Это был он«царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси».
Благодарю, Олександр, за угождение, произнес царь неожиданно густым баритоном, вставая. Чем немоществовал есми прежь сего, прошло.
То не яз ослободил от пагубы, государь, басок моего предка источал почтение, а бога и пречистыя богородицы милость
Иван Грозный усмехнулся в бороду, оценив изворотливость целителя, и вышел на крыльцо. Всё застил свет ясного дня.
Рынды, бояре и прочая знать толклись во дворе, а вдалеке, за почерневшим срубом баньки, вставала нарядная восьмигранная колокольня.
Я сразу узнал церковь Одигитрии на Печерском подворье. И тут «кинопленка» оборваласьиз солнечного сияния меня затянуло во тьму, и вынесло в сумрак квартиры Котова
Уголок губ дрогнул, провожая воспоминание. Обитай мой пра-пра-пра в тогдашней Москве, меня бы все равно горячило любопытствоопричники, либерея, то, сё
Но никакой таинственный флер не витал бы, подзуживая к поиску, да и омут моей «обычной» памяти не всколыхнулся бы, возвращая в прошлое. А ведь дед Семен однажды выхвалялся перед бабушкой: «Да мы из бояр! Да у нас во Пскове палаты стояли каменные!»
Я тогда еще и в школу не ходил, а уж древность рода меня точно не волновала. Но вот сейчас припекло.
А что, если старый проговорился, хлебнув лишку? Вдруг и в нем просыпалась генная памятьи заводила в дом Олександра Гарина? И почему всякий раз, стоило мне погрузиться, я обязательно оказывался в «палатах»? Один лишь раз мне открылась иная с виду картинкамой предок смотрелся в свое отражение на подрагивавшей воде, но и это оказалась старая долбленая бочка, враставшая в землю рядом с крыльцом.
Одно из двухили целитель отчаянный домосед, или подсознание не зря притягивается к его месту жительства
Вон там! воскликнула Рита. Вон, в переулке!
И что бы я без тебя делал, улыбнулся я, притискивая девушку.
Пропал бы! засияла женушка.
«Палаты каменные» меня разочаровали. Низкое здание, сложенное из плитняка, напоминало брошенный баракс осевшей крышей, чернея провалами крохотных окон, оно навевало тоску.
Как все запущенно я оглянулся в надежде, что ошибся, но нетвон она, обшарпанная колокольня.
Рита вздохнула, поглядывая на меня изучающе и виновато.
Шестнадцатый век, вытолкнул я, натягивая улыбку, что ты хочешь
С торца мы обнаружили железную дверь, заржавевшую навек полуоткрытой, и проникли внутрь. Судя по штабелям трухлявых поддонов, здесь был склад. Загаженные цементные полы упрятали даже сход в подвалы. Мусор, скуренные «бычки», битые бутылки из-под пива Щербатые колонны, облезлые своды с дурацкими откровениями, выведенными копотью
А крыша не обвалится? боязливо спросила девушка.
Да кто ж ее знает сказал я в утешенье.
Хотел продолжить мысль чем-то значительными замер. Эти два окна Небольшие, стрельчатые
Четыреста лет тому назад вот здесь, на этом самом месте, сидел Иоанн Грозный, я приблизился и коснулся кладки.
За окнами бурел пустырь, где носилась ребятня, но воинственные кличи почти не залетали в окна. А у меня сразу поднялось настроение.
Грязьэто пустяки. Берешь веник, совоки вперед. Сдолбить растрескавшуюся корку бетона? Да не вопрос! Было бы желание.
А когда мы туда? негромко выразилась Рита, распахивая свои глазищи.
А сейчас!
Подобрав выцветшую газету «Псковская правда», я встряхнул ветхую бумагу и застелил поддон, грубо сколоченный из щепистых досок.
Чур, я на коленках! пропела девушка.
Твердо будет притворно вздохнул я, как бы не понимая. И занозы
Так я же на твоих! А-а Ты нарочно, да?
Каюсь
Усевшись, я притянул к себе мою красотулю, и красотуля заерзала, устраиваясь поудобней.
«Отрешишься тут, пожалуй», подумалось мельком.
Дай свои ручки, нужен телесный контакт узкие ладошки сунулись в мои пятерни. Закрой глаза и дыши, как я
«Не зашел бы кто»мелькнуло в голове.
