Давайте!
Объёмистый бумажный свиток перекочевал в руки князя.
Прочту, шепнул Баурджин. Что с нашим караваном?
Отправляю завтра. У меня есть свой человек на постоялом дворе Шань Ю. Он распространит нужные слухи.
Замечательно! похвалил наместник. Надеюсь, на этот раз мы вызовем на себя лиходеев. Здесь не слишком шумно?
Инь Шаньзей улыбнулся:
В самый раз для того, чтобы не быть подслушанным. Очень удобное место для тайных встречздесь ведь кого только нет.
Что ж, вы, наверное, правы, согласно кивнул князь. Хочу вас попросить навести справки о моих ближайших помощникахуправителе дворца Чу Яне и секретаре по имени Фань Чюлянь.
Фань Чюлянь? переспросил следователь. Это не из семьи Фаней? Цзы Фаньдержит банковскую контору: ссужает деньгами, выдаёт векселябогатейший человек. А старый Чиань Фань уже несколько раз брал на откуп налоги. Семейство небедное, далеко не бедное, господин князь. Что же касается младшего Фаня, вашего секретаря, то и про него многие знают. Всё семейство радовалось, когда сего юношу пристроили во дворецутверждают, что молодой Фань Чюляньредкостный зануда.
Зануда? Баурджин пожал плечами. Я бы так не сказал, просто он очень дотошный. А о Чу Яне можете сейчас что-нибудь сообщить?
Чу Янь, задумался судебный чиновник. Старик-мажордом. Кажется, он с отличием закончил какую-то престижную школу шэньши. Более подробно пока не могу сказать, узнаюсообщу.
А что с ремонтниками?
Пока ничего. Ищем, Инь Шаньзей развёл руками и поспешно добавил, перехватив недовольный взгляд князя. И всё же кое-что уже есть. Эти четверо рабочих по всем приметам схожи с теми, что примерно с неделю назад провели пару ночей на постоялом дворе Шань Ю. У меня там есть доверенный человечек, я говорил. И это весьма подозрительно!
Что подозрительно? Человек ваш подозрителен?
Да нет, тут другое, следователь усмехнулся. Раз эти четверо ночевали на постоялом дворе, значитони не местные. И зачем таких нанимать? Что, своих каменщиков-штукатуров-плотников не найти? Да в избытке!
Баурджин согласно кивнул:
Действительно, странно. Ладно, и напоследок: что можете кратко сказать по отчёту? Кто из чиновников вызвал наибольшие подозрения?
Подозрения? Инь Шанзей не сдержал улыбки. Уверенность, князь! Все они хороши, но смотритель дорог Дакай Шисамый гнусный выжига. Выделяется даже на общем фоневорует всё подряд! Вообще, хорошо бы им заняться подробнее.
Так занимались уже, нехорошо скривился князь. Ну да ничего, надотак займёмся ещё раз. Дакай Ши Вор, говорите?
И ещё какой!
Ну надо же. А по внешности никак не скажешьэтакий аскет с вытянутым лицом. Щёки впалые, словно не доедает.
Может, и не доедает. Дакай Шиизвестный скупец. Непонятно толькозачем ему всё своё богатство? Ладно, разберёмся. Спасибо за службу, господин Инь Шаньзей. О ходе поиска пропавших лжеремонтников докладываете в любое время.
Слушаюсь, господин князь.
Простившись со следователем, Баурджин неспешно отправился во дворец. В небе ласково светило солнце, с рынка пахло свежим навозом и пряными травамизапахом приближающейся весны.
По прилегающей к рынку улице, громко крича, пробежал мальчишка с толстой пачкой бумажных листков, которые он норовил всучить каждому встречному-поперечному.
Только три дня! В старом дворце Драконов! Выставка каллиграфии! Спешите видеть! Всего десять цяней! Только три дня!
Эй, парень! заинтересовался князь. Дай-ка листок.
Пожалуйста, уважаемый господин! с поклоном сунув нойону узкий бумажный лист, парень побежал дальше:
Три дня! Только три дня! Выставка во дворце Дракона!
Выставка мастеров каллиграфии, Баурджин бегло прочёл строгиесверху внизряды иероглифов. В старом дворце Дракона, что на улице Цветущих лотосов, будут представлены великолепнейшие работы старинных мастеров Чжан Сюя и Вана Сичжи, а такжеработы Пу Линя, известного мастера из Ляояна, и работы совсем новых местных мастеров. Устроитель выставкигосподин Цзы Фань. Всего десять цяйей за вход. Приходите, не пожалеете.
