Как скажешь, Женя, Эркин опустил хохочущего Андрея на диван и легонько придавил. А там уже готово?
Женя ойкнула и убежала на кухню, за ней Алиса, и они остались вдвоём.
Андрей отдышался и сел.
Ну, братик, а? Где справедливость? Все на меня и, главное, ни за что.
Эркин, улыбаясь, сверху вниз смотрел на Андрея. Тот говорил таким плаксивым тоном, что принимать его слова всерьёз было нельзя.
В Старый город пойдёшь?
Нет, передумал, выспаться надо. Да и переодеться негде будет.
Эркин сел рядом с ним.
Не обидится она?
Андрей насмешливо улыбнулся.
На сенокосе заночуем. Там и увижу, и посмотрю. Да, так да, а нет жалеть не стану. Это ж несерьёзно. Понимаешь?
Эркин кивнул.
Понимаю. Сбежались, разбежались понимаю. Зачем это тебе, Андрей?
Андрей искоса посмотрел на него и промолчал. И Эркин решил не настаивать. За окном уже начинались долгие летние сумерки. Детские голоса и чей-то смех несмотря на открытое окно доносились глухо, как издалека.
Раз живой, надо жить, тихо сказал Андрей. Живи как можешь.
Эркин кивнул, но возразил.
А баба Фима всё говорит: живи не как хочется, а как бог велит.
Баба Фимачеловек, согласился Андрей. А я и не сказал, что как хочется. Как можешь. Понимаешь, Эркин, несёт меня, ну, как по реке плыву. Я и не трепыхаюсь попусту. Не из-за чего.
Может, так и надо, Эркин тряхнул головой, отбрасывая прядь со лба, улыбнулся. Так хорошо, что даже страшно. Вдруг кончится.
Знаешь, Андрей как-то удивлённо посмотрел на него, я тоже иногда об этом думаю. Всё ведь хорошо. Ты подумай, Эркин, нас там не сотни, тысяч, а то и десятки, а может и сотни тысяч было, а я один уцелел. Будто кто выбрал меня.
Бог?
Да нет, про бога всё брехня, я всегда знал. А это судьба, может Да ладно, не в том дело. Вот выжил я, а дальше что? И тоже как ни думай, а одно получается. Живи, как все. Ешь, пей, работай да гуляй. Я ж не силой, не обманом. Хочешьдавай, не хочешьобойдусь.
Оно так, конечно, кивнул Эркин. Только хотя, может, так оно и надо.
Андрей улыбнулся.
Всё у нас тип-топ, братик, а будет и ещё лучше.
Куда лучше, Андрей.
Эркин прислушался и, хлопнув Андрея по плечу, встал.
Пошли чай пить.
И тут же раздался топот, и в комнату влетела Алиса.
Эрик, Андрюха, мама чай пить зовёт, всё готово!
Идём, встал Андрей. Ну, племяшка
Алиса предусмотрительно взяла Эркина за руку и победно посмотрела на Андрея.
Ладно, тряхнул тот шевелюрой. в другой раз.
В кухне на столе в центре красовалась большая фарфоровая миска, полная маленьких белых больше всего это походило на шляпки грибов. Андрей весело округлил глаза, но Женя грозно посмотрела на него, и он промолчал.
Все ели безе впервые, а Женя раньшену, очень давнопробовала, но не готовила, так что у неё это тоже в первый раз. Белые пустотелые кругляши лопались и хрустели на зубах, наполняя рот восхитительно сладкими рассыпчатыми крошками.
Женя-я, наконец выдохнул Андрей, ну, умереть, не встать, какая вкуснятина.
Ага! согласилась Алиса и важно изрекла очень взрослым тоном:Тут ты, Андрюха, прав.
А я всегда прав, немедленно отпарировал Андрей.
Всегда права мама. И Эрик, заспорила Алиса. А ты потом.
Алиса, не говори с набитым ртом, вмешалась Женя.
Блюдо стремительно пустело. Эркин подтолкнул Андрея ногой под столом, и тот, не взяв очередной кругляш, допил свой чай и встал.
Женя, спасибо, я на боковую.
Да, конечно, спокойной ночи, Андрюша, Эркин, я сама всё уберу, ты тоже иди ложись, Алиса, допивай
Эркин и Андрей и переглянуться не успели, как оказались в ванной, будто их ветром вынесло.
Ну что, Андрей расстёгивал рубашку, как в Бифпите?
Идёт, кивнул Эркин, раздеваясь.
Душевая выгородка достаточно просторна для двоих, но Андрей сказал:
Иди, играйся. Я побреюсь пока.
Дважды в день решил, усмехнулся Эркин, задёргивая за собой занавеску.
