А теперь, Глеб Иванович, решайте, как вам дальше со всем этим жить.
Почему Глеб, а не Максим? Может, оговорился? Смотрю на Михаила слегка недоумённо, и Ольга так же смотрит. А уж гость наш так и вовсе рот от изумления приоткрыл. Один Ёрш ни на кого не смотрит, похоже в себе что-то ищет. Потом как хлопнет ладонью по лбу. Ну, конечно! Сообразил, значит, что-то. Тут Макарыч и говорит:
Для тех, кто не понял, позвольте представить: Бокий Глеб Иванович! и слегка театральным жестом указывает на нашего гостя.
Так вот оно что Вот он значит какойБокий. Ольга, похоже, так ничего и не поняла, но тоже приглядывается. Теперь мы все четверо, хоть и каждый по своему, пялимся на гостя. Тот от такого внимания засмущался немного и вопросительно смотрит на Михаила.
Понимаете, Глеб Иванович, в нашем времени вы были довольно значительной фигурой.
«Пока тебя свои же не расстреляли», добавил я про себя. Тот понятно мои мысли не прочёл, потому выглядит весьма довольным. Дальше, слово за слово, Бокий и не заметил, как Макарыч его завербовал. Как это, однако, здорово! Царский сатрап, то бишь Львов, у нас уже есть. Теперь мы к нему большевистского контрразведчика приплюсуем. Интересно, как Макарычон же всегда утверждал, что не было у большевиков до Октября контрразведкитеперь запоёт?
А Бокий уже совсем освоился. Говорит, как будто век с нами дружит:
В комитет я доложу, что с Абрамовым всё в порядке и можно его привлекать под начало Ежова. А как нам поступить с Никольским?
Вы думаете, что он может представлять для нас опасность? насторожился Михаил.
Помимо, что сволочь, так он ещё и знает чего не положено, заявил Бокий. Вот и думайте, опасен он или нет? Кстати, существует подозрение, что он может быть провокатором.
ОЛЬГА
Проводив Бокия, я вернулась в комнату. Лица мужиков были сосредоточены, но сидели они молча. Видимо, ждали моего возвращения. На этот раз я не стала подпирать спиной косяк, а села за стол. Михаил вопросительно посмотрел на Ерша.
Похоже, у нас нарисовалась проблема?
Тот неохотно кивнул.
Боюсь что Бокий прав: этот гад представляет для нас угрозу.
Будем убирать? предложил Глеб.
Экий ты быстрый! насупился Михаил. Убиратьне побеседовать, а он, между прочим, состоит в той же партии что и ты.
Я пока что, вне всяких партий, напомнил Глеб.
Но числишься ты за большевиками, пусть и в сочувствующих.
Вот из сочувствия к партии, которую эта сволочь позорит, я его и уберу, усмехнулся Глеб. Ты ведь с Войновским не церемонился.
Ты не путай хрен с пальцем! Извини, Оля. Похоже, Михаил разозлился не на шутку. У меня просто не было выбора.
А у нас он разве есть? вступил в разговор Ёрш. Ну, посуди сам, начал убеждать он насупившегося Мишку. Оставлять за спиной врага, который уже начал тебе пакостить, как минимум, не разумно. Тем более провокатора.
То, что он провокаторэто надо ещё доказать, уцепился за последний аргумент Михаил. Дадим поручение Львову, пусть осветит этот момент.
А как не осветит? спросил Глеб. Всё-таки не его подразделение. Что тогда? Дадим этой гниде поучаствовать в революции? А ведь он может и возвыситься. Шторм, он всякую муть наверх поднимает. Глядишь и станет наш Савва комиссаром, а то и чекистом. Он-то церемонится не станет. Выпустит кишки и нам, и Бокию, и сотням, а то и тысячам, правых и виноватыхбез разбора!
Михаил поочерёдно обвёл взглядом Глеба и Николая.
Вы, я вижу, решение уже приняли. Ну, а ты что скажешь? обратился он ко мне.
А у меня, Мишенька, своя правдабабская. Есть три дорогих мне человека и любой, кто представляет для них угрозу: белый, красный, зелёный или лиловый в крапинкуесть враг, которого надо нейтрализовать, хоть вот этими ручками. Я протянула в Мишкину сторону обе свои красивые руки.
На Мишку было больно смотреть, и Глеб поспешил прийти ему на помощь.
Ты, Макарыч, не принимай всё на свой счёт. Мы четверо составляем в этом мире одно целое. Если часть против, то и целое не может быть «за». Считай, что в этом вопросе у тебя есть право вето.