Пу Линь
Баурджин ностальгически вздохнул. Мастер из Ляояна Пу Линь ещё не так давно был его добрым соседом и другом. Впрочемпочему был? Похоже, господин Пу Линь здравствует и поныне. И даже отправляет свои работы в другие города! Обязательно нужно будет посетить выставку, обязательно. А что, если Нет! Нойон усмехнулся. Вспомнив, как каллиграф Пу Линь едва не раскрыл его истинное лицо, лишь только взглянув на написанный князем иероглиф! Каллиграфия уж такое искусство, в котором собственную индивидуальность не спрячешьдля понимающего человека всё как на ладони. Впрочем, сейчас-то что было прятать? Он, Баурджин, в городе вполне официальнонаместник великого хана. Так что вполне можно послать свои иероглифы на выставку! Пусть дажеинкогнито. Устроитель выставкигосподин Цзы Фань? Тем лучше, вот через секретаря и отправить работы!
Баурджин чувствовал в руках нетерпенье и зудо, Ляоян. Ляоянесли б не этот город, вряд ли бы нойон хоть когда-нибудь приобщился к столь великому искусству. Сам мастер Пу Линь хвалил его работы!
Тушь! Кисть! Бумагу! Самую лучшую! едва войдя в кабинет, распорядился князь.
Да, господин, тут же озаботился секретарь. Осмелюсь спросить, какая конкретно бумага вам требуется? Для рисунка? Для официальных записей? Для личного дневника?
Для каллиграфии. Фань.
Для каллиграфии?! юноша в удивлении вскинул брови, став ещё более похож на Пьеро или на Вертинского, когда-то выступавшего в такой маске. Так вы, господин, умеете Ой, извините за дерзость.
Да, Фань, дружище, рассмеялся Баурджин. Я знаком с этим древним искусством. И даже осмеливаюсь кое-что рисовать.
В карих глазах секретаря вспыхнуло самое искреннее восхищение:
О, господин! Я приготовлю всё. Осмелюсь спросить Вы разрешите мне присутствовать?
Князь усмехнулся:
Хочешь посмотреть, как я рисую? Что ж, смотри!
Фань живо приволок всё вышеуказанноеи где только взял?
Устроив плотный бумажный лист на специальной подставкемольбертеБаурджин в задумчивости обмакнул в чернильницу кисть. Перед мысленным взором князя вдруг предстали полчища враговто ли это была чжурчжэньская конница, то ли цзиньская пехота, а, может бытьяпонские полчища генерала Камацубары, рвавшиеся за реку Халкин-Гол летом тысяча девятьсот тридцать девятого года. Что-то словно бы вдруг качнулось в воздухе серым призрачным облаком. Что это? Поднятая вражьми скакунами пыль? Или рой пуль, выпущенный японскими истребителями по нашим окопам на сопке Баир-Цаган? Или стальные каски гренадеров-эсэсовцев где-нибудь под Демянском? Кто бы вы ни были
Баурджин прищурился. Резкий взмах руки предался кисти. Ввах! Вот так! Сверху вниз. Как удар саблей. И в последний момент, уже доведя чёткую чёрную линию почти до самого края листарезкий ход вправо, этакой вытянутой запятой, чайкоймилым сердцу «ястребком» И-153. Нет, не пройдут вражины! Две перекрещивающие знак параллельные линииникогда, никогда! Все вместе получился любимый иероглиф князя«Тянь»«Небо».
Здорово!!! хлопнув ресницами, восхищённо прошептал Фань. Вы великий мастер, мой господин!
Хочешь попробовать? Баурджин протянул юноше кисть.
О, нет, опустил глаза тот. Я я у меня не получается на людях Это слишком уж интимнонаверное, так можно сказать
Ну, как знаешь, князь вытер рукавом халата выступивший на лбу пот. Каллиграфиянепростое искусство, иероглифы пишутся не рукою, как видится со сторонывсем телом, всем состоянием духа, порывистым движением души!
Слышал что-то о выставке? опускаясь в кресло, поинтересовался нойон. Хочу послать туда свои работы. Как думаешь, примут?
Вашинесомненно! Только нужно выбрать псевдоним.
Выберем, Баурджин усмехнулся. Скажем, Витязь Серебряной стрелы!
Осмелюсь спросить, почему именно так, господин?
