Одновременно с французами начала перегруппировку и русская армия, полки которой в очередной, уже второй по счету, раз перебрасывались с наглухо прикрытого рекой Колочей правого фланга на левый. У русского главнокомандующего не имелось энергооболочки, позволяющей одновременно наблюдать за всем полем боя и предугадывать замыслы противника; но это Кутузовгений войны, тактик и стратег, не чета нам, грешным, которые просто вышли прогуляться по мирам и заблудились. Теперь -не опозориться бы перед лицом мэтра-то. Но как бы там ни было, моя армия, укомплектованная одними Верными, перегруппировывалась значительно быстрее и в большем порядке, чем французские или русские войска. Все же мысленное управление имеет свое неоспоримое преимущество в скорости прохождения и точности восприятия приказов. В чисто человеческом восприятии, обостренном активированными энергетическими каналами, это была, как писал поэт, миллионопалая рука, сжимающаяся в тяжелый бронированный кулак. И чтобы этот кулак раньше времени не привлек чьего-нибудь недоброго внимания, я накинул на него отвлекающий Полог Невидимости. Обычные маги при таком низком уровне магии работать не могут, а я могу. В самом делеБог войны я или нет?
Но и это было далеко не все. Где-то в нескольких километрах позади меня, у самого портала, на огневых позициях в полной готовности застыл развернутый артдивизион танкового полка, изготовленный для открытия огня с закрытых позиций. Командиры батарей и взводов ожидают команды на открытие огня. Наводчики и командиры орудий находятся в готовности получить установки для стрельбы. Заряжающие с грунта бывшие рабочие лилитки, могучие и неутомимые, находятся у штабелей снарядных ящиков. Взвод управления дивизиона вместе со всей своей техникой, проехавшей к бородинскому полю указанными мной окольными проселками, развернут на холме возле деревни Утицы. С этого пункта мой однофамилец и тезка комдив Серегин в обычный бинокль, без всякой магии, просматривает поле предстоящей схваткиот района сосредоточения французских резервов до тыловых рубежей русской армии. Артиллеристы у меня молодцы, свое дело знают на отлично, поэтому прежде всего я собираюсь удивить французов таким новшеством, как кавалерийская атака за огневым валом. Я сюда своих Верных элитных лилиток не на смерть привел, поэтому французскую кавалерию, по которой они должны ударить, первым делом окучат своими снарядами артиллеристы.
Но вот, не дожидаясь окончательного сосредоточения своей кавалерии, французская пехота кинулась в атаку. Через Каменку они перебрались довольно лихо, потому что этот водный рубеж охраняла только тонкая цепочка русских егерей, которые, сделав по одному прицельному выстрелу и уложив какое-то количество французов, отошличастью к самой северной из трех флешей, частью на рубеж Семеновского ручья. С валов северной флеши по атакующим ударили картечью несколько орудий, но так как в ходе сражения эти укрепления уже два раза находились под тяжелым обстрелом французской артиллерии и два раза переходили из рук в руки, то и исправных русских пушек там осталось раз-два и обчелся. Пока русские канониры торопливо банили свои уцелевшие орудия, часть атакующих французских солдат, желая устранить угрозу с фланга, свернула в сторону флешей. Оттуда навстречу им почти сразу открыли стрельбу солдаты, изначально занимавшей флеши 2-й гренадерской, а также с утра последовательно вводившихся в сражение 27-й и 3-й пехотных дивизий, к настоящему моменту основательно перемешавшиеся между собой. Чтобы остановить ружейной стрельбой свежие атакующие французские колонны, русских солдат оказалось недостаточно, и за флеши разгорелась уже третья за этот день ожесточенная рукопашная схватка, в которой французы казались достойными победы, а русские стяжали право и в смерти остаться непобедимыми.
Тем временем основная часть группировки маршала Нея, 10-я, 11-я и 25-я (вюртембергская) пехотные дивизии, построенные в штурмовые колонны, подошли к семеновскому ручью и, получив с противоположного берега в упор ружейно-картечные залпы, бросились в штыки. Завязалась ожесточенная резня, в ходе которой к французам подошли 1-я, 2-я и 3-я пехотные дивизии из состава 1-го пехотного корпуса контуженного маршала Давуони стали продавливать два прорыва в русском фронте севернее и южнее села Семеновского, которое, защищаемое лейб-гвардии Измайловским и Литовским полками, держалось как неколебимый утес в морском прибое.
