О зелёной ряске, или как её там, эту болотную гадость называют, поглотившей машины, будто и впрямь челюсти чавкнули, гон не думал. Искать начнут не скоро. И не найдут. А всего-то чуть-чуть подвинуть указатели, через посредников, ни один из которых всей цепочки не знал и предполагать не мог, вывести Окорока и Рича на встречу и встретить их. Два выстрела и мёртвые водители не успевают повернуть, влетая по прямой в ярко-зелёный просвет между зарослями. Дальше пройти к своей машине, сесть в неё и уехать. А указатели вернут на прежнее место без него, как и двигали, и сделают это разные люди, друг друга не знающие и не видевшие. И он их не видел, и они его. Прийти, сделать дело и уйти. Средняя частьсамая короткая и простая, все проблемы на уходе.
Дождь кончился, и между тучами проглянуло солнце. Мокрая дорога масляно блестела, и колёса скользили, как по маслу. Фредди негромко, но с чувством выругался. Хреновый штат, на хрен он им сдался. Дороги скользкие, говор гнусавый и вообще А вот кому и за сколько скинуть добычу, он уже знает. И тогда к парню все нитки оборвутся. Окорок и Жердь видели, но уже никому не скажут. Пит то же самое. Туша не видел. Те две шестёрки если их не было в той машине, то будут молчать, даже если о чём-то и догадаются. Кто ещё? Бульдог. Не знает, не видел, но догадывается. Умён дьявол и не по зубам. Кто остаётся? Колченогий. Вот ему Луизианой глотку и заткнём. А в одиночку Бульдогу и уцепиться будет не за что.
Вывернув на шоссе к Порт-о-Пренсу, Фредди посмотрел на часы. Точно. График Джонни выверяет, как никто.
* * *
После дождей наступили ясные, но уже по-осеннему холодные и прозрачные дни. Как-то сразу, в несколько дней пожелтела листва, госпитальный парк и сады стали тихими и редкими. И пахло совсем по-другому. И всё было не так.
Что с ним такое происходит, Майкл понял если не сразу, то давно. И что теперь делать?
Пока ничего, сказал доктор Ваня. И пояснил:Ничего особого.
Тогда вообще интересно получилось. Он пришёл ночью в госпиталь. Засиделся у Марии допоздна, домой идти не хотелось, в кабакесть у них в Алабино такой, без вывески, но все знают, что можно хоть сутками сидеть, только пей да платитоже не с руки, шататься по улицам и тут он вспомнил, что доктор Ваня сегодня на ночном дежурстве. И пошёл в госпиталь.
Часовой у входа был знакомый ещё по Спрингфилду и пропустил без звука. В раздевалке Майкл переоделсяна всякий случайв халат санитара. А то вдруг прицепится кто: чего он шляется не в свою смену и не в своём отделении: его же работа в реанимации, хирургии и травме, а тут терапия и прочее Но до кабинета доктора Вани он добрался благополучно, ни с кем по дороге не пересёкся. И постучал.
Войдите, откликнулся удивлённый голос.
Майкл открыл дверь и вошёл. К его изумлению, доктор Ваня был не один. Этого молодого белобрысого врача он ужен видел, но разговаривал и даже не знал, какой тот специальности.
Добрый вечер, Иван Дормидонтович, извините, я помешал.
Нет, заходи, Миша, добрый вечер, Жариков улыбнулся. Я не знал, что ты дежуришь.
Майкл почувствовал, как кровь прилила к щекам. Белобрысый смотрит на него, как-то странно смотрит. Может, из-за этого взгляда и ответ получился слишком резким:
Нет, я не дежурю, я к вам пришёл.
Проходи, садись, сразу стал серьёзным Жариков.
Молодой врач встал, явно собираясь уйти, Майкл мотнул головой и отступил к двери.
Нет, у меня всё в порядке, я так просто, я потом зайду.
Не выйдет, Жариков вдруг подмигнул ему. Раз пришёл, то всё, обратного хода нет. Забыл?
Майкл невольно улыбнулся и ответил по-английски, как и тогда:
Раз таково ваше желание, сэр.
То-то. Знакомьтесь.
Михаил Орлов, склонил он голову.
Белобрысый улыбнулся и протянул ему руку.
Алексей Баргин.
Майкл ответил на рукопожатие.
Отлично, кивнул Жариков. Алексейсексолог, мы тут кое-что обсуждаем. Поможешь нам, Михаил?
Если смогу, пожал он плечами.
