Сентябрь - Томаш Пациньский 3 стр.

И он даже не пытался убеждать, зная, что ни к какому результату это не приведет, зато сам он утратит надлежащий по причине возраста и звания авторитет. Против его слов свидетельство­вала традиция безнадежных восстаний, вся патриотическая национальная и религиозная пропа­ганда, го­дами впаиваемые лозунги о народе избранников. И он прекрасно понимал, что их никак не убедят ар­гументы о репрессиях и судьбах подобного рода групп. Не были они первыми и, наверня­ка, не бу­дут последними.

Единственным шансом был бы короткий приказ сложить оружие, ради утешения окрашен­ный рассказом про ожидание подходящего момента. Нужно было только посоветоваться с подхо­рунжим.

Вагнер натянул ботинки, теряя какое-то время на пряжки. Потом с трудом поднялся, толк­нул просвечивающие щелями в досках двери сарая. На миг остановился, ослепленный уже высоко стоя­щим осенним солнцем.

Высоко стоящим солнцемдошло до него, и вот тут-то он проснулся полностью. Явно это был не рассвет.

Стоящий рядом туземец, с покрытым щетиной лицом кривил его в усмешке, которая неожи­данно сползла с физиономии, кода Вагнер со злостью рванул его за плечо.

- Это чторассвет?! Ты же должен был разбудить меня на рассвете.

Мужик был явно обижен. Он же хотел как лучше.

- И что плохого в том, чтобы выспаться? Я же видел, что пан капитан еле на ногах стоит.

У Вагнера опали руки. Не поймет, подумал он, видя изумление и обиду на лице крестьяни­на. Нужно быть поумнее. В свою очередь, а вот интересно, мелькнула мысль, как он так делает, что его седая щетина делается ни длиннее, ни короче. Ладно, проехали.

- Подхорунжий в доме?спросил он, разглядываясь по сторонам. Никакого шевеления не за­метил. Хлев был пустой, точно так же, как и собачья конура; даже куры по двору не крутились. Навер­няка переловили, а свои, чужиекакая разница?

- А!подтвердил мужик и закрутился на месте.Уже иду. Он приказал доложить, кода пан капитан проснутся. И он поспешил в халупу, исчез в темных сенях.

Взгляд Вагнера привлекло какое-то движение. В небольшом прудике, окруженном вербами, плавало небольшое стадо уток. Невеликая поверхность воды поблескивала посреди подмокшего луж­ка рядом с постройками. Странно, подумалось капитану, кур нет, а вот утки сохранились.

Капитан перевел взгляд дальше, пока тот не зацепился на блестевшей на солнце, четко види­мой мачте радиостанции; недалеко: километрах в трех-четырех. На миг офицер запаса застыл, после чего втиснулся в тень сарая, под самую стенку из почерневших, рассохшихся досок.

Нужно быть поосторожнее, отругал он сам себя, а не шастать по открытой местности. Вагнер перевесил винтовку через плечо, проверил обойму. Было у него неясное такое предчув­ствие, что луч­ше быть готовым. К чему готовымон не знал и предпочитал не ломать над этим го­лову.

На дворе появился подхорунжий Мазёл. В отглаженной выходной форме, в лоснящихся офи­церских сапогах выглядел он совершенно не к месту. Впечатление портил только металличе­ский шлем старого образца; его отполированная зеленая краска привлекала солнечные отблески. Если у Вагнера и были какие-то сомнения, то сейчас он их полностью лишился.

Глупый позер, подумал он, в самый раз, чтобы нравиться говнюкам. Типичный продукт ар­мии, для которой знамена и капелланы были важнее вооружения.

Вот только Мазёлу следовало отдать справедливость. Помимо болтавшейся на груди бля­хи у него имелось оружие. В кобуре на бедре свисал большой пистолет, поддерживаемый ремнем с пряж­кой, что в случае подхорунжего было явным нарушением предписаний в отношении формы.

Нужно действовать резко, в который раз кряду подумал Вагнер, когда подхорунжий остановил­ся перед ним по стойке смирно. Несколько секунд он оценивал того взглядом.

Этот трюк он подсмотрел у старого полковника, своего первого полевого командира. Полков­ник тоже был резервистом, ему пришлось уйти на покой, когда армия избавлялась от таких как он: не­корректных в плане политики и мировоззрения. Только лишь когда потребовалось поднять все резер­вы, вспомнили и о нем.

