Сентябрь - Томаш Пациньский 10 стр.

И действительноВагнер вырвался из мрачной задумчивости. Теплые зимы были иллюзи­ей, чудовищной игрушкой тепличного эффекта. Польские земледельцы через сколько там десят­ков лет не станут разводить апельсиновые рощи, как считали наивные. Потепление предвещало приход лед­ника. Или, если кто желает, белого холода. То же самое, но звучит красивее.

Таяние льдов лишь на время поднимет уровень океанов. Голландия вовсе не исчезнет под по­верхностью моря. Избыток пресной воды из тающих полярных шапок приостановит циркуляцию океа­нических течений. Гольфстрим перестанет согревать Европу. Вода будет пленена в леднике, кото­рый, согласно весьма осторожных прогнозов, дойдет до Варшавы. Исчезнут Россия, Канада, а так же северные Штаты. Исчезнет и Польша, но как раз этим голову себе никто не морочил. Польша уже не существовала, причем, по своей собственной просьбе.

- Повод и не был нужен, - продолжил излагать Кудряш, не обращая внимания на то, что Вагнер его не слушает.Сам знаешь. Чехи и словаки повода не дали, цацкались с венгерским мень­шинством. А венгров пришла защищать финская армия. Располагается она там до настояще­го време­ни; вскоре в ее состав войдут все финны. Эх, да на кой ляд я тебе все это говорю

Вагнер покачал головой. Выходит, он все-таки слушал.

- Тут ебнуло, и я стал тем, кем и являюсь. Пережил, что меня самого удивляет. А потом открыл в себе талант. Истинное призвание. Немного, как ты. Вот только я не притворяюсь. Люблю быть тем, кто я есть, а не улыбающимся перцем в галстучке, который плющится перед каждым. Я уже не впариваю людям дерьмо, я и не должен. Заплатил я за это много, хотя бы собственными яйцами, превратившимися в сморщенные изюмины. Русские никогда чистых боеголовок не дела­ли. Только, курва, не жалею. И знаешь что? Хотя это и смешно звучит: я, курва, честен.

Он искоса поглядел на собеседника. Вагнер не рассмеялся. Он слушал.

- А в остальном нет никакой перспективы. Мы сами стерли себя с карты будущего мира. Знаю, что сам к этому рук не приложил Или, все же, приложил? Они направлялись на Вильно, на Львов, одураченные сопляки, как уже много раз в истории, а я Я продавал никому не нужную хрень, и мне с этим было хорошо. И я никогда не узнаю Ты точно такой же, делаешь то, что счи­таешь пра­вильным. Не позволяешь, чтобы сукины сыны до конца выиграли. Только ты проигра­ешь, сволочей больше. Ты прячешься за своим ханжеством, за принципами, которые сам же и при­думал. А ведь тебе важно то же самое, чтобы сволочи не оказались сверху. И любишь себя такого, какой есть.

Кудряш откашлялся. У него пересохло в горле.

- Эй, это что такое!хрипло заорал он, красноречиво показывая на пустой стакан.

Прежде чем появился перепуганный хозяин с подносом, оба молчали, не глядя друг другу в глаза. Наконец Кудряш сделал глоток.

- Вот же урод, - буркнул он, немилосердно скривившись.

Вагнер не знал, что тот имеет в виду, пока не попробовал сам: самогон, окрашенный луко­вой шелухой.

- Думал, мы уже и не почувствуем, - контрабандист печально покачал головой.Ну да лад­но, человек тоже хочет жить.

Он обреченно махнул рукой.

- Ладно, пускай радуется, что влил в нас эту гнусь

Вагнер не отвечал. После третьего стакана ему было безразлично. Злило его лишь то, что в последнее время он все труднее пьянел. А уже давно он не желал того так сильно, как именно сего­дня.

Кудряш кивнул рукой телохранителю.

- Устрой-ка огурец - коротко приказал он.А еще лучше, пару

Огурцы принес сам хозяин на подкашивающихся ногах. Целых три.

- Видал?спросил Кудряш, когда владелец исчез.Он уже знает, что мы знаем. И боится.

Он захихикал.