Название специальности белобрысого слишком удивило его, и он повторил:
Сексолог? Я читал, есть сексопатология.
Сексопатология занимается отклонениями, сразу загорячился Баргин. А норма
А чего её изучать, если она норма, озадаченно перебил его Майкл.
Алексей покраснел, но Жариков уже усадил их за стол.
Вот и обсудим, где норма, а где отклонение. Твоё мнение, Михаил?
Он пожал плечами.
Нормаэто когда боли нет.
Алексей невольно кивнул, а Жариков одобрительно улыбнулся и спросил:
Какой боли?
Любой, улыбнулся и Майкл. Не больно, не противно, не обидно. Когда всем хорошо.
Всемэто скольким? спросил Алексей и покраснел.
Михаил пожал плечами.
А сколько захотело, столько и пускай, и уточнил:Если им это нужно, и решившись:Я давно хотел спросить. Иван Дормидонтович, а зачем это?
Алексей изумился до немоты, явно удивился и Жариков, а Майкл продолжал:
Ведь и без этого хорошо. Даже ещё лучше. Я раньше думал, ну, ещё, он заговорил по-английски, в питомнике, что беляки это придумали, как плети, там цепи, ну, для мучений. Им нравилось нас мучить, всё равно как. Потом увидел, я тогда домашним был, правда, недолго, что они и друг с другом трахаются, ну, хозяин с хозяйкой. И опять непонятно. Ну, у рабов случка, чтоб ещё рабы рождались, а у хозяев, чтоб тоже рождались, беляки, хозяева новые. Но ведь они не просто так, а с выкрутасами всякими. И им нравилось это. И рабы если дорвутся, он покрутил головой. А волны ни у кого нет. А без волны на фиг это нужно.
Жариков посмотрел на пунцово-красного Алексея и улыбнулся. Ничего, коллега, привыкайте, что об этом можно и так говорить. Майкл перехватил этот взгляд и тоже улыбнулся.
Кто о чём, а всяк о своём, сказал он по-русски. Так, Иван Дормидонтович?
А о чём человек ни говорит, он всегда о своём, ответил Жариков.
Алексей продышался и кивнул.
А вот это? он показал на раскрытый журнал. Это норма? Или как?
Майкл только сейчас заметил, вернее, обратил внимание на лежащий на столе глянцево-блестящий журнал, так непохожий на обычные врачебные бумаги, и взял его.
Каталог? удивился он. Зачем он вам? Сейчас же паласов нет, снова перешёл он на английский.
Каталог? удивился Жариков. Объясни пожалуйста. Мы думали, это
Порнушник, понимающе кивнул Майкл. Нас и для них фоткали. Беляки любят такое смотреть. А это каталог. Ну, заказывать, вот номера, расценки
Товары почтой, усмехнулся Жариков.
Алексей снова покраснел, но упрямо повторил, показывая на снимок, где переплетались тела белой женщины и трёх негров.
Это норма?
Нет, убеждённо ответил Майкл. Их же заставили. Это не норма. Это Иван Дормидонтович, вы же тогда сказали Андрею, что когда заставляют, всё равно как, то это насилие, Жариков кивнул. Ну вот. Они в ней, но это она их насилует. Она белая, а онирабы. Это не норма.
А бывало не насилие? помедлив, спросил Алексей.
У раба с хозяином доброго согласия не бывает, покачал головой Майкл. Хозяин он всегда насильник. Гладит, ласкает, угостит, внизу ляжет и всё равно насильник. У меня их столько перебывало. И под, и над, и со всех сторон, он твёрдо посмотрел на Алексея. Я же джи. Ну, для джентльменов. Хоть и бедяшек было тоже навалом. И работал по-всякому. И со всякими.
Работал? переспросил Алексей, опасаясь, что неточно понял быструю английскую речь.
Ну да. Как ещё назвать? По белому приказуэто работа.
Майкл говорил спокойно и даже простодушно, но Жариков видел, что простодушие наигранно, что парень не просто играет, а насмешничает. Но самую малость и не зло. Но вот сам он никак не ждал, что именно Майкл заговорит об этом, нет, сможет говорить. А с чем же он шёл сюда? Но это потом, не при Алексее.
Но разве любовь может быть работой?
А траханьене любовь.
Ах, какой молодец! Жариков даже в ладоши хлопнул. Но обидеться Алексей не успел, так как Майкл убеждённо продолжал:
Любовьэто другое, совсем другое. Так ну, трахнулись и всё, разбежались, как как уворованное заглотали, рабы так трахались, я домашним когда был, видел.