При этом надо учитывать, что всего под командой Багратиона вместе с резервами на тот момент находилось только двадцать тысяч солдат (пехоты и кавалерии), в то время как Наполеон бросил против них в атаку все, кроме Гвардиито есть сорок тысяч пехоты, двадцать тысяч кавалерии и четыреста артиллерийских орудий. Так что в дело была пущена часть тех резервов, которые в нашей истории позже атаковали батарею Раевского, а пехотный корпус Евгения Богарне и кавалерийский корпус Груши еще только переходили наплавным по мостам реку Колочу. Видимо, Наполеон, перебрасывая войска в эпицентр разгорающейся у Семеновского мясорубки, махнул рукой на то, что творилось за рекой. А зря. Где-то далеко, почти на границе моего восприятия, большие массы русской кавалерии форсировали речку Колочу и принялись обходить французскую армию со стороны ее левого фланга. В нашей истории это был отвлекающий рейд Платова-Уварова, а теперь, если даст Бог, из этой кавалерийской группировки получится хорошая такая крышка котла, в котором будет сварена вся наполеоновская Великая Армия.
Но все это было неважно, потому что вслед за французской пехотой, которая уже была в деле, ручей Каменку, держась на почтительном отдалении от опушки Утицкого леса, начала пересекать французская кавалерия. Два кавалерийских корпуса нацеливались в прорыв южнее Семеновского, вероятно, имея задачу обойти русские войска по большой дуге и выйти в район ставки Кутузова. Еще один корпус готовился нанести удар севернее этого села. Если у северной кавалерийской группировки французов (на ум пришла фамилия генерала Латур-Мобур), и были достойные оппоненты в виде русской кирасирской дивизии и кавалерийского корпуса, то против двух полнокровных кавалерийских корпусов, выходивших в атаку через южный прорыв, с русской стороны выступала только пара кавалерийских полков.
А это значило, что пришел и наш черед вступать в игру. Полог Невидимостипобоку, Священное Алое Знамя распустить, основное направление удара во фланг и тыл кавалерийского корпуса дивизионного генерала Нансути. Артдивизионуодин пристрелочный выстрел на начальных установках. Пики к бою, рысью в атаку марш-марш!
07 сентября (26 августа) 1812 год Р.Х., день первый, 13:05. Бородинское поле, деревня Горки. Ставка главнокомандующего русской армией генерала от инфантерии Михайлы Илларионовича Голенищева-Кутузова
С недавнего времени, примерно с полудня или даже ранее, русского главнокомандующего не оставляло ощущение пристального взгляда, направленного не на него персональносовсем нета на все поле битвы. И под этим взглядом все полководцы, и он в том числе, будто бы голы и нечем им прикрыть срам, ибо тот, кто смотрит, читает их замыслы как в открытой книге, записанные черным по белому. И по мере чтения сжимается в кулак на эфесе меча рука, туго обтянутая черной кожаной перчаткой со странно обрезанными пальцами. Михайло Илларионович не знал, что таким образом он воспринимает действие энергооболочки Бога Войны, функционирующей в ипостаси боевого тактического планшета и сосредоточение кавалерии Серегина для решающего кавалерийского удара в открытый фланг наполеоновской армии.
Впрочем, старательно размышлять о своих странных ощущениях у Кутузова времени не было. На поле боя дела творились серьезные. Бонапартий, собрав в кулак все свои силы и не оставив в резерве ничего, кроме гвардии, нанес удар в стык между багратионовыми флешами и батареей Раевского. Бойня была страшная. На одного русского солдата, уставив перед собой штыки, лезло трое-четверо французов. Кто же знал, что Бонапартий, как азартный игрок, поставит все на один решающий удар; вот и 4-й пехотный корпус Толстого-Остермана вслед за 2-м корпусом генерала Баггавута снятый с резервной правофланговой позиции, не успевает к месту решающих событий. Да что там пехота; прикрыть открытый левый фланг от заходящей на него в атаку французской кавалерии не успевают и 2-й, и 3-й кавалерийские корпуса. Да и то, был грехснять эти полки из резерва и начать их переброску туда, где они были нужнее всего, Кутузов решился не сразу. Этот приказ он отдал лишь тогда, когда сам увидел, как противостоящий Остерману-Толстому 4-й пехотный корпус французской армии по наплавным мостам переходит на другой берег реки Колочи, скорее всего, с целью присоединиться к действиям против левого фланга русской армии.
