Переводчика бы, Игорь Валентинович.
Сейчас подниму капитана Вяхирева, кивнул Мухалев.
И при чем тут этот капитан? На кухню только ходит да книжки в теньке читает. Но, видимо, недоумение мое на лбу было прописано, потому что Мухалев добавил:
Специалист по английскому, безопасники оставили. Прибудет в твое распоряжение. Федин!..
На следующий день, ближе к вечеру Вяхирев расклеил на основные узлы, приборы и указатели «ланкастера» бумажки с переводом. Я не отставал от него, просил уточнить то одно, то другое, и скоро уже запомнил почти всю начинку панели пилота. Усевшись в кресло, обвел аппаратуру другими глазами, понял, что все под рукой. Не все, конечно. Выходило, что «ланкастер» только из кабины не запустишь. Точно, вот переключение на внешние баки. Все четыре мотора «Мерлин» здесь. Газ на один дюйм вперед. Вяхирев пишет, что один дюймэто 2,54 сантиметра, ох, ты ж, зануда, не промазать бы! Да не промажем Рычаг тормозов на левой части штурвала
Три дня махали закрылками, стрелками приборов, запуск двигателей произвели несколько раз. Газ. Тронулись. Посыпались с корпуса камуфляжные приспособления, ветки Торможение Нормально.
Комэск через Федина два раза в день справлялся, как у нас идут дела. Сам тоже по «ланкастеру» лазил, когда время находил.
Отведенные три дня закончились, и ничего. Тишина. Я сидел как на иголках, дергался. Сказано жевойну одним ударом. Так чего ждать? Умом-то понималкак только сложится, команда сразу и придет. Может, пакет уже в эскадрилье, в сейфе лежит, командир лишь сигнала ждет, чтобы мне его вручить? Понятное дело, но все равно мучился. И Алексей мучилсяон ведь второй командир в экипаже, в курсе дела, хоть и в общих чертах. Даже Проша все время ходил на кухню Бомбовоза гладить. Смотришь, идет энергично так, будто по делу. А обернешься вслед, так он возле котлов сел на корточки и котяру задумчиво по спине ладонью утюжит.
Только к вечеру, на четвертый день, комэск в штаб вызвал, на этот раз меня одного:
Машина, бомба в боевой готовности. Это я не спрашиваю, а утверждаю. Ваша задачадоставить бомбу в означенную в приказе местность, после чего товарищ Прохоров приступит к выполнению своей части задания. Означенная местностьБерлин. Комэск протянул мне конверт. План полета вручить старшему лейтенанту Морозову. Прорабатывайте, готовьтесь, сигнал вот-вот поступит. Дальше за тобой дело, Миша.
И опять тишина. И только через два дня, в шестнадцать часов ноль минут, запыхавшийся Федин принес радиограмму, перед закатом Мухалев припылил:
Радиограмму изучил, капитан? Задание назначено на сегодня, и добавил, как в прошлый раз: Дальше за тобой дело, Миша.
Глава 7«Юнкерс»
На закате и вылетели. На незнакомой машине, зато экипаж слетанный. Сзади за штурманским столом Алексей Морозов, старший лейтенант, с которым не один месяц уже летаем и в одной землянке живем. Сержант Климов, радист. Смотришь на него, например, за обедомдлинный, нескладный, соломенные вихры в разные стороны, хоть приглаживай, хоть не приглаживай. Старается выглядеть бывалым, сдерживается, а взгляд отчаянный, веселыймальчишка. Давно ли Костиком назывался, но дело свое знает, хоть и ершится иногда, главное, на земле, не в воздухе. Галюченко, ефрейтор, бортстрелок, немолодой человек, необычный, но надежный, а это главное. И Проша. Без звания и опыта полетов. Не знаю, может, он вообще впервые в жизни в воздух поднялся. Однако ко двору пришелся и не чувствовался здесь, в кабине, чужим человеком.
Душная хмарь повисла к вечеру, но грозе быстро не собраться, когда три недели пекло стояло. Проскочим через линию фронта уже по темноте и дальше на Берлин двинем.
Летим в облачности плюс ночь, одно занятиеза приборами следить да размышлять. Штурвалом пошевеливать, конечно, изредка по плану курс менять. Хоть машина и новая, непривычная, но, как только гул двигателей пошел, сразу все на свои места встало. Думается уже не о том, какой тумблер переключить или надпись вяхиревскую успеть разобрать, а лезет в голову всякая ерунда. Бомба эта
Проша перед пультом сидит, а бомба как живая, приборов больше, чем у меня и штурмана, вместе взятых. И все эти приборы словно шевелятся, подмигивают Нехорошее от этого чувство, лучше бы груз спокойно в отсеке лежал, а ожил уже на пару километров ниже нас. Чего Проша ее тревожит? Просто возится от волнения. И чувствуюпереживает он не от того, что который час над фашистами летим, что первый боевой вылет у него. Волнуется, как его изобретение сработает. Сумасшедший ученый, что с такого взять?
