Я вышла и оказалась в осеннем, пестрящим золотом и багрянцем парке
Парков-то в Питере сотняно такого я еще не видела. Ни собачников, ни студентов, ни окурков, ни семечной кожуры под ногами. Только голуби прогуливались по мощеным коричневым камнем дорожкам да ох ты ж, ё-оперный театр павлин. Настоящий павлин с огромным павлиньим хвостом шел мне навстречу и укоризненным взглядом требовал уступить дорогу. Я уступила и долго еще смотрела ему вслед, пока он не скрылся в зеленой оранжерее. Потом я закрыла рот и кое-как добралась до фонтанчикабрызнула себе на лицо холодной водой. И почти не удивилась уже, увидав, что все три чаши фонтана, из которых одна в другую перетекала водопадом вода, инкрустированы голубыми и розовыми камнями. Хотя композиция из камней (надеюсь, это просто хрусталь), что была на верхушке фонтана, меня все же заставила полюбопытствовать. Несколько крупных ярко-розовых кристаллов, сверкающих на солнце, были собраны в цветок, наподобие розы, и обрамлены тончайшими металлическими с перламутровым отливом листками. Более того, когда я коснулась металлических листьевоказалось, что они свободно, с тихими щелчками вращаются вокруг «розы» и пускают в воду фонтана изумрудно-зеленые отсветы.
Я снова попятилась, еще пытаясь восстановить дыхание после бега.
Одна радость, все когда-нибудь кончается: вот и парковая дорожка уперлась в кованые ворота с уже знакомым вензелем «KG», а за ними Господи, я никогда не думала, что так обрадуюсь серым обшарпанным стенам питерских домов и шумной, пропахшей бензином улице. Кажется, я даже прослезилась. Бегом преодолела оставшиеся десять метров, выбралась за калитку на улицу и от ужаса чуть не села наземь.
Мимом меня пронесся, едва не задев, старинный музейный автомобиль.
А ему наперерезколяска, запряженная самой настоящей лошадью.
А потом меня облаяла собачонка, которую выгуливала старушенция, одетая еще похлестче, чем нагрубившая мне дамочка. Дурдом продолжался.
Я по дуге обошла собачонку. Хотела было обернуться на ужасно раздражающий длинный гудок за своей спинойно тут меня с огромной силой что-то толкнуло в бок, и я полетела на мостовую.
Попасть в прошлое, чтобы через пару часов помереть там под колесами автомобиля. Это, пожалуй, могло приключиться лишь с такой неудачницей, как я.
Глава 2. Брат и сестра
Она умрет? Умрет? Гришечка, пожалуйста, скажи, что она не умрет! Ох, Господи, я этого не вынесу
Она не умрет.
Вслед за слухом, проснулось мое обоняние, и от резкого запаха прямо под носом (видимо, нашатырь) я тотчас открыла глаза. Голова раскалывалась на части, и я долго не могла сфокусировать зрение на лицах, склоненных ко мне.
Их было двое. Блондинка лет двадцати пяти, хорошенькая, с аккуратным вздернутым носиком и заплаканными небесно-голубыми глазами. Второймужчина постарше. На его лицерезком, грубом, с изломанной линией носа и тяжелым небритым подбородкомя не нашла и намека на мягкие, привлекательные черты девушки. И все-таки, пока они горячо спорили над моей головой, прежде всего подумала: брат и сестра.
Слишком светлые, прозрачно-голубые глаза мужчины смотрели на меня хмуро и выжидающие. Что-то мне подсказывало, что заботит его вовсе не мое здоровье. А жаль: красавцем мужчина не был, но что-то заставляло меня возвращаться взглядом к его лицу снова и снова.
Это вы на меня наехали? хрипло спросила я у него. Больше желая проверить, могу ли еще говорить, чем услышать ответ.
Но он и не ответил, а дамочка-блондинка, всхлипнув еще раз, пискнула:
Это я Простите. Ради бога простите, я уже поклялась Грише, что в жизни больше не сяду за руль авто.
Ты уже пять раз клялась, Кики, отмахнулся ее брат.
Вы переехали пятерых?
Нет-нет, вы первая! Раньше я сбивала только цветочные клумбы
Я откашлялась, прогоняя хрипоту, и попыталась сесть, чтобы получше осмотреться в комнате. Увы, мне и удар головой о мостовую не помог: это по-прежнему была не комната, а зала с обитой парчой мебелью и шелковыми стенами. Правда то ли мне вспомнилась дорога, по которой меня везли в бессознательном состоянии, то ли шестое чувство проснулось, но я вдруг явственно поняла: это не тот дом, где я была прежде.
