Не за что, хмуро отозвался следователь, уже сожалевший, что решился-таки допустить под грозные очи наместника своего столь экстравагантного подчинённого.
Ну, хватит тут любезности расточать, Баурджин скривил губы. Докладывай, наконец.
Так я ведь за тем и пришёл, господин наместник! Ой наклонившись за упавшей чернильницей, Жэнь Сужень поднял её и поставил обратно, да так неудачно, что обрызгал остатками туши все лежащие на столе бумаги, а заодно и самого князя.
Причём ничего и не заметил, продолжал как ни в чём не бывало:
Мне ведь в нашей деревне никто и не верит, что я служу в такой вот важной и ответственной должности и дажевот повезло! докладываю такому высокому начальству Вам, господин наместник!
Не-не-не-не-не! Баурджин опасливо замахал руками. Не надо, не кланяйся, а то ещё что-нибудь собьёшь. И вообще отойди от столатам чернильница, перьямного опасных вещей. Отойди, говорю, на два шага О, боже!!!
Князь схватился за голову, увидев, как поспешно отскочивший назад докладчик тут же запутался в портьере, словно попавшая в паутину муха.
Стой, стой! Не вертись!
Да где там!
Отчаянно пытаясь выбраться, Жэнь Сужень намотал на себя плотную ткань коконом, сорвал её с карниза и этакой мумией грохнулся на пол. Обаи князь, и непосредственный начальник незадачливого младшего секретарябросились на выручку. С трудом и ругательствами помощник следователя был наконец освобождён от тенёт.
Ох, отдышавшись, Жэнь покачал круглой головой. Осмелюсь сказать, хорошие у вас занавески, господин наместник, крепкие! Будь у нас в деревне такие занавески, мы бы
О, Христородица! Баурджин со стоном схватился за голову. Инь, этот парень умеет докладывать по существу?
Боюсь, что его пока этому не научили.
Так вот я и учусь! радостно кивнул младший секретарь. Сам учусь, и вот, как говорят в нашей деревне
Хватит! рассвирепел князь. Начни-ка с твоего визита в архив. Как там всё было?
Жэнь Сужень похлопал ресницами:
Так я как раз об этом и говорю, господин наместник. Явившись в архив с утра Когда это было-то? Атретьего дня. Ну да, третьего дня, мне как раз один знакомый торговец навозом передал письмо из нашей деревни, так у меня дружок есть, зовут его Чан, так этот Чан ну до чего смешной парень
Короче! Значит, ты третьего дня с утра явился в архив. И что там увидел?
А ничего я там не увидел, осмелюсь доложить! докладчик растянул губы в щербатой улыбке. Закрыт архив-то оказался! Пришлось в одну корчму зайти, посидеть, не тащиться же обратно через весь город, живу-то я не близко, у некой тётушки Ся, зеленщицы, она тоже родом из нашей деревни, и печёт такие пироги, что
Дальше!
Ну вот. А в этой корчме как раз пиво было, имбирное. А у меня как раз завалялась пара цяней, я то хотел купить на базаре кружку, хорошую такую кружку, деревянную не глиняную, глиняную-то я разбил, а это была не моя кружка, а тётушки Ся, вот я и подумал, что хорошо бы её ей откупить кружку-то взамен разбитой. Ведь верно?
Верно, верно, Баурджин кивнул следователю на дивансадись, мола сам уже больше не злилсядо чего занятным экземпляром оказался этот Жэнь Сужэнь, чем-то напомнивший князю гашековского Швейка.
И хорошее пиво варят в той корчме?
Да как вам и сказать, господин наместник, развёл руками Жэнь. Не так-то уж оно там и вкуснослишком уж много имбиря кладут, перебарщивают. Ну я на два цяня пару кружечек выпилчего ещё делать-то? А уж потом отправился обратно в архив. Пришёлдверь открыта! Думаю, наверное, так уже кто-то есть!
Молодец, сообразительный парень! Баурджин уже еле сдерживал смех.
Вот и я говорю! польщённо улыбнулся парень. Захожу, а там, в архиве-то, сидят двоелысый такой старик, на нашего счетовода похож, такой же важный, ив уголкемолодой парняга, унылый такой губастик.
Архивариус Сань Канжу и его помощник Гу Мунь, пояснил с дивана следователь.
Да-да, покивал Жэнь. Это они и были. Сидят, шуршат бумагами, ровно крысы; старик меня увидал, посмотрел строго так, будто я у него связку цяней укралчего, говорит, тебе надобно, деревенщина? Не пойму, у меня на лбу написано, что я из деревни?
