Нет, Джонатан, мне рассказывала о нём рут. Поездки были слишком дороги. И опасны.
Да, кивает Ларри. Сэр Соломон, это сын сэра Маркуса, приезжал один раз, незадолго
Он запнулся, не зная, как закончить.
Понятно, кивнул Фредди. Я старика хорошо помню. Джонни, ты же знал его раньше, так?
Иначе бы я не обратился к нему, усмехнулся Джонатан. Да, дом Левине и семья Бредлидавние знакомые. И друзья. Ещё мой дед дружил с Маркусом, тот тогда был Молодым Левине. А мой дедмладшим Бредли. Ларри, тебе наверное Маркус рассказывал
Ларри покачал головой.
Ювелирное дело не терпит болтовни, сэр.
Резонно, хмыкнул, передразнивая Джонатана, Фредди.
Все охотно рассмеялись, поддерживая атмосферу дружеского обеда.
Ларри боялся, смена сервировки вызовет затруднения, но у Эстер всё было продумано и подготовлено заранее, и сервировочные столикиодин даже с подогревомоказались очень удобны. Бульон с шейками и гренками вызвал новый град похвал и шуток.
А это фаршированная рыба, объявила Эстер. Слово автору.
Ларри смущённо улыбнулся и встал, чтобы разложить по тарелкам сочащиеся соком ароматные куски в окружении свёклы, моркови и лука.
Пожалуйста, сэр. Пожалуйста, сэр.
После недолгого молчаниявсе были заняты едойФредди причмокнул:
Потрясающе, Ларри. Может, откроем при салоне ещё и ресторан? От клиентов отбою не будет.
Ларри польщённо улыбнулся.
Благодарю, сэр, но сэр Маркус учил меня, что когда много в руах, то потом подбирать сложно.
Золотые слова, кивнул Джонатан.
Я вам положу ещё, Фредди? встала Эстер.
Слово ледизакон для ковбоя, расплылся в улыбке Фредди. Не смею отказываться.
Джонатан рассмеялся: пристрастие Фредди к рыбе = экзотике для Аризоны, там копчёная рыба считалась шикарной закуской к пивубыло ему известно ещё с тех пор. Интересно, Ларри это тоже знает? Но рыба необыкновенная, никогда такой не ел. Надо же, какой Ларри умелец.
После рыбы на столе появилась курица. Большая, золотисто-коричневая, бесстыдно задравшая тугие лоснящиеся окорочка. Эстер взяла нож. Удивлённые взгляды Джонатана и Фредди заставили её улыбнуться. Увидев, длинное лезвие без затруднений проходит сквозь тушку, Фредди с необидно насмешливым удивлением спросил:
Это такой нож?
Нет, рассмеялась Эстер. Это такая курица.
Нарезав курицу, она взяла лопатку и разложила ломти по тарелкам. И снова воцарилось молчание.
Да-а, выдохнул наконец Фредди. Всякое видел, но чтобы курица без костей Это впервые.
Эстер рассмеялась.
В жизни всегда что-то впервые.
Это точно, кивнул Фредди.
Очень вкусно, улыбнулся Джонатан. Вы настоящая волшебница, Эстер.
Ларри счастливо улыбнулся. Кажется, им действительно понравилось. А за десерт можно не волноваться: цимес ещё никого не оставил равнодушным. Он помнит, как его делала Энни.
И, как он и ожидал, цимес вызвал сначала удивление, а потом восторг. Особенно у Джонатана. И когда после десерта перешли в гостиную к бару, Джонатан ещё раз повторил:
Ну, никогда такого не ел. Эстер, это просто чудо.
Спасибо, улыбнулась Эстер. Я вас ненадолго оставлю. Ларри, не давай скучать гостям.
Когда она вышла, Фредди улыбнулся.
Ну, Ларри, нет слов. Где ты её отыскал?
На заседании школьного совета, сэр, ответно улыбнулся Ларри.