Куда вы меня увезли? почему-то испугалась я. Зачем вы меня увезли?!
Брат с сестрой переглянулись, и на этот раз заговорил мужчина:
Успокойтесь. Голос у него был под стать лицу: резкий, грубоватыйно неожиданно приятный уху. Вы у меня дома, и вам ничего не грозит. Позвольте, как я могу к вам обращаться?
Марго.
Так вот, Марго, мне показалось, вы не хотели оставаться в особняке фон Гирса, он подозрительно прищурился. Вы были босиком и, простите, в ночной рубашке, когда выбежали из ворот. И торопились так, словно за вами черт гонится.
Ну дапризнала я нехотя.
А мужчина будто этого и ждалнавис надо мной, опершись на спинку софы, и еще крепче вперился в меня взглядом:
Он силой вас удерживал?! Похитил и не давал уйти? Его здесь нетмне вы можете сказать правду! Я журналист и помогу вам, если скажете правду!
К-какую правду?..
Ох, Гриша, ты совсем запугал бедную девушку! вступилась блондинка. И, право, какие глупости ты говоришь: будто Георг кого-то похищал. Я даже слушать этого не стану!
Меня никто не похищал, вынуждена была признать я.
Ответ мужчине не понравился, и он, резко перестав играть в благородство, гаркнул:
Тогда почему вы оказались на улице в таком виде?! Зачем вы его покрываете? В следующий раз он просто убьет васэтого добиваетесь?!
Гриша, Гришаоттащила его сестра. Что такое ты говоришь, прекрати! Георг никого не убивал и не собирается убивать! Но правдаона повернулась ко мне, отчего вы оказались на улице в таком виде? И кто вы? Я никогда прежде не видела вас у Георга.
И снова они оба смотрели на меня и молчаливо требовали ответа. А что я могла им сказать? Я бы и сама не отказалась узнать, что за чертовщина здесь творитсяи где я, и как я здесь оказалась.
А еще у меня невыносимо болела голова
Я поерзала на месте, удивляясь, до чего же удобная мебель в этом странном мире, облизнула пересохшие губыи решилась сказать правду. Будь что будет!
В общемначала я.
И меня прервал неторопливый стук в дверь.
Простите ради бога, Григорий Николаевич, в комнату сунулась голова девицы в чепце, там в передней господин. Вас спрашивает.
Какой еще господин? наорал Григорий Николаевич на горничную. Гони его к черту, некогда.
Да я бы и прогнала, но он говорит, что, ежели не впустите, то он в полицию пойдет жаловаться. Говорит, барышне, что вы нынче в свои апартаменты привели, она многозначительно скосила глаза на меня, лежащую на софе в одной ночной рубашке, приходится родным братом.
Чего?! не сдержалась я.
В Магнитогорске остались две моих младших сестрыно братьев у меня нет даже двоюродных.
Новых знакомцев факт наличия брата у «барышни» в неглиже тоже немало удивил. Григорий Николаевич нахмурился еще суровей, прошелся вокруг моей софы, заложив в карманы брюк крепкие жилистые руки, и велел, наконец.
Зови сюда. Поглядим, что там за брат.
Да, поглядим, согласилась я и перед встречей с родственником даже натянула сорочку на порядком оголившиеся ноги.
А когда «брат» вошел, стремительно распахнув дверь, я и вовсе лишилась дара речи. Я сошла с ума. Я точно сошла с ума: говорила мне мама, не сидеть столько времени за компьютером. Господи, что же будет со всеми моими куклами, когда меня сдадут в психушку?..
Ну слава богу, Маргарита, ты живая все больницы в округе оббежал! Я же говорил, милая, ты больна еще, и не следует тебе пока выходить на улицу. Напугала всех до смерти!
Этот Яков, парень с бургером, который продал мне Доротею, теперь был одет как какой-нибудь доктор Ватсон из советского фильмаи вел себя так, будто мы знакомы сто лет.
Нависнув над софой, он по-отечески погладил меня по голове, а потом скорее снял пиджак, чтобы прикрыть мои плечи.
Я бесконечно признателен вам, господа, что позаботились о Маргарите. Как я могу вас отблагодарить?
Спасители мои (или похитителипока не разобралась) смотрели на Якова почти так же подозрительно, как я. Кики с затаенным в глазах страхом; Григорий Николаевичсвысока, надменно скрестив на груди жилистые руки. К слову, он на английского джентльмена не походил совсем: рукава мятой рубашке закатаны по локоть, сюртука вообще нет, соломенного цвета волосы взлохмачены, на лице щетина.
