Мирон Трофимович, вот отчёт.
Спасибо, Гриша.
Встречаемся в четверг?
Да, в десять.
Я зайду за вами?
Да, спасибо. В семь?
Да. Пока дойдём, будем вовремя.
Расходились весело, будто отпуск уже начался. А разве нет? Осталось-то в четверг итоговый педсовет, в пятницу зарплата, и до двадцать пятого августа
Громовой Камень шёл уверенно, но медленно и покинул Культурный Центр последним. Пологое широкое крыльцо уже опустело. Как и площадь. Ну, что ж, до семи он успеет сходить в школу, вернуться домой и переодеться По временида, лишь бы нога не подвела. Ему ещё всю ночь ходить. Или в школу в четверг, после педсовета? Но он уже спустился по ступеням, пересёк площадь и пошёл по в нужном направлении. Теперь второй переулок налево.
У школьной калитки Громовой Камень остановился, оглядывая просторный из-за пустоты двор. Здесь будут сад, цветник, огородик, а там спортплощадка, а вон тамплощадка для игр. Ну и что, что пусто, школа только начинается. Проект он видел, с директором говорил, двадцатого августа он придёт сюда, в свой класс, и уже не почасовиком, а учителем. Он пересёк двор, снова поднялся по ступеням, нет, вполне терпимая крутизна, толкнул дверь.
Гулкий, пустой и светлый вестибюль, пустые и очень тихие раздевалки с рядами шкафчиков, пустые доски объявлений и расписания. О! Нет, два аккуратных листка. Он остановился и внимательно изучил незамысловатые тексты. Запись в школу в канцелярии, с десяти до семи, а в субботу с десяти до трёх. Родительские собрания по классам двадцать седьмого августа в шесть вечера. Всё правильно, всё как надо.
На стук его палки и шагов из канцелярии выглянула русоволосая маленькая женщина в очках. Громовой Камень уже знал еёАнна Алексеевна, секретарьи весело поздоровался.
Здравствуйте, Анна Алексеевна.
Здравствуйте, Громовой камень, ответно улыбнулась она. Пришли посмотреть?
Да.
Возьмите ключ, позвала она его.
Спасибо.
Он вошёл в канцелярию, и анна Алексеевна сняла с доски и протянула ему ключ с деревянной биркой.
Мебель ещё не привезли.
Я знаю.
Она понимающе и немного грустно улыбнулась.
Просто подышать?
Громовой Камень молча кивнул.
Да, он знает, что такое пустая школа. Тогда, в Эртиле, в школе шёл ремонт, а они помогали, ихстаршеклассниковпопросили остаться на каникулы помочь, и он не поехал в стойбище, тогда и научился малярничать, класть штукатурку и ещё многому другому, а когда ремонт закончился и все ушли, он так же бродил по пустой школе и воображал. Он уже знал, что пойдёт в педагогический класс. И готовился. И были ещё школы. В обломках мебели и осколках стёкол, и трупах. И те школы были не пустыми, а мёртвыми.
Громовой Камень открыл дверь и вошёл в класс, очень пустой и очень светлый. И даже доска уже висит. Он встал спиной к ней и оглядел открывшееся перед ним, одидающее его слова пространство. Ну вот, это его школа, его класс. Мебель завезут, цветы на окнах плакаты, таблицы Да, за этим надо будет съездить в Ижорск, в методкабинет при департаменте. Лишь бы в Царьград в представительство не пришлось мотаться. Такую поездку он не потянет. Нет, школа пустая, а не мёртвая, он чуствует это
Разговор у костра, мужской разговор, разговор равных.
Я буду учителем.
Отец откашливается и кивает.
Ты сможешь, я знаю.
Он ждал возражений, что мужчинавоин или охотник, а учительэто так, для слабых и вдруг отец согласен. Почему? Отец замечает его удивление и улыбается.
Кутойс выше охотника, и, глядя уже не на него, а в костёр, продолжает:Охотник делает то, что делали до него. Гитчи Маниту создал зверей, птиц и охотников, рыбу и рыболовов, и они не меняются от века и не изменятся во веки веков. А Кутойс делал всегда новое, небывшее до него, брал рождённое людьми и делал человеком.
Он готов слушать дальше, кто такой Кутойс и почему его именем теперь называют учителей, но отец снова заходится в кашле
О Кутойсе отец рассказал ему уже в другой раз. И когда к ним в школу приехал знаменитый этнограф (имя потом вставлю, там будут ещё завязки, надо продумать) и попросил записать известные им сказки, легенды, просто рассказы о старине, он написал про Кутойса.