Мишка слушал Глеба, не поднимая глаз от стола. После того, как прозвучала последняя фраза, в комнате установилась тишина. Мы трое, не отрывая глаз, следили за внутренней борьбой, ход которой отражался на Мишкином лице. Наконец он, так и не подняв глаз, произнёс:
Будем считать, что я воздержался. Поступайте, как решили!
Глеб шумно выдохнул и подмигнул мне. Потом обратился к Ершу:
Мы вечером будем около мастерских. Ты нам Никольского обозначь.
Глава третья
ГЛЕБ
День тонул в сырых февральских сумерках, когда я нырнул в знакомую арку. Дверь чёрного входа Ольга отворила сразу, поскольку была на кухне. «Какая же ты у меня красавица!»подумал я, прикасаясь к тёплым губам своими чуть застывшими губами.
Макарыч и Ёрш уже дома? спросил я.
Нет, ты первый, улыбнулась Ольга. Ужинать будешь?
Позже, дождусь ребят, ответил я и потопал в прихожую избавляться от пропитавшейся влагой одежды.
Позже, нежась у зажжённого камина, Оля, умница, постараласья прокручивал в голове события последних дней.
Основные исторические события пока следовали той же чередой, что и в покинутом нами мире. В феврале в Петрограде начались перебои с хлебом. Не знаю, воспользовался ли купец Клеймёнов из далёкого Каинска моим советом, но даже если и воспользовался, то помогло это одному ему. Хлеб исчезал с прилавков с пугающей быстротой. Всё что смогли противопоставить этой лавине мы, так это взять под контроль народных дружин и боевых групп большинство хлебных лавок. Эта мера позволила упорядочить выдачу жизненно необходимого продукта и предотвратить массовые разгромы булочных и мелочных лавок, но, понятное дело, не могла изменить ситуацию в целом. И всё же польза получилась немалая. Во-первых, нам удалось проверить НД и БГ в деле и найти упущения в их подготовке. Во-вторых, народ поверил в силу и порядочность дружинников и, что может быть наиболее важно, в эту силу и порядочность поверили многие нижние полицейские чины. Этому обстоятельству Макарыч был особенно рад. Он, будучи по всей своей сущности ментом, сильно переживал по поводу неизбежной гибели во время грядущих беспорядков многих простых полицейских. Теперь же появилась возможность через правильную агитацию убедить хотя бы часть из них не выступать против осатаневшего народа. И Макарыч с утра до ночи мотался по Петрограду, начиняя тугие полицейские головы крамолой, которую те в прежние времена пресекли бы в зародыше, и которой теперь хоть и с хмурыми лицами, но внимали.
Что касательно подготовки отрядов особого назначения, то тут мы, на мой взгляд, особо не преуспели. Помимо моей шестёрки какую-то ценность представляли тринадцатьтьфу! тьфу! тьфу! снайперских групп (семь большевистских и шесть эсеровских), подобранных в основном из бывших фронтовиков, для которых удалось раздобыть винтовки с оптическим прицелом по одной на группу. Из более чем тридцати групп, вооружённых «Самопалами», прижилось это название за «Борзами», которыми большевики с большой неохотой вынуждены были поделиться с товарищами эсерамитолько четверть можно было хотя бы отдалённо причислить к спецназу. Потому перед этими группами пришлось ставить задачи различной сложности. У большевиков подготовкой спецгрупп руководил я, у эсеровОльга. Когда я спросил у неё, чего достигли её подопечные, Ольга только печально усмехнулась: «В основном отучились лапать инструктора». Перехватив мой потяжелевший взгляд, поспешила добавить: «Да ты не хмурься. Кроме как попытаться я им ничего не позволила». В это я охотно поверил, потому сразу успокоился.
Несмотря на не слишком обнадёживающие результаты, пара дюжин бойцов (по совокупности с той и другой стороны) на примете всё же была. Их я постарался запомнить, поскольку в ближайшем будущем собирался расширять свой отряд.
* * *
В коридоре послышалась возня и вскоре рядом со мной тянули к огню озябшие руки Ёрш да Макарыч.
Чё припозднились? оглядел я друзей. Небось, по заседаниям зады просиживали?
Было дело, подтвердил Ёрш, когда Макарыч только щурился на огонь. Так поперёд того и натопали немало. Ты про локаут на Путиловском уже слышал? Я кивнул. Большевики постановили завтра отметить Международный женский день чередой стачек и митингов.