А чем я хуже
Последнего слова в ответе Андрея Эркин не расслышал за шумом воды, но догадался и досадливо тряхнул головой.
Он уже заканчивал мыться, когда Андрей втиснулся под душ.
Давай, а я потянусь пока, уступил ему место Эркин.
Ага, спасибо, брат.
Эркин вышел из душа, с наслаждением, но быстро растёрся полотенцем и стал тянуться, разминая, разрабатывая суставы. До чего же всё-таки всё хорошо! И какие здоровские штуки эти да, безе. И съел много, и тяжести нет.
Из душа осторожно выглянул Андрей.
Не помешаю тебе?
Нет, я уже всё, выходи.
Андрей вышел, сдёрнул с крючка своё полотенце и остановился, разглядывая Эркина. Смотрел он не впрямую, а в зеркало, но Эркин поймал его взгляд и улыбнулся.
Что?
Красив ты, чёрт, искренне ответил Андрей. И как это бабы тебя мимо глаз пропускают?
Лупятся, засмеялся Эркин.
А подойти боятся, подхватил Андрей.
А и подойдут, так не страшно, засмеялся Эркин. Жара, днём без рубашек работаем, так вся эта контора, ну, бухгалтерия, сборщицы там, канцелярия, ну, в своё обед
Ага, понятно.
Так на окнах и висят, смеялся Эркин.
Андрей живо представил себе эту картину и заржал.
Ладно, отсмеялся Эркин. Давай на боковую.
Андрей очень натурально зевнул и согласился. Приведя себя в порядок, надев халаты и затянув пояса, они вышли из ванной.
В квартире было сумрачно и тихо. Из комнаты Алисы приглушенно доносился голос Жени, читающей вслух. Андрей попрощался с Эркином взмахом руки и ушёл к себе.
В спальне шторы не задёрнуты, и разлит приятный серо-голубой, начинающий синеть сумрак. Постель уже разобрана, и угля лёгкого «летнего» одеяла приглашающе откинуты. Эркин сбросил халат на пуф, ещё раз безбоязненно потянулся и лёг. Да, надо спать, а то Андрей с утра язвить будет. Он, конечно, выставляет себя и соней, и обжорой, но этому кто другой, кто Андрея не знает, поверить может. Когда надо, Андрей не проспит и об еде забудет. Когда надо смешно: рано же ещё, а лёги засыпаешь сразу, и не устал, а мысли путаются. И, как легла Женя, Эркин уже не ощутил.
Женя говорила ему, что останавливать будильник до звонка не надо: от этого пружина портится, и обычно Эркин давал ему немного позвенеть, но сегодня пришлёпнул ладонью при первом даже не звуке, а намёке на звук. Женя, лежавшая на боку лицом к нему, вздохнула и повернулась на спину, но не проснулась.
В предрассветной синей темноте Эркин прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Шлёпанцы он надевать не стал, чтобы стуком подошв ненароком не разбудить Женю. Джинсы на пуфе. И ковбойка здесь же? Значит, женя вчера положила ему, ага, и и носки тут же, ну, всё. Он сгрёб одежду в охапку и по-прежнему босиком вышел из спальни, бесшумно и плотно закрыв за собой дверь.
К его удивлению, на кухне уже булькал закипающий чайник. Андрей? Эркин заглянул в распахнутую дверь, вгляделся в освещённый голубым газовым светом конфорки и пахнущий хлебом сумрак.
Да, чайник уже закипал, а Андрей шлёпал масло на толстые ломти хлеба, мастеря бутерброды.
Ага! приветствовал он Эркина. Я уже думал, будить придётся, давай, садись лопать.
Ага, улыбнулся Эркин, умоюсь только.
Долго не плавай, а то я сам всё съем.
Эркин тихо рассмеялся и вышел.
Вдвоём они быстро позавтракали, Эркин под слабойчтобы не журчалаводяной струйкой из крана вымыл их чашки и тарелку из-под бутербродов, пока Андрей убирал со стола. Свет они не включали: ночь на глазах сменялась утром.
А когда вышли на улицу, было уже совсем светло. По-утреннему свежий, даже чуть прохладный ветер перебрал им волосы. Андрей тряхнул головой и улыбнулся.
Ох и хорошо-о-о покосился на Эркина. А ты чего куртку взял?
Ночевать у костра будем, Эркин движением плеча поправил свой мешок с прикрученной к нему рабской курткой.
Так не зима же, фыркнул Андрей. А хотя твоя правда, братик, одеял же нет, а на выпасе я же помню.
Ну да, кивнул Эркин. Суставы застынут, так умаешься растягивать. И роса здесь смотри какая, даже асфальт мокрый.
