Я тебя жду. Пойдем домой.
Бобров вздохнул.
Пойдем, милая.
И, обняв прижавшуюся к нему девушку, он отправился в усадьбу, предвкушая обильный стол и мягкую постель с чудесной Златой. В голове потихоньку стали возникать новые идеи относительно строительства следующего, уже стоящего на стапеле корабля. Бобров даже пожалел, что они не возникли у него раньше, еще до закладки. Вобщем, до стола он добрался уже настроенный достаточно воинственно и первый, кому от него досталось, был Серега не вовремя влезший со своей идеей экспансии.
Да чтоб тебя...начал было кипятиться Бобров, но вдруг ему в голову, как всегда своевременно, пришла занятная мысль, и он повернулся к сидящему у дальнего конца стола Андрею.
А скажи-ка мне, Андрей. Ты когда начинаешь собирать виноград и делать вино?
Андрей такому вопросу, мягко говоря, удивился. Бобров еще ни разу не вторгался в его сферу деятельности. Разве только с коньяком. Поэтому и ответил не сразу.
Через неделю и начнем. А хранить собранным его долго нельзя. Так что сразу и в давильню.
Ага,заметил Бобров глубокомысленно, но больше вопросов задавать не стал.
А на следующий же день, когда намечался Юркин визит, Бобров приготовил ему, кроме всего прочего, отдельную бумажку с надписью «дрожжиодин килограмм». Евстафий со времени последнего разговора подготовил двух бойцов на должность диверсантов. Узнав, для чего предназначаются их таланты, старый солдат секунду смотрел на Боброва, впитывая информацию, потом упал на вовремя подвернувшуюся лавку и заржал так, что сбежался весь персонал, случившийся на первом этаже.
Когда на соседнем клере испортилось вино в бродильных цистернах, первым об этом узнал, естественно, Андрей. Рассказав Боброву о ситуации, он посмотрел на него вопросительно, но лицо того было непроницаемо, как у индейского вождя, и Андрей уверился, что без Боброва тут не обошлось. А когда тот попросил снизить цены на вино на одну драхму, догадки переросли в уверенность. И, между прочим, Вованова судоходная компания с Никитосом вместе успела скупить дешевое вино в Гераклее, Фазисе, Диоскуриаде и прочих мелких портах. А Агафон за долю малую пообщался с местными трапезитами. Как результат, заемных средств у них, как назло в данный момент не оказалось. Под угрозой объявления несостоятельным владелец клера вынужден был его продать одному херсонеситу, не ведая, что тот есть подставное лицо.
Так что к осени Бобров смело вступил во владение целой полосой клеров вдоль восточного берега Стрелецкой бухты. Теперь до огорода спокойно можно было доехать на повозке по своим владениям.
Вот это, я понимаюэкспансия,сказал он Сереге.
И тот, что бывало в последнее время крайне редко, согласился.
И последствия
Лето было практически на исходе. Казалось, вот совсем недавно было первое июня, и Бобров праздновал открытие собственного огорода. Ну надоело ему питаться бобами да недомерками в виде огурчиков и тыковок. Оказывается, греки не знали ничего из того, к чему привыкли Бобров и компания. Даже грецкие орехи (ну, казалось бы) были привозными, а что такое гречка не слышал самый продвинутый грек. А пришельцы очень уважали помидорчики, огурчики (особенно соленые), баклажанчики и другие кабачки. Еще им нравились дыни и арбузы. Ну, про картошку с белокочанной и говорить нечего.
И все это поспевало почти одновременно под совокупным воздействием воды и солнца. Ефимия, первое время пугавшаяся всего неизвестного, уже освоила салаты, гаспаччо и щи. Население поместья распробовало вкус баклажанной икры с чесноком и специями, а также жареные кабачки. Подходило время арбузов и дынь. К дяде Васе стояла очередь из желающих работать, потому что огородники первыми опробовали свой продукт. А когда Бобров лично приготовил обжаренный в оливковом масле мелкий молодой картофель, даже не очищенный от кожуры, восторгу не было предела.
Вобщем, обитатели поместья получили дополнительный стимул держаться за это место обеими руками.
Заехавший по делам Никитос, оставшийся по случаю на обед, сначала с интересом посматривал на разносимые блюда, а, отведав, не смог сдержать восхищенного возгласа. А, узнав, откуда все это, стал приставать к Боброву с просьбой продавать овощи только через его лавку. Довольный Серега потирал руки в стороне, хотя уж тут-то он был совершенно ни при чем.