У эсеров та же фигня, сказал Макарыч. Всё, как и в наше время. Завтра начнётся Февральская революция!
Да погоди ты с революцией! прервал я Макарыча. Что вы там про Международный женский день говорили?
Завтра восьмое марта по новому стилю, только и всего, пожал плечами Ёрш.
А мне напомнить слабо было? упрекнул я товарищей. Где я, на ночь глядя, цветы для Ольги достану?!
Как это где? удивился Ёрш. Достанешь из рукава.
Я вам что, факир? возмутился я.
С такими друзьями как мы можешь стать и факиром, улыбнулся Макарыч. Цветы уже спрятаны в твоём пальто. Мы с Ершом их туда засунули.
Ну, у вас, ребята, головы! восхитился я.
А кормить вы эти головы намерены? спросила заглянувшая в комнату Ольга. Стол давно накрыт.
ОЛЬГА
Сюрприз у ребят удался. Когда я спросонья, почти не прибранная, будучи в полной уверенности что окажусь там одна заявилась на кухню, первое что я увидела, были сияющие физиономии моих мужчин.
Поздравляем с праздником! дружно проскандировали они, а Глеб вручил мне букет цветов.
Пока они тыкались губами в мои щёки, я пыталась сообразить: о каком празднике идёт речь?
Это, типа, мы отмечаем День Советской Армии? пробормотала я не вполне ещё проснувшимся голосом. Так её вроде как ещё нет?
Да нет же! воскликнул Мишка. У НАС сегодня отмечают 8 Марта. Здесь, впрочем, тоже, но только по старому стилю.
Это, значит, у меня сегодня праздник, а я в таком виде? Разворачиваюсь и молча шествую в ванну. Вернулась уже в подобающем виде, а стол и накрыт. Приятно. На этом, правда, праздник и кончился. После завтрака мужчины посерьёзнели лицами и мы стали собираться на битву с самодержавием. Сам самодержец, к слову (Мишкиному слову), отбыл вчера вечером в ставку. Так что, с кем мы будем сегодня воевать, мне было не совсем ясно. Ну, так нам, что той боеголовке: была бы цель загружена. В штабе к нашему приходу уже собрались посыльные, снайперы и наиболее подготовленные «самопальщики». Остальные должны были собираться в местах проведения митингов, чтобы помимо хлебных лавок охранять сегодня и их.
Мишка сразу отвёл в сторону командиров эсеровских отрядов, и что-то стал им объяснять, грозно сверкая глазами. Потом подошёл к нам и объявил, обращаясь к Глебу:
Я переподчинил под твоё начало вверенные мне отряды. Сам немедленно отправляюсь на Путиловский!
Ёрш хотел, было, возразить, но Глеб его остановил.
Пусть идёт. Видишь, ему помитинговать страсть как охота. Здесь от него толку уже не будет.
Мишка зыркнул на Глеба лихим глазом, открыл рот, закрыл, так и не произнеся ни слова, махнул рукой и поспешно удалился.
Вскоре стали поступать сообщения о том, что одними митингами нынче, как мы и предполагали, не обойдётся. Выборгские рабочие уже строятся в колонны, тоже происходит и на Путиловском.
Глеб собрал командиров отрядов.
Начинаем действовать по второму варианту. «Самопальщики», бегом к закреплённым колоннам. Сопровождайте их дворами и по параллельным улицам, прикрывая фланги. Снайперы, выдвигайтесь на заранее намеченные позиции. Помните, стрелять только в исключительном случае. Ключи от чердаков никто не забыл?.. Тогда вперёд! Ведьма, ведёшь третью группу!
Есть! ответила я, радуясь как та боеголовка, что только что захватила цель.
* * *
Группа прикрытия взяла под контроль пути отхода, а боевой расчёт: я и ассистентзанял стрелковую позицию. Отличное место! Все возможные цели как на ладони. На площади офицеры нервно прохаживаются перед двумя шеренгами солдат. Штыки уже примкнуты, но сами винтовки пока приставлены к ноге. Вход на площадь перекрыт полицейскими, по обе стороны от них в подворотнях маячат казаки. С этими, в случае чего, должны управиться «самопальщики». Они наверняка уже где-то рядом. Колонна демонстрантов медленно приближается. Какая же она огромная! По крайней мере, конца я не могу разглядеть даже в оптический прицел. Вот уже видны лозунги на транспарантах: «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!». По обе стороны колонны снуют люди с красными повязками на рукавах. Это дружинники охраняют не столько саму колонну, сколько витрины попутных магазинов от затесавшегося в ряды демонстрантов хулиганья. Люди в колонне поют. Пытаюсь разобрать слова. Нет, слишком далеко! Но вот порыв ветра доносит вполне отчётливо:
ржавый стон замрёт.
