Через неделю, когда чуть забрезжило, часовой с вышки доложил о приближении стада. Разводящий поднял караул и стадо встретили у начала подъема. При стаде в качестве погонщиков наличествовало двое молчаливых скифов на лошадях и одна замурзанная, оборванная женщина со сбитыми в кровь ногами. Когда скифам попеняли на это, они только равнодушно пожали плечами.
Тем не менее, их накормили, напоили и отпустили восвояси. Скифы удалились так же молча.
Бобров, выйдя встречать оплаченный товар, хотел было возмутиться габаритами коров, но скифы, посредством толмача, ему разъяснили, что у них все такие, и они специально мелких не отбирали. И Боброву пришлось смириться.
Женщину, которая без сил опустилась на землю, тут же призванные на помощь двое воинов оттащили в ванную, где горничные отмыли, вернее, выстирали ее, выбросив всю одежду. Потом ее, завернутую в кусок полотна, те же воины доставили к Петровичу, а сами быстренько смылись. Они уже знали назначение разложенных на столике блестящих инструментов.
Женщина до этого от удивления даже забывшая стонать, оставшись наедине с Петровичем, просто испугалась и тот вынужден был пригласить нубийку Меланию, немного освоившую обязанности медсестры. Увидев рядом с Петровичем темно коричневую, одетую в белый халат женщину, пациентка перепугалась еще больше. Ее с трудом успокоили, потому что греческого она не понимала, скифским владела с пятого на десятое и только Злата смогла как-то с ней договориться, используя свой, подзабытый уже, словенский. Имя у нее оказалось очень уж подходящимМлеча.
Отмытая и одетая Млеча оказалась совсем молоденькойне больше шестнадцати лет. Бобров даже засомневался, откуда у девчонки может быть опыт. Но, избавившаяся через неделю от цепких рук Петровича, девушка моментально доказала, что опыт у нее есть. Надо сказать, что всю неделю, пока она отсутствовала, коровами занимались всякие случайные люди, которые считали, что главное, это скотину накормить. Правда, у Евстафия нашелся солдат, который умел даже доить, чем заслужил денежное поощрение и внеочередной отпуск. Наконец, она, так сказать, вышла на работу. И все сразу поняли, что такое профессионал. Вобщем, через пару дней в усадьбе появились сметана, творог, сливки и даже варенец. Млечу стали привечать на кухне, и сама Ефимия, сойдя с Олимпа, подружески потрепала ее по щеке.
Девчонка, казалось, умела все и Златкина хандра исчезла буквально на глазах. Щеки ее снова порозовели, в глазах появился блеск, волосы больше не висели неопрятными сосульками. А явившийся через недельку из Большого мира Смелков, отведав нового блюда Ефимиивареников с творогом в сметане по-древнегречески, впал в задумчивость, а потом упился до положения риз и кричал Боброву:
Не пойду я обратно! Я тут хочу!
Одно было плохокоровы всем скопом давали не больше одного ведра молока за день. Надо было думать, как улучшать породу. Бобров полез в литературу. Высмотрел он там такое, что потом долго крутил головой и удивленно ругался сквозь зубы. Но, как бы то ни было, делиться пришлось с еще не совсем пришедшим в себя Смелковым. Мрачный Юрка отпивался в триклинии сильно разбавленным ледяной водой вином. Ледяную воду у Ефимии еще надо было заслужить. Юрка заслужил после того, как доставил ей пару морозильных камер.
На-ка, прочти,сказал Бобров, следя за реакцией.
Юрка прочитал и поперхнулся вином.
Ты что, с телеги упал?! И где я тебе все это возьму?!
Смелков, разогретый пусть и разбавленным, но вином, еще долго буйствовал, крича:
Да у меня весь Херсонес на шее сидит!
Когда же он в запале крикнул, что будет жаловаться на этот произвол в ЕСПЧ, вошел Серега и поставил на стол два горшочка примерно на литр вместимостью кааждый.
Вот,сказал он гордо.Только что из автоклава. Еще теплые.
Бобров заинтересованно потрогал горшочек.
И сколько, по-твоему, они простоят?
Да не меньше полугода. Мы там всю микрофлору вместе с микрофауной на хрен поубивали.
Это чего?спросил Смелков, немного остывая.
Это консервированный компот из слив,ответил Серега.Две драхмы горшок. Кстати, с тебя тонна сахара за приобщение к тайне.
Так как нормальные слова у Юрки кончились, а ругательные он применить не мог из-за вошедшей следом за Серегой Дригисы, то он только выпучил глаза и злобно запыхтел.
