Боятся нас, услышал я стоящего рядом Сакмана, вон горожан даже вооружили. А вот те, несколько сотен с круглыми щитами и копьямиэто гвардия правителя Маргуша Спалариса.
Долго мы будем еще стоять, каган?
Пока они не выстроятся полностью, Батразд, ответил я сухо вождю аланов.
Парфяне на своем правом фланге поставили плохо вооруженных пехотинцев, которых справа прикрывали стены Маргуша. Пятнадцать тысяч пеших маргианцев из Ниссы расположились в центре, за которыми встали всадники вооруженные копьями. Все парфяне, то есть все профессиональные воины, составили левый фланг их войска, тем самым став самым мощным и маневренным их крылом.
Я дал сигнал к атаке.
Пятнадцать тысяч гуннов, саков и усуней, пустив стрелы в парфян, без обычной тактики ложного отступления врубились в ряды их конных лучников, которые, не ожидая этого, не успели даже пустить стрелы. Левый фланг парфян опасно прогнулся, грозя рассыпаться. Их поддержали стоявшие позади три тысячи катафрактов. Но полностью использовать свое преимущество тяжелой конницы без разбега они не смогли. Они так и приняли свой бой, проехав метров двадцать и смешавшись со стоящими в задних рядах парфянами. Но положение все же они смогли для себя выправить, достигнув равновесия сил.
Тегын, сгоняй и узнай, что там с Гаем, сказал я ему, моргнув левым глазом.
Тегын, широко улыбнувшись, сразу же рванул своего коня галопом, уносясь на бешенной скорости к лагерю римлян.
Я продолжил наблюдать за только что начавшейся, но уже шедшей полным ходом битве.
В центре десять тысяч канглы Сакмана вели бой в обычной манере кочевников. Расстреливая все стрелы во вражескую пехоту, один отряд сменял другой. При очередном наскоке канглы, маргианская пехота, расступившись, пропустила конницу, которая устремилась навстречу кочевникам, и навязала бой.
Мой левый фланг встретили лучники, расположившиеся на стенах Маргуша. Аланы, неся большие потери, но выполняя приказ, схватились в рукопашной с пехотой Маргуша. И здесь, при поддержке лучников, расстреливающих аланов почти в упор, городское ополчение начало теснить их, грозя дальше ударить в левый бок канглы.
Что там с легионерами Гая? сказал я вслух, ни к кому не обращаясь. Я посмотрел в сторону лагеря. Там все было спокойно.
Рядом со мной только осталась сотня Угэ.
Ну, что? сказал я, разворачивая коня к ним, готовы драться?
В ответ был только рев сотни глоток.
* * *
Не сильно ли вы преувеличили воинские способности этого нового правителя гуннов? сказал командующий армией парфян Сурена, обращаясь к Вонону и Спаларису.
Мы благодарим Ахура Мазду, милости и мудрости которого величайший Сурена оказался в это горестное для нас время в Маргиане, ответил заискивающе Вонон.
И ты более велик, чем царь этих порождений Ангра-Майнью, добавил Спаларис, склонившись в поклоне перед Суреной.
«Двуличные твари. Теперь они меня олицетворяют с воином света, сражающегося против сил зла. А ведь только два года назад каждый из них считал своим долгом донести до Орода, что я покушаюсь на его трон. Ведь и меня мог казнить царь Ород, как моего отца пятнадцать лет назад, если бы не его внезапная смерть», размышлял Сурена, глядя со стены Маргуша на сражение. Да-а, я считал царя гуннов более мудрым. Наверное слухи о его победе над армией страны Чин сильно преувеличены».
Сурена продолжал смотреть на битву парфянской армии против кочевников и недоумевал: «Зачем царь гуннов так сразу бросил все свои силы в одновременную фронтальную атаку? Неужели хотел сломить внезапным наскоком?». Сурена надеялся, что сможет заставить гуннов отступить, а самому вывести армию к Ниссе, пока не прибыли союзники гуннов. Оставив Маргуш, Сурена преследовал две цели. Перваязанятые ограблением города гунны не будут преследовать отступающих парфян. А втораяиз-за владения Маргушем, союзники могут поссорится, так как тохары уже долгое время хотят захватить этот благодатный край. Тем самым дать время Сурене дождаться в Ниссе подкреплений с Тисфуна, куда он уже направил донесение о вторжении.