Потому что
Князь с усмешкой вытащил из-под ворота маленький серебряный кружочек на тонкой цепочке. Талисман с изображением серебряной стрелы:
Смотри, Фань. Это у меня ну, если и не с детства, так с юноститочно.
Какой интересный знак, задумчиво промолвил секретарь. Пущенная стрела Она именно что летит, видите, господин, как прилизано оперение. Ветер.
Да? Баурджин опустил глаза. Вот уж никогда не замечал. А ты глазастый парень, Фань!
Юноша поклонился.
Так насчёт выставки, улыбнулся князь. Сходим?
Обязательно, господин наместник.
Ближе к вечеру, даже, лучше сказать, к ночи, Баурджин, отослав секретаря, мажордома и слуг, разложил на ковре в спальне листы бумаги с отчётами, параллельно на каждого подвергнувшегося проверки чиновника: один лист из отчёта Фаня, другойследователя Инь Шаньзея. Ну да, всё сходилось. Чиновники, конечно, были не без грехабрали, сволочи, брали, однако не зарывались, да и дело своё знали отменно. А это было большим плюсомну как тогда избавиться от всех этих людей? Попрёшь со службыа кто тогда работать будет? Вот то-то и оно, что никто. Пусть уж лучше эти.
А вот что касаемо смотрителя дорог Дакай Ши О! Тут меркло всё. Князь читал отчёты, словно захватывающий авантюрный роман, то и дело хлопая себя по коленкам и восторженно приговаривая:
Корейко! Ну как есть Корейко! Великий комбинатор номер два, мать ити.
Что и говорить, почитать об ушлом дорожном чиновнике было что! Перед глазами наместника вставал образ хитроумного казнокрада, ворюги и скупца, трясущегося над каждым цянем. Двадцать лет назад, закончив школу чиновников, господин Дакай Ши с успехом сдал квалификационный экзамен и, получив невеликий чин третьего ранга девятой степени, усердно приступил к исполнению обязанностей четвёртого секретаря ведомства общественных амбаров, занимавшегося не только поставками и распределением госзерна, но и поддержанием в порядке загородных дорог. Первые года два, похоже, молодой чиновник работал много и честно, что и было по достоинству оценено начальствомДакай Ши получил должность второго секретаря, а затеми инспектора. И вот тут-то он и развернулся! Под видом зерна высшего сорта покупалась всякая дрянь, а куда девалась разница из государственных денегпонятно. Обозы с зерном, вышедшие из дальних провинций, пропадали неизвестно куда. Всё списывали на разбойников, но во всей стране не было столько банд, сколько пропавших обозов, коих специально выпускали мелкими партиямивроде, и не велик ущерб, но ведь курочка по зёрнышку клюёт! Как и Дакай Ши. Никто и внимания не обратил, как у скромного чиновника ведомства общественных амбаров появилось несколько шикарных особняков записанных, впрочем, отнюдь не на его имя. Частные амбары, пара постоялых дворов, лавкивсё это регистрировалось на подставных лиц, и вот только сейчас выплыло наружу, едва копнули. Почему только сейчас? Ежу понятновидать, осатаневший от безнаказанности чиновный хмырь просто-напросто перестал делиться. Скупой! Он так и ходил на службупешком, в скромном чёрном халате, который носил уже лет десять, а то и того больше. Сей скромник особенно развернулся, получив вроде бы неприметную должность смотрителя отдела загородных дорог, на строительство и ремонт которых из казны выделялись немалые средства. И дороги строились. Якобы. Проверяющие чиновники видели, как этив высшей степени великолепнейшиедороги, уходили в пустыню. Ровные, широкие, вымощенные жёлтым кирпичом, они тянулись на несколько ли, а затем словно бы растворялись в песках. Исчезали бесследно! Песчаные бури, самумы, знаете ли. Занесло, бывает.
А господин Дакай Ши богател и трясся буквально над каждым цянем. С первой своей женой развёлся, с интересной формулировкой«за транжирство», со второй из-за её «склонности к воровству», третья супруга чиновника померла, наверное, не кормил, гад. Детей у смотрителя дорог не было, четвёртый раз он не женился, так и жил вдовцом, со слугами и экономкой, некоей Шугань О, славившейся, как и её хозяин скупостью и сварливым характером.
До чего дело дошло! На Дакай Ши стали писать жалобы его собственные подчинённые, клерки. Похоже, достал он их своими штрафами за каждую мельчайшую провинность. Достал.