Август ознаменовался повальным увлечением консервированием. Ефимия, даже забросила свое основное дело, свалив все на заместительницу. Вкус блюд от этого не ухудшился, и Бобров начал подумывать о том, чтобы назначить Ефимию старшей над консервным предприятием, работающем на внешний рынок, потому что и Серега забросил свое бондарное производство. Но как только он попытался поднять этот вопрос в присутствии обоих потенциальных претендентов, как тут же получил гневные отповеди и с той и с другой стороны.
Не понял,сказал Бобров недоуменно.Вы что ж, оба хотите или оба не хотите?
Серега и Ефимия дружно замотали головами.
Что? Хотите? Ах, не хотите? Ничего не понимаю. Тогда сделаем так: Ефимия возвращается на свое рабочее место и ей вменяется консервирование овощей исключительно с дяди Васиного огорода. Серега же будет работать только на продажу. Договаривайся с Вованом насчет средиземноморских фруктов и ягод. А то у нас здесь растет всякая мелочь. И, кстати, подумай над ассортиментом.
Оба консервных мастера ушли недовольными.
Я же и виноват,сказал Бобров в пространство.
...Серега, как манагер, оправдал возложенные на него надежды и на этот раз. Причем, на этот раз он подошел к делу серьезно и без дураков. Это не была лихая кавалерийская атака, как в случае с бочками. Там ему, можно сказать, повезло. Но выводы он сделал. Поэтому Серега внимательно перечел все, что относилось к промышленному консервированию, включая ГОСТы, описания и инструкции. Потом подумал над заменой тары, потому что Бобров категорически запретил использование стеклянных и жестяных банок, зная Серегину страсть к прогрессорству. Кстати, Юрка инициативу Боброва горячо поддержал. Правда, по другой причинене хотелось ему возиться с пустыми банками. Много денег с них не получишь, а мороки выше головы.
С тарой помог Никитос. Через его посредничество городские горшечники согласились поставить нетипичные сосуды с крышками. Причем Серега потребовал, чтобы после обжига крышка без зазоров прилегала к горловине. Если же такого не случалось, посуда попросту браковалась. Хорошо, что горшечникам подсказали обтачивать обожженные горшки. Иначе была бы масса брака, потому что, как правило, горшки слегка ведет при обжиге.
Следующей проблемой была обеспечивающая герметичность прокладка. Ни один из местных материалов на эту роль не годился, меняя при длительном хранении или цвет, или вкус, или запах консервируемого продукта. И, как правило, не в лучшую сторону. Над решением проблемы бились чуть ли не всем поместьем. Наконец Боброву это надоело и он, призвав Юрку, заказал ему целую связку обычных резиновых прокладок. Юрка связался напрямую с заводом и получил сразу несколько тысяч штук. После небольшой доработки крышек прокладки легли туда как родные.
Осталось самое простоеприжать крышку так, чтобы прокладка заработала и в таком виде отдать покупателю. Когда подумали, оказалось, что подборка прокладки еще не самая простая проблема. И опять поместье погрузилось в раздумья. Закаточная машинка, которой хвасталась Ефимия, отпала сразу по причине несоответствия крышек. Простая обмазка смолой, как это применялось на амфорах, не решала вопроса работы прокладки, хотя и обеспечивала минимальную герметизацию. Но мазать смолой горячую банкузанятие не для простых смертных. Тут надо быть или героем, или иметь специальные перчатки.
Разгадку опять нашел Смелков. Он не поленился притащить с собой банку с крышкой, которая прижималась к горловине специальной пружиной. Даже не пружиной, а хитро выгнутой полоской стали. Ну а так как инициатива наказуема, то Смелкову и досталось размещать заказ на такие стальные полоски. А уж изогнуть ее, то есть полоску, в нужной конфигурации и закалить... С этим вполне справился местный кузнец.
И вот торжественная презентация. Не чуждые искусства гончары вместо того, чтобы с любовью расписать горшки сценами из легенд и мифов, вынуждены были наносить рисунок по выданному Серегой трафарету. Это конечно отвращало ценителей, но таковых оказалось немного. Для других важно было содержимое горшков, на которых, чтобы кто не промахнулся, красовались надписи на чистом греческом: компот из слив, компот из фиг и другие компоты из всяких экзотических фруктов и ягод.
Первым, кто стоял в очереди на продажу, естественно оказался Никитос. И не только как главный торговый партнер, но и как совладелец бренда, принявший в создании продукта самое активное участие. Стоит только вспомнить его посредническую деятельность, связавшую Серегу с гильдией горшечников.