- О чем это я? А, уже вспомнил. Вот ты, великий защитник угнетенных за отдельную и очень дополнительную плату, что ты делаешь с такой кучей бабла? Тратишь на оснащение? Так ведь не столько же Пьешь мало, по бабам не ходишь, хотя и можешь. Вот я не могу Так на кой ляд тебе все эти бабки? В качестве оправдания того, что делаешь? Того, что любишь делать?... Нет, прошу прощения, по-настоящему извиняюсь Ты не любишь, ты делаешь так, как правиль­но Затем, что­бы сволочи не были сверху, по крайней мере, не задаром. Ты же ведь не счита­ешь, наверное, будто бы что-то меняет то, что делаешь ты и все тебе подобные, которых в последнее время наплодилось даже много; все вы, в камуфляже, с длинными волосами, мрачным взглядом и винтовками на спине. Это твои ученики, приятель, по крайней мерепоследователи. И тут ты уже не отопрешься. Равно как от Белок, последних романтиков на свете

Глазки контрабандиста злорадно заблестели.

- Потому что в этом затраханном мире только это и важно. Убивать сук, где только удастся. Все давным-давно решено без тебя. Ледник не остановишь, не подопрешь дрынами, но, возможно, кого-нибудь защитишь, не позволишь состояться совершенному уж блядству. Ведь как раз это тебе важно, а не будущее; будущего нет. Так что не прикрывайся принципами. Вот не будь, курва, таким Геральтом.

Кудряш глумливо рассмеялся.

- Видишь, я тоже кое-чего читал. Вот скажи, как тебе в голову пришла идея сделаться веджь­мином? Сам допер, или кто-то тебя так назвал? Да скажи, не стыдись

Вагнер поглядел прямо в глаза приятелю? Одному из немногих, которые еще ходили по это­му заебанному миру.

- Не сам.

Солгать он не мог.

Последний взгляд через прицел. Безголовое тело, высунувшийся из окна кабины, рыгаю­щий, куда только можно, водитель шведского большегруза. Беспорядочная беготня, очереди из ба­шенки брэдли в белый свет, как в копеечку. Во всяком случае, в совершенно не том направлении.

Закончилось. Завершилось нечто такое, ради чего он жил последние полгода. Осталась пусто­та.

Вагнер бездумно складывал снаряжение. Тяжелый ствол со щелчком отделился от ложа, лег в выложенном специальным материалом футляре. Затем он старательно отключил операци­онную си­стему лэптопа, отсоединил провода. Никакой спешки не было, беспорядочная суета и стрельба на по­сту, находящемся на расстоянии в полтора километра не говорили о каким-то об­разом организован­ной облаве. Вагнер начал сворачивать обшитую коричневыми и гнило-зелены­ми тряпицами маскиро­вочную сетку. Вообще-то, ему не казалось, что она еще когда-нибудь приго­дится Будущего нет, оно закончилось мгновение назад. Но сетка ведь приличная, в инфракрас­ных лучах у тряпок точно такой же образ, как и у живых зарослей

Машинальные, многократно отработанные действия позволяли заполнить пустоту, не ду­мать о будущем. Нет никакого будущего, и уже не будет

Еще раз он глянул на далекий пост, заслоняя глаза ладонью от все выше поднимавшегося солнца. Вздымающаяся туча пыли свидетельствовала о том, что ʺбрэдлиʺ наконец-то тронулся.

Вагнер закинул на спину тяжелый футляр. Бросить оружие он никак не мог себя заставить. Не спеша, он пошел, куда глаза глядят. Выпрямившись, не прячась. Вообще-то, он мог бы даже датчики забрать. Нет смысла.

Он уже знал, что сделает. Пойдет к Белкам. Никто ведь его не выслеживает. Оружие оста­вит им, а потом Он отогнал мысль. На это еще будет время. Сейчас же одна лишь пустота.

Он шел, ни о чем не думая. Добрался до лесной дороги, совершенно не думая о перспекти­ве наткнуться на патруль. Впрочем, с американской стороны патрули встречались редко, амери­канцы уже научились избегать лесов. Они перемещались по шоссе, силой не менее, чем брониро­ванный взвод.

Вагнер просчитал, что лес вскоре кончится, спустя полчаса он выйдет на надбужанские луга, аккурат тогда, когда начнет темнеть; Буг он сможет перейти по броду, где-то на полдороги между Бро­ком и Малкиней. А к утру должен добраться до лесного лагеря.

Все эти расчеты он совершал бездумно, в силу привычки и навыков, приобретенных за по­следние несколько месяцев.

И вот засмотрелся. Вышел прямиком на двух полицейских в американских мундирах, зато с бело-красными повязками. О них Вагнер слышал, но ни одного еще не видал.

Оба функционера, сотрудничающие с полицейскими миротворческими силами, его даже и не заметили. Уж слишком сильно они были заняты тем, что пинали ногами парня, который лежал, засло­няя голову руками, и даже уже не стонал. Старомодные М-14 стояли, опираясь о деревья, ря­дом со служебными велосипедами, единственным транспортным средством польской полиции.

