Эркин тряхнул головой, отбрасывая со лба намокшую от пота прядь. Ладно, сволочь надзирательскаяона во всём и всегда сволочью была и будет, и лучше по птенцу, чем по тебе. Солнце высоко, а пить нельзя, сердце сорвёшь, трава сухая уже, и звук не тот стал.
Андрей, у тебя брусок далеко?
Держи.
Эркин поймал на лету ловко брошенный брусок и поправил косу. Оглянувшийся на него Миняй, удовлетворённо кивнул.
Умеешь.
Эркин улыбнулся и перебросил ему брусок.
И ты сделай, и объяснил:Звук не тот.
Ишь ты, покрутил головой Миняй. Это ты здорово
И снова мерные монотонные движения. Луг ровный, без кочек, трава суховата, ну да, верх же, но всё равно хорошая.
Так, то молча, то перекликаясь и балагуря, они дошли до вешекбелых, равномерно воткнутых в землю палок. Луг шёл дальше к реке, но Колькина земля до вешек.
А там трава получше, хмыкнул Миняй, поправляя косу.
Знаю, вздохнул Колька. Да нижние луга не по моим деньгам.
Заливная земля дорога, кивнул Миняй. Ну, становись и пошли. До полудня что смахнём, то перевернём и заполудняем.
Первого места он Эркину так и не уступил. Но тот и не претендовал на него. Работает Миняй споро, он за ним успевает, а Миняй и старше, и знает это дело, так чего ж
До полудня, уже всё чаще поправляя, подтачивая косы, они осилили половину луга и пошли за граблями, перевернуть подсохшие валки.
Ничо, Миняй разворачивает, рассыпает валок. Ничо, Колька, трава сухаясено звонкое.
Ага, выдыхает Колька.
Трава не тяжела, они ж такие мешки да контейнеры ворочают, а сноровка совсем другая, без сноровки пушинку подцепитьтак потом умоешься.
Всё, мужики, Миняй рукавом рубахи вытер лицо. Айда полудновать. В полдень косить, только косу тупить.
Устало волоча ноги, добрели до кустов, где булькал на костре котелок, свалили грабли с косами и сами повалились на землю.
Уфф! Андрей потряс головой. Поспело уже?
Успеешь, Эркин, щурясь от пара, заглянул в котелок и стал поправлять огонь.
Кулеш на вечер, согласился Миняй. Сейчас охолонем чуть и тюрю заведём. Мороз, ты квас куда поставил?
Под курткой, Эркин встал и потянулся, сцепив руки на затылке. Андрей, айда, умоемся.
Андрей со вздохом перевернулся на живот, отжался на кулаках и встал.
Не шевелится только мёртвый. Айда. Кольк, берём Миняя и пошли.
Я т-те возьму, рыкнул Миняй, но к ручью пошёл.
И, хоть ворчал, что мужики уже, а как мальцы, дети малые, но и поплескался и повозился со всеми. Особо не выкупаешься: воды по колено, и как лёгтак запрудил, но даже просто смыть пот и охладить лицоуже хорошо. Мокрые, на ходу обсыхая под палящим солнцем, они поднялись к кустам и сели полудновать.
А ты чего это тюрей назвал? Андрей облизал ложку. Это же окрошка.
Хрен как ни назови малиной не станет, заржал Колька. Лопай, что дают, и не спрашивай.
Миняй хмыкнул.
Оно-то так и не так. Тюря по-взаправдашнему, это хлеб с водой и луком, да посолить ещё, а окрошка, она на квасе, да с овощами, но на покосе тюря положена.
Тюря так тюря, покладисто согласился Андрей, подливая себе квасу. Ох и хорош квасок, никогда такого не пил.
С устали да голоду, всё сладко, усмехнулся Миняй.
Солнце прямо над головой, ветер стих, душно пахнет вянущей травой, а это что?
Перепёлка детей скликает, Миняй заметил, что Эркин прислушивается к птичьему посвистыванию из травы. Неужто не слыхал?
Слыхал, улыбнулся Эркин, но не знал.
Чудно, Миняй удивлённо покачал головой, Ты ж и оборвал, не закончив фразу.
Эркин не ответил. Неважно, что подумал Миняй, что он индеец, или что был скотником, пастухом и должен был бы это знать, а вот но что есть, то есть, да он слышал, ещё там в Алабаме, и видел, и птиц, и следы звериные, и жуков всяких, и бабочек, и травы разной насмотрелся и даже напробовался, но не надзирателей же спрашивать, а рабы и сами не знают, и не до того им. Чего сожрать нельзя, о том и речи нет.