Ну почти, хохотнул князь. Продолжай, продолжай, Жэнь. Очень ты всё интересно рассказываешь, прямо заслушаешься.
Ну вот, значит, посмотрел этот архивный старик на меня, спросилчего надо? А я ведь не лыком шит! Господин Инь Шаньзей меня не зря учил не всегда называть свою должность. Я и не стал споритьдеревенщина так деревенщина, чего в этом такого позорного?
Ну, ясное дело, ничего.
Какой вы умный и примечательный человек, господин наместник! Так вот Я ещё и рта открыть не успел, как старик воздух носом своим длинным понюхалну точнокрыса! Да к-а-а-к разорётся! Поди, говорит, вон, пьяница, совсем, говорит, совесть потеряли, являются пьянымиимбирным пивным перегаром дышат, то деревенщины, то монахи
Какие такие монахи? насторожился нойон.
Вот и я его так спросилкакие такие монахи? А он заругался ещё пуще, я ушёл, думаюну его к ляду, дурака старого. Лучше с тем молодым парнем поговорю.
Вот, правильно! Ну и что, удалось с молодым-то поговорить?
Докладчик аж просиял:
Ну конечно же удалось, господин наместник! Я его на углу подстерёг, на улице. Вижуидёт, я его хвать за рукухорошо бы, говорю, пива попить имбирного.
А он?
А он мнеда неплохо бы! Нет, сначала, конечно, дёрнулся а как меня рассмотрел, обмяк, заулыбался. Что ни говориумею я располагать к себе людей!
Это уж точно! Баурджин со следователем переглянулись и хмыкнули. Тебя увидев, и мёртвый заулыбается.
Ну, дальше зашли в корчму, выпили, разговорилисьон ведь, парень-то, Гу Мунь его зовут, меня и угостил. Про деревню поговорилиГу Мунь ведь тоже, оказывается, деревенский, только давно уже здесь, в городе, ошивается. Он и мне и про пожар во всех подробностях рассказал, и про монахов-пьяниц. Ну, из-за которых старик ругался. Незадолго перед пожаром дело былозашли к ним в архив двое монахов, ну, из соседнего монастыря, пивом от них имбирным несло, словно из бочки! А сами такие неприметные, монахи-то
Неприметные?!
Взглянешьне запомнишь. Чего-то спрашивали, а сами по углам глазами так и шарили, так и шарилиэто не мои словаГу Муня. Он-то и не вспомнил бы про этих монахов, кабы сегодня старик не заругался, меня увидав. Ну и о пожаре потом рассказал. Мышиный, говорит, хвост нашёл, обгорелый. Я емупокажь! Он и показал назавтраи не мышиный тот хвост оказался вовсе, а крысиный, я уж в этих делах понимаю, у нас е деревне частенько амбары с зерном охранял. Сидишь, бывало, в жнивье, а солнце так и печёт, жаркое
Значит, крысиный, говоришь, хвост?
Ну да И этогадостью какой-то пахнет. Гу Мунь сказалне простой гадостью, а жутко горючей. Тут я и смекнулэти двое монахов ведь неспроста явились! Высмотрели, что им надоа потом, крысу с подожжённым хвостом пустиливот пожар и случился! Все приготовленные по запросам бумаги сгорели.
Н-да, протянул князь, пожарот крысы с подожжённым хвостом. Интересная мысль. Ну? Что ты ещё разнюхал?
Да много, господин наместник, горделиво приосанился Жэнь. По окрестностям пошатался, где имбирным пивом торгуют, нашёл одну харчевню Ну, вы её тоже знаете. И выследил монахов!
Наместник звучно расхохотался:
Ну, молодец, Жэнь! А какой такой крысой ты пугал встреченных у харчевни девчонок?
Да обычной, серой. Там, неподалёку, оказывается, есть такая лавка, где всякое зверьё продают. Ятуда, мол, крыску хочу купить учёную, чтоб не скучно было дни коротать. Разговорился с хозяином лавкисимпатичный такой толстяк, Шинь Яньдай его зовути вот что вызнал: оказывается, не так давно один монах с неприметным лицом купил у него крыску! Да ещё и выбирал, чтоб хвост у неё был подлиннее! Мне, кстати, тоже пришлось крыску купить, Амькой назвал, умнаяспасу нет! Теперь у меня в каморке живёт.