Во! восхитился Фредди, переходя на ковбойский говор. Во где искать надо, а то шляешься ты, Джонни, где ни попадя.
Джонатан охотно рассмеялся и поддержал тему.
Да, Ларри, ты у Монро комплект ей подбери.
Во-во, кивнул Фредди. Ты слушай, он по комплектам знаток. В чём другом промашку даст, а здесь разбирается.
Джонатан легонько пихнул Фредди и продолжил:
Чтоб утром она в постели с чашкой кофе знаешь, как смотрелась! и захохотал вместе с Фредди.
И, захваченный этим весельем, Ларри потерял голову.
Прошу прощения, сэр, но утром кофе в постель подают мне. Джонатан застыл с открытым ртом, а Фредди молча отсалютовал Ларри стаканом. И наконец продышавшись, сказал «учительским» тоном.
Во, Джонни, учись у знающих людей. А то так и не сумеешь себя поставить.
Когда Эстер, освежив в спальне лицо и посмотрев на спящих детей, спустилась вниз, разговор шё1л о предстоящих осенью выборов мэра и начальника полиции.
Вечер плавно заканчивался. Ещё общие доброжелательные фразы, благодарности за оказанную честь и доставленное удовольствие. И прощание на крыльце. Званый обед закончился в тот час, когда должен начинаться съезд перед званым ужином, но на Новой улице уже была ночь. Здесь жили богачи Цветного квартала, а им всем завтра с утра на работу, постоянную и по меркам Цветного престижную и высокооплачиваемую.
Стоя на крыльце, Ларри и Эстер взглядами проводили Джонатана и Фредди до их машины. А когда та отъехала, Ларри обнял Эстер за плечи.
Спасибо, Эсти, ты молодец.
Ох, Ларри, Эстер прислонилась головой к его плечу. Им понравилось? Как ты думаешь?
Думаю, да, твёрдо ответил Ларри. Если бы было что-то не так, сэр Фредди сказал бы. Он всегда говорит прямо.
По-прежнему держа Эстер за плечи, он увёл её в дом, по дороге щёлкнув замком входной двери.
Ты устала, пойдём спать.
Такв обнимкуони и ушли в спальню.
Когда шум мотора затих вдали, Чак выбрался из своего убежища. Впроде его не заметили. Он тщательно отряхнул брюки и рубашку. Оглядел пустую тёмную улицу и не спеша, гуляющей походкой направился к центру Цветного.
Он сам не понимал, почему, а вернее, зачем шляется вечерами по Цветному кварталу, обязательно прочёсывая Новую улицу, но особо об этом не задумывался. А а просто так! И сегодня бы прошёл бы мимо и пошёл дальше, по барам да по бабам, но увидел тёмно-синий «ферри»свою машину и и не смог уйти.
Из-за плотных штор ни силуэтов, ни голосов не разобрать, совсем вплотную не подойдёшь: слишком велик риск, но за три дома ближайшая стройка, а вот оттуда можно и проследить. Сидел, сидел и высидел. Дождался. Оба были. Зачем? Кой чёрт их сюда принёс, какие-такие дела у них с Ларри? Ну, работает он на них, так Слайдеры тоже работают, поганец этот со своейпузо до глазвон, наискосок от Ларри, так к нему не пошли, а здесь целый вечер просидели. А какого хрена? Зачем это ему? А ни за чем. Просто интересно. И и вдруг пригодится. Когда-нибудь и для чего-нибудь. С беляками надо ухо востро держать, а то мало ли что
Разговор Ларри с женой он расслышал хорошо. Ну, Ларри и дурак, сам длинный, а мозгов как у воробья, что под лошадиными копытами навоз клюёт. Сытно да тепло, а переступит лошадьтак раздавит и не заметит, что там под подковой хрустнуло. «Фредди всегда прямо говорит»! Нашёл откровенного. Как же! Чёрт, а не беляк, который месяц под дулом держит, и трепыхнуться даже не подумай. Был Ларри работягой-придурком, таким и по гроб жизни останется.
