Нарком снял пенсне и начал его протирать. Потом надел его обратно, взял данные по Таубину и бегло их просмотрел.
Каково будет это другое задание и откуда у вас уверенность, что конструктор Таубин не сорвет и это?
Оно будет куда проще. На его ОКБ будет возложено воспроизведение изделия, взятого из другого времени: автоматического гранатомета АГС-17. Создание технологического плана по изготовлению. Причина для вмешательства у меня вот какая: одной из своих задач я вижу использование кадров точно для тех задач, которые им под силу. И еще одно: в подчиненных у Таубина числится молодой инженер Александр Эммануилович Нудельман. Вот он будет необыкновенно удачлив и в авиапушках, и в других изделиях. Материалывот они.
Стопка листов оказалась куда толще той, которая относилась к Таубину. Берия просмотрел и ее, мимоходом спросив:
А что такое "Стрела"?
Переносная зенитная ракета с самонаведением. Расчетодин человек. Это изделиепредшественнник аналога под названием "Игла", который стоит на вооружении даже в начале двадцать первого века.
Хм наград немало.
И все заслуженные. Если кратко: у товарища Нудельмана есть превосходное чутье на изделия. Последняя фраза подразумевала, что у Таубина этого чутье или хуже, или его вовсе нет. Примите также во внимание, что прекращение сомнительной разработки даст экономию средств.
И вы хотите снять часть задания с Таубина? Допустим. Но что, если конструктор будет настаивать на своем руководстве и продолжать обещать?
Предположение казалось маловероятным. Против прямого приказа из наркомата начальник ОКБ вряд ли мог что-то сделать, хотя у него наверняка имелись свои рычаги. Один из них Рославлев знал: это поддержка от тогдашнего заместителя наркома Бориса Львовича Ванникова.
Я сам хотел бы поговорить на эту тему с Яковом Григорьевичем. Мое предложение, Лаврентий Павлович, будет из тех, от которых нельзя отказаться.
С последней фразой Берия не был знаком, но она произвела нужное впечатление.
Я поддерживаю вас, но товарищ Сталин должен быть об этом поставлен в известность. Возможно, у него будут какие-то свои соображения. Я как раз сегодня иду к нему на прием, подниму и этот вопрос в числе прочих. О мнении товарища Сталина вам сообщат.
Как раз об этом я и хотел попросить.
Берия сдержал слово: поднял вопрос у Сталина. Тот потребовал изложить подробности. Разумеется, нарком повиновался.
В данном случае Странник прав. И разовые полномочия для перераспределения названных работ он может получить. Но тут видна более общая проблема. Думаю, товарищу Александрову следует подготовить описывающий аналогичные ситуации документ, который мы вместе обсудим, скажем, через две недели, И Сталин сделал пометку у себя на календаре.
Соответствующее распоряжение было отправлено заместителю экономического отдела ГУГБ правительственной почтой. Берия, в свою очередь, позвонил коринженеру и сообщил, что товарищ Сталин дал "добро" и что от него (Александрова) вскорости потребуется другой документ, насчет которого будет письменное распоряжение.
А назавтра Рославлев поехал в ОКБ-16 с уже готовым приказом по Наркомату, который там подписали не без скрипа.
Разумеется, по предъявлении документа из госбезопасности Таубин мгновенно согласился на беседу.
Яков Григорьевич, вам придется бросить работу по авиапушке. Ее передадут в другое КБ. Точно то же относится к проектированию крупнокалиберного пулемета. Другое задание, которое сейчас принесут в ваше КБ, как раз и получит высший приоритет.
"Другое задание" оказалось воплощенным в металле. Оно с очевидностью было близким родственником того самого гранатомета АГ-2, который не пошел в серию. Но отличий, как конструктор заметил сразу, было очень много.
Нам не удалось получить документы на это изделие. Все, что мы имеемрезультаты испытаний в боевых условиях, которые были проведены не в нашей стране. Они сугубо положительные. В этой стране изделие пошло в серию. Так что основа вашего замысла, Яков Григорьевич, была верной: изделие может быть востребованным в РККА. Задача: подготовить наш аналог к серийному выпуску. Особо отмечаю: изделие должно безукоризненно работать при температуре до минус сорока. Поэтому не экономьте на металле пружин. Закажите на "Серпе и Молоте" сталь с низким содержанием фосфора и мышьяка.