Обычно на то, чтобы сосредоточиться, закуклиться от внешнего мира, уходило до четверти часа. А чтобы увести за собой и Риту
Но здесь, в «палатах», всё произошло чуть ли не мгновенноя соскользнул в черную бездну подсознания легко и просто. Словно шагнул в темную комнатуи щелкнул выключателем.
И бысть свет
Олександр в одних расшитых шароварах склонялся над бородачом, разлегшимся на топчане, и мял его спину, исполосованную татарскими саблямистрашные шрамы, налитые багрецом, бледнели на глазах.
Терпи, княже, терпи выдавил целитель.
Ох, мочи нет сдавленно прокряхтел исцеляемый. Косточки мои Паче дыбы трещат
Олександр коротко хохотнул, напруживая мышцы.
А я будто подглядывал за «физиопроцедурами»мой предок мял князя Шуйского, наместника и воеводу Пскова. Вот руки зависли, растопырив пальцы, и я почти увидел, как с них стекала та самая Сила.
Ох, печет-то как застонал князь.
То добрый знак Всё!
Ох, ложишься, яко на казнь, пропыхтел Шуйский, упираясь руками, а встаешь Паки здрав и млад!
Тут картинку размыло, будто водой, выплеснутой на акварель, но потеки тут же набухли четкостью, очертясь иным видением
Огонь, вертевшийся в горниле печи, бросал мятущиеся отсветы на стены, рубленные из громадных бревен, да на пышные «веники» трав и соцветий, свисавших с закопченного потолка.
В низковатую дверь, сколоченную из толстых лесин и обитую медвежьей шкурой, постучали с улицы.
Онфиме! глухо прозвучал голос.
Изба пошла ходуном, да кругоммой предок впускал гостя. Было похоже на компьютерную игру-стрелялку, где перед тобой маячит ствол убойного огнестрела и руки персонажа, передергивающие затвор.
Вот такая же конечность, костистая да жилистая, грюкнула засовом и пихнула створку. За порогом чернела ночь.
Обширная поляна серебрилась под холодным отраженным сиянием, а сама луна выбиралась из-за пильчатой линии могучего ельника. Ее свет окутывал фигуру гостя со спины, а печной пламеньспереди. Наверное, это был охотник из местныхдлинноволосый, упакованный в кожаные одежки, с мощным луком на крутом плече.
Поклонившись с неожиданной робостью, он протянул Онфиму связку мехов, и жилистая рука приняла дар Или дань? Или плату?
Жди, обронил хозяин, прикрывая дверь.
Небрежно швырнув переливчатые шкурки соболей на лавку, он достал с полки маленький глечик, накрытый пергаментом, и туго-натуго перевязанный у горлышка. Бережно зажав сосуд ладонями, Онфим вынес его во двор.
Во здравие, Рогволт, глухой голос предка звучал малость зловеще.
Охотник с трепетом принял кувшинчик, отвесил низкий поклони канул в темноту без тени шороха. А Онфим не сразу вернулся в теплозастыв на грани света и мрака, поднял голову к ясному небу. Луна ревниво гасила мерцанье звезд, но самые яркие кололи глаз льдистым блеском.
Солнц-то колико, солнц выговорил предок.
И тревожная темень оплыла, сливаясь в угольную беспросветность подсознания. И снова я обошелся без малейшего усилия, чтобы «прийти в себя»никакого «отторжения», никакого «зависания»разжмурился сразу, как только пришло на ум такое хотение.
Даже прилив веса не откликнулся в теле раздраженным зудом. Вернулась тяжесть? Ну, и ладно.
Рита глубоко вздохнула, и потянулась, прогибая спину, а затем развернулась ко мне лицом. В ее широко распахнутых глазах цвета полуночи оплывал ужас и плескался восторг.
Спасибо! шепнула девушка. Это было потрясающе! Нет, слова какие-то блеклые, затасканные Этобыло! с силой вытолкнула она. Не кино, не сон, а взаправду! О, как бы я хотела вот так же, как ты по дну подсознания
Ну, дно глубоко, хмыкнул я, обнимая Риту, и заворковал, зажурчал:Когда Игорь Максимович научит меня распоряжаться Силой, обязательно поделюсь с тобой
И я стану, как ты? Ну, хоть чуточку? прошептала красавица, сближая большой палец и указательный. А тебе не жалко?
Ничуть, улыбнулся я. Ведь нас станет двое.