Полковник всегда, прежде чем отдать приказ, какое-то время лишь молча глядел, так что под­чиненный начинал терять настрой и уверенность. Свой секрет он открыл Вагнеру, как бы предчув­ствуя, что весьма скоро именно Вагнер возьмет после него командование на себя. Очередь в ко­мандиры неожиданно сократилась, профессионалов уже не хватало. Еще перед тем, как на следую­щий день штабной вездеход наткнулся на пару разведывательных транспортеров, полковник успел по­учить Вагнера о том, что чем подчиненный ничтожнее, тем результаты лучше.

- Соберите отряд, подхорунжий, - отдал приказ Вагнер.

Мазёл не тронулся с места.

- Ну, что случилось, вы не слышали?капитан сознательно применил форму "вы".

- Слы - Мазёл явно был сбит с толку.То есть Так точно, пан капитан. Докладываю, от­ряд отправлен на патрулирование.

Вагнер, скорее, был зол на самого себя, чем удивлен. Ведь мог он предусмотреть подоб­ное. Он приблизился к подхорунжему. Слабый, хотя и слышимый запах самогонки разозлил его еще силь­нее.

- Я же вчера приказывал приготовить отряд к осмотру!прошипел он подхорунжему прямо в лицо. Тот отступил на шаг.

А вдобавок он не слишком-то смел, отметил про себя Вагнер, такой вот тип мелкого мошенни­ка. Об этом он догадывался уже вчера. Мазёл как-то до странного туманно рассказывал о себе самом и службе. На рукаве у него были нашивки четвертого года службы, которые он явно за­был отпороть. Четыре года службы, и до сих пор рядовой?

Мазёл наконец-то взял себя в руки.

- Пан капитан!пролаял он тоном старого служаки; лишь его покрасневшее лицо свидетель­ствовало о недавнем замешательстве.Пан капитан, докладываю, что вы сами приказывали встать к досмотру, как только вы встанете. Вы не вставали, так что я и послал людей

- Эт-того, сам пан подхорунжий запретили будить!возмутился щетинистый хозяин.

Вагнер и не заметил, когда тот подошел и прислушивался, кипя святым возмущением.

- Ага, сам пан подхорунжий!повторил он.Пан подхорунжий говорили, что пан капитан устав­ши, так что будить ни-ни, а то злиться станет

- Заткнись, хам!не выдержал Мазёл.Заткнись, а не то я

- А что будет? Теперь-то оно пан капитан командуют.

- Хозяин!резко бросил Вагнер, не отрывая взгляда от побагровевшего лица Мазёла.

Мужик не отошел, только уже не отзывался, только поглядывал искоса. При этом он щурил глаза с покрасневшими жилками, а на заросшей роже появилось выражение издевки. Похоже, слу­жил когда-то, в него было впаяно инстинктивное уважение к чинам.

Тишина продолжалась, ее заполняло доносящееся издали кряканье разгулявшихся в луже уток. Мазёл терял уверенность.

Вагнер подумал, что и хорошо, что все так складывается. Подхорунжий подставился сам. И не нужно будет искать повода. Хорошо и то, что при этом нет молодых. Потом он отдаст им приказ, по­следний приказ в этой их войне. Подкрашенный большими словами про обязанность, про терпе­ливое ожидание. Должны будут подействовать, если только Ну да, если только Мазёл не станет раком. Это ведь он держал под собой весь отряд. Без него это будет куча перепуганных и дезориентирован­ных сопляков.

Только лишь это я и могу сделать, пришел к заключению Вагнер, наблюдая за тем, как лицо подхорунжего принимает совсем уже свекольный оттенок. Только это.

Неправда. Я мог уйти с самого утра или еще вчера, оставляя пацанов их собственной судь­бе, вне всяких сомненийневеселой.

Еще вчера Мазёл вызывал впечатление кандидата в камикадзев живую торпеду. Сегодня Вагнер уже не был в этом столь уверен. Подхорунжий, скорее, был похож на трусливого и лениво­го главаря, прячущегося за спинами парней, отважных юношеской храбростью, основанной на не­знании и уверенности в собственном бессмертии.

Так что не мог он уйти, прокравшись словно вор, оставляя желторотиков под командовани­ем Мазёла. Уж слишком многое видел он по дороге, в ходе короткой войны и сразу же после пора­жения.

Ему вспомнились сопляки в харцерской форме, с допотопными мосинками на пять патро­нов, извлеченными из арсенала школьного стрелкового кружка, и сопровождавшего их пожилого мужчину, ксёндза с горящими фанатизмом глазами.