Тени было не так уж много. Голову ещё спрячешь, а остальное уж как получится. Совсем издали протяжное, слов не разобрать, пение. Миняй кряхтит, зевает и крестит рот, мерно дышит мгновенно заснувший Колька, ну да, он-то крутится побольше их, и работа, и хозяйствовсё на нём. И Андрей засопел. Эркин вытянулся, привычно закинув руки за голову, закрыл глаза. Рубашку он, как и остальные, просто подстелил себе под спину, чтоб не наколоться случаем
Солнце нал самой головой, два взмаха и опять поправляй косу. Прогон прошли и бегом к граблям, перевернуть подсохшее, и опять к косам.
Чище коси! Опять оставил!
Плеть без щелчка ложится на тело, Зибо глухо вскрикивает от боли. Сволочь Грегори, ну, чего цепляется, трава уже совсем под косу не ложится, да и он следом идёт, прихватил бы этот пучок. По спине Зибо медленно ползёт вниз красная струйка. Сволочь надзирательская, сейчас мухи налетят, они на кровь падкие, а ни отмахнуться, ни прикрыться
Эркин вздохнул, не открывая глаз. Хоть и спрятал голову в тень, а солнце всё равно просвечивает
И в самую жару Грегори не дал им отдохнуть, погнал на дойку, на пастбище. Так ломило всё тело, что даже есть не хотелось. Они с Зибо ходят от коровы к корове с подойниками, надоенное относят к тележке, выливают в бидоны и снова к следующей корове. У тележки сидит на корточках Губач, голодными глазами провожает каждое ведро. Но Грегори рядом, стоит и плетью пощёлкивает, и встал, сволочь белая, так, что всех сразу видит, не отхлебнёшь.
Управились, навозники! Грегори оглушительно свистит в два пальца. Давай, Пит!
К ним подъезжает верховой надзиратель.
Готово, Грегори?
Гони.
Надзиратели ещё о чём-то болтают и ржут, но он уже не слушает. Попить бы. Есть уже не хочется, хоть бы рот сполоснуть.
Пошли! щелчок плети.
Губач ведёт лошадь с молочной повозкой, рядом едет пит, а им новый щелчок указывает дорогу
Эркин рывком сел, потёр ладонями лицо. И чего эта дрянь в голову лезет?! Размяться бы сейчас, ну, хоть потянуться как следует. Он встал и спустился к ручью, плеснул в лицо и на плечи воды, прополоскал рот. Ну вот, теперь потянутьсяи порядок. Эркин, проверяя себя, оглянулся нет, спят. Он быстро снял джинсы, оставшись в трусах, и стал разминаться, растягивая суставы. Что его увидят, он особо не беспокоился. Миняй и Колька его гимнастику уже видели, он ведь после каждой смены в бытовке немного тянется, а от Андрея у него тайн нет. Да, теперь нет.
Эркин счастливо рассмеялся, выгибаясь на арку.
Ну, ты даёшь, Мороз, силы, что ли, девать некуда, засмеялся за его спиной Колька.
Ну, коли так, Миняй шумно зевнул. Айда косить.
Айда, согласился, выпрямляясь, Эркин. Андрей, вставай.
Ага-а, протяжно зевнул Андрей.
Жаркий запах вянущей на солнце травы, щекотные струйки пота по спине. Все уже втянулись, приспособились. Косы Миняй и Андрей поправили, подточили. Пока солнце высоко, ещё раз переворошили скошенное, чтоб как следует провяло, а уж тогда сгребать, а как тени поползли, взяли косы.
Что за сегодня смахнули, то сгребём, а это уж завтра, водит косой Миняй.
Как скажешь, командир! хохочет Колька.
То-то, Миняй горделиво подкручивает воображаемый ус.
Признали его главенство. И Кольке подмога: такую махину сработали, всё зимой сено не покупать.
Трава будто мягчает, покрываясь испаринойпредвестницей росы, и косы снова идут ходко, с радостным повизгиванием срезая стебли. Скошенное уже не ворошили, всё равно роса, это уж завтра досушить, сгрести и увезти
Кольк, а возить как думаешь?
С Куприянычем договорился. По-соседски. На неделе, как со своим управится, так даст воз, ну, и поможет.
Миняй кивает.
А сеновал есть? Андрей водит бруском по косе. А то давай, сработаем.
Есть, смеётся Колька. А что, руки чешутся?
Руки когда чешутся, то если праваяэто на здороваться, объясняет Миняй. А левая деньги считать. А на работу
На работу чешется шея, очень серьёзно заканчивает за него Эркин.
Это почему шея? теряется Миняй.
А под хомут, Эркин по-прежнему серьёзен.