Громовой Камень подошёл к окну. Здесь будет сад. А пока две берёзки, клён и старая липа. Строители постарались сохранить деревьев сколько можно. А с другой стороны уцелели кусты шиповника и барбариса, и даже ограду сделали в плавным изгибом, чтобы не потревожить ещё не слишком старый, но развесистый дуб. Уже что-то, уже покажет ученикам вживую, а не на листах гербария. Да, гербарий нужен, обязательно, и с надписями на трёх, нет, четырёх языках. Латынь, русский, шауни и английский. Как было в эртильской школе. Ну и кое-что он сам нарисует, склеит, это он умеет. А теперь надо идти, а то точно не успеет.
Громовой Камень ещё раз оглядел класс и вышел. Запер за собой дверь, прошёл по коридору к лестнице и спустился вниз. Он бы поговорил ещё с Анной Алексеевной о наборе, но та была занята разговором с женщиной, пришедшей записывать своего «неслуха» в пятый класс, и Громовой Камень отдал ключ, попрощался и ушёл.
Теперь домой. Пообедать, отдохнуть немного, переодеться и в «Беженский Корабль» за Джинни, а уже оттуда сразу к озеру.
Джинни перебирала свои кофточки, не зная, на что решиться. И хочется выглядеть получше, и жалко самую нарядную, ведь лес, костры, поиски папоротника
Мама, наверное, лучше вот эту?
Норма улыбнулась.
Ты собираешься, как на бал.
А чем это не бал? весело удивилась Джинни.
Она стояла перед зеркалом в трусиках и лифчике, прикладывая к себе белую в голубую полоску футболку.
Как, мама? И к джинсам, и к глазам, правда?
Правда, согласилась Норма. И очень похоже на тельняшку.
Ну и что, мама? Это модно.
Сочтя этот аргумент решающим, Джинни бросила футболку на кровать рядом с джинсами и стала запихивать не прошедшее отбора обратно в шкаф. Норма улыбнулась.
Бал в джинсах Оригинально.
Ну, мама, ты же знаешь, это в лесу, у озера, будем прыгать через костёр, искать папоротник
И медведей, продолжила за неё Норма.
Джинни скорчила обиженную гримаску, но рассмеялась.
Ну, мама и, посмотрев на часы, ойкнула:Ой, уже без пяти, он сейчас придёт.
Она засуетилась, одновременно одеваясь, причёсываясь и собирая расзбросанные по кровати и стульям вещи. И тут зазвенел дверной звонок.
Иди, встречай, улыбнулась норма. Я сама уберу.
Джинни метнулась в прихожую, распахнула дверь.
Здравствуйте, улыбнулся ей Громовой Камень. Вы готовы?
Да, она отступила, приглашая его войти. Здравствуйте, заходите, выпьете чаю?
Громовой Камень переступил порог, улыбнулся вышедшей в прихожую Норме.
Добрый вечер, и уже Джинни:Спасибо, но чая не надо.
Добрый вечер, улыбнулась и Норма. Может, всё-таки
Нет, мама, Джинни торопливо натягивала кроссовки. Мы пойдём. Не беспокойся.
Ну, ты же не одна, улыбнулась Норма. Мне не о чем беспокоиться.
Она сама не ожидала, что сможет так сказать по-русски.
Спасибо за доверие, очень серьёзно сказал Громовой Камень. Всё будет хорошо.
Всё, взмахом головы Джинни высвободила из-под воротника курточки волосы. Я готова. Мама, мы пошли.
До свидания, попрощался Громовой Камень. Когда за ними закрылась дверь, Норма вздохнула. Конечно, она бы желала Джинни другого поклонника, но Да, ониндеец, воевал, и, возможно, именно он убил Майкла, да, это вполне возможно, но Но он образован, вполне окультурен и надёжен. Да, вот подходящее слово. И самое главноеон нравится Джинни. Разумеется, муж Джен красив, и, пожалуй, самый красивый мужчина если не в городе, то в их доме, но чужой муж и грузчик на заводе, только-только научившийся читать и писать, а Громовой Камень холост и дипломированный учитель, так что Нет, если благодаря ему Джинни оставит свою влюблённость в мужа Джен, это уже будет очень хорошо и даже полезно.
О том, что именно будет происходить этой ночью у озера, Норма старалась не думать. В конце концов, она же сама сказала Джинни, что они должны теперь жить по местным обычаям. И Джинни не одна, а не мальчишка с ней, а взрослый мужчина, учитель Норма снова вздохнула.
Как всегда, во вторую смену Эркин шёл домой с Миняем, разговаривая на всякие хозяйственные темы. Летоваренья, соленья всякие, надо успеть побольше заготовить, пока всё дёшево.
Твоя-то как, варит?
Да, улыбнулся Эркин. Клубничного уже три банки. И малины.
Ну, вся малина ещё впереди, Миняй хмыкнул. А зимой малинапервое дело.