«Рано отправил я гонца с просьбой о помощи. По всему видно, что сражение сегодня закончится нашей полной победой. Кочевники увязли в моей армии, и только немедленное бегство может спасти часть из них от полного уничтожения. Но где римляне? вспомнил с тревогой Сурена и, посмотрев на лагерь легионеров, успокоился. Легионеры продолжали сидеть у своих шатров. Видимо Гунны тоже не доверяют воинским умениям римлян, раз они не приняли участие в этом сражении. Но, как-то все странно там». И в следующее мгновение его отвлек от мысли Спаларис:
О-о-о, Ахура Мазда! Что творит этот безумный? воскликнул он.
«Да-а, очень отважный этот молодой царь гуннов», продолжал думать Сурена, глядя как повелитель гуннов с кучкой воинов атаковал пехоту и, тем самым, остановил наступление парфян. Но теперь ему грозила смертельна опасность.
Слава Ахура Мазде, что он лишил царя гуннов разума. Еще немного и ему конец, сказал Вонон и приказал стоящим рядом лучникам стрелять в гуннов.
Какого возраста вы говорите он? спросил Сурена у рядом стоящих.
Только тринадцать лет, ответили одновременно Вонон и Спаларис.
«Да-а, удивительный юноша. Только благодаря мастерству и верности его воинов, погибающих десятками под градом стрел, он еще жив. Да и сам он отличный воин», подумал Сурена, увидев, как царь гуннов, воткнул копье в тяжеловооруженного пехотинца Маргуша и обломком этого же копья проткнул шею другого, выхватив странный изогнутый меч, разрубил голову третьему.
Да это сам Ангра-Майнью, прошептал Спаларис, видя как царь гуннов продолжает убивать его лучших солдат.
Но в следующее мгновение, находящиеся на стенах, восторженно закричали. Пехотинцы Маргуша, окружив, сбили царя гуннов с его беснующегося коня.
Откуда они здесь? закричал Сурена и, посмотрев на лагерь римлян, все понял. Как я сразу не понял, что это чучела, прошептал он, увидев как из открывшихся ворот Маргуша выбежали римляне и стремительным маршем, под единый рев «Барра», смяли правый фланг парфян.
Глава седьмая, часть вторая
Да-а-а, маргианки горячие штучки, сказал я сам себе полушепотом, лежа на огромной кровати Спалариса в его дворце.
Вы что-то сказали, мой повелитель? спросила лежащая слева белокурая красавица.
Да вот думаю, какая ты у меня хорошая, ответил я ей.
И какая? не унималась она.
Самая лучшая.
А я? нежно прошептала мне в ухо, положив свою голову на мое правое плечо, чернокожая красавица.
Ну-у, только эти были не коренными маргианками, а в предыдущие десять дней многие были ими.
«Вообще классный гарем у Спалариса, вспоминал я с удовольствием. Каких только нет! На любой цвет, вкус и национальность. А эти?».
Откуда ты родом? спросил я у девушки с белоснежной кожей.
Я из Галии, ответила она, но страну свою почти не помню.
А как ты попала сюда? заинтересовался я.
Когда мне исполнилось пять лет, на деревню моего племени напали римляне. Я хорошо помню этот день, рассказывала она после некоторого раздумья, в тот день был какой-то праздник. Помню, что отец и мать накрывали на стол и ждали гостей. Но вместо гостей пришли римляне. Моего отца и остальных, кто сопротивлялся, убили, а оставшихся в живых продали в рабство на невольничьих рынках Сицилии. Меня и мою маму купил сириец по имени Кеней. Мама умерла от какой-то болезни на галере, пока мы плыли в Антиохию. В Антиохии Кеней продал меня в храм богини Афродиты, в лучшую школу гетер, где я почти девять лет обучалась искусству любви. И три года назад евнух Салариса купил меня в храме и подарил своему господину.
А на языке римлян тебя научили говорить в храме?
Да, мой господин. Еще я владею персидским, греческим и твоим родным языком.
Неужели в храме Афродиты научилась? удивился я.
Нет, мой господин, сладко улыбнулась она, языку скифов я научилась здесь.
А зачем он тебе?
Я часто выхожу на рынки Маргуша. Чтобы свободно понимать торговцев, мне пришлось его выучить. Ведь торговец из страны Чин может не владеть персидским, и тем более греческим, а торговец из, например, Египта не владеет языком страны Чин. Ну, а на языке моего господина разговаривают все торговцы, прибывающие в Маргиану.