Да и манеры оставляли желать лучшего.
Драгомиров. Журналист, наконец, представился он и качнул головой в сторону блондинки. Екатерина Николаевна Вишнякова, моя сестра. А вы с кем имею честь?..
Названый братец понимающе поклонился:
Я не представился, простите Лазарев Яков Иванович, врач. Моя бедная сестра была сильно простужена, а едва пошла на поправкукак видите, снова ей сделалось дурно.
Я все еще не могла вымолвить ни слова, только глупо крутила головой от одного мужчины к другому. Григорий же Николаевич был полон скепсиса.
Я видел, что ваша сестра выбежала из ворот особняка фон Гирса, с обычным своим подозрительным прищуром сообщил он.
Разумеется, быстро нашелся «братец», ведь Маргаритановая гувернантка дочери господина фон Гирса. Господин фон Гирс был так любезен, что позволил Маргарите остаться, покуда она больна.
Драгомиров-журналист вопросительно оглянулся на сестру:
Это правда, Кики? Она гувернантка?
Ах боже мой, я не знаю, Гришавсплеснула она руками. Что прислуга, что гувернантки меняются у Георга чаще, чем мода на фасоны шляпок! Марго, милаяКики присела на край софы и заботливо взяла меня за руки, скажите, дорогуша, вы и правда новая гувернантка Наденьки?
Ну воттеперь внимание всех троих было обращено на меня, и молчать дальше было б совсем уж глупо. Чего доброго, и правда примут за умалишенную. Но что же мне сказать?! Правдучто я не знаю никакой Наденьки и работаю веб-дизайнером, а не гувернанткой?
Этот Яков, самозваный братец, стоял за спинами у всех, и, даже не встречаясь с ним глазами, я зналасожрет меня на месте как тот бургер, если я скажу свою чертову правду.
Ужасноно в этом диком мире он единственный мой союзник. Значит, надо подтвердить его ложь
И я кивнула.
Да. Я новая гувернантка Наденьки. Видимо, от лекарств мне стало дурно я плохо помню, что произошло, и как я оказалась на улице.
Яков шумно перевел дыхание. Выходит, и правда переживал о том, что я скажу. Зачем я ему понадобилась, интересно?
И этот господин действительно ваш брат? спросил на сей раз грозный Григорий Николаевич.
Маленькая ложь всегда тащит за собой среднюю, средняябольшую, и так до бесконечности. Пока не окажется, что ты завралась настолько, что сама уже начинаешь верить в вымысел.
Да, удивительно легко ответила я. Этот господинмой брат, я зову его Яшей. А сама яМаргарита Ивановна. Да. И всю свою жизнь я мечтала стать гувернанткой у Наденьки, так что теперь безмерно счастлива. А теперь можно мы с Яшей уйдем? Кажется, мне пора принимать мои лекарства
Удерживать нас не стали. Кики любезно подарила мне пару тесноватых ботинок, потому как на улице осень, а я босиком; и Яков, крепко держа меня под руку, поскорее увел. Я даже не сопротивлялась, когда он усадил меня в закрытый конный экипаж. И сама не понимала, почему так спокойна. А потом совершенно некстати усмехнулась:
Маргарита Ивановна? Серьезно?
Яков пожал плечами:
Я сказал первое, что на ум пришлоситуация экстренная, не было времени подготовиться. Напрасно вы, Марго, удалили мой телефонный номер, я ведь предупреждал.
Как будто здесь есть мобильная связь Или, может, антенна «Теле-2» притаилась вон там, на крыше той трехэтажной высотки?
Здесь нет мобильной связи, но, поверьте, я бы с вами связался.
Спорить смысла не было: если уж ему удалось перенести меня сюда из XXI века, то что говорить о связи.
Где я нахожусь, хотя бы?
Санкт-Петербург. 1913 год, ноябрь. В марте Романовы отпраздновали трехсотлетие своего дома, в апреле вышел первый номер марксистской газеты «Правда», а Малевич недавно начал работу над своим «Черным квадратом». Кстати, вам несказанно повезло, Марго, нынче вечером премьера кинематографической комедии «Домик в Коломне» по Пушкину. Совершенно очаровательная вещь.
По ПушкинуВот тут-то терпение мое и достигло предела. Я покусала губу в последней попытке себя сдержатьа потом плюнула на все и гаркнула: Что за чертовщина здесь происходит?!