Пятница, 14 октября. День
Йемен, Сана, район Ас-Сабин
На экране телевизора бесновались бородатые личности в офицерской форме. Роняя фуражки, тараща глаза, они размахивали черными пистолетами в приемной, тщась вломиться в кабинет президента, но четверо парней в спортивной форме ловко отражали атаки. Они крушили челюсти направо и налево, заламывали руки и укладывали наемных убийц мордой в ковер.
С гортанным криком в приемную ворвался еще один бородач с «Узи», ударил хлесткой очередью, но вот рука одного из «спортсменов» мелькнула в неуловимом движении, и крик оборвался клекотомнож вошел в шею, как зубочистка в канапе.
Есть еще служебная съемка, ваше величество, но, вы уж поверьте мне, смотреть на то, как на допросе разваливаются эти саудиты, просто неприятно, Аль-Хамди выключил телевизор, и внимательно посмотрел на своего гостя. Молодой король Хусейн, достойный потомок Хашима ибн Абд Манафа, выбрал для встречи европейский темный костюм, белую рубашку и галстук.
Вы правы, согласился монарх. Перебирая четки в опущенной руке, он проговорил, будто в задумчивости:Благодарю вас за честность и откровенность. Картина в целом ясна, кроме, разве что, пары моментов. Почему именно одиннадцатого числа саудовцы решились на крайние меры? И как во всем этом замешан Израиль?
О, мне известна ваша нелюбовь к иудеям, улыбнулся президент, но тут как раз тот случай, когда его улыбка утончилась. Враг моего врага
Мой друг, кивнул правитель Хашимитского Королевства Иордании.
Хотя все немного сложнее, на переносице Аль-Хамди залегла складочка. Попытка переворота в Сане застигла официальный Тель-Авив врасплох точно так же, как и Амман. На меня вышел частным порядком «серый кардинал» Моссада, полковник и раввин Рехавам Алон. Но не сам, а через русских. Их поручительство решило всё.
Вы доверяете Советскому Союзу? его величество задал вопрос без оттенка удивления или неодобрения.
Полностью, твердо сказал Аль-Хамди. Почему? Потому что русские не предадут. У них есть такая пословица: «Договор дороже денег». У тех же американцев всё с точностью до наоборотони с легкостью откажутся от своих обязательств, как только те станут им не выгодны. А что касается времени, выбранного саудитами для покушения Видите ли, я по-прежнему привержен идее воссоединения йеменцев. И тринадцатого числа мы должны были сделать первый шаг по пути единствасоздать военный союз между Саной и Аденом.
А Эр-Рияду ни к чему объединенный Йемен, понятливо кивнул король. И вас не смущает, что Аден входит в состав просоветской Восточной федерации?
Нисколько, ваше величество! расплылся президент в добродушной улыбке. Южный Йемен, Сомали, Эритрея и Эфиопия по отдельностинищие и неустроенные государства, чей уделобочина светлого пути к процветанию. Но вместе онисила!
Понимаю, понимаю затянул Хусейн ибн Талал, и вдруг улыбнулся совершенно мальчишеской улыбкой, словно напоминая: «Мне всего двадцать пять!». А позвольте еще один вопрос?
Ибрагим Мохаммед аль-Хамди развел руками в великодушном жесте:
Спрашивайте, ваше величество!
А почему вы сами не желаете расширить границы Йемена, присоединив Хиджаз? сощурился король.
Как и у саудовских королей, у меня нет прав на эти земли, серьезно ответил президент. Саудитыбезродные выскочки, в то время как ваша династия восходит к прадеду самого пророка! Семь веков ваши предки владычествовали в Мекке и Медине!
Хусейн ибн Талал гордо улыбнулся, и протянул руку:
Я с вами, друг мой!
* * *
«Ил-28», крашенные «серебрянкой», взлетали по очереди. Грохоча двигунами на форсаже, прокатывались по бетонке в Массауа, а высоту набирали над Красным морем.
ВВС Восточной Федерации лишь создавались, и переговоры летчиков озвучивали эфир по-испански, по-русски, по-арабски, по-эфиопски
Группа Монтего! На Табук!
Си, команданте! Венсеремос!
Группа Гетачо! На Джидду!
Да, командыр!
Бомбардировщики плавно разделились, забирая к востоку. Группа майора Старобинца взяла курс на архипелаг Ханиш.
Остров Джазират-эль-Ханиш! До точки поворота осталась минута.
Разворот!
Ведущий, а за ним и вся группа повернула на Хамис-Мушайт, саудовскую авиабазу, самую ближнюю к северной границе объединенного Йемена.
Группа, внимание! Идем в наборе. Радиопереговоры до атаки запрещаю.