- Что, говнюк, не знаешь, что в лес нельзя?монотонно повторял полицейский, акцентируя слоги пинками. Похоже, эту фразу он произнес уже не раз. Второй пинал молча, наверное, он был не таким красноречивым.

Занятые забавой, полицейские не услышали шагов. Вагнера они увидели лишь тогда, когда тот остановился перед ними. Оба отскочили, косясь в сторону своих пукалок.

- Даже и не пробуйте, - холодным тоном предупредил их капитан запаса. Он только стоял, опу­стив руки. И буквально видел, как те усиленно размышляют, как рассчитывают.

Оружие на нас не нацелил. Может, он не один? Может успеем?

Вагнер почти что слышал их мысли, чувствовал, как его заливает холодная ярость. Впер­вые за долгое времяхоть какое-то чувство. Он осознал, что охота на Йосслера была всего лишь нава­ждением, что она ничего не решила. Но вот теперь он испытывал ненависть, ненависть к этим вот су­киным сынам, своим землякам.

Они видели силуэт, освещенный снизу солнцем, висящим уже низко над горизонтом, про­фильтрованным сквозь ветви, торчащим из-за плеча футляром, скрывающим ствол винтовки; се­дые, практически белые волосы, связанные в конский хвост. Еще увидели гадкую усмешку и вз­гляд, за ко­торым таились ненависть и сила.

Разговорчивый был еще и начитанным. Он уже не косился в сторону винтовок. С его лица ис­чезла спесь, теперь она сменилась страхом. Теперь-то у него не было ни малейших сомнений в том, что не успеет.

- Веджьмин, - прошептал полицейский.

Его дружок не имел понятия, в чем здесь дело. Но он тоже боялся, этот страхгустой и во­нючийбуквально истекал из него.

- Валите отсюда! - бросил Вагнер.

Результата он ждать не стал, склонился над парнишкой. На удивление, он был уверен, что те его послушают. И действительно, послушали. Через мгновение от них остались только две устарев­шие винтовки.

Парень, вообще-то, из неприятности вышел даже неплохо. Охранники оккупационного ре­жима собирались развлекаться подольше, так что поначалу пинали даже не слишком грубо.

Избитый, постанывая и размазывая слезы по грязному лицу, сел на землю. Исподлобья он поглядел на Вагнера. Это как раз он еще мог, лицо только начинало напухать.

- Та-а - откашлялся он. Говорить ему было больно. И ничего удивительного, подумал Вагнер, по ребрам пинали. С беспокойством он поглядел на руку, которую парнишка отвел ото рта. Облегченно вздохнул, крови видно не было.

- Ничего не говори, - буркнул он даже более жестко, чем намеревался. Парень с усилием качнул головой.

- Так - попытался он еще раз. - Так пан веджьмин?

Глаза тринадцатилетнего пацана заблестели.

Вагнер даже и не знал, что ответить.

- Так панведжьмин? - Мальчишка настойчиво пытался заглянуть ему в глаза, как бы ожи­дая увидеть вертикальные щелки зрачков. - А почему пан их не убил?

Вот именно, почему? Вагнер и сам не знал.

- Откуда ты? - уже помягче спросил он.

- Из Вар - мальчишка резко замолк. - Из Садовного. То есть, сейчас из Садовного - Снова он опустил голову. - Я был в Урлях, ну, тогда Папа завез нас на дачуменя, сестру и маму. А сам вернулся. Говорил, что должен

Спина парня затряслась в с трудом сдерживаемом рыдании.

- Успокойся. - Вагнер как-то неловко притронулся к его плечу. Парнишка глаз не поднял.

- Дома тяжело, - тихо, не поднимая головы, тянул он. - Я за грибами пошел. Потому что маму на прошлой неделе побили. Эти вот самые, они из Садовного, с полицейского поста А панве­джьмин. Так почему пан их отпустил? Все их боятся, сами они никого не пропускают. Жить тя­жело

Вот же блин, подумал Вагнер.

- Послушай, ты идти можешь? - снова жестко спросил он, желая скрыть смущение. Или то был самый обыкновенный стыд.

- Если можешь, то пережди до заката. Домой попадешь. Они же сегодня и носа не высу­нут

А завтра, подумал он. К утру те остынут и пацана уроют.

- А завтра - Он уже знал, что ему следует сделать. - А к утру проблема исчезнет

Пацан поднял осветившееся радостью лицо.

- Панведжьмин - тихо произнес он.

- Эй, приятель, - голос Кудряша истекал иронией. - Что-то припомнилось? Не ври, я же и так знаю. Все знают

Вагнер поднял голову, усмехнулся.