Обстановка в отделеда и во всём ведомстве общественных амбаров, начальника которого Дакай Ши, несомненно, подсиживалсложилась самая что ни на есть гнусная.
Новые дороги практически не строились, старые ремонтировались кое-как, а то и не ремонтировались вовсе. Да и не до того быловесь персонал ведомства давно погряз в умело организованных собственным руководителем склоках. Те чиновники из числа молодых, что всё-таки осмеливались выступать против сложившегося положения дел, третировались и вынуждены были увольняться либо переходить в другие ведомства, чаще всегос понижением в чине.
Да, Дакая Ши нужно было убирать однозначно! Если и не в тюрьму, так вон со службы. И ещё не забыть произвести конфискацию незаконно нажитого имущества. Не только у смотрителя дорог, но и у иных другихтак же осатаневших от вседозволенности и безнаказанности. Убрать, убрать Дакая Шипервая ласточкаавось, остальные поостерегутся так уж наглеть, а не поостерегутся, так им же хуже будет!
Вот кого только на его место? Несомненно, тут нужен человек опытный, знающий дорожное дело от и дочтоб не обманули. И желательно не из самого ведомства. Да-а, где ж только такого взять? Хотя как этогде? Конкурс! Объявить конкурс письменных работ на конкретные дорожные темы, по-честному, под псевдонимами или номерами. Так и сделать! И как можно быстрее! Что же до вора-чиновникатак в тюрьму его, паразита, в тюрьму, а имущество воротить в казну!
Приняв решение по одному вопросу, Баурджин выпил припасённого на ночь вина из золотого кубка и бегло просмотрел другие бумаги. Чу Янь Инь Шаньзей всё-таки успел представить отчёт о мажордоме к вечеруприслал с нарочным. Послужной список безупречный, чего и следовало ожидатьну кого иного допустят служить во дворце?!
Итак, Чу Янь. Выпускник престижнейшей школы Гуань-чи-дун, в которой и преподавал до самого начала дворцовой карьеры. Читал студентам лекции по классической танской литературе, имеет учёную степень доктора наук«цзы». Чу Янь-цзы! Что же не добавит приставку? Видать, из скромности. А в должности мажордома появился всего-то пять лет назад. Выиграл объявленный конкурсну как же! Он же профессор! Что ж, вполне приличная биография, да Баурджин, признаться, ничего иного и не ожидал. Только вот сам бы ни за что не променял профессорскую должность на звание мажордома. Хотя всякое в жизни бывает.
Ага! Вот и Фань Чюляй! Тожеотчёт Инь Шаньзея. Небольшой такой, тощий. Поступил, учился, закончил досрочно, с отличием. Прекрасно выдержал экзамен. Из богатой семьиединственный наследник, значит, обеспечен и ни в каких приработках не нуждается. Чего тогда пошёл во дворец? Престиж! То-то и оно. Умён, образован, большой модник. Ну, это уж ясно по внешнему виду. И смотри-ка, как ловко Фань перевёл весь двореци не только дворецна стиль, в котором одевался наместник. Шиньонов уже третий месяц никто не носил, носы не пудрил. Ага, вот ещё интересный факт: в начальные годы обучения Фаня Чюляня частенько били однокашники, за то, что «слишком умный», и за то, что «зануда». Вот потому-то друзей у него и нет! И молодёжь из высшего общества его не очень-то принимает.
Так и мается в одиночестве, бедняга. Хотя, с другой стороны, похоже, он ничуть этим одиночеством не тяготится.
Баурджин не заметил, как и заснул, сидя на угловом диване. Упал на пол выпавший из ослабевшей руки листок; приоткрыв лапой дверь, в опочивальню засунула любопытную мордочку кошка, которую тут же шуганул бдительный часовой. За окнами дворца завывал поднявшийся к утру ветер, стучал по крыше начавшийся дождь.
В дверь тоже стучали.
Кто? распахнув глаза, Баурджин по привычке схватил кинжал.
К вам судебный чиновник Инь Шаньзей, господин, заглянув в дверь, доложил стражник. Говорит, что по срочному делу. Пропуск у него имеется.
Пусть войдёт! князь быстро накинул халат, приготовясь услышать очередную пакостькак правило, ради хороших новостей не поднимают средь ночи. Тем болеенаместника Великого хана!
Ну?
Войдя, следователь поклонился:
Мы отыскали ремонтников, господин.