Не успел Кутузов подумать, что теперь рейд 1-го кавалерийского корпуса генерала Уварова и восьми казачьих полков под общей командой атамана Платова из чисто отвлекающей диверсии может перерасти в нечто большее, как подскакавший офицер, спрыгнув с коня, со словами: «Срочное, ваше сиятельство!», подал Главнокомандующему свернутое в трубочку донесение. Сломав печать и развернув свиток, Кутузов прочитал несколько строк, начертанных неровным почерком, тяжело вздохнул и перекрестился.
В донесении, писаном командиром 3-й пехотной дивизии генерал-лейтенантом Коновницыным, говорилось, что некоторое время назад во время отражения французской атаки осколками вражьего ядра был тяжело ранен в бедро и живот генерал от инфантерии князь Петр Багратион, что вызвало смятение и расстройство возглавляемых им войск. Еще генерал Коновницын писал, что ввиду того, что он оказался самым старшим воинским начальником на левом фланге русской армии, то взял командование сражающимися войсками на себя и просит прислать ему замену, так как он не чувствует в себе талантов, которые бы позволили ему полноценно заменить князя Багратиона.
Ну да, командир дивизии и генерал-лейтенант совсем не та фигура, которая могла бы заменить выбывшего из строя командующего армией. Заменить фигуру такого масштаба мог бы только командующий 6-м пехотным корпусом генерал от инфантерии Дохтуров; но пройдет еще немало времени, пока он прибудет к Семеновскому (возле которого и развернулось самое ожесточенное сражение) и возьмет на себя командование. А посему генерал-лейтенанту Коновницыну придется еще некоторое время замещать раненого командующего армией на самом ответственном участке сегодняшнего сражения. От того, сумеют ли продержаться уже находящиеся там войска до подхода резервов, зависел исход всей битвы. Кто ж мог предположить, что Бонапартий соберет все свои силы в один кулак и ударит с такой силой, что сдержать его не будет никакой возможности? Едва русский главнокомандующий об этом подумал, как прямо над ухом у него кто-то скептически хмыкнул, потом откуда-то издали донеслись едва слышные слова: «Священное Алое Знамя распустить Артиллерииодин пристрелочный выстрел на начальных установках. Пики к бою, рысью в атаку марш-марш!».
И в этот момент Михайло Илларионович почувствовал, как над полем боя вдруг прокатилась волна облегчения, будто повеяло освежающим, придающим силы ветром*. Даже Кутузову вдруг показалось, что он сбросил с плеч как минимум десяток лет, а то и два десятка. И почти сразу где-то там, в стороне Семеновского, громыхнул гром с ясного небабудто тысяча мортирных бомб рванули разом. Торопливо наведя в ту сторону подзорную трубу, русский главнокомандующий увидел неровную кляксу полупрозрачного дыма, распустившуюся над головами атакующих французских кавалеристов и бьющихся под нею в предсмертных судорогах поверженных коней и людей. Всего одна бомба (если, конечно, это была бомба), а французская кавалерия лишилась не менее чем эскадрона. Кутузову сразу вспомнились подслушанные мысли неведомого полководца про один пристрелочный выстрел. Если это была только пристрелка, то что же начнется, когда та неведомая артиллерия начнет садить по французам залпами сотен орудий?
Примечание авторов: * Это сработало заклинание Поддержки, которым капитан Серегин в атаке подпитал своих лилиток и еще немного тех, кого считал своими.
Но это тоже было еще не все. Мгновение спустя чуть дальше и левее того места, где французских драгун поразила чудовищная бомба, русский главнокомандующий увидал неведомо чью кавалерию; уставив вперед пики, она летела в галопе в открытый фланг атакующих французский кирасир. Опять на незнакомцах были неизвестные ни в одной армии зелено-коричневые мундиры, рослые кони кирасирских статей и трепещущие над всем этим алые знамена, одно из которых, казалось, распространяет над полем боя призрачный алый свет. Этих всадников на высоких сильных конях очень многона глаз не меньше десяти тысяч, и их удар нацелен во фланг французской кавалерии, которая сама была намерена обойти русскую армию со стороны открытого фланга.