Кончилось все даже не самым худшим образом. Священник не успел повести подростков в атаку на немецкие линии. Он не покрыл себя бессмертной славой, как его предшественник, кото­рый много лет назад погубил таких же говнюков в бессмысленном наступлении на большевистские макси­мы.

Командир батальона, личный состав которого составлял чуть больше взвода, даже не выслу­шал настырных просьб направить добровольческий отряд в бой, во имя Бога, Чести и Отчизны. Он постучал себя пальцем в висок, приняв предложение за неуместную шутку. Не обратил он вниман­ия и на выкрикиваемые оскорбления в адрес изменников, евреев-пьяниц и трусов, когда солдаты отбирал­и ружья у несовершеннолетней армии. Вагнер спокойно глядел на мечущегося фанатика, одновре­менно потягивая из фляжки, что давало основания для некоторых оскорблений. Только лишь когда харцеров отправили с эскортом в тыл, а несостоявшийся национальный герой сидел в хлеву, служа­щем в качестве временного КПЗ, он позволил себе описать вслух сложившую­ся ситуацию: связ­но, ко­ротко и нецензурно.

Вагнер приглядывался ко всему этому со стороны, довольный тем, что ему не следует прини­мать решений. Сам он просто пристрелил бы подобного сукина сына на месте. Если кто покон­чить с собой, вопреки заветам собственной религии, то пусть сам идет на танки с кропильницей, Но при этом пускай никого не тащит за собой.

Несостоявшийся герой дергался, грозя, попеременно, то Божьим судом, то полевым, заве­ряя в готовности к любым пожертвованиям, со смертью в защиту истинной веры во главе. Добрый Господь Бог выслушал его просьбы довольно-таки быстро; последующий залп из тяжелых гаубиц на­крыл польские позиции, а один из снарядов разбил маленький хлев. Творец, как и обычно, ва­лил несколько вслепую: остальные снаряды попали в перевязочный пункт, решая при случае проблему раненых, для которых невозможно было найти транспорт. Неисповедимы пути господни.

Воспоминания пролетали сквозь мысли Вагнера, разум которого холодно наблюдал за нарас­тающей неуверенностью подхорунжего Мазёла.

Через пару секунд он не выдержитпришла оценка.

Скрипнула дверь халупы, к отдаленному кряканью присоединился плач младенца. На двор вышла девушка с лишенными выражения глазами. Она встала на солнце, качая сверток. Губами-то она шевелила, вот только колыбельнойили молитвыслышно не было.

- Пан капитан - Мазёл уже был готов. Он облизал запекшиеся губы.

Вагнер, несмотря на облегчение, не позволил себе улыбнуться. Он сомневался в том, а будет ли офицер запаса, в покрытой пятнами форме и кривых пехотных гамашах, с седыми, лезу­щими из-под фуражки волосами, достаточным авторитетом для подхорунжего. Не знал он, сколько еще значат капитанские звездочки, виднеющиеся на рукавах крадущегося лесами беглеца. Мазёл еще вчера поз­волил себе несколько, вроде как бы и случайных, язвительных замечаний. Он явно хотел проверить, сколько и чего может себе позволить, когда его неоспоримое, казалось, командо­вание над группой подростков внезапно сделалось шатким. По-видимому, его злило восхищение, которое "его ребята" проявляли фронтовому офицеру, пускай и из запаса. Соплякам импонирова­ло то, что Вагнер не бро­сил оружие, как другие, которых они уже успели встретить ранее по доро­ге. Они сразу признали его одним из них, не сдавшимся, давшим клятву Богу и Отчизне продол­жать сражаться. Богу и Отчизне, именно в этой последовательности. Он был из тех, которые, как уже бывало столетиями назад, созы­вали себе дружину и отправлялись в лес.

Вагнер поставил подхорунжего на место. Дрессировка школы прапорщиков еще действова­ла. До Мазёла быстро дошло, что так он ничего не добьется. Теперь капитан стал раздумывать над тем, чтобы заставить его подчиниться себе.

- Пан капитан - начал было тот.

- Заткнитесь, подхорунжий.Вагнер сам удивлялся тому, как легко усвоил тон старослужаще­го гражданский, которым он был еще до недавнего времени. Это все из-за военных филь­мов, мельк­нуло у него в мыслях.Заткнитесь, - повторил он.Вы не выполнили приказ!

И этого хватило. Годы казарменной муштры перевесили. Бог войны в лоснящемся шлеме и отглаженной форме сломался.