А в паласах такого не было? с интересом спросил Жариков.
Майкл пожал плечами.
Да нам незачем. Зачем работать без приказа? Надзиратели, следили, конечно но мы съестное, да, таскали, ну, трепались ещё втихаря, а это он снова пожал плечами и улыбнулся. Неинтересно это нам.
А а что вы чувствовали? осторожно спросил Алексей.
К кому? насмешливым вопросом ответил Майкл. Рабам вообще чувства не положены. А нам-то и серьёзно:За это больнее всего наказывали. А за любовь ну, если ловили, то трамвай.
Трамвай? удивился Алексей. Как?
А просто, Майкл нахмурился, сцепил вдруг задрожавшие пальцы. Это хуже всего. Лучше под током лежать, чем на трамвае ездить.
Это групповое изнасилование? тихо сказал ж\Жариков.
Майкл опустил глаза и кивнул.
Жёсткое, хрипло выдохнул он. Очень жёсткое. Чаще надзиратели сами, или палачей на это ставили, а иногда нас. Прикажут, и пошёл. Ничего хуже этого нет.
Жариков почувствовал, что Алексей может спросить, не было ли такого у Майкла, и предостерегающе посмотрел на коллегу. Алексей твёрдо встретил его взгляд и кивнул. Майкл не заметил их немого разговора, угрюмо разглядывая стол и свои сцепленные в замок пальцы.
Жариков встал, прошё1лся по кабинету и снова сел. Майкл с усилием поднял на него глаза, заставил себя растянуть губы в улыбке.
Я в порядке, Иван Дормидонтович.
Жариков кивнул и спросил, переключая не так тему, как настроение.
Как Мария?
Улыбка Майкла стала такой, что Алексей даже задохнулся на мгновение.
Спасибо, у неё всё в порядке. Я я у неё был.
Его ни о чём не спрашивали, но он заговорил сам, уже только по-русски.
Посидели, чаю попили. Её ну, хозяйка квартирная, меня видела, так что от Марии отцепятся, а то там есть А теперь она сказала, что нет, что не одна она, ну, и без вопросов. Она и Егоровне этой сказала, что я ревнивый очень. Так что всё, как положено. Мы у неё в комнате сидим, разговариваем. Мы просто говорим, нам нам не надо ничего такого, он сделал поясняющий жест и смущё1нно улыбнулся. говори, говорим, а я потом даже не помню, о чём.
Жариков задумчиво кивал, а Алексей слушал, приоткрыв рот, как завораживающую сказку.
И хорошо, и вот здесь, Майкл потёр грудь, здесь больно, и хочется, чтоб всегда так было. Больно и приятно. Разве бывает приятная боль?
Бывает, задумчиво кивнул Жариков. Ох, как бывает, Миша.
Но не выдержал Алексей, но был тут же остановлен взглядом Жарикова.
На этот раз Майкл заметил и посмотрел на Алексея.
Что? Что вам интересно?
Но разве вам не хочется?
Чего? с искренним интересом спросил Майкл.
Ну дотронуться, поцеловать.
А зачем? Нам и без этого хорошо. А массаж если делать, то ей меня не промять, я же старше, вон, он шевельнул плечами, натягивая халат, мяса какие нарастил. А ей я же не эл, ещё сломаю чего ненароком.
А массажэто интересно, сказал вдруг Жариков.
Майкл пожал плечами.
Мы-то друг друга мнём, а ей, он снова пожал плечами. Думаете, ей нужно?
А ты попробуй предложить, сказал Алексей.
Попробую, послушно согласился Майкл и повторил:Я-то не эл, но если просто общий тряхнул головой и улыбнулся. Сделаю.
Понимаешь, стал объяснять Алексей, ведь прикосновениеэто не обязательно секс. Так можно показать заботу, внимание, участие
Ну да, немного озадаченно согласился с ним Майкл. Раненых же мы трогаем, перевязываем. Ну да, если точки не трогать, то да, совсем другое будет.
Точки? переспросил Алексей. Это эрогенные зоны?
Эрогенные? не понял Майкл, посмотрел на Жарикова и тут же сообразил. А, понял. Нет, зона большая, а есть ещё точки, в зоне и рядом. Они разные. На боль, на секс, ещё
На паралич, подсказал Жариков. Я помню, как ты Гэба успокаивал.
Майкл несколько демонстративно хлопнул ресницами.
