Индивидуальной посуды не былокашу накладывали на нарезанные ломти, вместо тарелок.
Ирина едва прикоснулась к еде, в отличие от Михалыча, с аппетитом уминавшего уже третий ломоть.
Значит, выдвигаемся на рассвете, атаман? спросил Афанасий, облизывая деревянную ложку. На Тулу?
Беззубцев сердито зыркнул на него. Ты погромче еще поори тут!
Одноглазый испуганно втянул голову в плечи.
А что, это такая тайна? ядовито поинтересовалась Ирина. Можно подумать, кому-то до нас тут вообще есть дело!
Меньше языком трепатьтише ехать, отрезал Беззубцев, мрачно поглядывая по сторонам. Люд здесь разный, у иныхуши на макуше, так что лучше помалкивать. Путь неблизкий
Внимание Ярослава привлек человек, сидящий в самом конце стола через ряд от них, вместе с монахами.
Судя по одежде, он также был в числе монастырской братии, правда, ряса его была изрядно потрепанной и местами рваной; поверх неё он носил вывернутый наизнанку тулуп, с оторванным рукавом, нечесаные сальные волосы свалявшимися прядями закрывали его лицо.
Остальные монахи, казалось, избегали соседства с ним, что, по-видимому, ничуть его не смущало.
Он вгрызался в горбушку, время от времени прикладываясь к деревянной кружке и что-то бормотал себе под нос.
Проходивший мимо монах погрозил ему пальцем; в ответ человек спрятал горбушку за пазуху, допил взвар и направился к выходу.
Поравнявшись со столом Ярослава, он поднял голову и незаметно подмигнул ему.
Ярослав вздрогнул. Глаза монаха были разного цвета.
Я сейчас, торопливо сказал он, поднимаясь, недоуменно уставившимся на него спутникам. На минутку!
Он выбежал во двор. Блаженный сидел у забора, на поленнице, бросая бродившим вокруг курам хлебные крошки.
Здрав буди, кивнул он Ярославу, словно старому знакомому.
Что ты здесь делаешь? Ярослав покачал головой. Я ведь видел, как тебя убили!
Аще зерно, пад на земли, не умрет, то едино бывает, загадочно ответил блаженный. Аз же, паки и паки восстав, жив обретаюся!
Ладно, окей, Ярослав кивнул. Тебя убили в другом времени, но в этом ты живправильно?
Блаженный усмехнулся. Все времена едины есть суть, сказал он. Дух дышит, идеже хощет.
Слушай, не выдержал Ярослав, ты можешь изъясняться как-то более понятно? И так голова кругом! Кто ты такой вообще?
Блаженный вздохнул. Кто яневажно, сказал он. Андрейка, юродивыйне все ли равно? Главноекто ты!
В смысле? не понял Ярослав.
Я тебе уже говорилнайди Меченого, напомнил блаженный. Тогда все поймешь.
Какого Меченого? Ярослав начинал закипать. Почему ты все время говоришь загадками?! Зачем мне его искать?
Поймешь, когда найдешь, серьезно сказал блаженный. Он и тывы друг с другом связаны. А в Путивле тебе делать нечего, не ходи туда.
Мне нужно вернуть крест, упрямо сказал Ярослав. Это все, что я знаю. Беззубцев едет в Путивльзначит, и я с ним. Вот и Хронин Виссарион, то есть, говорит то же самое.
Блаженный нахмурился. Виссарион сам не знает, что говорит, сердито сказал он. Его мыслилукавы, он не отличает правду от лжи.
Может и так, не стал спорить Ярослав. Но что ты предлагаешь? Где мне искать твоего Меченого? И зачем?
Блаженный снова тяжело вздохнул. Лицо его приняло странное выражение, он словно колебался.
Ты сам знаешь, зачем, тихо сказал он. Его судьбатвоя судьба. Хочешь изменить миризмени себя. Иначебыть беде. Я не могу сказать тебе большеготы сам должен делать свой выбор и принимать решения. Могу лишь предостеречь тебя.
Но ведь я понятия не имею, где его искать, и кто он вообще такой!
Иди на север, прошептал блаженный. На север, не на юг. Оставь мертвым погребать своих мертвецов.
Замечательно! Ярослав начал злиться. Пойди тудане знаю куда! Найди тогоне знаю кого! Это, по-твоему, мне должно как-то помочь? Если ты знаешь, где искать этого Меченогопочему не сказать мне об этом прямо?!
Блаженный прикрыл глаза и по щеке его скатилась слеза.