Бобров, в своем слове по поводу выпуска в свет нового товара, отметил, что хорошо бы было начать продажи поздней осенью, когда свежие фрукты и ягоды станут редкостью. К его словам прислушались все, кроме Агафона. Как тот заявил, его контингент будет это потреблять в любое время года и пообещал представить доказательства не позднее чем через неделю.
В разгар мероприятия примчался слуга, подметавший двор и крикнул из дверей:
Господин, там показался наш корабль, у которого на буксире еще два.
На крик обернулись все присутствующие, так как все считали себя господами. Но поняли только двое.
Серега, а ведь это наш Вован кого-то отловил,сказал Бобров.Пойдем-ка глянем.
Презентация была скомкана. Вся толпа из триклиния отправилась на пристань. Посмотреть на обещающее быть неординарным зрелище отправились все кроме часовых на стенах. Часовые изнывали от любопытства, но и службы не забывали. Часть народа выстроилась на кромке обрыва, а Бобров с Серегой, женами и теми, кто считал себя вправе находиться рядом, спустились непосредственно на пристань.
Пристань стараниями уже штатного фортификатора поместья Ипатиоса потерпела ряд существенных изменений. Решетчатую башню, возвышавшуюся над обрывом, решено было оставить. А вот рядом с ней прорыли довольно пологий спуск, облицованный камнем, чтобы повозки с грузом могли подниматься. Угол уклона выбирался таким, чтобы мулы, запряженные попарно, вытаскивали наверх примерно до полутонны. Как правило этого хватало. Ну а если груз был тяжелее и при этом неразъемен, в помощь мулам применяли тали. Деревянный настил самой пристани расширили и удлинили. Мало того, от него к середине бухты отходили два коротких, метров по десять отростка, которые молом назвать рука не поднималась, потому что они представляли собой настил на толстых сваях. Боковые стороны пристани были огорожены поручнями, и с одной стороны стояла будка часового, поднимавшего по тревоге на невысокой мачте черный шар. Шар был прекрасно виден посту на башне. Правда, до сих пор этим способом связи еще не воспользовались.
Вованов «Трезубец Посейдона» уже ложился на курс, приводящий его прямиком к пристани. Тащившиеся сзади суденышки палубная команда подтягивала поближе. На берегу гадали, кто бы это мог быть, и большинство утверждало, что это непременно пираты, хотя никто до этого пиратских кораблей в глаза не видел.
На корабле толпу встречающих тоже заметили и радостно замахали руками. Один Вован, уже различаемый рядом с рулевым, сохранял вид значительный и серьезный. Вот он что-то прокричал и паруса, сминаясь, поползли к мачте и гафелю, а за кормой слегка взбурлила вода. Вован не любил швартоваться под парусами. И теперь, имея двигатель, вовсю этим пользовался. Тем более, что из города процесс швартовки виден не был.
Это что у тебя за корыта на буксире?!крикнул Бобров.
Пираты,коротко ответил Вован.
На носу и на корме «Трезубца» скалились загорелые матросы со швартовами в руках. Высокий борт корабля надвинулся, взбурлила за кормой вода, заскрипела пристань, когда к ней прижалась тяжелая туша.
Трап подать!заорал сверху боцман.
И наконец, на настил пристани важно спустился сам Вован в занятной одежде, состоящей из хитона перепоясанного широким кожаным поясом, на котором с одной стороны висела тяжелая абордажная сабля, а с другойне менее тяжелый нож-кукри. На голове набекрень сидела совершенно не гармонирующая с нарядом, широкополая шляпа, поля которой были смяты для придания ей формы треуголки.
Попугая тебе не хватает,убежденно заявил Бобров, тиская капитана.
За этим дело не станет,отмахнулся Вован, здороваясь с Серегой, а потом даже слегка покраснел, когда его обчмокали Злата с Дригисой.
Наверху приветственно орали встречающие. Матросы, тем временем, подтянули к причалу обе посудины. Вблизи они выглядели здорово побитыми. На одной даже видны были следы огня.
Купцам продадим,беззаботно махнул рукой Вован.
А где же команды?поинтересовался Бобров.
Где ж им быть-то. В трюме, конечно. Кто уцелел.
Тяжело было?участливо спросил Бобров.
Да нет. Ерунда. Шарахнули метров со ста картечью и сразу полкоманды выбили. Потом подошли поближе и добавили.