Ну, я же для дела. И на полчаса всего.
Понятно-понятно, кивнул Жариков. А какой предельный срок паралича?
Не знаю, покачал головой Майкл. Там чуть пережмёшь, и кранты.
Они рядом или совпадают? спросил Алексей. Ну, точки?
По-всякому, стал объяснять Майкл. И так, и так. И даже одна точка, по-другому погладишь или нажмёшь, и не то. Это, он растопырил пальцы, это чувствовать надо, я не могу объяснить.
Но этому можно научиться? спросил Алексей.
Нас же научили, усмехнулся Майкл и помрачнел. Кто выжил, те все умеют.
И как учили?
Как всему. Ошибсяполучи, сильно ошибсявылетел на сортировке. И всё. Жить хочешь, так всему научишься.
Наступило молчание. Алексей не ждал такого поворота и растерялся, а Жариков знал, что надо промолчать и дать парню самому справиться. Майклсильный, он сможет.
Наконец Майкл встряхнул головой и улыбнулся.
Я понимаю, вы об этом по-другому думаете. И яджи, ну, для мужчин, вам лучше с Кри Кириллом, Эдом, ну, с элами поговорить, они с женщинами работали, вам интересно будет. А я не по вашей специальности, я, он усмехнулся, патология, так?
Нет, твёрдо, даже жёстко ответил Жариков. Никакой патологии у тебя нет.
Но я же
Определяющий момент не с кем спишь, а кого любишь, по-прежнему твёрдо сказал Жариков.
Алексей удивлённо посмотрел на него. Майкл несколько секунд молча переводил взгляд с одного на другого м всё-таки переспросил:
Да?
Да, кивнул Жариков и добавил:И ещё. Любовь патологией не бывает.
Любая? с вызовом спросил Алексей.
Любая, Жариков усмехнулся. В том числе к мороженому и к Родине.
Алексей густо покраснел. Майкл почувствовал, что здесь отголосок какого-то не то спора, не то но у него своя проблема.
И как у хозяина к Андрею? спросил он максимально ехидно.
Патология в том, что он был хозяином, рабовладельцем. И тогда, кстати, он о любви не думал, и даже наверняка не чувствовал. Любить может только свободный.
И свободного? сглотнув, спросил Майкл.
Да, убеждённо ответил Жариков. А пол неважен.
Майкл задумчиво кивнул и встал.
Я пойду, не буду вам мешать, спасибо большое. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, улыбнулся Жариков.
Спокойной ночи, кивнул Алексей.
Когда Майкл ушёл и даже шаги его затихли, Алексей спросил:
Зачем вы назвали гомосексуализм нормой?
Во-первых, коллега, чтобы парень сохранил самоуважение. Во-вторых, большинство мужчинбисексуалы, и думаю, что у женщин процент тот же. А в-третьих отношение к гомосексуализму и гомосексуалистам сугубо социально и конкретно исторично. Это правительственная политика, власти нужно население, значит, женщины должны рожать, Жариков говорил, расхаживая по кабинету. Однополая любовь рассматривается как помеха деторождению. Вот и всё. Остальное уже дело пропаганды. А на самом деле
Думаете, нет?
Убеждён.
А Империя не была заинтересована в населении?
Была, кивнул Жариков. Вплоть до нарушения «Пакта Запрета». Но сексуальное насилие как часть, неотъемлемая часть рабовладения, не только допускалось, но и предписывалось. И как растление того же населения безнаказанностью Так что оставим пропаганду специалистам в этой области, коллега. Наше делообъективная реальность, то, что на самом деле.
Но патология существует!
Разумеется. Но что считать патологией? Отклонение от нормы, не так ли. Пятилетний ребёнок регулярно и интенсивно участвует в сексуальных контактах. Это норма? И вот до пяти лет их просто насиловали надзиратели, а после до четырнадцати учёба, до двадцати пяти работа. И смерть. Такая жизньнорма или патология? Если они, спальники, патология, то кем являются надзиратели, владельцы Паласов, клиенты и хозяева наконец? Онинорма?!
Но я согласен, здесь нет однозначного решения, но есть же какие-то общие нормы.
Общепринятые, коллега, Жариков заставил себя успокоиться и заговорить с максимально возможной, но не обидной академичностью. Да, вот здесь и кроют те детали, в которых сразу и Бог, и Дьявол. Вот, например. Скотоложство, зоофилия всегда и везде считалась извращением. Так?
Да. Нормой нигде и никогда не признавалась и не признаётся.