Яков поморщился. Поднялся, чтобы плотнее закрыть окошко кучера, потом сел напротив и долго с осуждением смотрел мне в глаза. Напрасно: я чувствовала только злость, а не стыд за истерику.
Вы уже виделись с девочкой, Марго.
Странная девчонка, которая видит монстров?
Да, она. Ей нужна помощь, Марго. Ваша помощь.
Почему моя?
По минутному замешательству Якова я догадалась, что он и сам этого не знает толком. Однако нашелся быстро:
Потому что у вас есть дар.
Какой? я скептически изогнула бровь.
Подробностей я не знаю: моей задачей было лишь найти вас и доставить к девочке. Они сказали мне, что вы сами все знаете. Или поймете очень скоро.
Бред какой-то Я не придумала, что ответить на такое заявление и не меньше минуты просто смотрела в окно, на бурлящий жизнью Петербург 1913 года. А мысли мои метались в голове в безумном сумбуре. Если бы не многочисленные рекламные вывески с «ятями» за окном, я бы точно решила, что этот Яковсумасшедший, от которого нужно держаться подальше.
Нет у меня никакого дара, устало вздохнула я и потерла ломящие от боли виски. Я самая обыкновенная неудачница, уже разведенная в свои двадцать семь, играющая в куклы и ненавидящая свою работу. Оникем бы они ни былиошиблись. Я не смогу помочь этой девочке, даже если б хотела.
А Яков вдруг снова пересел ко мне. Серьезно посмотрел мне в глаза и, не успела я даже ойкнуть, поднес руки к моим вискам. Немного прижал теплые ладони к коже.
Странное это было ощущение Легкий гул, то нарастающий, то стихающий. И я практически видела, как боль из ушибленной головы густой тягучей массой перетекает через рукик нему. Причиняя ему мучения все те же, что чувствовала я. Я резко отстранилась. Боль не ушла совсем, но стало значительно легче.
Они не ошибаются, Марго, поверь мне.
Ктоони?
Для тебя и так слишком много новостей на сегодня. Я и не думал, что ты ударилась головой так сильно: отвезу тебя в дом фон Гирса, до вечера ты должна поспать и прийти в себя. А часов в восемь я зайду за тобойсходим в синематограф. Там и поговорим.
Я упрямо мотнула головой.
Сегодня вечером я собиралась съесть свои суши и посмотреть новую серию «Теории большого взрыва». Все!
Прости. Испортил тебе вечер.
Я не собираюсь тебя прощать! Я сама поднялась и принялась стучать ладонью в окошко к кучеру, требуя, чтобы тот остановился. Ты меня сюда отправил, ты и возвращай назад! Какое право ты или эти твои «они» имели вмешиваться в мою жизнь?! Я этого не просила! И дара никакого не просила! Верни меня домой сейчас жея с места больше сойду!
А когда экипаж все-таки остановился, тотчас спрыгнула на мостовую с твердым намерением и правда не сходить с места. Только не учла, что этот мужлан раза в три был сильнее меня: грубо схватил за локоть и через дорогу потащил куда-то в совершенно неприглядную темную питерскую подворотню. Открыл буквально первую попавшуюся дверь и толкнул меня внутрь.
И я обмерла
Не думала, что способна так обрадоваться своей маленькой квартирке-студии. Я действительно оказалась дома: крохотная прихожая, слева сразу шкафы с кукламичтобы увидеть их первым делом, как войду. Вот коробка из-под роллов, что ела я накануне, вот стол с ноутбуком и блокнот с набросками по последнему заказу. А Доротеи в кресле уже нет. Или еще нетне знаю
Смотреть в сторону кровати я себе запрещала. Боялась. Набравшись храбрости, все-таки повернула головусперва на прикроватную тумбу, где замерли на часах красные цифры «3:10». А потомна кровать.
Марго, то есть я, крепко спала, укутавшись в пестрое одеяло и зарывшись в подушки. И она не дышала.
Сперва я подумала, что мне показалось, и подошла, чтобы прислушаться, приложить пальцы к губам. Ничего. Она и правда не дышала! И пульса не было, хотя кожа казалась теплой.
В этом мире время для тебя остановилась, ответил Яков, когда я в панике на него оглянулась. Посмотри на часы.
Горящие в темноте цифры по-прежнему показывали «3:10». И не мигали даже, будто сломаны.
Я чтоумерла?.. спросила я, едва ворочая языком от ужаса. Это так происходит на самом деле?