А второй чего такой опаленный?
Второй-то? А по нему огненной стрелой отстрелялись. И попали. Ну а пока они тушили, мы подошли поближе и ка-ак...
Слушай, так может это и не пираты вовсе?
Да ладно. Их же трое было. И они совсем было собрались нас брать на абордаж. Пришлось немного отбежать и воевать дистанционно.
А где же тогда третий?
Ну-у, третий того. Сгорел вобщем. Мы на нем опробовали наш напалм. Знаешь, очень действенная штука оказалась. Попали только одной гранатой и ему хватило.
Матросы тем временем выгрузили из трюма десяток пиратов. Пираты выглядели крайне непрезентабельно, но, тем не менее, были аккуратно связаны в цепочку. Наверно, чтобы не потерялись.
Куда ты их?спросил Бобров.
Продам. Мне жаловались, что в каменоломнях работать некому. Все какие-то деньги,философски заметил Вован.
Вон тот, толстый на Кравчука, гад, похож,мотнул головой Бобров.
Значит паровозом пойдет,слегка оживился Вован.А что тут у вас за две недели произошло? Чего Серега такой веселый?
О!оживился Бобров.Пойдем, расскажу, пока ты будешь завтракать,он посмотрел на часы.Ну, или обедать. Но сначала про твое плаванье.
Это мы запросто,оживился Вован.Вы только накормите.
Рассказ капитана был краток. Вован быстро управился с блюдом жареной султанки, отламывая маленькими кусочками мягкий ноздреватый хлеб, запил это дело кружкой вина, одобрительно оглянувшись на присутствующую Ефимию, когда в кувшине брякнули кубики льда, и сказал:
Ну слушайте.
Мы шли к Фасису. Как всегда напрямик, чтобы не бороться с прибрежным противным течением. Когда осталось каких-нибудь пятьдесят миль, и мы уже шли в виду берега, эти орлы и появились. Скорость у нас была небольшая, где-то наверно узла три, потому что ветер был вообще никакой, и нас стали догонять три небольших суденышка.
Тут Вован прервался, поболтал кувшин, вылил содержимое в кружку и знаком показал одной из слушавших его официанток, чтоб долила.
Не части,сказал Бобров.А то мы дослушать не успеем.
Я как стеклышко,заверил Вован.Так вот. Надо признать, что за время плаванья мы слегка расслабились и заметили гавриков, когда до них было около кабельтова. Нас извиняет только то, что их не было видно на фоне берега и зашли они с левой раковины. Мы бы так и не поняли, кто это такие, если бы они не поторопились. Залп из луков они сделали явно с целью запугать. Наш корабль же не походит на классическую триеру. Ну и они, видать, решили, что это такой своеобразный купец. А на купцах известно кто ходит.
Он прервал рассказ и, оглядев стол, пощелкал пальцами, выбирая. Потом отломил кусок хлеба, макнул в красный соус и с явным удовольствием сжевал.
Не смотри на меня так,сказал он Боброву.Походишь с мое в море...
Бобров только рукой махнул.
Ага,продолжил Вован.Так вот, стрелы кроме двух не долетели и мы поняли, что это не мирные мореходы. Я скомандовал слегка увалиться, чтобы, значит, иметь ветер повыгоднее и приготовиться к отражению атаки. Абордажа одного такого суденышка мы не боялись, но три это уже был перебор. Там заметили, что мы изменили курс и наддали. А надо сказать, чо гребцы там были хорошие. А кормчие еще лучше. И они стали нас нагонять. Ну и когда они подошли метров на пятьдесят, и траектория наших эвфитонов однозначно стала настильной, я приказал всадить в головного горшок с напалмом. Как ни странно, попали с первого раза. Впрочем, качки почти не было, да и расстояние такое, что стреляли практически в упор. Вобщем, разгорелось быстро и ребятам стало не до погони. А остальные еще прибавили. Пока на корме по новой заряжали машинку, я немного развернулся, и по следующему отстрелялись уже картечью из носового аппарата. Последний, прекрасно видя, тех, в кого попало, тоже потерял охоту, и стал разворачиваться. Я крикнул ребятам на корму, чтобы сменили напалм на горящую стрелу, и они вкатил ее в борт последнему. Ну а мы, пока они возились с водой, заливая горящий борт, плавно развернулись и взяли их на абордаж. Собственно абордажа, как такового, не было. Просто, когда над ними воздвигся наш борт, а над планширем торчало с десяток взведенных арбалетов, у них пропала всякая охота к сопротивлению.