- П-пан к-капитан!заикнулся унтер-офицер.Я думал Ну как по порядку

- Хрен ты что там думал, - заявил Вагнер.Хотел показать, кто здесь главный. Хотел дока­зать соплякам: что бы там ни было, они должны слушать тебя.

Тут он холодно усмехнулся, усиливая растерянность подхорунжего.

- Ну это же стандартные действия, - выбрасывал из себя слова Мазёл, брызгая капелька­ми слюны.Разведывательный патруль, обеспечение места постоя.

- Ма-алчать!Улыбка с лица Вагнера исчезла.Что ты мне тут пиздишь? Какое еще обеспе­чение? Какого места постоя?

- Согласно уставу

- Заткни уже свое глупое рыло!

Глядите, выходит уже все лучше и лучше. Нужно было бы еше прибавить "курва". И он тут же поправился.

- Это что вы мне тут, курва, пиздите! Какой в хрен устав! Говнюков в патруль выслал, а сам задницу под крышей греешь!

Теперь уже Мазёл был бледен, словно стена, он так сильно стискивал челюсть, что задрожал­и мышцы на щеках.

- Мазёл, хрен ты моржовый, - продолжал Вагнер с язвительным спокойствием.Здесь вы с позавчера, так что не пиздите мне тут о рутине. Сам даже носа из халупы не высунул, только жрал и водяру хлестал

В свою очередь, это впервые ему случилось набрести на подобную сволочь. На войне ни­чего подобного встречать не доводилось; это только сейчас, пронюхав оказию, вылезали такие в чистень­ких мундирчиках. Не было у него ни иллюзий, ни сомнений. Очень скоро, Мазёл довел бы подчинен­ных до гибели. Сам же, вне всяких сомнений, закончил бы как грабитель и бандит.

- Ты куда их, курва, выслал?

Неопределенное движение рукой.

- Туда

- Куда, курва, туда?

- Ну, туда

Подхорунжий трясущейся рукой показывал в направлении Нагошева, где над постройками торчала тонкая игла мачты. Вагнер почувствовал, как кровь ударяет ему в голову. Он ткнул Мазёла пальцем в грудь, в самый последний миг удерживаясь от того, чтобы не повторить этого же стволом винтовки.

- Туда, - подавился он бессильной злостью.А ты можешь сказать: на кой хер?

Мазёл начал отступать на полусогнутых.

- Ну - выдавил он наконец из себя.Там пост. Так что того разведать

- Мазёл, ты идиот! Я же вчера еще говорил, что в лесу

Вагнер прервался на полуслове, почувствовав идущий по спине холодок. Он заглушил прокля­тия под собственным адресом. Ты ведь и сам хрен моржовый, а не командир, пришла ту­манная мысль. Он тряхнул головой.

- Немедленно верни их назад, - тихо и спокойно произнес капитан. Подхорунжий, которого смена тона застала врасплох, застыл на месте.

- К как?беспомощно простонал он.

- У тебя, что, нет связи?спросил резервист, уже зная ответ. У Мазёла и не могло быть свя­зи. Не был он похож на такого, который о подобном подумает. Вагнер схватил его за воротник кителя и притянул к себе.

- Тогда пиздуй за ними!прошипел он тому прямо в лицо.Пиздуй, и немедленно, только сними с башки свою блестящую кастрюлю, потому что, курва, тебя сразу же и пришьют И будет луч­ше, чтобы ты их привел сюда, потому что я тебя лично, курва, пристрелю на месте

Он замолк; в тишине было слышно лишь свистящее дыхание этой пары. Ну да: кряканье уток и плач ребенка.

Вновь до Вагнера начали доходить детали окружения. Заросший щетиной мужик, бесшум­но напевающая что-то девушка рядом с колодезным журавлем, убаюкивающая на руках ребенка. Дохо­дящее через открытую дверь дома хрюканье подсвинков. Он гглянул на подхорунжего, кото­рый дро­жащими пальцами отстегивал пряжку блестящего шлема.

- Отправляйся за ними, Мазёл, - скомандовал Вагнер уже более спокойно.Наверняка успе­ешь, пацаны играют в войнушку, быстро не идут и в обязательном порядке прячутся. Впрочем, пой­дем вместе

Подхорунжий кивал головой в перекосившемся шлеме, пряжка никак не поддавалась.

- Приведи их, - продолжал запасной.Все это псу под хвост, они должны вернуться по до­мам, война закончилась. А для них она даже не должна начаться.

Здесь он совершил ошибку. Подхорунжий перестал заниматься пряжкой, опустил руки, гла­за расширились

- Т-ты - тихо произнес он.Ты трус.