Я кричал, лишь бы запутать дисциплинированных «дойче зольдатен», и у меня, по-моему, получалосьпожар в борделе во время наводнения набрал высокие оборотыфашисты носились по разным траекториям, периодически сталкиваясь лбами, а их стрельба и вовсе стала бестолковой.
В какой-то момент я упустил из виду широченную спину Валуева, и тут откуда-то сбоку выскочили два ошалевших немецких офицера в фуражках и с фонариками в руках. Они орали что-то малоразличимое в общем шуме, явно пытаясь навести порядок. Лучи света мазанули по нам с Хосебом, я нажал на спусковой крючок, но верная «АВС» ответила молчаниемв суматохе забыл поменять магазин. Повезлодиск хосебовского автомата был еще полонбаск дал длинную, патронов на двадцать, очередь и завалил «сладкую парочку». Я едва успел перепрыгнуть через оседающие на землю трупы и тут же влетел в кусты, к моему несказанному счастью, без колючек. Упругие ветки хлестнули по лицу, как плети. За кустами меня схватил своей железной лапищей Валуев и направил на путь истинный, а сам побежал рядом, шарахаясь от деревьев. Видит во мгле, как кошка!
Я на бегу сменил магазин и снова вскинул приклад к плечу, но стрелять оказалось не в когомы проскочили. Шум позади сделался смутным и плохо различимым. Вот прекратились одиночные винтовочные выстрелы, вот долбанул и затих пулемет Фух-х, пронесло!
За мной! рявкнул сержант. Не отставай, пионер! Хосеб, ты где?!
Я тут! пропыхтел наш пилот-радист.
Хуршед?
Живой! Джаляб, кютвераляр
Я несся в ногу с Валуевым и, кажется, тоже начинал видеть в темноте. По крайней мере, я ни разу не треснулся об дерево
Неожиданно чаща кончилась, и мы выскочили на дорогу. Это была не широкая «панцер-штрассе», как немцы говаривают, а узкая, извилистая дорожка с едва набитой колеей. По ней мы и двинулись.
Часть 27 сентября 1941 годаДень второй
Глава 1
Шли долго и быстро, не забывая прислушиваться да по сторонам поглядывать. Тем более что луна вышла из-за облаков и хоть что-то стало видно.
Лес почти не шумел, тихо былони звука работающего двигателя, ни человеческих голосов, ничего. Только раз в небе прогудели моторы одинокого самолета, но разобрать, чей он, наш или немецкий, я не смог.
Шел я рядом с Хосебом, нагруженным рацией и автоматом. Альбиков бесшумно шагал сзади, а Валуев изображал наш авангард, вырвавшись вперед метров на двадцать. Двигались все молча, чтобы не сбивать дыханье и лишний раз не выдавать себя.
Лишь однажды я пришатнулся к Алькорте, спрашивая шепотом:
Сменить, может?
Это я намекал на рацию. Но баск лишь зубами сверкнул:
Но! и тут же: Если хочешь, понеси мой «макуто» э-э ранец.
Давай
Я стянул у него с плеча не шибко набитый рюкзак, оказавшийся увесистым. Тушенка, что ли? Нет, это были запасные батареи для рации. Повесив «макуто» на левое плечо, я потопал дальше.
Не знаю уж, сколько мы километров отмахали, но Петр скомандовал привал. Мы ушли с дороги в лес, засев в роще деревьев, что росла на небольшой возвышенности. Удивительноя ничуть не устал. Нет, обычное утомление наличествовало, но было оно даже приятным. Потянешься, поводишь рукамии кровь веселее бежит по венам.
Разумеется, просто так мы не сиделиВалуев вскрыл пару банок «Говядины тушеной» и подсушенный хлеб. Самое тои зубы не сломаешь, и не черствеет.
Ополовинив банку, Петр негромко сказал:
Сдал нас кто-то. Может, и сам егерь. Кузьмичмужик стоящий, но в гестапо любого разговорят
У него внучка была задумчиво сказал Хуршед.
Ее могли схватить и пригрозить расстрелять на глазах у деда, предположил я. Какой в этом случае сделает выбор егерь? Будет спасать свою роднулю или группу незнакомых мужиков?
Всяко могло случиться, может, они просто мимо проезжали и костры увидели вздохнул Валуев. Короче: группа Глеймана где-то рядом Немцы не смогли создать вокруг нее сплошного кольца окружениясиленок маловато. Поэтому они контролируют узлы дорог, переправы, населенные пункты. Блокировать все пути у них не выйдет, и такой небольшой отряд, как наш, обязательно просочится через фронт окружения.