На хронометре четвертый час полета. Скоро и Берлин, зигзагом подходить будем, чтобы ПВО не засекла. Облачность внизу не плотная, но земли не виднозначит, нас и подавно. Звездывот они, на радость штурману. Приборыприборами, а астрономия всегда поможет цель найти. Впрочем, Алешка уже в кабину бомбардира перебралсяотдельная кабина для управления бомбометанием на «ланкастере». Оттуда ему и наземные ориентиры искать привычнеес носа, как на ЕР-2.
Благодушное настроение вмиг снесло, когда по Млечному Пути тень мелькнула. Наших здесь быть не должно. Англичанин? Черта с два такое везение, наверняка немец. И бомберам немецким тут делать нечего. Вынимаю голову из песканочной истребитель, больше некому. Может, не заметит? Ага, идиот он, что ли? Мы под нимна фоне облаков да при свете звезд, как на ладони. И не подерешься«ланкастер» у нас особенный, серьезно обезоруженный.
Кричу Алешке, самштурвал от себя, ручки газа впередхоть жидкая облачность, но в ней одна надежда. Оборачиваюсь, фриц уже на хвосте висит, рядышком, силуэт виденЮ-88. Это над Москвой они бомбардировщики, а тутночные истребители.
Фашист очередь пустил и носом зарылся. Хвостовых пулеметов боится, отсутствующих. Англичанина в нас опознал. Неплохо, а то сшиб бы, будто на ученияхтакую-то чушку: и нам не покрутиться, и ему не промахнуться. И Галюченко со своей верхотуры за оперением его не достать. Кладу вправо, можно в штопор влететь, черт знает, как этот «ланкастер» себя на больших углах поведет. «Полагайся, Данилин, на предыдущий опыт». Положишься тутэта машина вообще ни на что раньше мной виденное не похожа.
Очередь стучит по фюзеляжу. Точно бьет, зараза. «Юнкерс» сделал новый заходу него и скорость, и маневренность. А может, другой этоих истребители парами работают.
Хана! кричу. Сбили!
Климов тоже кричит, что именноне разобрать. Фриц справа заходит, но не видно ничего, я оглядываюсь, успеваю заметить только Прошину мордув крови всю, а в окнеплексиглас в трещинах. Задело физика нашего. Но Проша не верещит и за голову не хватаетсядергает свои переключатели еще быстрее, чем я штурвалом ворочаю.
Падаем? слышу его сосредоточенный голос. Уже падаем?
Не визжит от страхаспрашивает. Тут до меня доходит, кричу:
Алеха! Бомболюк!
Замки в боевом.
Вот кто спокоен, когда работает, другой человек! Услышал его, и отлеглозначит, не зацепило штурмана.
Сброс! командую. И сразу лампочки у Проши почти все погасли.
Потом как в замедленной съемке пошло. В лобовом, не спеша, одна за другой, медленно-медленно дырочки появились. Одна вторая третья Дырочки ровные, с просветом. Будто по линейке. Пулеметотмечаю-раздумываю, словно не в мой колпак «юнкерс» очередь всадил, будто есть время думать А пушка бы вдребезги разнесла Светлеть начало. Так же медленно пули отрикошетили от Прошиной бомбы. По кабине плавно полетели искры. Оставляя прожженные дорожки на обшивке потолка и стен, каплями повисая на бакелите, взвизгивая и жикая о металлические поручни, панели приборов Свет ослепил, заставил моргать. Горим? Даже в таком темпе искрам пора погаснуть.
Проморгалсясвет никуда не делся. Свист из дырок в стекле, в ушах ломит. Поворачиваю штурвал, иду по дуге. «Юнкерса» не видно. Ни одного. Оторвались? Только куда они делись? Черт, голова, что ли, кружится? В глазах все плывет.
Медленно выравниваю, и «ланкастер» выходит в горизонтальный полетне такая уж и чушка!
Похоже, оторвались. Далеко внизу плотный туман. Сплошная облачностьни одного ориентира. Кажется или под нами море?! Да нет, лес. Душно, пот глаза заливает. Но небо спокойное, «юнкерс» куда-то делся, и почему-то вдруг наступил день.
Что за место? спрашиваю. Ничего не понимаю Алексей молчит. Плохой признак. Не знает, где мы?