Хохотали долго, взахлёб, даже косить бросили, чтобы ненароком косу не попртить.
Ну, братик у меня, Андрей восхищённо замысловато ругается. Ну, скажет так скажет.
Редко, зато метко, хохочет Колька. Да и ты, гляжу, промаха не даёшь, крупнокалиберным лупишь. Где таким загибам выучился?
Да поносило меня по белу свету, ухмыляется Андрей. Всякого повидал да наслушался.
И по-ихнему, ну, по-английски могёшь? спрашивает Миняй.
А чего жнет, молодецки встряхивает шевелюрой Андрей, выдавая длинную тираду уже на английском.
Молча усмехается Эркин, узнавая кое-какие явно у него самого услышанные обороты. Ну, здесь не страшно: что от лагеря, а что от спальников никто не поймёт.
Да уж, кивает миняй. В угоне всего набрались.
Так под пересмешки они уже заканчивали луг, когда к ним подъехал верховой. Не старый бородатый мужчина.
Бог в помощь.
Спасибо на добром слове, ответил за всех Миняй, продолжая косить.
Мужчина остановил своего коня у самых вешек и, когда они кончили прогон и остановились поправить косы, спешился.
Здорово, Николай. Собрал, значит?
Здорово, Нилыч, ответил Колька. Сам бы не осилил.
Говорил Колька спокойно, даже с улыбкой, но Эркин насторожился, еле заметно напрягся Андрей, и у Миняя лицо отвердело. Что-то было в Нилыче такое что не просто подъехал поболтать, да и страда, все потом умытые, а он в белой, вышитой на груди и по вороту рубашке, в крепких блестящих сапогах, лаковый козырёк на картузе блестит, борода расчёсана На лендлорда смахивает- вдруг сообразил Эркин и понял, что этохозяин, Колька же арендует луг. И Колькины следующие слова подтвердили его догадку.
За буйки не заплыли, целы твои вешки, нигде не тронуты, не боись.
А я и не боюсь, усмехнулся Нилыч. Мне бояться нечего. А вот к вам, мужики, дело у меня есть.
На сто рублей? насмешливо улыбнулся Андрей.
Ну, рублей не на сто, а на водки ведро, тоже с улыбкой складно ответил Нилыч.
Ведро-о?! удивился Андрей. Ты скажи, щедро-то как.
А что, мужики, слабо луг смахнуть?
На слабо знаешь, кого ловят? сразу ответил Андрей.
Нилыч охотно рассмеялся, но смотрел на Миняя, явно посчитав его за старшего. Миняй медленно покачал головой.
Нет, не пойдёт.
Ведро мало? весело удивился Нилыч.
Не в ведре дело, отмахнулся Миняй. Мы ж не по найму работаем, помочью.
Ему ладно, кивнул Нилыч.
Нет, твёрдо сказал Эркин. Завтра мы здесь закончим.
А
А в понедельник на работу, не дал ему сказать Эркин.
Нилыч, прищурясь, внимательно оглядел его.
И заработаьь неохота?
Водкане заработок, ухмыльнулся Андрей, а угощение.
Верно, паря, кивнул Миняй и, посчитав дело конченым, взялся за косу. Давай, мужики, по-светлому закончим.
Ну, как знаете, Нилыч оглядел их. Только в страду зовут, а потом просятся.
Мы на заводе работаем, спокойно ответил Эркин.
Нам круглый год страда, засмеялся Колька.
Ну, бог вам в помощь, отступил Нилыч.
Когда стук копыт его коня затих, Эркин, поравляя косу, спросил:
Коль, он по злобе тебе ничего не нагадит?
Колька покачал головой.
Нилыч прижимист, конечно, и своего нигде не упустит, но на подлянку нет, не будет он мараться. Земли у него невпроворот, луг этот я, глядишь, у него и на следующий год нанимать буду, нет, не пойдёт он на это.
Работников много держит? поинтересовался миняй.
Хутора у него два, я слышал, Колька говорил не спеша, в такт косьбе. Там живут, да в доме по хозяйству по найму, да молочная у него с сыроварней и маслобойкой, там тоже работники постоянные. Ну, и на страду нанимает, и помочь собирал.
За водку? спросил Андрей.
За угощение. Помочь всегда безденежна.
Водкой дешевле выходит, конечно, кивнул Миняй. Да, такой своего не упустит, это ты верно сказал.
Лендлорды они такие, по-английски откликнулся Андрй.
Последний ряд они заканчивали при длинных, через весь луг, чёрных тенях, красное, уже не слепящее солнце медленно спускалось к горизонту. Медленно, не так от усталости, как от предвкушения отдыха, они пришли к костру, и Эркин сразу захлопотал. Развёл сильный огонь, достал мясо, нарезал и засыпал его в котелок.