Однако Никитоса ждал жестокий облом.
В этом году,сказал Бобров,мы ничего продавать не будем. Нам просто нечего. Огородик маленький, а населения в поместье много и на всех хватает с трудом. А нам еще на зиму надо заготавливать.
Это как это?заинтересовался Никитос, забыв даже про то, что его только что обломали.
А-а, такты еще не знаешь. Тогда пойдем,Бобров привел озадаченного Никитоса во владения Ефимии, и попросил показать все для консервирования.
Раздраженная чем-то Ефимия хотела сначала всех попросту послать, но услышав про консервирование, кое для нее самой было еще в диковинку, охотно продемонстрировала изумленному Никитосу блестящие прозрачные банки, желтые железные крышки и свою гордостьзакаточную машинку.
Никитос осторожно взял в руки трехлитровую банку, осмотрел ее со всех сторон и вернул заметно волновавшейся Ефимии.
Вот уж диво,сказал он восторженно.А что вы потом будете с этими сосудами делать?
А потом,чувствуя свою значимость, важно сказала Ефимия.Мы будем складывать туда овощи, заливать их рассолом или соком, прогревать и закрывать крышками при помощи той самой машинки. Называется «закатывать». Ну, и в подвал.
И что?немного разочарованно спросил Никитос.
А зимой,мечтательно ответила Ефимия,мы откроем банку, и все вокруг будет пахнуть летом. И мы ощутим на языке его вкус.
Бобров слушал Ефимию и улыбался про себя. А практичный Никитос уже стал искать выгоду.
А много у вас, уважаемая Ефимия, этих прекрасных сосудов?
Мало,моментально становясь суровой, ответила Ефимия и, посмотрев на Боброва, желчно добавила:Очень мало.
Бобров увлек порывающегося еще что-то спросить Никитоса с собой, говоря ему по дороге:
Пойдем, пойдем, я тебе сейчас что-то расскажу.
Никитос с трудом дал себя увести.
Вот смотри,сказал ему Бобров.Чтобы не шокировать публику непонятными продуктами, мы берем хорошо известные у нас овощи и фрукты, а именно огурцы, бобы, фиги, сливы и консервируем их в специальных керамических сосудах, закрытых герметически специальными же крышками и обмазанными смолой как амфоры. Понимаешь?
Понимать-то я понимаю,сказал Никитос.Но тут же возни сколько.
Ха! Аты хотел, чтобы тебе привезли готовое, а ты просто продал? Не выйдет, брат. Придется поработать.
Тут Бобров вдруг оставил Никитоса и задумался, потом сказал:
-Ты подожди пока втаблинуме. Я сейчас.
Бобров вышел в коридор, проходящий через всю усадьбу, и поймал пробегавшую мимо горничную.
Бажена, найди мне, пожалуйста, Серегу. Пусть немедленно идет втаблинум.
Но...вякнула, было, горничная.
Ничего,успокоил ее Бобров.Я тебя заранее прощаю.
Серега был отловлен у себя в ведомстве бочкотары и пришел, недовольно ворча.
Слушай, друг мой,вкрадчиво начал Бобров.
Серега напрягся. Когда шеф начинал говорить так, это сулило или большие неприятности, или какую-нибудь неподъемную работу, или большие деньги. Ну, или все вместе.
Друг мой, что ты знаешь о промышленном консервировании?
Ничего,абсолютно честно ответил Серега и напрягся еще больше.
Тема была ему совершенно незнакома, но ведь Бобров не зря позвал именно его.
Помнится, ты совсем недавно ратовал за прогрессорство и экспансию?коварно спросил Бобров.
Ну,насупился Серега, не ожидая в связи с этим ничего хорошего.
Тогда это как раз для тебя,широко улыбнулся Бобров.Вобщем, не буду тебя интриговать, но Никитос подбросил мне интересную мысль. И состоит она в том, чтобы внедрить среди греков, а потом и среди других идею консервирования продуктов. И начнем мы с солений и компотов. Только учти, для начала будем использовать исключительно местный продукт: огурчики, сливу, инжир, виноград. Производство бочкотары ты прекрасно поставил, надеюсь, и с этим справишься.