Но в недрах глубоко земля поёт:
Вперёд, друзья, вперёд
И тут меня натурально пробивает на хи-хи. Дело в том, что я немедленно вспомнила фильм «Собачье сердце». Помните песню, какую пели Швондер и компания? Мне показалось, что очень похоже. Гоню прочь крамольные мысли и ловлю в прицел первый ряд колонны. Мишка! Чтоб мне провалиться!
МИХАИЛ
Надо было прямо с утра идти на Путиловский. А так, на митинг я опоздал. Когда подошёл, колонна уже строилась. Меня теперь тут знали хорошо, потому выделили место в первом ряду. И мы пошли: большевики, меньшевики, эсеры и прочая партийная, околопартийная и вовсе беспартийная братиявсе в едином строю. Вот так бы и дальше через войны и годы! Позже к нам пробились Молотов и Калинин. Возбуждённые и злые. Оно и понятно. Партийное руководство решило обойтись нынче без демонстраций, но народ ещё не был скован единой цепью и поступил по своему разумению. Теперь, раз уж демонстрацию не удалось предотвратить, её надо было возглавить. Так и шли, пока не замаячил впереди полицейский кордон. А когда навстречу колонне сквозь разомкнувшийся строй выехал на белой лошади какой-то полицейский чин, та стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась.
Шалфеев, Шалфеев зашелестело по рядам.
Кто таков? спросил я одного из рабочих.
Начальник пятого полицейского отделения полковник Шалфеев, ответил рабочий. Злой дед, зубы он мне собственноручно выбил в участке, когда поймали с листовками.
Глаза у Шалфеева и вправду были злые. Седая борода лопатой вызывающе топорщилась на надменном лице. Полковник, видимо, чтобы придать словам дополнительный вес достал шашку, взмахнул ей и прокричал зычным голосом:
Приказываю разойтись!
Потом вернул шашку в ножны и замер в ожидании. Колонна роптала, но стояла на месте. Не, ребята, это не революция! Я решительно покинул колонну и, не обращая внимания на предостерегающие оклики, направился к Шалфееву. Тот достал из сапога нагайку и ждал меня с видимым интересом. Когда я подошёл совсем близко прошипел:По плётке соскучился? и замахнулся на меня нагайкой. Зря он это сделал. Я встретил нагайку стандартной «восьмёркой» и, наматывая плеть на руку, быстро сблизился с конём, одновременно пригибая к себе не догадавшегося отпустить плеть всадника. Коротко ткнув пальцами в шею, я отправил дедулю в глубокий нокдаун, после чего подозвал одного из полицейских. Тот был, видимо, из тех с кем мне уже довелось говорить, поскольку смотрел он на меня и испуганно, и подобострастно.
Отведи лошадь с полковником во двор, от греха, приказал я, передавая ему повод. Потом повернулся к колонне.
Господин полковник разрешил продолжить движение!
Ответом был дружный вздох, и колонна двинулась с места. Я повернулся к растеряно топтавшимся полицейским.
А вам что, жизнь не дорога? Быстро брысь в подворотню!
Те полицейские, кто уже знал меня в лицо, не замедлили воспользоваться приглашением. Остальные, поколебавшись, устремились за ними. Вломившись в подворотни, полицейские оттеснили казаков во дворы, не дав им выехать на улицу. Подоспевшие дружинники споро заперли ворота. Уже подхваченный колонной я расслышал, как пару раз тявкнули «Самопалы». Видимо дружинники путём нехитрой демонстрации указывали казакам и полицейским на безысходность создавшейся для них ситуации.
Демонстрация вылилась на площадь. Офицеры замахали шашками. Солдатский строй ощетинился штыками. Самое время испробовать нашу домашнюю заготовку. Чего же они медлят? А, нет, вот и они! С обеих сторон прямо позади строя солдат на площадь выбежали несколько десятков фабричных девчоноккастинг прошли только самые красивыес красными гвоздиками в руках. Вот они уже бегут между шеренг ничего не понимающих солдат, которые второпях убирают винтовки к ноге. Офицеры также в полном замешательстве. Нежные ручки втыкают гвоздики куда ни попадя: в петлицы шинелей, в папахи, в дула винтовок. Так и не пришедших в себя солдат накрывает волна демонстрантов. Славно получилось!