Я не знаю, едва слышно выдохнул он. Только ты можешь его найти
Черты лица его вдруг исказились, он захрипел, затрясся и повалился на землю.
Эй! Ярослав склонился над ним.
Блаженный бился в конвульсиях, изо рта выступила пена.
Припадок!
Ярослав присел на корточки, убрал подальше валявшиеся рядом полена, и обхватил ладонями голову блаженного. Тот быстро затих и обмяк.
Из трапезной стали выходить монахи.
Сюда! крикнул Ярослав.
Блаженный закашлялся и открыл глаза.
Злое белое колено пытается меня достать прошептал он.
Двое монахов приблизилось к ним.
Опять Андрейка блажит, вздохнул один. Ну что, болезный? Все юродствуешь?
Они подняли блаженного, который, казалось, не совсем понимал, что происходит, таращась на них с глуповатой улыбкой.
Пойдем, уложим тебя
Ярослав! Ирина и остальные спутники стояли у входа в трапезную.
Куда ты все время бегаешь? с подозрением спросил Беззубцев, когда Ярослав приблизился к ним.
Ярик! в голосе Ирины звучал страх. Отец Годунов, то естьумер.
Михалыч перекрестился. К тому и шло, вздохнул он.
Ирина мотнула головой. И Симеонтоже!
Симеон? Ярослав на миг забыл о блаженном и их разговоре. Но он-то здоров был, как бык!
То-то и оно, со значением сказал Беззубцев. Говорил я вамопасно в Москве нынче оставаться. Особенно тебе, царевна. Если вернешьсясчитай, покойница!
Он огляделся по сторонам. Нутром чую, невместно нам тут засиживаться Уедем затемно, в полночь. Сидите пока с Мухой и носа наружу не высовывайте! Я пока попробую в дорогу собрать кой-чего
Силён Юшка, сказал Афанасий, когда они шли к гостевому корпусу. Чутье у него прям звериноевраз опасность чует! Не иначе, как хвост за нами Ба!
Он остановился и вытянул руку, указывая в сторону ворот.
Привратник о чем-то переговаривался с высоким крепким всадником в отделанном мехом кафтане, под которым виднелась кольчуга.
Ирина ахнула. Ляпунов!
Выследил-таки сквозь зубы пробормотал Афанасий. Ладно, давайте-как быстро в хату, а я предупрежу атамана!
В комнате было темноне горели даже лампады перед иконами.
Ярослав зажег свечу, поставил ее на лавку. Дьяк спал, из груди его вырывалось шумное дыхание. Пульс был ровный, жара не ощущалось.
Значит, Тула? спросил Евстафьев.
Ярослав пожал плечами. Похоже на то.
Не нравится мне это, вздохнул Евстафьев. Получается, мы на сторону Лжедмитрия переходим, врагу отечества помогаем. Неправильно это
Василий Михайлович, какие враги, какое отечество? Ирина закатила глаза. Нам о своих жизнях надо думать! В Москву я теперь точно не вернусьуже пробовала, спасибо, хватит! Если Ярослав говорит, что наш шанс вернутьсяэто Беззубцев и какой-то там крестзначит, едем с ним!
Ярослав задумался, не рассказать ли остальным о разговоре с блаженным, но решил, что не стоит усложнять и без того запутанную ситуацию.
Нужно ехать с Беззубцевым, сказал он.
А как же Давид Аркадьевич? гнул свое Евстафьев. Его что же, оставим в самой гуще?
Онвзрослый человек, отрезала Ирина. К тому же, у него лучшие условиялекарь, во дворце, при царе. Что-нибудь придумает! А если мы найдем способ возвратиться в свое время, то всегда можем вернуться за ним. Так ведь, Ярик?
Ярослав, поколебавшись, кивнул.
ЗначитТула, подытожила Ирина.
Евстафьев снова вздохнул. Неправильно это как-то, повторил он. Царю Борису нам надобно было помогать, а не расстриге Гришке Отрепьеву
Царю мы уже пытались помочь, возразила Ирина. И сделали, что могли! Только это не помогло ни ему, ни намвон, Ярик видел, что в итоге получилось из этогобудущее изменилось!
Так неизвестно, что еще будет, если мы отправимся к Самозванцу, Евстафьев упрямо стоял на своем. Кто знает, к чему это приведет?
Вот и увидим!
Появление Беззубцева оборвало спор.
Атаман окинул всех настороженным взглядом. Уходить пора! с порога сказал он. Собираемся сей же час! Ляпунова, воеводу, каким-то лихим ветром сюда занесло. Если прознает, что ты здесь, царевна, лиха не оберемся.
