Ее там накачали чем-то, есть такие таблетки ну, когда кажется, что можешь пропустить через себя хоть тысячу человек.
Энергетик.
Стеф сморщила нос.
Нет, «прыгунок» или «солнышко».
Секстази.
Во-во. Она сказала, что там чуть ли не двадцать человек было. Парни чуть постарше ее. Какой-то старый клуб. Греган кинул Кэти им, как кусок свежего мяса собакам. Только под секстази тебе пофиг, кто ты.
Знаешь, сказал Искин, я не думал, что девчонке из деревни рядом с Кинцерлеерном знакомы такие вещи.
Вы, наверное, давно не были в Фольдланде.
Не думаю, что там что-то кардинально поменялось с тех времен. Тем более, как ты знаешь, Фольдланд считается закрытой страной. Вряд ли меня туда пустят.
Там сейчас все по другому.
Искин усмехнулся.
Фольдланд уже не Фольдланд? Шмиц-Эрхаузен закрыт? Штаатсполицай занимаются переводом детей через улицу?
Этого я не знаю, сказала Стеф, но секстази, только голубенькие, нам давали еще в школе. Чтобы гормоны вырабатывались.
Вот как? А уколы юнитами? Точно не было?
Я же уже говорила!
Искин на мгновение прижал к глазам ладонь.
Я, наверное, жил в другом Фольдланде.
Я не знаю, в каком Фольдланде вы жили, заявила Стеф, но я сбежала оттуда, потому что там было плохо. Там всех перевели на пайки и карточки, а в школе сказали, что скоро всех девочек, прошедших тесты, заберут в репродуц-хаусы, и они выйти оттуда уже не смогут, будут рожать и рожать по ускоренной программе.
Искин слушал, приоткрыв рот.
Серьезно?
Нет, я шучу! Стеф обиженно отвернулась.
Извини.
Он притронулся рукой к ее волосам на макушке. Желтая, как одуванчик, прядка проскользнула между пальцев.
Да ладно.
Девчонка прогнулась назад, и ее затылок уперся Искину в ладонь.
Нравится? чуть повернула голову она, чтобы видеть его лицо.
Н-нет, Искин отдернул руку.
Почему вы все такие вруны? спросила Стеф, пододвигаясь и прижимаясь к нему спиной. Нас учили, что это нормально.
Что нормально?
Искин не знал, как реагировать. Он зашарил глазами по салону, по затылкам впереди сидящих пассажиров. За окнами текла Пфальц-штросс, игольчатые купола собора Либкнехт-Морау желтели впереди. Пальцы Стеф легко сжимали Искину коленку. В боку, в груди, везде, где его касалась недавняя пациентка, становилось тепло.
Соблазнение в омнибусе, подумалось ему. Избитый сюжет. Кто кого соблазняет только? И не глупо ли будет пересесть?
Старики любят молоденьких, сказала Стеф, и ее пальцы поднялись по ноге чуть выше. Мы изучали это на уроках. Так им кажется, что они все еще молоды. Lebensgefühl. Острое ощущение жизни.
Я не старик, сказал Искин, чувствуя томительное шевеление внизу живота, мне едва за сорок.
Не, сказала Стеф, поворачиваясь и всем телом словно истираясь об Искина, это уже ого-го. Это как раз.
Она улыбнулась. Ее карие с желтым ободком глаза шаловливо искрились. Пальцы поднялись еще выше, зацепив мелочь в кармане.
Омнибус затормозил.
Кронцпринц-Палас.
Все! сказал Искин, отстраняя девчонку от себя. На этом и остановимся. Мне не надо
Рука Стеф на излете все же задела участок брючной ширинки, и он на мгновение испытал тот самый lebensgefühl.
Пришлось выдохнуть.
Ты рассказывала мне о Грегане.
Знаешь, сказала Стеф, щуря левый глаз, словно прицеливаясь, я могла бы пожить у тебя. Мы поместимся.
Этот переход с «вы» на «ты» сбил Искина с толку.
Что?
Мне много не надо, сказала девчонка. Я очень домашняя на самом деле. Я буду ждать тебя по вечерам. А концентрат и жилье я отработаю. Мне не трудно. Если у тебя, конечно, нет другой девушки.
А Баль? Искин почему-то не выловил в голове никакого другого вопроса.
Стеф фыркнула.
Баль меня просто купил на ночь.
Я не про то, сказал Искин, морщась. Отто мне друг.
И что?
Нет, это все не то. Это не про Баля и не про что другое. Я просто не могу.
Ты все-таки извращенец? огорчилась Стеф.
В мои времена это называлось порядочностью, Искин проводил взглядом колонны театра на Кепнин-аллее. Есть вещи, которые я не могу себе позволить.
Девчонка вскинула брови.
Почему?
Потому что потеряю часть себя.
Как можно потерять часть себя? Я же не собираюсь тебе ничего откусывать.