И в этот момент чудовищные бомбы снова стали падать на французскую кавалерию, но только теперь их было не одна и не две, и падали они аки крупный град во время грозы. Гром и грохот, блеск и ярость! В подзорную трубу хорошо видно, как сверкнувшие на мгновение ослепительные вспышки превращаются в почти незаметные дымные кляксы, как падают под ними убитые лошади вместе с их всадниками и как этот огненный вал катится над французским строем, неся хаос и уничтожение. И сразу после этого огненного удара по расстроенному неприятелю тяжелым тараном ударяет неведомая кавалерия, над которой трепещут алые знамена. В подзорную трубу видно, как брошены истраченные в первом ударе пики, и всадники берутся за палаши. Взлетают вверх сокрушающие все полосы стали; всадники в странно невзрачной форме сминают ряды французской кавалерии. Им навстречу прорубаются два русских уланских полка, только и прикрывавшие фланг русской армии. Совместными усилиями вместе с незнакомцами Литовский и Татарский полки совершенно расстраивают и обращают в бегство доселе непобедимую кавалерию Мюрата, превращая почти верную победу Наполеона в столь же верное поражение.
Тогда же. Бородинское поле, где-то южнее багратионовых флешей, атакующая кавалерийская лава.
Офицер по особым поручениям старший лейтенант Гретхен де Мезьер.
В этот день я, как всегда, заняла место в строю правее и позади Серегина. Давненько не бывало, чтобы он занимал место в боевом строю, но все равно я как его офицер по особым поручениям и, главное, как его Верная, должна хранить и беречь нашего обожаемого командира во время боя. Моя правая рука крепко сжимает пистолетную рукоять автомата Федорова, ибо супермосин слишком неудобен для кавалерийского боя. Если моему обожаемому командиру будет угрожать хоть какая-нибудь опасность, то я обязана, не мешкая, застрелить ее (то есть опасность) нахрен и скакать за Серегиным дальше, оберегая его от выстрелов в упор или от атак нескольких противников с фланга или тыла. Он у нас хоть и Бог Войны, но все равно мы, Верные, думаем, что в этом деле никакая предосторожность не будет лишней. С другой стороны от Серегина скачет его старый соратник Змей, а рядом с ним, прямо за нашим обожаемым командиром, наш бессменный знаменосец, перворожденная Агния, в специальном держателе на седле которой укреплено Священное Алое знамя.
И вообще, данный мир для Серегина какой-то особенный, и это ощущение особенности незамедлительно передается нам, Верным. Нет, он (в смысле, этот мир) еще не родной для нашего обожаемого командира, но чувствуется, что битва, в которую мы нынче вступили, носит для него священный характер. Сегодня он у нас не Великий Артанский князь, а просто богиня Немезида и Ангел мщения в одном лице. И чувствую это не только я, но и другие Верные, особенно лилитки-рейтарши. Они сегодня особенно воодушевлены, и, поднимая своих дестрие в боевой галоп, намерены не оставить от наглого врага и камня на камне*то есть поотрубать своими палашами глупые галльские головы. Так им и надо, этим нахальным французам, чтобы больше никогда они не смели наскакивать со своими претензиями на истинных арийцев.
Примечание авторов: * прожив в русском обществе почти полтора года, Гретхен де Мезьер уже чисто, почти без акцента говорит на русском языке, а вот с употреблением поговорок и крылатых выражений все еще иной раз попадает впросак.
Я знаю, что падре Александр и особенно наш обожаемый командир очень недовольны, когда я так думаю, и особенно когда говорю такое вслух, но я по-другому не могу. Да, теперь я признаю, что изначально все сотворенные Всевышним народы были равны в своем достоинстве, чтобы с гордостью, выпрямив спину, стоять перед Небесным Отцом. Но вот ведь в чем штука! Некоторые из этих народов по своей лености и разгильдяйству уронили изначально данное им достоинство в грязь, а некоторые и вообще запродали его за тридцать серебряников родичам нашего херра Тойфеля. Я еще не знаю, к какой разновидности относятся эти французы, но раз они напали на русских, их дела теперь будут плохи. Все, кто когда-то совершил подобную глупость, закончили свои дни в выгребной яме истории. Думаю, что туда же попадут и наши нынешние противники. С нашим обожаемым Серегиным шутки плохиночи выдернет, спички вставит, потом скажет, что так и было, и заставит прыгать.