Разумеется, Таубин не мог знать, что боевое применение гранатомета запланировано на самую холодную зиму двадцатого века. Но намек был более чем прозрачен. Именно частые поломки пружин привели к низкой отказоустойчивости таубинского гранатомета. И еще конструктор мысленно отметил хорошие знания в части материаловедения у этого коринженера. А тот продолжал:
Да, я в сталях толк знаю. Но есть еще обстоятельства. Ваша мотор-пушка не пойдет на самолет, для которого она задумывалась. Хуже того: она пока что сырая, а времени на доводку уже нет. С вас это задание сняли, поскольку с получением отрицательного результата товарищ Сталин почти наверняка сочтет, что вы его подвели. И тогда даже я не смогу вас защитить. А если гранатомет, который сейчас перед вами, пойдет в серию, то это вас реабилитирует. Далее: не пытайтесь улучшить конструкцию. Лучше попытайтесь ее понять. Конфликт с изделием Шавырина я попытаюсь разрешить. И последнее: вашему подчиненному инженеру Нудельману поставят отдельную задачу. Та будет на перспективу, а пока что у Александра Эммануиловича будет своя группа. Вот приказ.
Таубин постарался взять себя в руки и прочитал приказ внимательно.
Голос коринженера обрел стальные интонации:
Имейте в виду, Яков Григорьевич, в случае неудачи ответите не наградой, не должностьюголовой. Со сроками вы уже ознакомлены, но я бы рекомендовал представить опытные изделия к испытаниям не позднее июля тридцать девятого. Это даст в ваше дело жирный плюс.
Прилетели!
Именно это слово пришло на ум Рославлеву, когда он завидел заходящий на посадку первый из двух ТБ-3.
Оформление и размещение летного состава заняло не менее двух часов, хотя прилетевший вместе с первой группой Рычагов всеми силами старался это дело ускорить. Люди сильно устали от двухсуточного перелета, но даже это не предотвратило от всплекса любопытства при виде двух гиганских серых (их успели покрасить) цилиндрических ангаров и ряда стальных домиков.
Куда меньшее внимание привлек старый коринженер, подошедший к командиру с каким-то разговором. Конечно же, людям, из которых лишь единицы были по возрасту около тридцати, человек, выглядящий хорошо за шестьдесят, казался глубоким стариком. К тому же при таком возрасте он никак не мог быть ни летчиком, ни инструктором. А слова Рычагова о том, что преподавать будет "этот зверь", были благополучно пропущены мимо внимания. Тем более, что всех пригласили в столовую, где накормили по летным нормам.
По окончании обеда комполка указал на картонный ящик на одном из столов, объявил, что каждому летчику в личное пользование будет вручен будильник (тот оказался никому не известной марки "Слава" и почему-то ярчайше-желтого цвета) и велел установить его так, чтобы встать завтра в семь утра.
Летчики не без шума отправились по домикам, а Рославлев остался на поле встречать второй ТБ-3. Этих разместили в оставшихся жилищах (на это ушло еще три часа), после чего коринженер уединился с комполка и что-то с ним обсуждал.
А в восемь утра все прибывшие уже с шуточками рассаживались на мягкие складные стулья за заранее расставленные столы в левом ангаре. По настоянию начальства рядом со стульями каждый летчик положил комбинезон (легкий) и унты. При появлении старшего по званию все вскочили.
Здравия желаю, товарищи курсанты!
Здражла арищкоринженер!!!
Вольно. Садитесь. На время обучения обращайтесь ко мне "товарищ инструктор".