Бобров похлопал Серегу по плечу и быстро вышел.
Но как же!..крикнул ему вслед Серега, но того уже и след простыл.
Серега постоял минуту, тупо пялясь на ряд книжных полок, заполненных содержимым технической библиотеки, потом тяжело вздохнул и отправился к ящичку с картотекой. Надо было для начала хотя бы ознакомиться с предметом.
Начав, он неожиданно увлекся и через пару часов считал себя уже специалистом. Правда, была одна неясность, которая портила всю картину. Неясность состояла в таре. Во всей литературе Серега не нашел ни единого упоминания об использовании таких экзотических материалов как керамика и дерево. Кругом была луженая жесть и стекло. Привыкший оперировать категориями бочек и ушатов, Серега слегка растерялся. Но из положения надо было как-то выходить. Слова Боброва не шли у него из головы. Он подумал и пошел на поклон к Ефимии. Надо было начинать с опытов.
Ефимия, после эмоционального Серегиного рассказа о принципах промышленного консервирования в условиях древнего мира, тоже заинтересовалась проблемой. А уяснив, что это ни в ком случае не относится к ее драгоценным стеклянным банкам и запасам овощей с огорода дяди Васи, ее интерес вырос до энтузиазма.
Появляться в среде херсонесских горшечников Сереге, как их главному конкуренту-бондарю, было небезопасно. Евстафий посмеялся, но воинов для статусной охраны не дал. Тогда Серега поехал к Никитосу и объяснил ему ситуацию. Никитос оказался в курсе, но, в силу зашоренности мышления, дальше, чем купи-продай не пошел. Однако, он подал Сереге ценную мысль, что сосуд для консервации должен быть глазурован, потому что обычная керамика все-таки хотя и полу-, но проницаемая. Но переговоры с горшечниками взял на себя без возражений.
Надо отдать им должное, горшечники суть вопроса ухватили сразу. Их, конечно, никто не просвещал по части использования сосудов, но вот идею герметичности они поняли тут же. А когда Никитос озвучил объемы производства, его едва ли не причислили к сонму богов. Ему даже не припомнили торговлю изделиями их злейшего врагаБоброва.
Вернувшийся Никитос сообщил, что дело, собственно, на мази и ему, как старшему торговому партнеру, хотелось бы знать, когда кириос Серегос выдаст первую партию. Серега, которому звание кириос было лестно, тем не менее, спросил:
Опа. А когда это ты стал старшим торговым партнером?
Однако Никитос не смутился.
Ну, других-то у вас нет. Значит я старший.
Серега от такой логики только головой помотал, как лошадь, отгоняющая мух, но спорить не стал.
Первые опыты он провел у Ефимии на кухне. Той самой было интересно. Первой позицией пошел компот из слив. Сливы для этого были закуплены на местном базаре. Горшечники предоставили Никитосу, а уж он переправил в поместье несколько экспериментальных горшков. Получившийся компот был закрыт в сосудах с крышками, которые для пущей герметичности были обмазаны тем же составом что и амфоры с вином.
Ждали две недели. Серега сначала прибегал смотреть каждый день, потом через день, а потом забыл совсем и только Ефимия ему напомнила. Для снятия пробы пригласили все сочувствующих, ну то есть, сколько смогло поместиться в столовой. Первым, что естественно, был Бобров. Он попробовал и очень одобрил. И даже ложку облизал, чтобы показать, как ему понравилось. После такого вступления, отбоя от желающих просто не было. Серега ощутил себя триумфатором и принимал поздравления. Присутствующий здесь же Никитос уже потирал руки, предвкушая сумасшедшую прибыль. И ведь не ошибся, чертов грек.
Бобров потихоньку вышел из триклиния, предоставив Сереге купаться в лучах славы. В том, что тот справится с заданием, у Боброва не было ни малейшего сомнения. Серега и производство развернет с его, Боброва помощью, конечно, и они с Никитосом принесут приличную прибыль поместью.
Но сейчас Боброва занимало несколько иное. И это иное носило не только личностный характер, но, получив мощную подпитку от Петровича, который сам того не зная, сподвигнул товарища на полное переосмысление того, что он вначале задумал. Вобщем, все получилось как всегда неожиданно.