«Надо же, прямо язык международного общения», подумал я.
Ну, а ты откуда? повернул я голову к темнокожей красавице.
А я не скажу, ответила она, сердито надув губки, ты не ответил на мой вопрос, какая я для тебя хорошая.
Ух, ты моя хорошая, и, положив руку ей на изгиб ее обнаженного бедра, я в очередной раз почувствовал, что нахожусь так сказать «в полной боевой готовности»
«Эх, хорошо быть в молодом, сильном теле с опытом зрелого мужчины и иметь при этом почти неограниченную власть», подумал я
* * *
Удар сотни гуннов был тяжелым. Мы глубоко проникли в тело городского ополчения Маргуша, но опрокинуть все равно их не смогли. Слишком малочислен был мой отряд. Нас встретила лучшая часть этой пехотыгвардия Спалариса, которая и остановила нас. Лучники со стен продолжали стрелять в нас. Вокруг меня мои воины и воины врага гибли десятками от этих стрел. Лучники стараясь поскорее поразить меня не разбирались, где враги, а где свои. Меня пока спасали доспехи, от которых стрелы отскакивали, не причинив вреда моей тушке. Но через несколько минут, я отбивался сразу от дюжины копейщиков, среди которых я зарубил нескольких. Но один, особо удачливый, все же больно ткнул меня своим копьем в правый бок. Мои доспехи снова выдержали, но сама сила удара выбила меня из седла. От немедленной смерти меня спас мой конь, который продолжал бесноваться справа от меня и, сбив этого «удачливого» воина передними копытами, начал топтать его. При этом он полностью обеспечил мне безопасность с этой стороны, не подпуская ко мне остальных. Но слева, выставив копья вперед, на меня шли аж пять пехотинцев.
Я вскочил на ноги. Благо щит и саблю я не выпустил из рук даже после падения. Где-то я слышал, что пеший кочевник вдвое слабее конного. Ничего подобного. Пеший кочевник почти беззащитен перед вооруженными до зубов пехотинцами, которые уверенно напирали на меня, сомкнув щиты, не давая мне ни малейшей возможности сблизиться с ними вплотную, и воспользоваться преимуществом сабельного боя. Мельком я увидел, что Угэ с остатками моих телохранителей пытается пробиться ко мне, но их также почти облепили со всех сторон маргушсцы, убивая одного за другим, тем самым выплескивая ненависть за всех земледельцев, страдавших веками от набегов кочевников.
Я прикрылся щитом. Странно, но я не испытывал никакого страха перед идущей на меня впереди неминуемой смертью. Сердце продолжало биться в обычном ритме, и даже дыхание было спокойным. Помню, что в «срочке» меня постоянно трясло перед прыжками с вертушек, когда ложился под танк, и даже, когда просто стрелял по мишеням. Всегда думал о том, что сейчас парашют не раскроется или танкисту вздумается именно на мне развернуться. Ну, а в этом теле все было по-другому. Я спокойно ждал смерти, но при этом готов был драться до конца.
Тут, идущий прямо напротив меня копейщик, выронил копье и щит и схватился за стрелу, торчащую из его горла. Через мгновение упал второй, лицо которого тоже пробила стрела. Остальные трое остановились, прикрывшись щитами. Но я прыгнул в брешь, созданную между ними и, толкнув щитом стоящего слева, рубанул вправо пехотинца, пытавшегося развернуться ко мне, и рассек кожаный панцирь на груди этого воина. Не дожидаясь его падения, сразу же развернулся к двум оставшимся. Но копейщик, которого я толкнул, уже валился на бок. Его глаз был пробит стрелой.
«Да кто ж это такой, любитель стрелять в голову?»неожиданно разозлился я и отыскал глазами «снайпера». Тегын, стоящий на седле в окружении сражающихся аланов, которые защищали его от наскоков копейщиков, тем самым давая ему возможность спасти меня, выстрелил в спину пятого, который за мгновение до этого, бросив копье и щит, подался в бегство.
Но уже в следующую минуту на меня снова неслись маргушцы.
Барр-а-а-а! раздался тут со стороны крепостных стен долгожданный боевой клич римлян, от которого бегущие на меня пехотинцы враз остановились и растерянно развернулись.
Ко мне наконец пробился Угэ с оставшимися от сотни гуннами, которые сразу же взяли меня в охранное кольцо.