Вводная часть обучения длилась сорок пять минут (этот промежуток времени Рославлев про себя называл "академический час"). Курсанты узнали много интересного для себя. В частности, до их сведения довели, что за настоящий штурвал они не сядут, пока не сотрут все зубы на тренажере, что придираться будут прежестоко ко всем и каждому, включая их командира, его зама и комэсков, что звания их не имеют ни малейшего значения:
и пока что вы все для меня воробушки, не более. Дорастете до стрижейваше счастье. А там видно будет. Особо зарубите в памяти: система наказаний здесь необычная. Имею в виду: хуже обычной гауптвахты. При любой аварии на тренажере, вызванной разгильдяйством, невнимательностью или недостатком знаний виновному объявляется замечание. При отсутствии нарушений в течение месяца замечание снимается. Если же таковое случится, виновный получает предупреждение. Это на два месяца. Ну, а третий залетотчисление. И в этом случае, будьте уверены, летчик никогда не сядет за штурвал чего-то серьезного. Посыльный на У-2вот что его, вероятнее всего, ждет в качестве вершины летной карьеры. Наказания по комсомольской или партийной линии будут отдельными, это без меня.
Далее инструктор объявил перерыв на десять минут. Самые нетерпеливые курильщики ринулись отравлять организмы.
Перерыв закончился появлением начальника особого отдела лейтенанта Моркина. Тот, проявив завидное терпение, собрал подписки о неразглашении у всех присутствующих, исключая инструктора. Не обошлось без бухтений типа: "Уже ведь подписывали", "Куда ж еще?", каковые были заглушены командным рыком. Но особист снизошел до объяснений:
Товарищи, осваиваем новую машину, и методы обучения тоже новейшие. Так что будте добры, тут и тут распишитесь.
Дальше инструктор сказал нечто не вполне понятное:
Товарищи курсанты, поднимите руку, кто играет в шахматы!
Послышалось удивленное гудение, но подняли руку почти все.
Опустите. А теперь поднимите руку те, кто участвовал в шахматных соревнованиях.
От леса рук осталась негустая рощица.
Опустите. Так вот, напомню вам одно из правил этих соревнований. Какие-либо звукиодобрения ли, порицания ли, уж не говорю о подсказкахстрожайше запрещены. То же самое действует, когда курсант сидит за штурвалом тренажера.
Кое-кто из многоопытных шахматистов понимающе кивнул.
А теперь прошу всех облачиться в комбинезоны и унты. Перчатки не забудьте.
Жарко будет ведь, послышался комментарий.
Не волнуйтесь, товарищи, самая жара начнется при разборе полетов. Все готовы? Курсант Рычагов, садитесь за штурвал Проверка приборов Контакт!
Есть контакт!
Запускайте! Убрать колодки! Таковых, понятно, не было, но порядок! Получите летное задание.
В руке комбрига, снова ставшего курсантом, оказался листок. Летчик на память никогда не жаловался, а уж это задание было из самых кратких и сверхпростых: "коробочка" над аэродромом.
Курсант Рычагов! Разрешите взлет!
Взлет разрешаю!
Все летчики дружно отметили (кое-кто это сделал мысленно), что рычание двигателя было очень похоже на настоящее.
На белом обширном экране перед летчиком побежала взлетная полоса. Остальным видно было плохо, но все поняли, что тренажер дает картину если и не "как настоящую", то уж верно нечто весьма похожее.
Сваливая машину в виражи, Рычагов с каждой минутой наполнялся уверенностью, что "товарищ инструктор" подготовил какую-то подлянкухотя бы из педагогических соображений. И никак не мог угадать, что за каверзу можно подстроить на столь простом материале. Уж что-что, а летчику его класса взлет и посадка трудности представить не могут. Но предчувствие оказалось верным.
Самолет уже был в считанных секундах от момента, когда надо было выравнивать, когда машину сильно потянуло вбок. Рычагов в самую последнюю секунду успел парировать смещение, но до края полосы оказалось совсем не много. И зрители это увидели.
Самолет закончил пробежку, Рычагов "заглушил" мотор, вылез из тренажера и встал по стойке "смирно":
Курсант Рычагов полет закончил! Разрешите получить замечания!
Вольно. Курсант Рычагов, тренажер дает, помимо всего прочего, возможность включить боковой ветер. В самом начале полета вы глянули на колдунаветер был вдоль полосы. И вы посчитали, что таким он и останется. А порою случается другое. Вы же при посадке не посмотрели в нужную сторону. Замечание понятно?
Понятно!