Эркин кивнул.
А у тебя на лоджии как? Растёт?
Н-ну! самодовольно ухмыльнулся Миняй. Скоро урожай будет. Хоть горсточка, да своя. А ты? Посадил чего?
Цветы в ящиках, знаешь, навесные такие.
Где брал? У Филиппыча?
Зачем? С Андреем сами сделали. А землю и рассаду во «Флоре».
Дорого там.
Зато без обмана, возразил Эркин. Слышал же, как нагрели одного.
А то нет. На то и рынок, чтоб ушами не хлопал, кивнул миняй. И всё цветами засадил?
Комнатную цветами, а на кухонной травы всякие, Ну, там укроп, петрушка
И хорошо растёт?
Знаешь, Эркин смущённо улыбнулся, я с этими экзаменами так замотался, что и не смотрел.
Ну, это понятно, согласился Миняй. Навесныеэто, конечно, здоровско. По всей длине сделал?
Ну да.
Они уже подходили к дому. Эркин нашёл взглядом свои окна. Светилось кухонное, значит, Женя ждёт. Он попрощался с Миняем и вошёл в свой подъезд, поднялся по лестнице. Дом спит. Как всегда, в это время. Жене завтра рано вставать, а она его ждёт, не ложится. Он совсем про всё забыл, как в тумане жил, только про учёбу и помнил, а остальное Ведь делал эти ящики, покупал рассаду и семена, сажал, и всё будто мимо него прошло. Он открыл свою дверь и вошёл.
Всюду темно, только в кухне свет. Эркин повернул защёлку верхнего замка и, не зажигая света, стал раздеваться.
Эркин, ты? позвала его из кухни Женя.
Да, Женя, готовно откликнулся Эркин. Я сейчас, только руки вымою.
В ванной светло, нарядно, приятно пахнет любимым мылом Жени. Эркин вымыл руки, ополоснул лицо, разгоняя сонливую усталость.
На столе оладьи, сметана, чай, конфеты в вазочке. Эркин с ел к столу и улыбнулся Жене.
Женя, я
Поешь сначала, улыбнулась Женя. Ведь всё хорошо, так?
Так, кивнул он. Всё хорошо. Но я, он ел и говорил сразу, я как будто спал, а сейчас просыпаюсь. Женя, всё хорошо, но я я обидел тебя, да?
Ты что? удивилась Женя. Ничем ты меня не обидел. И не спал ты, ну, ты же всё делал, и работал, и по дому, и с Алиской возился, и с Андреем вы сколько сделали. Что ты выдумываешь, Эркин?
Эркин неопределённо повёл плечом. Он не знал, как объяснить Жене, что иногда на него находит. И ведь в самом деле всё хорошо. Даже с Джинни, с мисс Дженифер Джонс всё обошлось. И, вспомнив об этом, он улыбнулся.
Да, Женя, всё хорошо. Даже он вдруг запнулся, сообразив, что тогда не рассказал Жене всего.
Она, улыбаясь, ждала, и Эркин, густо покраснев, опустил голову, сглотнул ставший вдруг безвкусным кусок оладьи.
Женя, я я не сказал тебе тогда всего не сказал. Ну ну, с Джинни
Я помню, кивнула Женя. Ты говорил, она была в том имении, где ты жил.
Да, и как всегда, говоря о прошлом, он перешёл на английский. И вот, понимаешь, в день, ну, когда нам Свободу объявили, хозяева сбежали, а она то ли забыли её, то ли бросили, но она прибежала на скотную и за брикеты, ну, сена, спряталась. А я пришёл и услышал, что бык беспокоится. Бык злой был, кидался на всех.
Он рассказывал спокойно и обстоятельно. Женя слушала его, поставив локти на стол и подперев подбородок кулачками.
Я уже вытащил её и вдруг подумал, что хозяйку спасаю, Эркин смущённо улыбнулся. Даже испугался. Ну, и стал ощупывать. А она отбивается, я сжал её, придавил. А как я узнаю? Ни по одежде, ни по чему ещё, я ж хозяйку не знал, видел только издали, да и то, по разам пересчитать можно. А в скотной темно. И тут вспомнил, что хозяйка серьги носила. Пощупал, а пальцы загрубели, не чувствуют ничего. И я, он улыбнулся, языком попробовал, ну, мочки ушей.
К его удивлению, Женя рассмеялась, и он тоже весело закончил:
Понял, что не хозяйка, и ушёл. А она уже сама слезла с брикетов и ушла из имения. Ну вот, а тут я её встретил. И, он перешёл на русский, на уроке, когда она по-учительски заговорила, узнал. И испугался. Ну, что она меня тоже узнала.