Всю эту инфу нам на инструктаже Василий Захарович передал! буркнул я. Что ты конкретно предлагаешь делать? Вот прямо здесь и сейчас? Точного-то места дислокации группы отца мы не знаем. Захарыч советовал нам двигаться на север от места высадки, по возможности избегая перекрестков дорог. Пройти насквозь лесной массив между деревнями Кирляшки и Лозовая.
Василий Захарович плохого не посоветует! значительно сказал Алькорта.
Но мы сейчас, как я понимаю, вынуждены идти на юг. Я поочередно взглянул на Валуева и Альбикова. Но их лиц в темноте не увидел.
Верно, кивнул Альбиков (на Хуршеда как раз падал блик лунного света, и я заметил кивок). И пока не сбросим с хвоста погоню, будем идти на юг.
Так вроде бы не слышно погони!
И хорошо, что не слышно! веско сказал Валуев. Если бы они нам на пятки наступалипришлось бы нарезать петли, как зайцам. Потеряли бы еще больше времени А сейчас мы можем идти по прямой. Вот пройдем еще с десяток километров в том направлении, убедимся, что в затылок никто не дышит, и будем выбираться к Лозовой. Впрочем, все равно из-за фрицевской засады целый день потеряем!
А почему именно к Лозовой? Там же сплошные болота, а у отца почти полторы сотни танковкак они там могут находиться?
Вот в том-то и дело, пионер, что у Глеймана танки, а вокруг Лозовойболота! буркнул Петр. И немцы так же подумают! Подсказывает мне моя чуйкабатька твой где-то там.
Ну, раз твоя чуйка что-то чует, усмехнулся я, то веди нас, Сусанин!
Выдвигаемся! Валуев упер руки в колени и энергично поднялся. Ходить шепотоми бдить! Мы в немецком тылу, и уже рассердили фрицев. Тут главное не в том, что нас неласково встретили, а в том, что знают о нас! Так что смотрим в два глаза, слушаем в два уха! Вперед!
Шли до самого утра, а когда встало солнце, услышали рев мотора и клацанье гусеницпо «нашей» заброшенной лесной дороге ехал «Ганомаг». БТР едва вписывался в извивы путиветки деревьев так и хлестали по бортам, словно лупцевали чужаков-захватчиков.
Собственно, «Ганомагом» эту удачную бронемашину называли только мы, немцы именовали ее по своему «фэн-шую», то есть по орднунгу«Зондеркрафтфарцойг-251». Недаром же я в ШОН зубрил силуэты и названия вражеской техники
Мы залегли за трухлявым поваленным стволом и пропустили броневик. Он ехал в единственном числе, и Валуев, выждав, снова повел нас в прежнем направлении. Правда, на дорогу мы уже не выходили. Шли рядом по лесу.
Поднявшийся ветер наполнял воздух шелестом листьев и шуршанием хвои, а когда он вдруг унялся, я расслышал голосаговорили на немецком. Я уже руку поднял, чтобы предупредить наших, но Альбиков меня опередил.
Перекинувшись парой слов с Валуевым, Хуршед ушел на разведку.
Пользуясь случаем, я стащил с себя ранец и сделал пару упражнений, чтобы расслабить мышцы плеч и спины, помогает. Слава богу, ноги не болеливот что значит правильная обувка!
Без шума вынырнув из кустов, Альбиков тихо доложил:
Там поляна, «Ганомаг» съехал на нее. Один меняет колесо, пулеметчик бдит, командир курит, еще трое ссут. Дверцы в кузове открыты, и видно, что немцев всего шестеро.
Что ты предлагаешь? прямо спросил Петр.
Перебить фрицев и захватить «Ганомаг»! Иначе мы до Лозовой будем двое суток добираться!
Спалимся! сказал Валуев, почесывая затылок.
Да и хрен с ним! горячился Хуршед. Во-первых, немцы и так знают, что мы где-то здесь, во-вторыхвряд ли ожидают от нас такой наглости!
Валуев снова почесал в затылке и махнул рукой.
Ладно! Валим немцевно только без шума! А командира надо бы живьем взятьпоговорим с ним по душам. Выдвигаемся!
Я быстро извлек из кармана рюкзака «Наган». Хуршед задержался на секундочку, крепя «БраМит» на ствол винтовки. Без шума, без пыли
Когда мы подобрались к поляне, немцы уже оправились. Все в сапогах с короткими голенищами и в замызганных маскхалатах, причем трофейныхнаших, советских, с расцветкой «Амеба»!