Чак ещё раз огляделся по сторонам и уже спокойно пошёл домой. Поздно уже баб ловить, завтра с утра на маршрут. Только проспи, так Бредли такой вычет впаяет, что мало не будет.
Когда они выехали с Новой улицы, Фредди вздохнул.
Да-а. Ну, всего ждал, но не такого.
Угу, Джонатан искоса посмотрел на него. Тогда тебя тоже так кормили?
Сравнил! Как я понимаю, сегодня был супер-люкс. Но рыба-а обалдеть, Джонни! Ты раньше такое ел?
Еврейскую кухню? Где, Фредди? Мысль о ресторане, кстати, неплоха, но где найти повара?
Всех перестрелять нельзя, философским тоном заметил Фредди. Кто-то да уцелеет. Будем искать?
Наткнёмсяиспользуем. А специально искать слишком много условий, Фредди.
Понял, кивнул Фредди. А чего ты на морковку так налегал? В кролики решил податься?
Ты её тоже наворачивал, аж уши дрожали, так же по-ковбойски ответил Джонатан. Как это её назвали?
Цимес, ответил Фредди и ухмыльнулся. Не запоминай, больше его тебе негде просить.
Ла-адно тебе, рассмеялся Джонатан. У неё как раз много не выпросишь.
Ларри мягкий, ему как раз такая и нужна для равновесия. Вытряхивайся, Джонни, я её в гараж отгоню.
Джонатан кивнул и вышел из машины. Фредди высадил его за квартал от их квартиры. На ночь у каждого были свои планы. Скорчившуюся у недостроенного дома фигуру оба заметили и узнали, но разговаривать об этом сочли лишним.
ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ
Экзаменационная неделя пролетела неожиданно быстро. Во вторник Эркин пошёл на работу не в обычной ковбойке, а в новой светло-голубой рубашке. Надо бы белую, Женя, конечно, права, но как ни оберегайся и переодевайся, а заводэто завод, обязательно запачкаешь. А таксразу и нарядно, и буднично.
День прошёл как обычно. Жарко, и работали без курток, в одних рубашках. А к обеду и рубашки поснимали. Кто остался в майке, а кто и так. Мешков или ящиков не видно, одни контейнеры наготове, и Эркин, не опасаясь сбить плечи и спину, спокойно разделся, бросив свою рубашку рядом с Колькиной, засунул рукавицы в карманы штанов и взялся за скобу.
Поехали?
Поехали, кивнул Колька.
Работалось Эркину легко, играючи. День жаркий, но без пекла, лёгкий, не режущий, а гладящий кожу ветер, и он уже всё здесь знает и понимает, что и куда, а зачем а вот это ему по фигу. И чего там, в этих контейнерах, напихано-наложенотоже.
Оглушительно зазвенел звонок.
Докатим? придерживает шаг Колька.
А чего ж нет?
Ну, давай.
Они вкатывают на платформу и закрепляют контейнер, и уже не спеша, чтобы дать обсохнуть поту, идут за рубашками. В столовую всё-так вот так, почти нагишом, как-то неловко.
Ну как, решил с кроликами?
Соберу на две пары, крольчатник слатаю.
Зачем латать? не понял Эркин. Курятник будешь переделывать?
А на хрена? теперь удивился Колька. Курятник же во отгрохали! По науке.
Ну, и крольчатник по науке сделаем, Эркин расплатился за обед и понёс поднос к свободному столику.
Идёт, благодарно согласился Колька.
Ели, как всегда, быстро, не смакуя и не рассиживаясь. И, опять же как всегда, уже на выходе столкнулись с бригадой Сеньчина, и Эркин остановился перекинуться парой слов с Маленьким Филином. Слов на шауни для большого разговора Эркину пока не хватало, и после приветствия и фразы о погоде, он перешёл на русский.
Ну, как ты?