Каган, прекрасный у тебя боевой конь, сказал Угэ, передавая поводья.
Я вскочил в седло и увидел, что легионеры находятся всего в нескольких десятках метров от меня и уверенно продвигаются в мою сторону, легко уничтожая почти не сопротивляющихся маргушцев.
Со стороны города раздался низкий, грубый и режущий по нервам звук. Я посмотрел на стены. На них вместо парфянских лучников стояли легионеры. Среди римлян был десяток трубачей, которые и дули в свои инструменты по форме, похожей на букву «С». Заунывная мелодия труб подействовало на нервы не только мне. Маргушцы, увидев на стенах римлян, почти все стали разбегаться. Остались только гвардейцы правителя Маргуша, которые, перестроившись в каре, ощетинились копьями.
Угэ, пошли человека к Батразду. Пусть не трогает маргушцев, а поможет Сакману, сказал я начальнику своих телохранителей. Ты все понял?
Да, господин, услышал я через пару секунд за спиной голос какого-то воина. Он помчался в сторону аланов, приготовившихся к атаке на оставшихся маргушцев.
Аланы исполняя приказ рванулись с места, обтекая как река остров, пехоту Маргуша и ударили в бок центра армии парфян.
Похоже я спас тебе жизнь, скиф? увидел я подходящего ко мне довольного Гая.
Еще бы не много и тебе некого было бы спасать, ответил я ему, делая вид, что недоволен. Гай сразу же помрачнел.
Да шучу я. Что ты сразу обижаешься? сказал я ему и продолжил. Пошли человека с приказом, пусть пять когорт атакуют парфян на их левом фланге, а остальные окружат этих, показал я саблей на каре гвардейцев Спалариса, пошли к ним парламентера, пусть сдаются, взамен я им обещаю жизнь и свободу после окончания битвы. А сам расскажи, что так долго там возились.
* * *
Легат, впереди дверь, она заперта, сказал легионер, освещая факелом окованную бронзовыми листами дверь в конце подземного тоннеля.
Гай подошел к двери и попробовал сам толкнуть ее. Дверь даже не шелохнулась.
Посвети, сказал он. Гай снова осмотрел дверь, которая стояла на косяке, сделанной из массивных бревен, вставленных глубоко в камни, которые уходили вверх и по обе стороны от дверей.
Будем ломать? спросил легионер.
Эту дверь без тарана не сломаешь. Да и могут услышать, и тогда нас перебьют по одному, пока мы будем выбираться отсюда.
Что нам делать? Будем возвращаться?
Нет, бой уже идет. Царь скифов нас послал сюда, чтобы через этот проход мы пробрались в город и открыли ворота, у которых идет сражение, а затем всеми нашими силами ударили в спину парфян. Если мы не сумеем этого сделать, то скифы проиграют сражение и уйдут обратно в степи, а нас оставят. И как думаешь, что сделают с нами парфяне?
Но как мы проберемся? Дверь закрыта. Может парфяне увидели нас и заперли ее?
Вряд ли. Тот землепашец хотел провести нас через этот проход в готовую ловушку. И если бы они увидели нас сейчас, то скорее всего оставили бы дверь открытой, дали нам возможность войти в город и потом перебили. Думаю, для этого много людей не надо. Пяток лучников и десяток копейщиков хватит, чтобы расправиться с нами по одному на выходе. Ну-ка посвети сюда еще раз, попросил Гай.
Похоже на каменную кладку в земле какого-то дома, сказал легионер, освещая факелом каменную стену.
Гай вытащил из ножен гладиус и начал ковырять щели между камнями в стене. Через несколько минут он вытащил камень из стены.
Вытаскивайте остальные, сказал он стоящим сзади легионерам, только осторожно. Смотрите, чтобы стена и потолок не обвалились.
Двое римлян быстро заработали кирками, которые наряду с оружием и доспехами входили в обязательную амуницию легионера.
Да тише вы, зашипел на них Гай.
Когда вытащили очередной камень, то с образовавшейся дыры подуло свежим воздухом. Легионеры заработали активнее и расчистили проход, в который протиснулся первый из них. По ту сторону было темно.
Подайте факел, попросил он, легат, да это винный погреб!
Луций, снова зашипел Гай, дверь открой!
А, отсюда этой двери не открыть. Это другое помещение, сказал Луций, осмотревшись, там, вдали есть еще одна дверь.