А где Афоня? спросил Евстафьев, когда они вышли во двор.
Он нас нагонит, кратко отвечал Беззубцев.
Привратник, зевая, и сердито ворча, отворил им ворота.
Они вышли, ведя лошадей в поводу. Было ветрено, лохматые тучи набегали на молодой месяц.
Ну, по коням, проговорил Беззубцев, когда они отошли от ворот.
Прошло совсем немного времени, после того, как они выехали из южных ворот города, когда позади до них донесся стук копыт.
Беззубцев прислушался, натянув поводья, и по лицу его промелькнула злорадная улыбка.
Добре! проговорил он и развернул коня.
Афоня? спросил Евстафьев, вглядываясь в скрывавшуюся в сумерках дорогу.
Увидим, проронил Беззубцев, доставая саблю.
Перестук копыт все нарастал и усиливалсяи вот из темноты вынырнул всадник, которого недавно они видели у ворот подворья. При виде их, он резко осадил коня.
Ляпунов! с преувеличенной радостью в голосе воскликнул Беззубцев. Прокопий!
Юшка! в тон ему усмехнулся Ляпунов и перевел взгляд на Ярослава, а потомна Ирину. Царевна!
Уж не с нами ли решил к царевичу Димитрию на службу податься? язвительно поинтересовался Беззубцев.
Ляпунов сплюнул на землю. Вот где твой самозванец! Отпусти царевну и разойдемся мирно!
Да неужто? удивился Беззубцев. Ну, коли такто конечно! Токмо ты у неё спроси сначалаохота ли ей с тобой в Москву возвращаться?
Ляпунов посмотрел на Ирину. Та покачала головой.
Извини, Прокопий, сказала она. Но мне нечего больше делать в Москве. Один раз меня уже оттуда похитили, второй раз был под Подолом, третьего мне не надо. Я сама решаю, куда ехать и с кем.
Ляпунов потемнел лицом. Никак околдовали тебя, царевна, проговорил он. Или коварством и лестью разум твой отуманили! Нечего тебе делать в лагере самозванца! Поедешь со мной. С дороги, Юшка!
Беззубцев пришпорил коня и выехал вперед с обнаженным клинком в руке.
Ступай лучше своей дорогой, Прокопий, посоветовал он. Не хочу с тобой воевать.
И правильно делаешь! усмехнулся Ляпунов, извлекая из ножен меч.
Клинки со звоном скрестились, выбив искры.
Ярослав, как зачарованный, наблюдал за поединкомоба были хороши в своем деле.
Беззубцев вертелся в седле, юркий, как угорь, нанося серии хлестких рубящих ударов и стремительно отбивая выпады Ляпунова.
Воевода, в свою очередь, казалось, без усилий отражал натиск атамана, успевая при этом проводить встречные атаки, постепенно тесня его.
Беззубцев пытался маневрировать, но Ляпунов каждый раз оказывался на шаг впереди, искусно управляя конем и не давая противнику перехватить инициативу.
Очередной раз отбив двойной удар он так стремительно перешел в контратаку, что Ярославу показалось, что Беззубцев уже не успеет увернуться из-под рубящего удара, но тот каким-то чудом перехватил егоклинки, скрестившись, замерли на секунду, однако, этого мига хватило воеводе, чтобы нанести удар кулаком в висок Беззубцеву.
Тот вылетел из седла и распростерся на земле.
Ляпунов спешился, подошел к нему и склонился.
Жив, бросил он коротко, выпрямляясь. Возвращаемся в Москву, царевна.
Ирина раскрыла было рот, чтобы возразить, но в этот момент за спиной воеводы выросла коренастая фигура и взмахнула рукой.
Ляпунов пошатнулся, взгляд его поплыл, он рухнул на колени.
Афанасий снова взмахнул рукой и обрушил на голову воеводы новый удар. Тот упал ничком.
Так-то! подмигнул одноглазый, доставая из рукава завернутый в тряпицу металлический брусок. Саблями махатьоно красивше, конечно, да только супротив гасила нет приему, ежели с умом его пользовать!
Что ты Ирина ахнула и бросилась к лежащему без сознания Ляпунову. Ты убил его!
Пульс есть, вмешался Ярослав. Но голова вся в крови, похожечереп пробит.
Не везет твоему защитничку, царевна, ухмыльнулся Беззубцев, подходя к ним. Сам дуракнечего было за нами в одного гнаться, витязя из себя изображать! Ничо с ним не будетоклемается, глядишь, маленько дури из башки выйдет.