Хорошо, тоже по-русски ответил Маленький Филин. Письмо получил, и удивлённо:Дошло всё.
И что пишут? вежливо поинтересовался Эркин.
Зиму продержались, весну пережили. Уже легче, серьёзно ответил Маленький Филин.
И, попрощавшись, разошлись.
Об экзамене Эркин не думал. Старался не думать. Как будеттак и будет. Не ему решать, так что А «Б» сегодня пишет математику, а у «А» тесты ну, так это уже совсем не касается. Его дело вон, дурынды серые. Чего там написано? «Не кан-то-ва-ть», ага, понятно, а вон и платформа с тяжами, наверняка для них.
Старшой, эти? Куда их?
Туда, показывает ему на платформу Медведев и кричит:Ряхов, на крепёж!
Ах ты, чёрт, это ему с ряхой работать?! Ну ну и фиг с ним! Эркин скидывает рубашку, вешает её на какую-то скобу рядом с контейнерами и берётся за ручку, мягким ударом носка убирает стопор. Пошёл? Пошёл!
Ряху он особо не замечал, и тот старался на него не смотреть, но когда в паре работаешь, и не хочешь, а заметишь.
Сюда его!
Ага, Эркин вкатывает контейнер в пазы и не удерживается:А почему?
Ряха, приоткрыв рот, снизу вверх смотрит на него, сглатывает, судорожно дёрнув щетинистым кадыком, и отвечает:
Эти для Северного, а с того края транзитом, их скатывать не будут, ну и чтоб не мешались.
Понял, кивает Эркин и бежит за следующим.
Интересно, а как Ряха их различает? И, берясь за очередной контейнер, внимательно оглядывает его, прочитывая все надписи. Ага, а почему здесь перед цифрами английская «N»? Эн? Nord? Это правильно, север. И, подтаскивая контейнер, спрашивает:
Этот для Северного?
Ряха кивает, готовя тяжи, и Эркин сам затаскивает и вставляет контейнер в паз. А следующийбез такой буквыон подвозит к другому краю, чтоб не таскать по платформе, цепляя уже натянутые растяжки. Удивлённый взгляд Ряхи он постарался не заметить, но невольно улыбнулся.
Закрывать заполненную платформу фальшивыми стенами стали другие, а их Медведев отпустил.
Всё, вали, Мороз, и улыбнулся. Ни пуха ни пера тебе.
Спасибо, улыбнулся Эркин. К чёрту.
Теперь правильно, и кивнул Медведев и посмотрел на ряху. И ты вали.
В бытовке Эркин тщательнее обычного обтёрся холодной водой и стал переодеваться. Ряха, сидя за столом, насмешливо следил за ним, но молчал. И только под конец не выдержал:
Ты б ещё галстучек повязал.
Надо будет, так повяжу и тебя не спрошу, ответил Эркин вполне миролюбиво, но с осадкой.
Ряха хмыкнул.
Всё ещё злишься? Злопамятный ты, вождь.
Эркин пожал плечами и запер свой шкафчик. И тут в бытовку вошли остальные.
Ага, кивнул, увидев Эркина, Саныч. Ну, удачи тебе, ни пуха ни пера.
К чёрту, уже уверенно ответил Эркин. Всем до свиданья.
И уже на второй проходной, показывая пропуск, подумал: а откуда в бригаде знают про его экзамен? Он же никому не говорил.
Как обычно по дороге в школу он пообедал в трактире с соловьями. И уже подходя к Культурному Центру встретился с Тёмкой. А на ступеньках стоял и курил Андрей. И остальные Да, все пришли. И все сегодня в светлых новых рубашках, хороших брюках и ботинках. К удивлению Эркина, некоторые были с цветами.
Ага, встретил его Андрей. Вот и ладушки. Деньги есть?
Сколько надо? ответил вопросом Эркин.
Раньше не подумали, так теперь переплачивать будем, Андрей вытащил из кармана горсть мелочи. И как я забыл?!