В Старом городе по дворам кричали петухи и лаяли собаки, мычали коровы и оглушительно щёлкал кнутом, собирая стадо, пастух. И уже у Колькиного проулка Эркина и Андрея догнал Миняй.
Ну, вы и шагаете, с добрым утром вас.
И тебя с тем же, улыбнулся Эркин.
Тем же концом да по тому же месту, не удержался Андрей.
Балабол, одобрительно кивнул Миняй.
Колька их уже ждал. И не один, а с Куприянычем. У того телега, конь и покос по дороге к Колькиному клину. До развилки вместе доедем, а дальше уж сами.
Ну, с богом, Куприяныч шевельнул вожжами, и его пегий мохноногий конь легко стронул гружёную людьми, косами, граблями, мешками и корзинками телегу.
С Куприянычем ехали его жена и старшие детидвое сыновейподростков и девчонка чуть помладше, а ещё одна дома осталась бабке по хозяйству помогать, да за малыми смотретьда он сам, да их четверо, да кладь, а конь шёл ровно, будто пустое вёз. Куприяныч заметил восхищённый взгляд Миняя и горделиво ухмыльнулся.
В Селищах брал, жеребёнком, и вот какой.
А что? сразу заинтересовался Миняй. Тамошние лучше?
А то нет! По всему Ижорью славятся. Там Селиванов испокон веку свой завод держит, лучше для работы не найти. Да что там Ижорье, из Ополья к нему едут. Ну, для Печеры они тяжеловаты будут, там болота, глухомань, там своих держат. Ну, туровцы, так те для красы, баские, конечно, но верховые, не для наших трудов.
Миняй пересел к нему на передок, и они повели свой разговор. Колька, громко зевнув, вытянулся.
Сосну пока. Ты как, Мороз?
Эркин улыбнулся и посмотрел на Андрея.
Давай, брат, ложись.
А то буду я время терять?! фыркнул Андрей, устраиваясь рядом с Колькой. А ты чего?
Эркин молча мотнул головой и остался сидеть на бортике, свесив наружу ноги.
Ещё на улице, едва вывернув из проулка, они чуть не столкнулись с другим возом.
Здорово, кум! Куприяныч шевельнул вожжами, помогая коню развернуть их телегу. А церкву, значит, побоку седни?
Страда, кум, ответил такой же бородач. Бог простит. И бабка дома, за всех отмолит.
В его телеге так же вповалку дети, мешки Из проулков, раскрытых ворот выезжают гружёные людьми и косами телеги. Ну дасообразил Эркинвсе же здесь скотину держат.
Так, перекликаясь, здороваясь и матерясь из-за сцепившихся телег, шутя и осаживая шутников, Старый город выбирался в луга, сворачивая на просёлки и в перелески. Ближние луга уже выкошены, усеяны рядами валков, а у многих и стогами. Со среды ведь косят.
Тпр-р, остановил коня Куприяныч. Кольк, дрыхнешь?
Нет, ответил Колька и сам себе скомандовал:Подъём!
Андрей сел, протирая кулаками глаза.
Что, приехали?
Дальше на одиннадцатом номере, ответил Колька, собирая косы и грабли. Мороз, бери мешки.
Давай сюда, Эркин отобрал у Кольки связку кос. Андрей
Чтоб я жратву забыл?! возмутился Андрей, обвешиваясь мешками.
Спасибо, Куприяныч, попрощался Колька. Удачи тебе.
С богом, Куприяныч усмехнулся в бороду, косарь, и уже Миняю:косы я отбил и направил, так что
Присмотрю, кивнул Миняй.
Эркин только улыбнулся, и, покосившись на него, предпочёл промолчать и андрей.
Дальше шли по тропинке через чей-то большой, обкошенный только по краю луг.
Под конную приготовлено, понимающе хмыкнул Миняй.
Миновали перелесок, затянутую туманом лощину с ручейком, поднялись по песчаному с пучками травы склону.
Вот, Колька взмахом руки очертил луг. До тех берёз и дальше по гребню, вон буйки, видишь?
А, вешки, понимающе кивнул Миняй. Ну, давай, мужики, разбирай косы и становись.
Но Эркин, будто не услышав его, огляделся, выискивая место для костра. Андрей, сразу поняв, рассмеялся.
Точно, братик, сначала надо жратву наладить.
Пошёл за сушняком, ответил Эркин, отходя к кустам на гребне. Колька, давай мешки, и всё-таки решил объяснить:Сейчас кашу поставим, к вечеру поспеет.
Ну, если так, не стал спорить Миняй, глядя, как Эркин споро расчищает место.