Лишь только морские волны докатились до финишной полоски прибоя, и под крыльями вздыбились выжженные горы, с базы Аль-Анад поднялись истребители-перехватчики «МиГ-21». Они показались справа, отливая ртутью в мареве небес, и полезли наверхс высоты легче прикрыть бомберы.
Майор Старобинец покусывал губу, глядя за остекление. Он переживал за группу. Эритрейцам Гетачо досталась военно-морская база в Джидде. А что там бомбить? Французы клепают для короля Халида ибн Абдул-Азиза Аль-Сауда самые первые фрегаты, а пока его Западный флот«москитный», сплошь катера да старые английские тральщики!
Кубинцы Монтего тянут на самый севергромить танкистов в Табуке, чтобы не мешали триумфальному шествию власти Хашимитов. А вот Хамис-Мушайтэто другое. Там эскадрильи Ф-5 «Тайгер» и «Миражей»
Внимание! Приготовиться!
Облетая городишко с его базарами и толпами мирного населения, «Илы» перестроились, выходя к аэродрому саудовских ВВС.
Группа, внимание! Атакуем!
Готов! откликнулся штурман, пересаживаясь на сиденье у правого борта, рядом с бомбардировочным прицелом.
Сброс!
Дюжина ФАБ-100 просыпалась из грузоотсека, качнув самолет. Внизу проплыли бетонированные полосы, рулежки, ангары Клубами огня и дыма вспухли первые взрывы.
Командир! Два «Тайгера» на взлете!
Вижу.
Та вы не волнуйтесь, товарищ майор, включился ведущий группы прикрытия. Разберемся!
Сбейте их к такой-то матери!
Добре
Остроносые «F-5» успели оторваться от землии сошлись с очередями авиапушек. Мелкокалиберные, но злые снарядики расчленили оба «Тайгера»прочь закувыркалось крыло, оторвался хвост, посыпались ошметки фюзеляжа
Полетели клочки по закоулочкам!
Цели накрыты! сообщил стрелок-радист, задыхаясь.
Пустыня и горы наклонились, и крестовая тень «Ил-28» очертила широкую дугу по древним пескам.
Задание выполнено, довольно выдал в эфир Старобинец. Все самолеты в строю, курс домой!
Глава 3
Понедельник, 24 октября. День
Москва, Ленинские горы
В дифференциальном исчислении мы решали следующую основную задачу: по данной функции найти ее производную, вещал сухонький препод, с энтузиазмом стуча мелом по доске. Глазки у него горели, а растрепанные седые космы довершали растиражированный образ математика. Рассмотрим обратную задачу, и введем теперь понятие неопределенного интеграла
Я слушал внимательно, со вкусом поглощая отточенную информацию, а вот пальцы мои отдыхалипоследнюю неделю я не вел конспектов. За ненадобностью.
У меня и без того память эйдетическая, как у Андроповамы с ним запоминаем все сразу и навсегда. А стоило Игорю Максимовичу провести мастер-класс по мнемонике, как я полностью овладел своим «ПЗУ»знание четко раскладывалось по полочкам, а мусор удалялся, очищая дендриты и синапсы от лишних мыслеобразов. За неделю такая практика стала естественной, как дыхание, и мне уже не нужно было контролировать процессникто ж не следит за работой легких.
Миха! сдавленным шепотом позвал Скоков с задней парты.
Я отклонился назад, изображая повышенное внимание.
Ночью градиентный блок протёк! зашипел Иван.
Квенч? нахмурился я. Только этого еще нам не хватало
Да не! Там в водяном охлаждении трубка лопнула!
Заменили?
«Богатыри» чинят. А завтра обещали криокулер подвезти!
Мальчики!.. с укором сказала Синицына, и мы прекратили недозволенные речи.
Профессор яростно и самозабвенно исписывал черное пространство доски математической каббалистикой, а я тихо млел, посматривая на часыбольшая стрелка неумолимо сдвигалась к заветной черте. Для кого-то начнется перемена и шумный ход в другую аудиторию, а вот я
А я оторвусь от коллектива! Крайняя пара приятно сочлась, нагружая школяров истинами диамата, «но мне туда не надо».
И грянул звонок, радуя студенческие сердца
Тот же день, позже
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
А я твоим все равно завидую, Рита, уютно пристроившись на переднем сиденье, рассеянно глядела за окно, на черный влажный асфальт, испятнанный желтыми листьями. Чехословакияэто Ну, не совсем, конечно, заграница, но все-таки