Сейчас прогреется, и поедим. Андрей, давай за водой на чай.
Так пока вскипит В обед надо было
Вот и сделал бы, а не дрых, сердито ответил Эркин.
Он едва не обжёгся, возясь с котелкомвсё-таки с решёткой куда удобнее. Андрей взял закопчённый чайник и пошёл к ручью.
А пока холодненького, Колька достал флягу с холодным чаем.
Самое оно, одобрил Миняй, усаживаясь поудобнее.
Эркин ещё раз перемешал кашу с мясом и снял котелок с огня. Андрей повесил на место котелка чайник, подправил огонь и полез за мисками.
Ну, надо же, хмыкнул Миняй. Как скажи, в ресторанте.
А чего ж и нет, ухмыльнулся Колька.
Ложка у каждого своя, Андрей разложил кашу по мискам, Миняй нарезал хлеб, перекрестился и первым начал есть.
Первые ложки прошли в молчании: уж очень устали. Но, беря второй кусок хлеба, Колька сказал:
А кашеваришь ты, Мороз, здоровско.
Мясо хорошее, улыбнулся Эркин. И крупа чистая.
Ага, Андрей хоть и с полным ртом, а не промолчит. И дурак, значит, кашу наварит, когда крупа есть?
У тебя же получалось, спокойно, только глаза блеснули, ответил Эркин.
Все заржали.
Так его молодого, кивнул Миняй. Чтоб не зарывался.
Эх, все-то на меня, на младшенького, хмыкнул Андрей, накладывая себе ещё каши.
Колька фыркнул, едва не поперхнувшись.
Пока ели кашу, закипел чайник, и Колька заварил чаю.
По-флотски. Чтоб в кружку налил, и дна не видно.
Это что ж, Миняй повёл носом, чифирь вроде?
Нет, мотнул головой Андрей. Чифирь крепче.
Чай пили вприкуску, не спеша, наслаждаясь вечерней прохладой и отдыхом.
Не думал, что за день смахнём, Колька, блаженно отдуваясь, допивал кружку.
В охотку-то, хмыкнул Миняй. Ну, и выложились, конечно. На то она и страда, день год кормит.
Эркин кивнул.
А хватит этого на зиму?
Сено хорошее, возразил Миняй. А ежели соломки подмешивать
Если уж мешать, то концентраты, возразил Эркин.
Эка хватил! Концентрат-то кусачий! Миняй потёр пальцами воображаемые деньги. Купил мешок, да и остался без порток.
Зато молоко с него, знаешь, какое? Дуешь, а оно не брызгается, во, в два моих пальца сливки.
Ну, это ты загнул, я таких коров не видел.
Ты, может, и не видел, а я доил. День постоит бидон, и ложкой не пробьёшь, а горловину потом не отмоешь.
Это что за коровы такие?
Шортгорны называются.
Миняй недоверчиво покрутил головой, и Эркин улыбнулся.
Раз говорю, значит, знаю.
Ну ну да, Миняй ухмыльнулся. А у козы какие сливки? Тоже знаешь?
Нет, вздохнул Эркин. Коз там не держали, только Козане корова, конечно, но и её. Как покормишь, так и подоишь.
Молча слушавшие их спор Колька и Андрей дружно заржали.
Ай да, братик!
Ну, умыл!
Рассмеялся и Миняй. Ну, в самом деле же, завёлся, будто о его корове речь.
Эркин, отсмеялся Андрей. А летом мы кого пасли?
Эркин удивлённо посмотрел на него.
Фризов. Забыл, что ли?
А ну да, они мясные, так?
Эркин кивнул.
Ну и имена, покрутил головой Колька.
Было очень тихо, а от луны и костра светло. Андрей со вздохом подвинулся и прилёг, опираясь на локоть. Эркин улыбнулся.
Устал?
Улыбнулся и Андрей.
Не смертельно.
Миняй хмыкнул.
А ты злой на работу, Мороз. Неужто и там, взмахом головы показал куда-то в сторону, так же уродовался?
Там, это в Алабаме? уточнил Эркин, переходя на английский. Так и не так. На беляков работал, это было. А скотина-то не причём, понимаешь? Я её не подою, у неё вымя распирать будет, загорится и видя, что Колька не понимает, а Андрей встревожился, оборвал фразу и продолжил по-русски:Взялсяделай, а не можешь, так и не берись.
Боишьсяне делай, делаешьне бойся, подхватил Андрей. Верно, брат.
И вдруг привстал на колени.
Ты чего? удивился Колька.