Монахикрысапожартакая вот цепочка выстраивалась в голове Баурджина после доклада Жэня Суженя. Сей деревенский парень, похоже, нащупал-таки кое-что, что нужно было немедленно разрабатывать, и в первую головуискать монахов. Эту задачу князь и поручил сейчас обоимсудебному следователю Инь Шаньзею и его несколько чудаковатому подчинённому. Пусть берут людей, идут в монастырь, высматривают, вынюхивают, расспрашиваютэто всё их дела. Сейчас же Князь позвонил в колокольчик, вызывая мажордома. К его удивлению, на зов явился секретарь.
А где Чу Янь? недоумевающе приподнял брови нойон.
Некоторое время назад вышел, доложил секретарь. Сказал, что по какому-то срочному делу и обещал скоро явиться.
Хорошо, Баурджин махнул рукой, но Фань не уходилмялся, будто хотел что-то сказать.
Господин
Ну? оторвавшись от бумаг, князь недовольно вскинул брови. Что тебе, Фань?
Хочу поделиться наблюдениями.
Наместник пожал плечами:
Наблюдениями? Ну, поделись, только быстро.
Я и хочу быстро, торопливо закивал Фань. Пока не вернулся господин Чу Янь.
Что?! Баурджин вдруг уловил в голосе секретаря некую тревогу и озабоченность. При чём здесь Чу Янь? А ну-ка, выкладывай!
Я по поводу недавнего приёма здесь, во дворце, негромко произнёс юноша. Кое-что в поведении господина мажордома вызвало у меня некие сомнения, не сомнения даже, а что-то такое В общем, непонятно что.
Баурджин неожиданно расхохотался, услыхав такие речи от обычно логичного и последовательного секретаря:
Что-то ты такое загнул, Фань, что без стакана не разберёшь!
Я и сам пока не разберу, господин наместник, парень хлопнул ресницами. Одно только знаю навернякаЧу Янь никогда не преподавал литературу эпохи Тан в одной из престижнейших школ! Более того, он её совсем не знает! Называет себя профессором-«цзы»а сам не путает Ли Бо с Ду Фу, Ду Фус Ван Вэем, и даже, похоже, не знает, что Ли Бо и Ли Баньэто имена одного и того же поэта!
Ну и что? усмехнулся нойон. Я тоже этого не знал, пока ты не сказал.
Но вы не называете себя профессором, господин! И не преподаёте в школе шэньши литературу эпохи Тана ведь Ли Бо, Ду Фу и Ван Вэйеё ярчайшие представители! Это несомненноЧу Янь лжёт. Думаю, лжёт в целях поднятия своего престижа.
Фань был сильно взволнован, но на Баурджина его слова, честно сказать, произвели не особенно большое впечатлениену, подумаешь, старик мажордом самочинно, безо всяких к тому оснований, присвоил себе почётный титул профессора танской литературы! Нехорошо, конечно, но не столь уж криминально, как то же мздоимство или почти неприкрытое воровство из городской казны. Подумаешьпрофессор кислых щейи что с того? В конец концов. Чу Янь не в школе шэньши преподаёт, а занимается несколько иным делом, в котором какие-либо литературные познания, грубо говоря, нужны примерно так же, как пятое колесо в телеге. Ну, захотел господин мажордом назвать себя профессоромвполне безобидное желание, у каждого своим причуды.
Нет, господин наместник, думаю, это всё не столь безобидно, как вам представляется, секретарь упрямо сжал тонкие губы. Чу Яньсолгал! Неважно, чем он при этом руководствовался, носолгал. В том числеи вам, своему господину и непосредственному начальнику. Пусть по мелочи, но кто лжёт в малом, солжёт и в большем. Чу Янь нечестени это несовместимо с его должностью.
Во, даёт! глядя на разошедшегося парня, присвистнул князь. Ты что же, советуешь мне его уволить?
Да, господин! Фань кивнул с полным осознанием собственной правоты. Нечестные люди не должны служить во дворце, ибо по каждому народ судит обо всех.
Ну, подожди, подожди, замахал руками Баурджин. Дай подумать. Вообще, все кадровые дела не сразу делаются, тут можно таких дров наломать, что потом три года расхлёбывать.
Юноша лишь молча поклонился, прижав руку к сердцу.
Отпустив секретаря, наместник задумчиво покрутил в руке гусиное перо, затем обмакнул её в тушь и быстрыми уверенными движениями набросал на бумажном листке иероглифы«Чу Янь».