Почему не знает? Панику сеять не хочет Скорость падает Прибавляю газу машина почти не откликается на газ. Давление в левой магистрали у нуля! Перебило? Загоримся, раз топливо хлещет. Перекрыть подачудергаю кран. Правые моторы крутятся, и то хорошо. Садиться придется. Бомбу сбросили, задание выполнили и шлепнемся к фашистам?! Да какой садиться! Нет
Только мне в просветах мерещится вода? Много воды, буркнул Алексей. А моря здесь быть не может.
Где ты увидел море? огрызнулся я. Туман сплошняком. Черт!
Штурвал тянунос еле шевелится, отпускаюклюет пьяной курицей. Два двигателя отключеныэто одно, но вроде как и аэродинамика поменялась. Бомболюк не закрылся? Воздух черпаем? Все, надо место искать для вынужденной, иначе плюхнемся где придется.
Судя по влажности и туману, действительно можно предположить близость больших водных масс, вдруг говорит Прохоров, медлительно так, будто гуляет по берегу Черного моря с собачкой и в белой панаме. Или леса. Скорее джунглей
Джунглей тебе Или леса Идиот
Товарищ капитан, нудит тем временем Проша, там, на горизонте, вода виднеется, а значит, может быть отмель, не обязательно же лес в воду сразу обрывается.
Так точно, товарищ капитан, рапортует Алексей, Проша прав.
Проша-то прав и Алешка прав Галюченко сопит, в наушниках иногда слышно:
Матерь Божия, Иисусе Христе
А мне бы дотянуть. Командую:
Штурман, отслеживай берег, тянем туда.
На всех парусах, всеми дырками в фюзеляже свистим вниз. Скорость падает. Туман рвется, внизу лес. Море леса. Да что мы, леса не видели Куда ни глянь, везде шевелящиеся кроны, ни просвета. Полянку бы, хоть кустарник, по-тихому сверзиться, не в дерево лбом. Ни просвета. А высоту уже набрать не смогу, нет, не смогу.
Но ведь видели, почти виделивода. Впереди повыше не холмы, но сопочка, как в Сибири бывают, может, за ней? На сопке елки уже видны отдельныеярко-зеленые, у нас не такие. Высота падаетне удержать. Кусты, берег? Не дотяну. А! Была не была, деваться некуда! Пройду фюзеляжем по верхушкам, может, дотянем и не развалимся.
Садимся! Вариантов нет. Аварийно!
Есть аварийно, откликнулся штурман.
Есть, сдержанно отозвался Галюченко. Прошавзглянуть некогда, а он кивает, наверное. Сосредоточенно нахмурив брови, глядя куда-нибудь в свои приборы, будто там формула нашего спасения пропечатана. Или его машины.
Вот они, верхушки деревьев! Гашу правые моторы, и будь что будет. И тут перемахнули через сопку, за ней обрыв, и нижеберег, настоящий широкий пляж. Пришлись на него наискосок. Подправляю чуть, обрыв позволил, подарил метров двадцать высоты, касаемся песка сядем, нормально сядем!
Воздушные тормоза, элероны на полную, тормоза колесные без пользы по песку. Катимся, подпрыгиваем, не опрокинуться бы. И тут только понимаю, что пляж-то сужается, джунгли к морю выходят. Все равно конец, не в лепешку об стенку, так вокруг дерева обернемся! Все! Грохот, ветки в стекло, трясет и мотает, как в мясорубке. Сок зеленый через пулеметные дырки в кабину бьет. Сейчас как в какую-нибудь елку!.. Нет, тормозимся, не видно ничего, по звукузамедляемся. Точно замедляемся! Свет резкий зеленый, встали
Глава 8Ботанический сад
Я бы сказал, что перед нами гинкго, протянул Проша. Растерянно хохотнул и прилип носом к иллюминатору.
А по-моему, обычная пальма. Алешка встал и проверил кобуру с пистолетом.
Лес, окружавший нас, был непривычен, полон стройных елок, похожих на кипарисы в Ялте да на Прошины гинкго.
Не-ет, протянул наш зануда, видите, лист у нее развернут ребром к солнцу.
Твою же мать, тихо выругался я, разглядывая в иллюминатор непролазную чащу.
Куда мы попали? Почему день, если летели ночью? Были на подлете к Берлину, значит, скоро нарисуются немцы. И убраться по-быстрому не удастся. Попробуй уберись, когда лес перемолочен в кашу и ты посреди этой каши. Но убираться надо, машину осмотреть и вокруг осмотреться не мешало бы, что за место такое. И добавил:
Оружие к бою.