Немцы курили всем хором. Даже пулеметчик дымил.
Он единственный был в каске, остальные в пилотках, а командирв фуражке, сопливый белобрысый лейтенантик. Ничего, сейчас мы тебе носик подотрем
Хуршед, прошептал Валуев, доставая свой револьвер с глушителем, валишь того типа за пулеметом.
Принято!
Игорь, на тебемехвод!
Есть!
Себе с Хосебом Петр оставил мотострелков. Я осторожно привстал на одно колено, боком уперевшись в ствол дерева, и поднял «Наган», придерживая правую руку левой за запястье.
Механик-водитель уже справился с колесом и деловито вытирал руки ветошью. Выглядел он настоящим громилой, широченные плечи распирали масккостюм, а квадратная морда такая, что, как говорил мой дед, «за три дня не обсерешь».
Огонь! прошелестела команда.
«Наган» пшикнул, и пуля вошла мехводу в голову, забрызгав мозгами маскхалат лейтенанта. Ай-яй-яй, говорят, мозговое вещество не отстирывается!
Чпокнула винтовка Альбикова, и пулеметчик, дернувшись, сполз вниз. Валуев с Алькортой выстрелили дуплетом, укладывая разом парочку немцевте повалились друг на дружку, а вот третьему удалось избежать расстрела. Почуял ли он опасность или споткнулся на ровном месте, но на землю упал очень вовремядве пули прозудели над ним, звонко шлепая по борту «бэтээра».
Фриц перекатился, заполошно крича: «Аларм!», но предупреждать уже было некоговсе камрады попередохли, а командир, согнувшись в три погибели, натужно блевал.
Пионер, бери офицера! Мы прикрываем!
Я поднялся и, держа «Наган» в руке, метнулся к лейтенантику, стараясь одновременно контролировать и его, и уцелевшего пехотинца. Завидев меня, пехотинец приподнялся, вскидывая винтовку, и Альбиков мгновенно воспользовался этимпуля из снайперки вошла немцу точно в правый глаз.
Гутен морген, херр официр! поздоровался я, рывком преодолев разделяющее нас пространство и уперев толстую трубку «БраМита» в висок белобрысому.
«Херр официр» разогнулся, поднимая на меня бледную, перекошенную, усеянную конопушками физиономию, и тут же принял правила игрызадрал руки вверх.
Имя, звание, номер части, размер лифчика, емэйл! потребовал я, одновременно свободной рукой вынимая из его кобуры пистолет. И повторил требование по-немецки, опустив фразу про лифчик и электронную почту.
Дитрих Шульц, ихь бин лойтнант, пролепетал «херр официр» с каким-то запредельным ужасом глядя на живых и злобных русских унтерменшей, которые внезапно оказались так близко от его тельца, и внезапно зарыдал.
Шульц раскололся сразу и полностью. Мне даже не пришлось задавать наводящие вопросыразмазывая по лицу сопли и слезы, лейтенант исповедовался, как перед первым причастием.
Ну, и что такого интересного поведал этот опарыш? осведомился Валуев, закончив «зачищать поляну», убитых фрицев обыскали, забрали документы, собрали оружие.
Он из 25-й моторизованной дивизии, из танковой группы фон Клейста. Первый взвод первой роты первого батальонаполковые разведчики.
Разведчики? А чего он тогда ревет, как девчонка? удивился Валуев.
Он на фронте второй день, до этого служил в тыловой дивизии, никогда в бою не бывал, русских солдат не убивал улыбнулся я, переводя жалкие попытки Дитриха оправдаться. Говорит, что спешил в расположение полкаэто в пяти километрах отсюда.
Ладно, тащи его вон туда! Петр кивнул на густые заросли малины и ухватил за воротники сразу два трупа. Взялись, парни! Убираем за собой мусор!
Насорили! в тон ему ответил Хуршед, тоже хватая за воротник мертвого немца.