Совершенно неожиданно захандрила Златка. Полностью здоровая девушка вдруг потеряла аппетит, у нее исчез блеск из глаз, она стала вялой и на вопросы отвечала невпопад. Всполошившийся Бобров, естественно, потащил ее к Петровичу. Петрович приступил к делу обстоятельно. Но скоро и он вынужден был развести руками. Однако, не желая отступать, он спросил:
Злата, может, ты чего-нибудь хочешь? Этакого,Петрович изобразил рукой в воздухе некую фигуру,особенного.
Девушка потупилась и даже покраснела. Петрович приписал эту реакцию природной стеснительности и решил поощрить ее к откровенности.
Мне можно рассказывать все,уговаривал он.Я даже мужу твоему не проболтаюсь.
Ой, а как же тогда...и Златка опять замолчала.
Но Петрович был не простым врачом, а немного знахарем, а где-то даже и экстрасенсом, и он, в конце концов, все-таки выяснил...
Тьфу ты!плюнул в сердцах Петрович.Что ж ты сразу не сказала. Муж чуть на стенку не полез. И меня старика совсем смутила.
-Я не хотела,жалобно пробормотала Златка.У нас в городе этого нет. Где он это достанет?
Он,назидательно сказал Петрович, и даже палец вверх поднял,для тебя все достанет.
Правда,расцвела Златка.
Истинная правда,подтвердил Петрович.Ты только ему об этом сама скажи,и он усмехнулся по-доброму.
Теперь Бобров, порадовавшись за Серегу, должен был решать новую задачу. Сначала, выслушав Златку и попеняв ей за то, что сразу к нему не обратилась, он хотел просто удовлетворить ее желание и забыть про это, но потом подумал, что к нему в руки практически сама идет прекрасная возможность еще выше поднять престиж поместья без всякого участия божественных сил за порталом. Поручить это дело было уже некому, потому что все были вплотную заняты. И он занялся сам.
Главным по скифам считался Агафон. Он наработал прекрасные связи, раздал кучу взяток и подарков, которые, если считать по Бобровским ценам, не стоили почти ничего, а вот, если считать по ценам тех же скифов, то им цены не было. Агафон был вхож даже в царский дворец. С самим царем он, конечно, не был знаком, но вот с его, так сказать, премьером водил самое тесное знакомство. Прочие же царедворцы у него практически с рук ели. И вот к такому человеку направился Бобров.
Визит был тщательно обставлен. Боброву в принципе на внешний антураж было глубоко наплевать, но престиж Агафона пострадать был не должен. Поэтому Бобров ехал на парадной подрессоренной повозке с возницей. Спереди кортеж предварялся всадником в форме поместья с мечом и кинжалом, по бокам и сзади топали четверо воинов в полном вооружении и с копьями. Было жарко, дорога пылила и, хотя расстояние было плевым, воины уже взопрели. Однако, мужественно терпели, потому что такая работа.
Миновав открытые ворота города, где Боброву с его эскортом салютовали стражники, повозка направилась не в порт, где ранее проживал Агафон, а в богатый квартал и остановилась у широких вычурно украшенных ворот. Всадник, не сходя с коня, грохнул по верху рукоятью кинжала. В окошечко выглянул привратник, и тут же заскрипела, открываясь, тяжелая створка.
Агафон встретил Боброва у бассейна перистиля, усадил на мраморную скамейку в тени какого-то густого куста и крикнул слуге, чтобы нес что-нибудь прохладительное. Просьбу он выслушал внимательно, подумал немного и назвал цену.
Побойся богов, Агафон,Бобров даже чашу с питьем поставил на скамью.Это где ж такое видано, чтобы за пять коров с быком заламывать триста шестьдесят драхм. У меня такое ощущение, что ты меня считаешь приезжим из Афин.
Ну сам посуди,не стал отступать Агафон.За эти, прямо скажем, небольшие деньги тебе подгоняттовар прямо к двери. Никаких забот по транспортировке. И, если изъявишь желание, за каких-то пятьсот драхм при них будет коровница.
Бобров задумался. Предложение выглядело реалистичным.
Только коровница не должна быть слишком молодой,высказал он пожелание.
Это тебе Злата сказала?ухмыльнулся Агафон.
Нет,терпеливо объяснил Бобров.Просто опыт приходит с годами. Ладно, я согласен. Только пусть приведут рано утром, пока город спит. А за деньгами сам заедешь, а то мне здесь светиться с мешком серебра нет резона.