На самом деле, они все спецы по реактору, пояснил полковник. По крайней мере, на уровне его экстренной остановки. Просто, те, что в балахонах, могут его заглушить, так сказать, без лишнего шума и не привлекая ненужного внимания. А вот ежели не срастется, то пойдет силовой вариант. Ну, типа, захват, все дела Да и какая разница? У нас и так, и так на всё про всё будет только два часа.
Слушай, а как они внутрь-то проникнут? Там ведь, как минимум, три пояса охраны? Сначала ВОХРа на внешнем рубеже, а вот периметр, цеха и корпусавнутренние войска охраняют?
Да не бери в голову, отмахнулся Самарин. Я ж говорил, тут все проработано до мелочей. За внутренний периметр их по-любому пропустят, у нас тут тоже два вариантадежурная смена или комиссия из штаба округа в связи с проводимым экспериментом. Знаешь, сколько мы всяких разных бумажек с печатями заготовили? На все случаи жизни, так сказать. А уж там? Должны ребята справиться, обязательно должны
Внимание! раздался под потолком усиленный динамиками голос оператора. Готовность пятнадцать минут. Прошу посторонних покинуть помещение.
Это нас имеют в виду, пояснил полковник. А когда нас имеют, нужно побыстрее сматываться, грубовато схохмил он. Ладно, пошли, нам тут и на самом деле делать нечего, и так всё увидим. Витя, отдай ребятам документы и догоняй.
Кивнув, майор подхватил оба кейса и двинулся в сторону готовящихся к операции бойцов, а полковники неторопливо пошли к выходу. Техники из группы обеспечения потянулись следом, видимо, завершив все свои дела. Идущий последним майор закрыл за собой тяжелую герметичную дверь, трижды провернув штурвал ригельного запора.
Миновав короткий, тускло освещенный коридор, офицеры оказались в небольшой комнате, соседствующей с операционным залом. Собственно говоря, общая для обоих помещений стена на две трети представляла собой огромное окно, забранное бронированным стеклом. Вдоль стен находились пульты управления, за которыми сидело человек семь техников или операторов в уже виденных Барановым комбинезонах.
Контрольный зал, пояснил Самарин, не дожидаясь вопроса. У нас их два, основной и дублирующий. Этоосновной, резервный на втором уровне. А вот через это окошко мы все и увидим. Присаживайся, он указал на одно из крутящихся кресел на колесиках. И негромко добавил, вновь взглянув на часы:
Пять минут Волнуюсь я чего-то, полковник. Столько лет, столько усилий Ох, только б получилось!
Но, я так понял, в случае чего можно ведь и повторить попытку?
Можно, кисло улыбнулся тот после недолгой паузы. Вот только перед этим придется озаботиться таким сущим пустяком, как запасные ТВЭЛы для реактора, что для нашего мира, знаешь ли, весьма нетривиальная задача! Нет, может у вас там, в резервном кэпэ бывшего КВО, полные склады урана, я ж не знаю, но у нас тут при разряженном реакторе уже через месяц будет очень даже грустно. И холодно, кстати
Минута, сообщил оператор. Начинаю обратный отсчет. Реакторной командеготовность ноль.
Лампы под потолком неожиданно мигнули и потускнели, теперь светясь едва ли в полнакала, и помещение погрузилось в полутьму.
Отключили все второстепенные энергоконтуры, снова пояснил Самарин. Сейчас питание подается только на установку пробоя и системы жизнеобеспечения Центра. А знаешь, что самое гадкое? Даже если теория верна и удастся изменить прошлое, мы даже представить себе не сможем, как всё это будет выглядеть в реальности.
Это в каком смысле? не понял полковник.
Коньяку хочешь? вместо ответа предложил полковник, протягивая блестящую плоскую фляжку, явно, импортную. Глотни, теперь уже все равно. А насчет твоего вопроса? Ну, представь: вот ты почему сейчас в бункере со мной сидишь, и коньяк пьешь (флягу Баранов после секундного замешательства все-таки принял)? Пьешь, потому, что девятнадцать лет назад случилась ядерная война, верно? Ты там уцелел, мы тут уцелели, наладили радиообмен, зазвали тебя сюдаи все такое прочее, так? Но ведь, если Войны не случится, ты вряд ли сейчас тут окажешься? Понял?
Кажется, да, неуверенно кивнул Юрий. В общих чертах, так сказать. Хотя, сложно все.