Вынул табельный ТТ. Открыл закрасившийся зеленым травяным мусором иллюминатортак, чтобы и выглянуть, и ствол высунуть. Оттуда как в лицо ударило, обожгложара несусветная.
А-а! вскрикнул Алексей.
Летучие мыши какие-то, отмахнулся добравшийся до нашей кабины Галюченко.
В окошко забралась тварь, голая, крыластая, перепончатая, с клювом, страшная, мама не горюй. Следом лезла, цепляясь когтистыми лапами за обшивку, еще одна.
Задраить форточки и люки! кричу.
Задраили, сидим. Выбитый иллюминатор Алексей курткой заткнул, задумчиво сказал:
Читал, что у фрицев в ботаническом саду, в Берлине, всякое водится. Оно и понятно, почему бы таким не водиться у фрицев, в самый раз.
Получается, приземлились вслед за бомбой, ответил я. Сейчас шарахнет, Прош, или подождет твоего указания? Хотелось бы, чтобы подождало.
Мы сидели, прилипнув к окнам, в фюзеляже, нагревающемся почему-то все сильнее, а то, что удавалось разглядеть за иллюминаторами, совсем не казалось окрестностями Берлина.
Рамфоринхи? Или птеродактили? говорил между тем Проша, будто не слыша мой вопрос. Насколько я помню, и те и другие могли быть небольшими. И все они, как ни странно это сейчас звучит, давно-давно вымерли. Но выглядят очень живыми.
Да уж, определенно живые. В иллюминатор буцкнулось существо и теперь сползало, приплюснувшись и повернув голову. Оно сглотнуло, жрать хочет. Кого? Ясное дело, меня, кого же еще. Маловата будешь, обожрешься ведь. Разве в наше время такие водятся? Кажется, я таких тварей в Большой советской энциклопедии видел. Мозг выдал паническую дробь: «Рамфо кто?! Твою мать! Куда мы попали?!» Однако я слизал с губ пот, катящийся градом, и твердо произнес:
Штурману определиться с местонахождением. А ты, Прохор, давай докладывай все известное о Берлинском зоопарке.
Есть хочется, невпопад вставил радист.
Да нет, не зоопарк это, виновато протянул Проша. Ну что вы, какой же это зоопарк? Где же аллеи, вольеры, наконец? Нет, это дикий лес. Да и не держат таких зверей в клетках, говорю же, вымерли они. Мне кажется мы ведь хотели Гитлера в прошлое отправить машиной времени. Мы с вами машину времени везли. А вот так интересно получилосьсами здесь оказались.
Я даже не нашелся, что сказать. Интересно получилось! Детский сад на прогулке. Сейчас экскурсия закончится, сядем в автобус и домой поедем или попутку поймаем Эх, Проша, Проша. Вот оно откуда чувство, что немцев нет поблизости Машина времени? Прошлое, говоришь?
Галюченко, доложи обстановку сверху, сказал я, прикинув, что он повыше сидит. Ну, какая-никакая высота, начинать с чего-то надо.
Есть доложить. Галюченко исчез в своей верхней будке. Крикнул оттуда: Лес, товарищ капитан, кругом лес! Противника не наблюдаю. Но и не видать ничего.
Немцев не видно, это отлично Лес Но почему светло-то?!
Прошлое Может, физик ошибается и мы вообще на том свете?! Черт. Сбили ведь нас. Может, нам только кажется, что мы живые? Ржем сидим, елки разглядываем а только что ведь темно было. Наверное, в раю, раз светло. А физики в рай не верят, поэтому Прохор и молотит про прошлое Вот откуда точно не возвращаются. Мороз по коже. Стало не по себе от этой мысли. Я посмотрел на экипаж.
И рассмеялсястоп! А Константин про покушать-то не забыл! Я перевел дух. Нечего тут панихиды разводить, одернул я себя и скомандовал:
Галюченко, прикрываешь сверху из своей будки. Остальныевыходим, осматриваемся, радист выдвигается к хвосту, штурманк носу. Я выхожу замыкающим. Сразу докладывать обстановку. Прохоров в фюзеляже остается.
Мы осторожно выбрались из люка. Константин стал пробираться через завалы направо, Алексейвлево. Да, ни души вокруг. И жарко, будто вошли в парную. Морды у нас, в полном нашем летном обмундировании, красные и хмурые. Я видел, как вокруг Алешки закрутились какие-то насекомые, мохнатые и веселыесудя по их пляске.
Подозрительный лес звенел подозрительным звоном. Раздался утробный длинный рев. Порадовало, что издалека. Но ему ответил другой. Голые крыластые твари носились с криками над «ланкастером».