- Только не надо пиздеть, старик, - сказал он. - И закажи-ка еще этого вот самогона.

Самогон, как оно обычно и бывает, с каждым стаканом делался все лучше. Вагнер с недове­рием констатировал, что тот совершенно даже гладко проходит сквозь горло, и с отвращением думал о завтрашнем похмелье. Ибо, если речь шла о вызывании страшного похмелья, у местной самогонки была мощь химического оружия. Он закусил огурцом, чуть ли не по два бакса за штуку.

- Ну ладно, - буркнул он наконец, раздраженный взглядом Кудряша.Но не раньше, чем че­рез неделю. Это я про ʺблэкхокʺ. Об остальном еще переговорим.

Контрабандист кивнул. Он достиг того, чего хотел.

- Из этого?указал он на стоящий в углу пятнистый футляр.

Вагнер с мрачной усмешкой отрицательно покачал головой.

- Эта штука на людей.

Открылась дверь, кто-то направился к их столику. Контрабандист широко улыбнулся.

- Привет, Фродо, - произнес он.Присаживайся.

Фродо уселся. При этом он едва выглядывал из-за столешницы. Впрочем, прозвище его взя­лось именно из-за этого. Некоторые даже размышляли над тем, а не волосатые ли у него пятки. Вот этого никто не знал, Фродо редко снимал свои адидасы. Ему приходилось таскать их даже зи­мой, ни­кто не производил ни военной обуви, ни ботов такого размера, а зимы в последнее время были теп­лыми.

- Привет, Кудряш, - буркнул прибывший с телом хоббита.Делишки устраиваем или про­сто бухаем?

Он взял стакан и понюхал, немилосердно кривясь.

- Как вы это можете пить?спросил он с откровенным изумлением.

- А не у каждого такой вот пидорский вкус!возмутился контрабандист.

Фродо прошил его взглядом.

- Вместо слова ʺпидорскийʺ я предпочитаю термин ʺизысканныйʺ, - холодным тоном заявил он.Лысая ты залупа, - прибавил он чуть погодя.

- Эй, ты не слишком себе позволяй, а не то

- То что?перебил его Фродо.

- Потому что как стукну по этой мохнатой роже

- Э, только не мохнатой, - возмутился Фродо.То, что у людей на голове, называется ʺволо-сыʺ. Хотя, возможно, ты об этом уже позабыл

- Говори, что хочешь, но тип, пьющий только виноэто пидор.Кудряш быстро сменил тему.И ты прекрасно об этом знаешь

Вагнер решил прервать этот их обмен любезностями.

- Давайте перейдем к делу, - буркнул он.Или дам по морде вам обоим.

Кудряш с Фродо дружно рассмеялись. Хотя приветственный ритуал пропустить они никак не могли, на самом деле были близкими друзьями.

- Говори, Фродо, а то уже темно делается, - рассердился Вагнер.

- А ты не хлещи этот метил, и зрение сразу поправится. Ладно, уже говорю, - соскочил с агрес­сивного тона Фродо.Договорились.

Вагнер сделал могучий глоток. На сегодня это уже все, принял он решение. Принимая во вни­мание вкус самогонки, пришло оно без какого-либо труда. Загрыз огурцом.

- Ты чего, обедать сюда пришел?возмутился Кудряш.Этих огурцов должно хватить на следующий литр!

Вагнер отрицательно, но решительно покачал головой.

- Ну, раз нет, так нет, - философски заметил контрабандист.Я и сам уже не хочу.

- Так, Фродо, говори уже, - совершенно разозлился Вагнер.И побольше подробностей.

Контрабандист тяжело поднялся, кивнул телохранителям, которые тут же схватились от свое­го стола.

- Ну, в общем, я с уважаемыми господами прощаюсь, не стану мешать. - Он отдал преувели­ченный поклон. - Так мы договорились?

- Только не раньше, чем через неделю, - рассеянно кивнул Вагнер.

- Ну ладно, ладно. Я же знаю, сначала ты обязан заскочить в лес, к этой, своей

Вагнер холодно глянул ему прямо в глаза. Контрабандист смешался.

- Ну я ведь только

- Не перегибай палку, Кудряш. А то я еще и раздумать могу.

Вот, блин, какие мы деликатные, подумал Кудряш, какие скрытные. И так же все знают.

- Пока, Вагнер. - Он глянул на малыша в адидасах. - Ебись, Фродо

- И тебе того же, - услышал он. - И еще осколок стекла

Кудряш вышел из забегаловки, хорошенько вдохнул воздух и потянулся. Поглядел на едва ви­димого в густеющем мраке часового возле БТР-а и сделал в его сторону неприличный жест.