Эркин! у Жени распахнулись глаза. И чего ты испугался? Ты же её спас!
Ну, Женя! удивился её удивлению Эркин. Это же это как насилие.
Что-что?! Эркин, да ты что, это же какой дурой надо быть, чтобы на тебя и такое подумать!
Она подумала, вздохнул Эркин. Но на выпускном, ну, когда она в яму провалилась, я её вытаскивал, Женя кивнула. Она эту историю уже слышала, даже дважды. Сначала от Андрея, а потом от Нормы. Ну, и она вспомнила, узнала меня. И потом мы поговорили, я я объяснил ей. Как смог. Кажется, она поняла. Я я ек хотел её насиловать, у меня и в мыслях такого не было. Понимаешь?
Конечно, Эркин. Ну, всё же уладилось?
Д-да, и более уверено:Кажется, да.
Ну и хорошо.
Эркин понимал, вернее, чувствовал, что Женя не поняла его, не совсем поняла, но не знал, как объяснить. И потом если он начнёт настаивать, подробно рассказывать, говорить о насилииэто напомнит Жене о том, джексонвилльском. Нет, не надо. Женя забыла и пусть не вспоминает. Он облизал ложку и отодвинул тарелку.
Уф, спасибо, Женя, как вкусно всё.
На здоровье, улыбнулась Женя. Ещё чаю?
Эркин кивнул. И когда Женя налила ему вторую «разговорную» чашку, улыбнулся.
Женя, я нижний замок не закрыл, вдруг Андрей придёт.
Ну, конечно, кивнула Женя и улыбнулась. Хотя, я думаю, он раньше утра не уйдёт оттуда.
Эркин рассмеялся.
А как же! У нас из бригады тоже пошли. Петря с Серёней и Колька, онихолостяки все, так что да, Женя, мы с Андреем, может, в субботу или в воскресенье к Кольке пойдём, крольчатник делать. Ничего?
Конечно, идите, горячо согласилась Женя. Посмотрим, может, и мы с Алиской придём. Эсфирь, ну, мама Фира звала варенье варить.
Вот здорово! обрадовался Эркин. Значит, мы все вместе, да?
Ну да, Женя потрепала его по голове и встала, собирая посуду. Иди, ложись, Эркин, уже поздно.
Да, он ловко перехватил её руку, поцеловал и тоже встал. Да, Женя, и вышел.
Убирая и готовя всё на завтра, Женя прислушивалась. Но озеро слишком далеко и с другой стороны, так что песен не слышно. Жаль. А может, и к лучшему. Нужно будет выбрать день и сходить на озеро. Позагорать, выкупаться, вода уже должна была прогреться. В это воскресенье вряд ли, а если в субботу? Наверное, так. А то вдруг дожди зарядят. Тогда надо зайти купить купальник Алиске, а Эркину и Андрею плавки и и себе она посмотрит. А то её старый, ещё с колледжа, и немодный, и сидит уже наверняка не по-прежнему.
Когда она пришла в спальню, Эркин уже спал, и Женя решила, что расскажет ему о своей идее потом. Это же не срочно. Она сбросила халат, надела ночную рубашку и легла. И Эркин сразу, не просыпаясь, подвинулся к ней. Женя тихо засмеялась, обнимая его. Они так и заснули, в обнимку.
* * *
Школа была в Алабино, и в дни занятий Андрей возвращался домой последним автобусом, а то и вообще ехал на попутке до поворота, а дальше шёл пешком. Напрямик, через луга и рощу, по узкой тропинке, так что брюки до колен намокали от росы. Пахло травой и отдыхающей от дневной жары землёй, в роще свистели и щёлкали птицы. Он уже знал, что это соловьи. Колюня ему много птиц показал.
Андрей улыбнулся, покрутил головой. Надо же, как он психанул тогда. А зря. Никуда Колюню не увезли, и маманя как она целовала его, благодарила, крестила и плакала. Будто он иеё и ей не чужой. Снимает теперь комнату в Алабино и работает санитаркой в госпитале. Чтоб к Колюне поближе, ну, и зарплата всё ж-таки. А он сам как и раньше ходит к Колюне. Поболтать. И вообще
Из-за заборов его облаивали собаки, но без особой злобы, так для порядка. Но ивинские собаки не злые, а которые злые, так те на цепях и заботы там другие.
А вон и его проулок. И дом. Окна тёмные, все спят. Поздно же. Но калитка не заперта, как и входная дверь. Его ждут. Входя, он аккуратно запирал за собой двери. В тёмной прихожей, не зажигая света, разулся и босиком, неся ботинки в руках, поднялся к себе. И только, закрыв за собой дверь, включил свет. На столе стакан молока и тарелка с нежно-золотистым коржиком. Его ждали.