Искин грустно посмотрел на Стеф. Неужели она всерьез? Бедная глупая девочка! Что у нее в хорошенькой голове? Не куклы же.
Кого ты видишь? спросил он.
В смысле?
Опиши меня.
Вижу доктора, неуверенно сказала Стеф.
Еще.
Невысокого человека, сосредоточенно хмурясь, она изучила Искина целиком. Старого. Немножко повернутого на юнитах. Чуть-чуть седого.
Хорошо. Что во мне тебе нравится?
Стеф улыбнулась.
Это просто. Тыдобрый. Раздражительный, но совсем не злой. Я это сразу заметила. Баль, он странный, как будто промороженный вместе с рыбой, которую он возит, а тыдругой. Таких людей мало в городе, ты знаешь? Здесь все или злые и расчетливые, как Греган, или совсем никакие, будто пустые.
Это не так, возразил Искин, но хорошо, ладно. Это годится. Первое. Я добрый. Можешь добавить что-нибудь еще?
Стеф задумалась.
Ну, ты не жадный. Наверное, помогаешь людям, лечишь их бесплатно. Умеешь дружить, если уж кто тебе друг, то он друг. Даже если обманщик.
Искин кивнул.
Достаточно. Так вот, если бы я за миску каши и место в комнате и в постели стал требовать с тебя интимных услуг, то, поверь, очень скоро я превратился бы в подобие твоего Грегана или кого похуже. Понимаешь? И лечить бесплатно я тоже перестал бы. Считал бы марки и складывал их под матрас. И Баля сдал бы вместе с тобой санитарной службе, считая, между прочим, что оказываю и ему, и тебе неоценимую услугу. Когда по минутной слабости или исходя из обстоятельств ты делаешь то, что вызывает внутреннее сопротивление, получается, ты всегда отступаешься от самого себя, теряешь что-то важное, что-то, что потом вряд ли получится восстановить. Так-то вот.
Омнибус повернул на Боннхаум-штросс.
Просто такие люди, как ты, редко встречаются, сказала Стеф. Если ты, конечно, не извращенец. Извращенцы, знаешь, тоже разные бывают. Иногда совсем безобидные. Ты вот у менятретий. Нет, мотнула головой она. Четвертый.
Прозвучало настолько двусмысленно, что Искин улыбнулся.
Все-таки расскажи про Грегана.
А что Греган? Кэти вернулась, и Греган сказал, что я следующая. В том смысле, что вечером состоится мое торжественное посвящение. Ну, ты понял.
Я понял, сказал Искин.
Вот, сказала Стеф. Меня заперли, но я сбежала.
Заперли?
Ну, не совсем. Я же еще должна была работать. Что им деньги-то терять? Семьдесят пфеннингов, ой, грошей с каждой марки! То есть, семь марок с десяти! Прикинь? Греган паспорт и фолькс-карту сразу отнял. Понятно, что даже с клиентом я без них никуда не уеду. Чтобы за какую-то девчонку без документов вписаться, это надо совсем дурачком быть.
Как Баль?
Пф-фы! фыркнула Стеф.
Значит, как я? спросил Искин.
Ну, почти. Лицо девушки стало задумчивым. Но я бы с тобой все равно не осталась. Если только на месяц или на два. Ты добрый, но какой-то Как заевший механизм. Проржавевший. Ты бы к морю не поехал. А мне хочется к морю.
Интересно, подумал Искин, проржавевший механизм. И поглядел в окно.
Омнибус делал поворот, за которым, через триста метров, ему предстояло выходить. Штильплац-штросс. Многогранными сине-стальными кристаллами на фоне белесого неба посверкивали башни делового района.
Знаешь, сказал Искин, ты чересчур наблюдательна. Здесь мы расстанемся.
Он поднялся и, ухватившись за поручень, двинулся к передней двери.
Эй! А я? крикнула Стеф.
Мальчишки оглянулись на нее.
Выйдешь, где хочешь. Омнибус делает кольцо, сказал Искин.
А когда вас ждать?
Искин вздохнул, ощущая, как заинтересованно смотрит на него в зеркало заднего вида губастый водитель. Думает, наверное, о нем, как о старом козле, подцепившем бедную девчонку из карантинного квартала.
А, может, думает, как ему повезломолодая, симпатичная, готовая на все ради нескольких марок.
По-моему, мы ни о чем таком не договаривались.
А утром за завтраком?
Искин закашлялся.
Штиль-плац-штросс, объявил водитель.
Двери с шипением открылись.
Жди меня после шести, сказал Искин.
И вышел.
Весь короткий путь до Декстра-гассе, небольшого ответвления от Штиль-плац-штросс, он мысленно прогонял утренние события через собственный параноидальный детектор. Баль ладно, Баль сам по себе ходячее недоразумение. Но девчонка. Стеф. Стефания.
Зачем ей я? Случайно ли она появилась в моей жизни? Ах, если предполагать, что хайматшутц каким-то образом определили его местонахождение