Не то слово, буркнул Самарин, снова прикладываясь к фляжке, на сей раз надолго. Ты, полковник, не смотри, не смотри, я последний раз пил года эдак с два назад. Просто сейчас сейчас всё это уже неважно. Кстати, а знаешь, в чем главная хохма? Ведь, если все пройдет, как спланировано, в их мире в любом случае останутся все переданные нами данные по развалу Союза и тем, кто в этом виноват. А заодно и сведения о том, какие гадости будут подкладывать заокеанские «друзья». Прикидываешь? Мы им, так уж выходит, недурственный подарочек посылаем, почти полную хронологию событий аж до две тыщи пятого года! И если найдутся умные и не трусливые люди, то Вон, кстати, смотри, начинается, неожиданно сменил тему полковник. Да подойди к окну, не стесняйся, я-то это уже видел, а тебе интересно будет.
Пять секунд, раздался голос оператора. Четыре. Три. Две. Одна. Начали!
Освещение снова мигнуло, и бетонный прямоугольник, ограниченный конструкциями «ворот», на краткий миг подернувшись рябью, стал почти полностью черным, словно ведущий в неведомую пещеру провал. Не теряя ни секунды, по пандусу взбежали, один за другим скрываясь во мраке, все десять членов отряда. Переступая порог между мирами«между мирами», с ума сойти! люди включали фонари, и полковник неожиданно понял, что загадочный провал всего лишь погруженная в ночную тьму поверхность земли. В рассекаемой лучами фонарей темноте мелькали кусты, деревья, какие-то неопределяемые с ходу строения. В следующее мгновение «врата» вновь подернулись короткой рябью, чем-то напоминающей помехи на экране телевизора, и закрылись, вновь превратившись в знакомую бетонную стену с сырыми потеками на поверхности. Все заняло от силы минуту, вряд ли больше
Вот и все, негромко произнес за спиной Самарин. Удачи вам, мужики
Пребывающий под впечатлением от увиденного, полковник медленно обернулся. Хотя, если уж начистоту, он ожидал, что все будет выглядеть ну, куда более эффектно, что ли?
А как они вернутся, если проход закрыт?
Никак, Юра, тихо ответил Андрей. Энергии, чтобы открыть проход еще раз, уже нет. Они и не собирались возвращаться. Знаешь, даже если им не удастся выполнить задание, или если вся наша теория окажется ошибкой, они по-любому выиграют. В том мире им будет проще. Там хотя бы можно жить, не забиваясь в бетонные норы и не подсчитывая, сколько миллирентген ты накопил за десятиминутную прогулку по поверхности. Но я им все-таки верю. Они смогут
* * *
Заместитель министра обороны СССР, генерал-лейтенант Юрий Степанович Баранов кивнул, выслушав доклад руководителя проекта «Пробой», курируемого непосредственно МО:
Добро, Вячеслав Николаевич, начинайте. Убежден, что сегодня у нас все получится. Так что не волнуйтесь, и спокойно работайте.
И, дождавшись, пока ученый, едва не подпрыгивая от возбуждения, отойдет подальше, едва слышно добавил себе под нос:
В конце концов, долги нужно возвращать. Тем более, такие долги
Глядя сквозь огромное, чуть ли не в полстены, окно на залитую ярким светом сотен люминесцентных ламп экспериментальную площадку, по центру которой возвышалась пятиметровая конструкция «Пробоя-3», он вспомнил, как все начиналось тогда, в далеком 1986 году, когда ему в руки попали уникальные документы, переданные из параллельного мира.
Мира, погибшего в ядерном огне Третьей Мировой, но спасшегося через девятнадцать лет благодаря стараниям ученых из чудом уцелевшего научного центра. Мира, подарившего им новую историю, и новую надежду.
Мира, которому сейчас нужна была их помощь.
Первые попытки открыть проход, хоть и не позволили создать устойчивый канал, но однозначно показали: мир-близнец жив и вовсе не лежит в радиоактивных руинах. Но вот тамошний Советский Союз, хоть и не рассыпался на полтора десятка независимых от самих себя державочек, в нынешнем две тысячи одиннадцатом переживает отнюдь не лучшие времена. Теория «точки схождения» оказалась верна, однако истории двух миров все еще существенно отличались друг от друга. В отличие от их мира, где единственными реальными сверхдержавами остались СССР и Китай, «у них» по-прежнему продолжалась противостояние Союза и Соединенных Штатов, правда, года с двухтысячного, уже не столько военное, сколько экономическое. И СССР эту непривычную для него гонку постепенно проигрывал.
По-крайней мере, проигрывал до тех пор, пока в ситуацию не решил вмешаться его брат-близнец