Привычной решётки не было, котелок на перекладине и рогульках прилаживал Колька, и Эркин не сразу отрегулировал пламя. Воду набрали здесь же в ручье, засыпали крупу, мешок с мясом, флягу с холодным чаем и баклажку с квасом засунули в прохладную тень у корней и накрыли от солнца курткой Эркина. Эркин, пока миняй разбирал, раскладывал косы, разулся и снял рубашку, оставшись в джинсах. Он бы и их снял, но не пляж всё-таки. Да, в рабских штанах было бы удобнее, но уж очень страшными они стали. Ладно, обойдётся. И подошёл к Миняю.
Которая мне? Эта? Давай.
Первым, что ль, встанешь? задорно вздёрнул голову Миняй. А ежели подрежу?
Эркин улыбнулся.
Сказал, что умею, значит, умею.
Раздеваться Миняй не стал, но рубашку расстегнул и вытащил из штанов. Колька остался в майке, полосатой, как тельняшка, а у Андрея майка голубая. И разулись все. Чтоб не мешало и не давило. Одежду оставили под теми же кустами и встали. Миняй всё-таки первым, за ним Эркин. Андрей спросил Кольку:
В который раз косишь?
И не дожидаясь ответа, встал за Эркином. Колька усмехнулся и не стал спорить.
Ну, Миняй серьёзно, истово перекрестился, с богом, и широко, с большим захватом повёл косой.
Дав ему сделать два шага, чтобы ненароком не задеть острием, пошёл Эркин. За нимАндрей. И последним Колька.
Мокрая от росы трава с шорохом ложилась под косы. Поднимавшееся солнце всё ощутимее обливало жаром шеи и спины.
Эркин мерно, не тратя лишних усилий, водит косой, мог бы и быстрее, но он подстраивается под Миняя, сзади и левее такой же мерный свистящий шорох косы Андрея, чуть дальшеКолькин. Трава высокая, хорошо ложится, суховата, может, там была сочнее и мягче, но и эта, пока в росе, не трудна. Ничего нет лучше работы без окрика за спиной
Зибо идёт впереди, машет косой, онследом, подражая его движениям. Грегори поставил их вдвоём, отдельно, остальные рабы дальше по лугу, он слышит, как там орут Полди и Эдвин, а они под глазом у Грегори, головы не повернёшь. В питомнике газоны чистили и ровняли ножницами, были ещё машинки такие, толкаешь её перед собой, она стрекочет, а сбоку трава мелкая сыплется, а здесь нет, ничего, приспособиться можно. Тело обдувает ветерГрегори велел раздеться, чтобы не рвали попусту, хозяйскую одежду.
А ну, веселей, навозники! щёлкает возле уха пленть.
Зибо втягивает голову в плечи, горбит лопатки. Спина у Зибо костлявая, обтянутая неровной от старых шрамов кожей, шрамы светлее, и Зибо не чёрный, а рябой. Он идёт, сдерживая шаг, хотя уже приспособился и чувствует, что мог бы идти быстрее.
Чище коси! щелчок плети обжигает шею.
Кожа не лопнула, но больно. Он молча возвращается, чтобы снять пропущенный пучок травы, и становится на прежнее место. И снова мерное движение рук, колыхание спины Зибо впереди и надзирательский голос сзади. И солнце, струйки пота, от которых щиплет намятую в пузырчатке спину
Не меняя шага, Эркин оглянулся, проверяя, как там Андрей. Андрей улыбнулся ему и залихватски подмигнул.
Всё путём, братик, не отстану.
Хорошо идём, откликнулся Колька.
Чище косите, мужики, осаживает его миняй. Перекашивать некогда.
Такую-то махину за день не смахнёшь.
Сделаем, возражает Эркин.
Сохнет, стерва зелёная.
А ты её не кори, она тебя же зимой кормить будет.
Миняй, ты чего о ней, как о живой?
Землю не чете, так заткнитесь.
Ух, ты-и! Гнездо! Эркин, смотри!
Да что вы, как малые?!
Но и сам Миняй, оставив косу, подошёл к Андрею, посмотреть гнездопучок травинок с крохотными, зеленоватыми в тёмных крапинках снаружи и ослепительно-белыми изнутри скорлупками.
Смотри, Эркин нагнулся и выпрямился с гнездом в ладонях. Там, ну, на выпасе, мы такое же видели, помнишь?
Крап, вроде, другой был, кивнул, возражая, андрей.
Перепелиное это, объяснил Миняй. Давай, мужики, трава сохнет.
Эркин бережно опустил в ямку гнездо и пошёл к своей косе
Тогда Грегори не давал им ни по сторонам, ни под ноги посмотреть, он только слышал шорох и писк, с которым кто-то удирал от них. А когда увидел что-то жёлто-серое пушистым комочком выкатилось из-под ног Зибо, и он даже не сразу понял, что это такое, а Грегори мгновенно щёлкнул по пушистику плетью и наступил на него