А если допустить, что старик мажордом не просто солгал из желания поднять свой престиж? Если он вообще не тот, за кого себя выдаёт? Если он, скажем, шпион Южной империи? Управитель дворцанеплохая должность для шпиона. Хотя, с другой стороны, что касается наиболее важных дел, так Баурджин никогда не отдавал относительно них никаких письменных распоряжений, да и устные передавал только лично, тому же Инь Шаньзею, например. А что передавал? Что они тут, в кабинете, обсуждали? А всё! Зверски убитых караванщиков обсуждали? Конечно. И фальшивый караван, который курсирует по маршруту Ицзин-АйТурфан и обратно вот уже третий месяц безо всякого результата, если не считать обогащения некоторых местных торговцев. Никто на караванщиковотборных, вооружённых до зубов, воиновпочему-то не нападает, несмотря на все слухи, усердно распространяемые Кижи-Чинаем на постоялом дворе Шань Ю и в иных местах. А если предположить, что Чу Янь как-то связан с разбойниками? С той самой неуловимой и жуткой бандой, на время почему-то затаившейся? А, может, затаились, потому что мажордом предупредил об опасности?
Баурджин раздражённо бросил кисть, вспоминая, что они ещё здесь обсуждали. Ремонтниковнесомненно! Так ведь Чу Янь их и нанимал! Монахи любители имбирного пивапожар в архиве, что, с подачи Чу Яня, что ли? И Фаня Фаня, с тех пор, как к нему приставили охранутоже никто больше не трогал.
Да, конечно, мажордома можно во всём этом обвинить, если, правда, допустить, что он каким-то образом умудрился подслушивать все беседы в приёмной. А как? Стены во дворце толстые, у дверей всегда стоит стражане прислонишься ухом. И всё же, если допустить
Фань!
Князь нервно дёрнул колокольчик.
Да, господин наместник.
Подойди ближе, к столу. Вот так. Теперь почитай стихи.
Стихи? секретарь хлопнул ресницами. Какие вам угодно, господин?
Да, господи, любые! выйдя из-за стола, Баурджин подошёл к двери и обернулся уже на пороге. К примеру, хоть того же Ду Фу.
Хорошо, господин
В синем небе кружит
Одинокая хищная птица
А под неюдве чайки
Плывут по реке не спеша.
Хорошие стихи, Фань! улыбнулся князь. Вот так и читай, обычным своим голосом. Громче не надо, тишетоже. Главное, не останавливайся.
Сказали тут же вышел.
А кто слушать-то будет? запоздало спросил Фань.
И, не услышав ответа, продолжил, недоумённо пожимая плечами:
Хищник может легко
За добычею вниз устремиться,
Но не знает тревоги
Беспечная чаек душа.
Звонкий голос секретаря затих за прикрытой дверью. Двое стражников в сверкающих панцирях вытянулись при виде наместника. Князь окинул их быстрым подозрительным взглядома, может, они?
Ага, как же! Одинмонгол Керачу-джэвэ, другойместный, из сотни Ху Мэньцзаня. Уж никак не могли сговориться.
Баурджин прошёл в закуток мажордомавот он, даже никак не примыкает ни к приёмной, ни к кабинету Ничего тут не услышишь, абсолютно ничего! Что же тогда остаётся? Одни пустые догадки.
Князь уселся за небольшой столик, за которым обычно сидел мажордом и внезапно поёжилсяхолодновато! Хотя отопитель-канвот он. Баурджин дотронулся до него рукойхолодный! И когда, наконец, сделают ремонт? Что-то не очень-то спешит с ним Чу Янь. И у него кан холодный, и в приёмной, и в кабинете Ив приёмной! Ив кабинете!
А ну-ка!
Наклонившись, князь отодвинул металлическую заслонку
и законы природы
Близки человеческой доле
донёсся до него отчётливый голос Фаня.
Одиноко стою
Среди тысячи дел и забот.
Глава 11СТРЕЛАВесна 1217 г. Ицзин-Ай
Лишь бы судьба в этот день позволила нам уйти!..
Надо проникнуть сквозь мрачную, тесную щель.
Руку тебе подам, и ты не страшись в пути
Быстрей! Как можно быстрее!
Коня! громко закричал князь. Воинов!
На зов тут же явились оба начальника охраныХу Мэньцзань и Керачу-джэвэ.
Керачуостаёшься здесь, Хуза мной. Прихвати человек с десяток.
Слушаюсь, господин наместник!
Усатый сотник просиял от такого доверия, только что язык не показал сопернику-конкуренту. Хотя, конечно, к примеру, куда-нибудь в пустыню или в степь Баурджин взял бы монголов, но вот здесь, в городе, лучше было использовать местных.
К монастырю! прицепив к поясу саблю, нойон птицей взмыл в седло.
К какому, господин? К Северному или Южному?
К Северному, подумав, вспомнил князь.