Я отвел Дитриха за кустики и предельно вежливо попросил снять забрызганный блевотиной маскхалат, а также новенький, чистенький китель под ним. Шульц, вероятно, что-то почувствовал и начал бессвязно лепетать про старуху мать и отца-инвалида. Но мне на его родителей, отправивших сынишку завоевывать чужую страну, было начхатьпусть хоть все глаза выплачут, твари, поминая сгинувшего в русских лесах отпрыска. Когда изрядно побледневший Дитрих исполнил мою просьбу, я четко, как отрабатывал на сотне тренировок, ударил сопляка ножом под ребра, одновременно пробивая легкое и сердце. На губах лейтенантика вспух розовый пузырь, и фриц, захрипев, рухнул на землю. При этом я не испытал ничего, кроме удовлетворения от мастерски проведенного удара, мне совершенно не было жаль этого молокососа. Ведь точно такой же белобрысый молодой парень, лет двадцати пяти от роду, примерный сын уважаемых родителей, отличный офицер и надежный товарищ, обер-лейтенант Хельмут Робски, два месяца назад отдал приказ своим танкистам давить гусеницами раненых советских детей. И его подчиненныетоже сплошь молодые ребята, тоже наверняка белобрысые, с энтузиазмом выполнили распоряжение любимого командира. Скорее всегоне испытывая к детишкам особой ненависти. Просто хорошо выполнили трудную работу
Привычно вытерев клинок об мокрую от пота майку «герра официра», я убрал нож и поднял трофейный китель, прикидывая, подойдет ли он мне по размеру. И только сейчас увидел, что Валуев стоит рядом и смотрит на меня крайне задумчивым взглядом.
А ты, пионер, оказывается, головорез еще тот! резюмировал наблюдения Петя.
По-настоящему яживопыра! ответил я фразой персонажа Джигарханяна из известного фильма.
Антон Иванович удар ставил? уточнил сержант.
Он самый! кивнул я. Главному тренеру ШОН по ножевому бою Валуев передавал привет два месяца назад, когда провожал меня с фронта в Москву. Тебя он тоже вспоминал, называл «рыжим медведем».
Валуев хмыкнул и принялся снимать униформу с тела мехвода.
Через пять минут мы переоделись и погрузились в отжатый бронетранспортер. Петр надел обмундирование мехвода, только пилотку другую взял (хозяйская оказалась заляпана мозгами), а я упаковался в форму лейтенанта. Тот тоже был худеньким, так что я хорошо вписался.
По местам! скомандовал наш командир и полез в тесную кабину, к рулю.
Я сел рядом с ним, а Хуршед с Хосебом забрались в кузов. Они даже не пробовали примерять формус такой колоритной внешностью, как у них, трудно изображать арийцев.
Форвертс! скомандовал я.
Яволь, проворчал Валуев.
Глава 2
Мотор зарычал, и «Ганомаг» тронулся. Торопливо залязгали «гусянки», словно спеша обогнать передние колеса. Это, конечно, удобнорулить баранкой, не связываясь с рычагами и фрикционами, но я уже по опыту знал, что повернуть броневик на гусеничном ходу, как обычный колесный грузовик, очень непросто. Вертишь руль вправо или влево, а гусеницы по-прежнему несут прямо вперед Но у Петра все получилось«Ганомаг» проходил повороты, не съезжая с дороги и не цепляя подлесок.
Давай наверх, к пулемету! сказал Петр. Отсюда ни хрена не видно!
Я встал ногами на сиденье и, быстро проверив хорошо знакомый «МГ-34», оперся локтями на край борта.
Долго ли, коротко ли мы ехали, а впереди обозначилась развилка. Причем та дорога, что уходила левее, была шире и прямее. Ее, как пробкой, затыкал танк «Т-III». Видать, держал оборону на этом участке.
Мотор «тройки» молчал, а пара танкистов торчала на крыше МТО позади башниодин курил, другой что-то оживленно рассказывал, помогая себе обеими руками. Потом из люка показался третий, достал губную гармошку и выдул пронзительную трель. Загоготали все трое.
А вот та дорожка, что ветвилась вправо, была куда уже«бэтээр» едва впишется. Тем не менее и этот проезд перекрывалсяпод самыми деревьями были аккуратно уложены мешки с землей, укрывая пулеметное гнездо. Пулеметчик равнодушно посмотрел на наш «Ганомаг» и продолжил мерно жевать, как корова в стойле.
Рядом с блокпостом стоял запыленный мотоцикл с коляской, то ли «Цундап», то ли «БМВ». Водитель сидел, облокотившись на руль, а какой-то унтер с блестящей бляхой «Ringkragen», висевшей на груди, степенно прохаживался поперек колеи. Фельджандармерия, стало быть, усиленная армейцами.
Лицо у фельджандарма было важное, руки он заложил за спину, сжимая жезл с красным кругляшом.
Мотоцикл и блокпост находились справа от дороги, а слева к окрашенным черно-белыми полосками столбикам был приколочен дощатый щит, на котором четко, снова черным по белому, было выведено на немецком: «Партизанская угроза впереди. Единичный транспорт СТОП!»