Как ни странно, уходя на свое место, Рычагов испытывал удовлетворение. Во-первых, он все же не "разбил" машину (а стойка шасси вполне могла "подломиться"), во-вторых, комбрига некоторым образом грело осознание того, что предчувствие, обещавшее инструкторскую пакость, не обмануло.
Курсант Глазыкин, садитесь за штурвал!
Очередная жертва в звании майора, как и предыдущий курсант, предположила, что выполнение полетного задания окажется с подвохом. Глазыкин оказался прав. Изверг-инструктор устроил резкое изменение погодных условий: в момент вылета видимость была миллион на миллион, а при посадке уже накрапывал дождь. Впрочем, надо отдать должное: бывший командир полка посадил машину хоть и на большой скорости, но в самом начале полосы. Правда, торможение было настолько хреновым, что истребитель чуть не проскочил ее всю, и истязатель в звании коринженера не преминул это отметить при разборе.
Следующим будет
И понеслось
Курсант Мягков! У вас налет на И-16 больше ста часов, и вы воображаете себя великим мастером. Тогда отвечайте: какая высота записана в полетном задании? Тысяча метров? Да неужто? А теперь посмотрим, что у вас в реальности
На глазах у всех курсантов приборная панель на экране резко увеличилась в размере. Спорить было не о чем: альтиметр ясно показывал шестьсот с небольшим.
Инструктор продолжал добивать:
Вам известно, насколько легко И-16 валится в штопор? Так вот, машина, на которой вы только что летали, в этом отношении не лучше. И у вас были немалые шансы не успеть из него выйти
Летчики были предупреждены, что во всех разговорах, даже друг с другом, наименование И-180 звучать не должно.
Курсант Савченко!.. Курсант Пьянков!..
Все курсанты догадались, почему задействован лишь один тренажер: только потому, что инструктор тоже был один. Но некоторые из них продолжили (про себя) мысль: а ведь к инструкторской работе вполне могут привлечь кого-то из старшего командного состава. И тогда дело пойдет веселееиначе говоря, вылетов в день будет больше. Ну, а самые проницательные догадались, что коль скоро этот хитрый тренажер может вопроизводить любые моменты полета, то и разбор полетов будет еще более жестоким, чем мог бы придумать самый что ни на есть шкуродер из инструкторов.
Обучение на этот день закончилось командой:
Товарищи комполка, заместитель и комэскизадержитесь. Остальным разрешаю отдыхать. Сбор завтра в восемь утра здесь же.
А когда галдящая толпа летчиков удалилась в направлении столовой, коринженер мягким голосом объявил:
Вам, товарищи, предстоит освоить эти тренажеры как инструкторам. Не в полной мере, предупреждаю сразу. Тренажеры могут дать полетать на других марках самолетов, но эту возможность я заблокировал. Вы же должны раздавать курсантам задания, варьировать метеоусловия и, самое главное, пристально следить за работой курсанта с тем, чтобы отметить возможные ошибки. Участие в разборе полетаэто само собой. В некоторых случаях я тоже буду помогать разбирать. В любом случае у вас работы будет поболее, чем у других курсантов. Документацию я выдам, но не сегодня, у вас и без того день был тяжелым. Вы ж еще не отошли полностью от перелета. Все свободны, кроме вас, товарищ Рычагов.
Комбриг постарался скрыть удивление, но не преуспел.
Зря удивляешься, Павел Васильевич, проявил в очередной раз проницательность коринженер, у тебя как командира полка еще того больше будет обязанностей. Прогляди-ка вот этот план
Так, начал комментировать Рычагов, это понятно, а кто будет ставить оценки?
Инструктора и ты сам.
Это тоже понятно а почему упражнения по стрельбе так поздно?
Не поздно, а в самый раз. Пусть сначала воробушки пилотажничать начнут.
И это ясно а восемь на нольэто как?
А так: восемь воробушков против тренажера. И ты поучаствуешь.
Ну, восемьэто не полк.
Полноценную тренировку большой группой не получится провести, сразу же говорю. Восьмерых мой тренажер потянет, а большени-ни. Или четырех посадить на сто восьмидесятые, а еще четырехна Ки-27.
И такое можно?
И много другое тоже. А в конце обучения надо затащить сюда Серова.