На что деньги-то? повторил Эркин.
На цветы. На экзамен с цветами положено.
Понял, кивнул Эркин и достал из бумажника пятирублёвку. Давай, малец, по-быстрому. Держи.
Артём кивнул, взял деньги и убежал.
Ты сколько дал? Подошёл к ним Аржанов.
Потом рассчитаем и скинемся, отмахнулся Андрей.
Подошли и остальные из их класса. Трофимов, услышав о цветах, с досадой крякнул.
И как я забыл?! Я ж учился!
Не ты один! зло усмехнулся Андрей.
Из других классов уже потянулись внутрь, а они стояли и ждали. Наконец подбежал Артём с большим букетом роз всех оттенков от снежно-белой до почти чёрной, как запёкшаяся кровь.
Во!
Ты во «Флору», что ли. бегал? засмеялся кто-то.
А Андрей, оглядывая букет, строго спросил:
Сколько доложил?
Полтора рубля, отдышался Артём. Они по полтиннику.
Ни хрена себе! ахнул Кузнецов.
Так, а нас сколько? спокойно спросил Тим.
Тринадцать, ответил Эркин. Как раз по полтиннику с каждого.
Разберёмся, кивнул Андрей. И пошли. Ещё банку надо найти.
Пойду у уборщиц попрошу, сразу предложил Иванов.
Давай, кивнул Карпов.
Они как раз успели найти даже не банку, а небольшое ведёрко, но новенькое и блестящее, так что вполне за вазу сойдёт, и поставить букет на учительский стол, когда зазвенел звонок.
По местам! скомандовал Андрей.
Войдя в класс, Полина Степановна ахнула.
Какая красота! Спасибо вам, большое спасибо, и тут же стала серьёзной. А теперь сели по одному.
Их тринадцать, а столов пятнадцать, так что расселись легко. Полина Степановна раздала им по двойному листку в линейку с бледно-фиолетовым штампом в левом верхнем углу.
Отсчитали пять линеек сверху и на шестой пишем
Эркин послушно склонился над листком. Он даже уже не волновался, холодное оцепенение всё плотнее окутывало его.
и внизу сегодняшнюю дату. Да, на нижней линейке посередине. Двадцать девятое цифрами июля и опять цифрами сто двадцать второго года.
Стукнула дверь. Эркин вздрогнул и поднял голову. Вошли Калерия Витальевна и Громовой камень?!
Мы готовы, улыбнулась вошедшим Полина Степановна.
Так это комиссия! догадался Эркин. Об этом много толковали. Что экзаменэто не обычная контрольная там или диктант, там комиссия будет, три человека. Он посмотрел на Громового Камня, встретился с ним глазами, и Громовой Камень улыбнулся ему. Эркин ответил улыбкой, и ему вдруг стало легче. Он перевёл дыхание, аккуратно разгладил ладонью листок и приготовился писать.
Заголовок. Ясный день.
Ну, всё. Поехали.
Полина Степановна диктовала очень чётко, не быстрее и не медленнее обычного. Громовой Камень понял это сразу. Он сидел и разглядывал склонённые над листками головы. На столе ведомость, ну-ка Да, сплошь русские имена и фамилии, а сидят бледнолицых четверо, три негра, пятеро непонятно смуглых, мулаты, наверное, или, как он слышал, трёхкровки. И один индеец. И только у индейца сохранено имя, остальные все сменили, видимо, переезжая границу. Почему? Ведь прошлое человекаэто он сам. Да, его в армии называли Гришей, по-русски, как привычнее, да и короче, но его имяГромовой Камень, так он записан во всех документах, просто на русском языке в переводе. И те трое, что работают на заводе, встречался он с ними как-то в городе, поговорили, они же сохраняют имена, и даже одежду наперекор всем косым и удивлённым взглядам. А эти? Почему? Стыдятся своего прошлого? Но человек не виноват, не всегда виноват в своей судьбе.