Его нужно доставить обратно в монастырь! с беспокойством сказала Ирина.
Ага, сей же час! осклабился Беззубцев. Еще и подождать, пока в себя придет? Ничо с ним не случится! Поехаливремя дорого!
Я его отвезу, подал голос Евстафьев.
Беззубцев воззрился на него.
Ты? Ну, как хочешьдело твое. Только ждать тебя мы не станемучти!
Ничего, кивнул Евстафьев. Как-нибудь нагоню.
Василий Михайлович, вы уверены? прошептала Ирина.
Водитель кивнул. Не оставлять же человека посреди дороги с пробитой головой, сказал он. А выезжайте. Даст Богсвидимся!
Ярослав помог Михалычу погрузить бесчувственное тело воеводы на коня, попутно наспех замотав голову одним из остававшихся бинтов.
Удачи, тихо сказал Евстафьев и сжал руку Ярослава. Кивнул Ирине, и направился по дороге в сторону Серпухова.
Он давно так решил, пробормотал Афоня, когда Евстафьев скрылся в темноте, а они возобновили путь. Еще в монастыре поглядывал, примеривалсяне хотел уходить.
Ярослав лишь вздохнул. СначалаКоган, теперьЕвстафьев. Что ждет их в Туле, и потомв Путивле? Правильный ли он сделал выбор, решив сопровождать Беззубцева?
Теперь он уже не был в это так уверен.
Четверо всадников ехали по тракту в сторону Тулы.
***
Глава 43
Князь Шуйский в очередной раз подошел к окну, вглядываясь сквозь мутную слюду в наступающие сумерки.
С тех пор, как у него побывал тот странный монах, его не оставляло ощущение нависшей над ним смертельной угрозы.
Он, прихрамывая, направился к столу, присел, и уставился на шахматную доску с фигурками из оникса и малахита.
Когда-то к этой забаве пристрастился ныне покойный царь Иоанн, потомБорис, опять-такипокойный, а теперь воти он
Князь передернул плечами. Последнее время он постоянно мерз, где бы он ни находилсяказалось, откуда-то тянуло холодом.
Он нерешительно занес руку над ферзем, и вздрогнул, когда в дверь постучали.
Что там? спросил он.
Гости к тебе, княже, сообщил появившийся на пороге Огурец. Трое, по видубояре.
Зови, скрепя сердце, махнул рукой Шуйский. Да скажи печнику, чтобы топил жарчетак и сквозит из всех щелей!
Он закутался в беличью шубу, пытаясь скрыть охватившую его тревогу.
Гости Монах упоминал о них, но не сказал, зачем они придут. Впрочем, он отчасти догадывался и сам. Известие о смерти Симеона одновременно и обрадовало, и напугало его.
С одной стороны, с души свалился пудовый камень, когда нависшая над ним опасность ареста миновала, с другойесли силам, стоящим за езуитом, было под силу убрать Годуновых, то его судьба тем более была в их руках, и осознавать это было крайне неприятно.
Гостей было троек облегчению Шуйского, это были не монахи, а знакомые ему бояре.
Старшего из них, опального дьяка Шерефединова, он хорошо помнил по Посольскому и Судному приказам еще со времен государя Иоанна. Позже, во время царствования сына Иоанна, Феодора, дьяк был уличен в подлоге бумаг и махинациях, и был подвергнут опале, не без годуновского, как подозревал Шуйский, участия. Последнее, что он слышал о нембудто бы тот получил в управление добрятинскую борть и поставлял в Москву мед.
Второй гость имел на Москве худую славу чернокнижника и колдуначернявый Михалко Молчанов, одно время бывший в фаворе у Годунова, но потом изгнанный, по настоянию патриарха.
Третьего он помнил смутнокакой-то захудалый род, из тех бояр, что получали воеводства на далеких заставах и редко бывали в Москве.
Здрав буди, Василий Иваныч, степенно проговорил Шерефединов, чинно крестясь на образа, и оглаживая бороду.
И тебе, Андрей Василич, отозвался Шуйский, пытаясь по выражениям лиц посетителей понять, с чем те пожаловали.
Молчанова, ты, поди помнишь, продолжал дьяк. А вот и тезка твойВасилий Михайлович, князь Рубец-Мосальский, воевода путивльский, и верный слуга государев.
По тому, как старик выделил последние слова, Шуйский понял, о ком идет речь.
Стало быть, проговорил он, слухи правдивы? И впрямь чудесным образом спасенный царевич Димитрий ныне законный трон себе вернуть желает?